На долгую память

Они поцеловались, когда Грета прекратила безуспешные попытки проблеваться в туалете бара «Сокол», а Беверли, вынув пальцы из её жёстких от лака волос, вдруг потянулась к покрасневшему потному и уставшему лицу. Грета моргнула — ресницы щекотно задели щёку Беверли, наверняка запачкав ее кожу. Ещё бы — столько слоёв туши. Губы, пухлые и теплые, будто насквозь пропитанные дешёвыми коктейлями и липким блеском, дрогнули под языком Беверли. Они даже не соизволили закрыть двери. Кто-то входил и выходил из туалета. Из кранов текла вода. Пахло приторно-сладким жидким мылом. В соседней кабинке очень тихо, словно извиняясь за причинённый всем дискомфорт, трахались двое юнош. Кабинку трясло. Беверли толкнула Грету и взобралась на неё сверху. Грета одобрительно промычала что-то ей в рот, куснула за нижнюю губу и шлепнула обеими ладонями по ее упругим бедрам. Подол чёрного платья задрался почти до живота. Беверли стряхнула с ног свои черные туфли. Шпильки царапнули пол. Они с Гретой Кин выглядели, как те самые дамочки, которых всегда презирал её дорогой папуля. Старые знакомые, нахмурившись, в абсолютном молчании, распили за дальним столиком первую бутылку вина. Разговорились под вторую. Обнимались под дикую смесь коктейлей. И пошли избавиться от излишков выпивки вдвоём. Будто они из тех, кто в стрессовой ситуации пьют алкоголь и идут перепихнуться в туалет. Только вот дать здесь некому — все равно не возьмут. Пальцы Греты шарили по её спине, отыскали «молнию». — Какого… — они никак не могли прекратить сталкиваться губами, все чаще промахиваясь и попадая на подбородок и щёки. Беверли со смешком прихватила зубами кончик носа Греты. Холодный. — Какого, мать твою, хрена ты так вычурно оделась, а? Блядь, у меня даже рука не... — Грета крепко схватила её за круглый пучок на затылке, вторую ладонь протолкнула между ее бёдрами. Беверли приподнялась и опустилась на её руку, уже влажная, плавно и тягуче потираясь о чужое тонкое запястье. Браслеты Греты звякали в такт ее движениям. В ушах звенело. — У меня сегодня праздник, — отозвалась Беверли запоздало. Грета недоумённо нахмурилась, не сразу вспомнив, о чём она вообще спрашивала. Улыбнулась безмятежно — какая ей, по сути, разница. Всё та же Грета Кин, что изводила Беверли в школе — глуповатая и циничная дешёвка. А Беверли — другая. Всё. Всё. Всё.— Трахнешь поимелку Марш, Грета? Испачкаешь свои чистые, белые ручки? Свой поганый, болтливый язык? — Это как всему Дерри отлизать? — Как тебе. Чёрные трусики Беверли снялись гораздо проще, чем чересчур плотная ткань её платья. Платья, лучшего из всех, что она когда-либо шила и одела в сегодняшний — самый главный в жизни день. Грета подразнивала, гладила, мяла так, насколько позволяла их поза. И Беверли, окончательно забывшись, сама искала её пальцы. Их кончики совсем немного скользнули внутрь, а Беверли протяжно простонала и тут же вскрикнула, ибо следующим движением Грета проникла в мокрое лоно полностью. Резко и больно. Два пальца, указательный и средний, замерли внутри нее. Согнулись и раздвинулись в стороны. Беверли захрипев, навалилась вперёд, на Грету, упёрлась руками в стену. — Пригласишь меня в гости, давалка? — Грета пьяно и возбуждённо хихикнула, лизнув шею Беверли, и сдавила губами мочку ее уха. Беверли на мгновение застыла, ее пронзил страх. Привести в дом, привести к папе какую-то девчонку? А потом она вспомнила, почему спустя десять лет снова оказалась в сраном Дерри. Папочка умер. Они с Гретой встретились на похоронах.