Братья, по-любому

      В храме было тихо и умиротворенно. В нишах горели светильники, восполняя недостаток проникающего сквозь узкие окна света, пахло ладаном и скошенной травой. Мимо прошаркала, шурша платьем, старушка, пришедшая тихо помолиться. Женя видела её почти всегда, когда приходила сюда. Других посетителей в храме не было, только служительницы тихонько прибирались около алтаря. Догорали зажжённые свечи. Что-то таинственное и необъяснимое наполняло пространство. Только здесь Пчёлкина могла дышать спокойно. Удивляло, что в мире есть много мест более тихих и спокойных, но здесь царил другой мир - духовный и душевный. Это было очевидно, ведь даже самые простые и далекие от религии люди это замечали. - Господи, пожалуйста... – Женя, сидя на позолоченной скамье возле расписанной стены, взирала на лики святых, - дай шанс, умоляю... Пусть он очнётся. Дай ему сил. Он должен выкарабкаться... Мой брат должен жить... Сегодня утром состоялся один из самых тяжёлых разговоров с Дунаевым. Год мучений, слëз, ожиданий, надежд, молитв... Год Фил был прикован к больничной койке. Перед глазами вновь стоял бокс, где лежал опутанный трубками и проводами Валерка. Его лицо почти целиком скрывала маска аппарата искусственного дыхания, а незакрытые участки кожи покрылись мертвецкой белизной. Ольга Николаевна совсем осунулась, Жене казалось, что мать резко постарела за минувший год. Они поочерёдно с Томой дежурили около Валеры, не теряя надежды на чудо. Но чуда не происходило. - Жень, послушай меня очень внимательно, - Андрей смял пустую пачку «Мальборо» и отошёл к распахнутому окну, нервно затянувшись сигаретой. Смотреть в ее глаза было трудно, и мужчина отвернулся. – Никаких положительных сдвигов у Валеры нет, и у нас больше нет никаких оснований рассчитывать на улучшение ситуации в будущем. По факту... По факту он мёртв. Я уже разговаривал с Ольгой Николаевной и с Томой... Они фактически... - Нет! – Пчёлкина вскочила и злостно уставилась на спину друга. Будто он был виноват. Будто хотел зла. Хотел отнять у неё близкого. – Он будет продолжать лежать, ты понял меня?! Если я узнаю, что ты сделал это даже с их согласия, - Дунаев молча повернулся и встретился с её мрачным взглядом, - прокляну. Девушка в ярости отшвырнула стул, на котором сидела, и со всей дури хлобыстнула дверью его кабинета. Даже очутившись дома, она не могла успокоиться. Гнев клокотал в груди, заставляя трястись всё тело. Женя прекрасно понимала умом, что Дунаев здесь ни при чем. Все знали и осознавали, что Валерка Филатов, несокрушимый боец, рассудительный, справедливый брат, сын и муж, теперь растение. Но сердце обозлилось на каждого, кто словом или мыслью внушал Жене, что его уже не спасти. Пчёлкина сняла чайник с плиты, залила кипятком заварочный пакетик, швырнула ложку в чашку с чаем и упала на стул, хватаясь за голову. Сбоку послышались маленькие шажочки, а потом тёплая ладошка осторожно легла на её колено. - Мама, посяму ты плачешь? Пчёлкина повернулась к сыну и посадила его к себе на колени, убирая непослушные прядки курчавых волос с его лба. Маленькие пальчики потянулись к материнскому лицу и смахнули горячие дорожки слëз. - Мам, а посяму дядя Валела к нам не плиезяет? – здесь пришлось задержать дыхание, чтобы вновь не расплакаться. - Он сто, заболел? - Заболел, Юрочка, - кивнула Женя, прижимая к себе мальчика. - Скоро он поправится и обязательно приедет к нам в гости. - Ула! Витя показался на кухне и молча смотрел на жену. На ней не было лица, а чёрные круги под опухшими от слез глазами пугали его. - Юрка, пойдём-ка спать, - Пчёлкин склонился над сыном и подхватил его на руки. - Пусть мама немножко отдохнёт, а я тебе пока прочту сказку. - О лыцалях? - О рыцарях, - кивнул Пчëла и унёс ребёнка в детскую. Женя медленно потягивала крутой кипяток и гипнотизировала взглядом вазочку с фруктами и печеньем. В голове было пусто, ни одной здравой мысли, ничего, что могло бы найти выход из сложившегося положения. Очнулась девушка только тогда, когда руки мужа защитным жестом накрыли её плечи и развернули корпус к себе. - Ну что с тобой, малыш? - Витя мягко провёл ладонью по её лицу, убирая за ухо выбившуюся прядь волос. - Я говорила сегодня с Дунаевым... - И что он? - Предлагает эвтаназию... - Слышал. Белому он тоже звонил. - Решили со всех сторон меня окружить? - горько усмехнулась Женя. - Тоже мне, тяжёлая артиллерия... - Зря ты так. Саня тоже против. Мы с ним это уже обсудили. Я подтяну спецов, так что не всё потеряно, слышишь? Женя только кивала, глотая обжигающую жидкость. Пчёлкин продолжал держать её за плечи, изучая взглядом каждый миллиметр её лица. Некогда золотистые глаза потухли, насытились темнотой, искры поглотил кофейный мрак. Лоб избороздила тонкая сеточка морщинок, говорившая о нескончаемых переживаниях жены. И сколько в ней оставалось силы, несмотря на все удары судьбы. Его маленький боец Женька. - Я тебя так люблю, - его руки заботливо обхватили её бледное лицо. Женя взглянула на Пчёлкина, и взгляд этот был так же тяжёл, как и груз боли, камнем лежащий на сердце. А Витя будто бы любовался её несовершенством. - Любишь. Конечно любишь. - Да нет, я серьезно, - его губы тронула улыбка. - Хочешь, в любви объяснюсь? - Хочу. - Хочешь в стихах? - Хочу. - Хочешь на колени встану? - Очень даже хочу. Пчёла усмехнулся, всей душой желая вызвать хотя бы толику улыбки на губах Жени. - С плащом. Сейчас. - Он быстро метнулся в коридор, схватил свой излюбленный зелёный плащ, вернулся в кухню, без тени сомнения приземлился на колени около её ног и стал декламировать: - Я вас люблю, чего же боле! Чего еще могу сказать? Девушка хмыкнула. - Это женские стихи. - Да, женские. Татьяна пишет Онегину. Ну ладно, я тогда без стихов. Я тогда своими словами, - его сильные руки обвили женскую талию, и Витя уткнулся носом в её грудь, вдыхая тонкий аромат цветочных духов. - Женька, я очень тебя люблю, просто жить без тебя не могу. - Да. - Не знаю, как я утром просыпался без тебя. Ты моя самая нежная. Самая, самая, самая моя единственная, моя Женька. - Почему ты мне раньше про это не говорил? Пчёлкин пожал плечами, откровенно признавшись: - Потому что ты никогда не просила. - Дурачок, - её пальцы потонули в густой копне его русых волос. - Женщины никогда не просят. Только всю жизнь знаешь, как ждут?.. Пчела поднял голову, и впервые в его взгляде Женя увидела такой океан теплоты, что в нем можно было утонуть. И выплывать бы никогда не хотелось. - Знаешь, малыш... Я всё думал. Долго думал. Вспоминал всё, что было, через что нам с тобой пришлось пройти. Перед глазами до сих пор стоит твой взгляд тогда, в больнице... И я вдруг осознал – чтобы сказать об этом, обо всём, что я чувствую, знаешь, какие слова нужны? Святые. Где их взять? - Ты не говори. - Не буду. Мужчина поднялся, плавно скользнув ладонями по тонкой талии, нежно привлёк жену и усадил её к себе на колени. Хотелось остановить этот момент, поставить на паузу, забыться на мгновение, только существовать здесь и сейчас, ощущать себя маленькой девочкой в его крепких и надёжных руках. Горячее дыхание вызвало толпу мурашек, волнительным огнём распространилось по всему её телу. - Ну чего ты замолчал? - Женя провела пальчиками по гладко выбритой щеке мужа. - Пойми, Женька... Я хочу, чтобы ты знала, что я молчу, потому что не знаю, как сказать тебе о том, что я тебя люблю. - Не надо, а то я сейчас заплачу, - улыбнулась она. - Да. И я знаю, что я у тебя самый трудный ребенок. С моим характером! Декабрь 1998-го Последний месяц в этом году выдался невыносимо холодным. Женя сидела на детской площадке в центре города, ежась от пробирающего до костей мороза, и молча наблюдала за сыном. На расчищенном от снега асфальтовом пятачке дети катали машинки. Юрка - радиоуправляемую машину, а другой мальчик обычный грузовичок. Они смеялись, играли в гонку, пока грузовик не влетел в бок Юркиной машины. Сын аки воин вскочил и выдал: - Тепель ты попал, Дима! - он достал свой любимый пистолетик и направил его на мальчика. - Будешь лаботать на меня! - Господи, какой кошмар, - покачала головой одна из сидящих рядом мамаш, - чему дети учатся у старших? Поколение уголовников... Пчёлкина покосилась на группку женщин, которые только согласно кивнули и стали обсуждать, куда катиться страна, и тяжело вздохнула. На языке вертелась колкость, но девушка решила проглотить нелестные слова и снова стала наблюдать за Юрой, который уже завербовал несчастного Диму и отправил его чинить свой «Мерс». Сзади послышались тяжёлые шаги, снег захрустел, а потом рядом с Женей мелькнуло чёрное пальто, и она увидела Белова. Он присел с ней на скамью, на ходу стянув тёплые кожаные перчатки. - Привет, Женёк. - Привет, - её голос прозвучал глухо, девушка даже не взглянула на него. Зато Юрка, увидев любимого дядю Сашу, бросился к мужчине. - Дядя Саша, луки ввелх! - младший Пчёлкин наставил на него пистолетик. - Это за всё-то хорошее? - хмыкнул Белый и отвёл от себя игрушечное дуло. - Запомни, Юрий Викторович, никогда не наводи оружие на человека. - У тебя ко мне какое-то дело? - обратилась к другу Женя. Она поправила сбившуюся шапку на голове сына и отправила его играть дальше. - Побеседовать по душам хотел... - По душам? Удивительно. - С тобой стало невозможно говорить спокойно... - Да? - усмехнулась Пчёлкина. - Потому что ты это редко делаешь. Саша никому не признавался в том, что винит именно себя в случившемся с Филом. Он был единственным из всей четверки, кто связался с криминалом только потому, что так поступил Белов. Валера с самого первого класса был проникнут к нему доверием, всегда был рядом, ни раз спасал ему жизнь. Поэтому сейчас как никогда остро Саша вспоминал уговоры Жени, ее опасения и переживания еще тогда, девять лет назад, но никто из них не послушал. Даже старший брат, который был уверен, что бросить друзей нельзя. - Я знаю, что ты думаешь, - начал Белов, - знаю, что считаешь меня виноватым во всём. Да, это всё так. Я никогда не прощу себя за то, что случилось с Валеркой. Единственное, что утешает – он отомщён. Женя медленно перевела на него взгляд. - И что, полегчало? - Да нихрена, - поморщился Саша. – Я просто должен был это сделать. Обязан. Ты прости меня за ту сцену… Совсем рамсы попутал… Ты была ни при чем. - Конечно, ведь все подозрения упали на Витю. И ты был готов убить своего брата… Лишить нас его. Без суда и следствия… - Ты можешь не стараться особо, я и так себя последним идиотом чувствую. Хуже некуда. – Белый чиркнул колесиком зажигалки и закурил. – Я как будто заблудился… Не знаю, куда идти, что делать… Заигрался так, что потерял семью. И сам потерялся. - И что ты думаешь делать дальше? Белов молчал, глядя на детскую площадку, где беззаботные дети бегали друг за другом, играли в стрелялку, и все это казалось им таким интересным, вполне логичным и правильным – действовать по определённым правилам, придумывать их и подчиняться им, а не делать по принципу «я так хочу». А как быть, когда тебе почти тридцать и существует лишь только этот принцип? - Да есть мысль одна… Хотел у тебя совет спросить. - Помнится, все мои советы после армии ты послал далеко и надолго… Саша вдруг накрыл сцепленные в замок холодные руки Пчёлкиной своей широкой, горячей ладонью, и Женя вздрогнула от этого контраста. Впервые за долгое время они смогли посмотреть друг другу в глаза. Во взгляде друга не было холода, отрешенности, самоуверенности и зашкаливающего борзометра. Девушке казалось, что она снова видит перед собой того дембеля Сашку, сбившегося с пути. - А сейчас твой совет мне нужен. - Саш, ты ведь знаешь, что я всегда была готова помочь тебе. Любому из вас. Каждого я любила и люблю всем сердцем. И сколько попыток я прикладывала, чтобы вразумить вас… Но вам казалось, что вы поступаете правильно. Я знаю, ты скажешь, что другого выбора не было… - Женя тяжело вздохнула. – Я не знаю, что было с тобой на Урале, и почему ты вернулся таким. Но я поняла, что с каждым годом пропасть между нами только росла, а весомость моих слов наоборот таяла… Поэтому я не уверена, что мой совет ты оценишь так, как мне бы этого хотелось. - Если бы это было так, я бы не пришел. - Хорошо. Я слушаю, Сань. Что ты хотел обсудить? Белов помолчал, что-то усиленно обдумывая. Женя терпеливо ждала. - Ты веришь в призраков? – наконец, выдал он.

***

Разговор с Женей действительно облегчил тревожность Саши. Теперь он точно был уверен, что его стремление поделить долю между своими и полностью отойти от криминала – верное. Всё произошедшее с ним и с друзьями за последние годы вдруг ясно и доходчиво ударило в голову – бригада изживает себя, впереди – новый век, новые возможности, которые помогут Саше стать лучше, наладить жизнь, наладить отношения с семьей и законом. А затем будет легче всем – каждый из бригадиров займется тем делом, которое будет им по душе. Женя шагала по заснеженной Москве, держа Юрку за руку, и они вместе любовались украшенными улицами, витринами магазинов и кафе. Предновогодняя атмосфера царила в воздухе, и каждый закоулок впитывал ее. В этот период проблемы как-то отступают на задний план. Появляется детский восторг, и взрослые в эти дни мало чем отличаются от детей. Они живут так постоянно. Они живут здесь и сейчас, не отягощая себе печалями прошлого и заботами о будущем. Потому что находятся в моменте всегда. Именно сейчас Пчёлкина хотела замечать красоту везде. Сегодня это была украшенная касса в магазине и окна ближайшего дома. Девушка с горьким сожалением осознала, что все они разучились жить в моменте, осознанно проживая каждую минуту своей жизни. Вечная тревога и контроль теперь была сроднена с поездом, который мчал в том же направлении, а все они бежали по рельсам впереди этого поезда. И вроде мчали в одном направлении, маршрут один, но если поезд спокойно двигался с заданной скоростью, то они бежали из последних сил, не могли позволить себе расслабиться, сесть и наблюдать за пейзажами из окна. А ведь эти пейзажи и была их жизнь, но они все мчали, мчали, мчали… Неописуемая тоска все равно не уступала место радостному волнению, воспоминания каждый день подбрасывали картинки прошлого. Валерка… Каждый раз, сидя возле брата, Женя ждала. Казалось, она теперь была единственной, кто продолжал почти два года говорить с Филом, не взирая на то, что он все так же бездвижен. А вдруг?.. Ведь кто-то же должен в это верить! - Мама! – Юрка шел в припрыжку и дергал Пчёлкину за руку. – А папа купит нам елку? - Конечно, купит. - Большую-большую? - Самую большую! – улыбнулась девушка. - И мы все вместе будем ее уклашать? - Конечно. - А дядя Валела к нам плидёт? - Нет, Юрочка, но мы сами можем пойти к нему. - Тогда нам нужно купить ему подалок! – мальчик потянул мать за руку в сторону магазинов. – Он как увидит – слазу поплавится! Юркины наивность и вера в лучшее кольнули сердце, Жене так хотелось заразиться ими, поверить, как маленькой, в чудо. Они шагнули к длинным, пестрящим огромным выбором игрушек стеллажам магазина, и Юра побежал к большим коробкам с радиоуправляемым самолетом. - Это! – он ткнул пальчиком в прозрачную обертку. - Почему именно он, сынок? - Я знаю, он хотел, - немного смущенно произнес младший Пчёлкин, как будто рассказал сейчас большую мужскую тайну. Декабрь 1974 года Новый год в казенном доме – это полу-праздник, это суррогат. А настоящий праздник возможен только рядом с близкими – с теми, кто тебя любит, кому ты не безразличен. В советском союзе встречались воспитатели, которые еще не «выгорели» на работе, но к детскому дому, где жили Филатовы, это никак не относилось. Перед самым новым годом умерла совсем старенькая нянечка, которая была единственной заботливой женщиной, помогавшая маленьким деткам делом и советом. И к концу декабря дети остались только на попечении двух воспитательниц, от которых ожидать что-то хорошего было бы глупо. Воспитанники детских домов должны обладать сильным характером и рассчитывать исключительно на себя. Они вынуждены приспосабливаться, общаться, улыбаться, когда им совсем не весело, закрываться в себе, манипулировать, добиваться своего места под солнцем. Когда еще в 73-м Валеру и Женьку привезли в детский дом, мальчика отвели в кабинет врача, который долго заполнял какие-то бумаги. Когда Валера пытался выяснить, где его сестра, ему ответили, что девочку поместили в младшую группу. Тогда Валерка впервые сорвался, кричал, что без Женьки никуда не пойдет. Работники пытались вразумить мальчика, объясняли, что маленький детей помещают в отдельную группу. Но Валерка не слушал. - Если я сейчас же не увижу сестру, то сбегу отсюда! – заявил он. И сдержал свое обещание в ту же ночь. Нашли мальчика на детской площадке, возле их старого барака. Почему-то Валерка надеялся, что за ним придет тетя Шура и решит все вопросы. Его вернули в детский дом. На прогулке он иногда видел Женьку. Та, как правило, стояла на одном месте и ковыряла носком ботиночка землю. Валерка не сдавался – каждый день просил воспитателей, чтобы они вернули ему сестру. - Мы никогда не расставались, всегда вместе! – объяснял он. Наконец, начальница детского дома сдалась и в ноябре 1974-го поместила детей в одну группу. Недели за две до Нового года в детские дома начиналось поломничество – ехали добрые дяденьки и тетеньки, везли подарки, выступления, трепали детей по головам, обнимали, фотографировались с ними. А потом уезжали домой, готовиться к своему главному празднику – закупали продукты для новогоднего стола, украшения для дома, подарки своим детям. А дети в детских домах оставались. С подарками, часть из которых уже сломаны или отняли старшие, но все равно с ожиданием чуда. Каждый воспитанник в среднем получал по четыре конфетных подарка. Еще перед Новым годом старшие предупреждали их, чтобы они не смели их есть. Все, что они могли себе позволить, - один подарок. Второй забирали «на хранение до Нового года», то есть насовсем, воспиталки. Третий – старшие. Один из подарков Валерке удалось занычить и оставить до праздничной ночи. Когда подарки забирали, старшие пересматривали, все ли виды конфет на месте. За то, что в чьем-то наборе чего-то не хватало, провинившийся мог получить головой об стену. Потом старшие продавали подарочные наборы за два рубля; если очень хорошо сторговаться, можно было получить и два с половиной. На вырученные деньги самые взрослые покупали алкоголь. В новогоднюю ночь 74-го года не было даже праздничного стола, как в прошлом году, когда нянечка собирала девочек, учила их делать салаты, просила мальчиков притащить стульчики. Женщина приносила свою выпечку, затем вместе с ребятами смотрела маленький черно-белый телевизор, и потом дети уходили спать. Конечно, к двенадцати часам все уже спали. В этом же году воспитательницы не удосужились устроить ничего для маленьких детей, и только ночью ребята, стараясь не шуметь, обменялись друг с другом поздравлениями и потом тихо припали к окнам в спальне: за ровно срезанными верхушками деревьев далеко-далеко они увидели салют. Валерка приблизился к сестренке, осторожно взял ее за ручку, предусмотрительно приложив палец к губам, взывая к молчанию, и отвел подальше от столпившейся детворы. Уже около своей кровати мальчик протянул ей небольшой кулёк, в котором были лучшие конфеты из новогодних подарков и маленький связанный кролик – символ наступающего года. - С Новым годом, сестрёнка. Женька крепко обняла Валеру за шею. - Когда-нибудь я тоже смогу подалить тебе то, чего ты хочешь, - шепнула ему на ухо девочка. – С Новым годом. - Он будет обязательно счастливым! - Евгения Константиновна? – Катя вскочила с кресла и сонливость, как рукой сняло. Спать ей хотелось ужасно, но медсестра терпела – кто лежит в палате она поняла еще два года назад, и всю ответственность своего положения прекрасно осознавала. – У вас же сегодня выходной… - Ты не волнуйся, Катюш, - Женя устало стянула с шеи тонкий шарфик и припала к косяку двери, глядя на лежащего брата, - у нас Юрка сильно соскучился по дяде… Юра медленно засеменил к койке, на которой лежал Фил. Полумрак окутал палату, и только приглушенный желтоватый свет около кресла, в котором дежурила медсестра, разбавлял нависшую темень мягкими красками. Мальчик аккуратно дотронулся до бледной, широкой ладони Валеры, зацепился взглядом за пульсометр на пальцы и жалостливо посмотрел в лицо дяди, половину которого скрывала маска ИВЛ. - Он спит, да? – тихо спросил Юрка у подошедшей к ним матери. - Да, сынок. Отдыхает… - Тогда я просто оставлю это рядом, а он завтра посмотрит, - младший Пчёлкин дотянулся до столика, стоявшего в ногах Филатова, и поставил коробку с самолетом. Женя проследила за действиями сына, чувствуя, как дрожит ее подбородок. Девушка присела у изголовья кровати и мягко провела по волосам Валеры, припала губами к его прохладному лбу и остановила взгляд на закрытых веках. - Я обещаю, что ты выберешься, братик, - прошептала Пчёлкина, с трепетом сжав запястье брата, погладила подушечками пальцев его ладонь, - пока я рядом, с тобой больше никогда ничего не случится, слышишь? А я всегда буду рядом. И этот год будет счастливым, верь мне. Я с тобой. Иди на свет, просто иди на свет… Новый 1999-й год впервые решили встречать так нестандартно. Началось всё с заявления Ольги Николаевны, которая тридцатого декабря заявила, что останется в новогоднюю ночь рядом с Валерой. Эту идею давно вынашивала и Тома, но глубоко в душе боялась этой ночи. - Ты точно решила? – Витя внимательно смотрел, как жена нарезает салаты. Новость о том, что Женя собралась присоединиться к женщинам в больнице, несколько огорошила. - Да, мне кажется, так будет правильно… Или ты против? Пчёлкин покачал головой, давая понять, что нисколько не противится данному решению. Теперь все складывалось так, что этот Новый год они отметят в чисто мужской компании: Пчёла, Космос и Белый. Холмогоров, услышав поначалу о таком раскладе, опешил, затем предложил завалиться в какой-нибудь ресторан, но настроение Саши и Пчёлкина явно не располагало к данному развитию событий. - Ну что, пацаны, как в старые добрые времена? – усмехнулся Космос, изучая содержимое холодильника. – Фига тут Жека наготовила! Витя поставил на широкий стол ящик с алкоголем, и бутылки игриво звякнули от соприкосновения с твердой поверхностью. Следом в кухню вошел Белов, глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух. Весь его вид показывал полное смятение и раздражение. Снова не удалось вывести Ольгу на разговор. По обоюдному соглашению всех сторон Юрку решено было отправить встречать новый год вместе с Ванькой, на свежий воздух, в заботливые и надежные руки Оли и ее бабушки. Зная о натянутых и болезненных взаимоотношениях между Беловыми, Витя хотел сам отвезти сына за город, но Саша намеревался лично поговорить с женой. Теперь Пчёлкин понял – не вышло. - Ну что, тухло? – плеснув в стакан янтарную жидкость, решился уточнить Пчёла. - А… - Белый поморщился, отмахнувшись. – В общем, пацаны, будет у меня для вас сегодня одно предложение… Тамара аккуратно проводила бритвой по подбородку мужа, сбривая трехдневную щетину, затем заботливо утирала остатки пены полотенцем. Ольга Николаевна нарезала апельсин, выложила фрукты в небольшую тарелку, когда в палату вернулась Женя, плотно закрыв за собой дверь. - Девчонки, всё спокойно, - она вытащила из-за пазухи бутылку шампанского, прикрытую белым халатом, - смотрите, что у меня есть! - Кто сегодня дежурный? – уточнила Ольга Николаевна. - Дунаев. - Тогда не удивлена, - усмехнулась Тома, ополаскивая бритву в раковине. - Девчонки, куранты! – в полголоса окликнула старшая Филатова. – Женька, прибавь немного!.. Пчёлкина повернула круглую кнопочку на маленьком телевизоре, покоящемся на холодильнике, и приблизилась к импровизированному столику к женщинам. Ольга Николаевна протянула каждой стакан с игристым и подняла свой вверх. - Ну что, девочки, с Новым годом, - она обвила взглядом девушек и перевела его на Валеру, - давайте за то, чтобы наше главное общее желание исполнилось. Выпьем тихо, чтобы не спугнуть удачу. Женщины тихо сблизили бокалы, имитируя чоканье. - А нам остается только мужаться и не опускать руки. Валерка у нас сильный, он обязательно выкарабкается.