Сомнения и разговоры
Когда Хастур заходит в комнату Азирафеля, тот сидит на полу, облокотившись спиной о кровать и уткнув голову в колени. Вся комната насквозь пропитана эмоциями и темной аурой. В местах сражений витало нечто подобное, и Хастур ежится, вспоминая те ощущения. Азирафель не шевелится, когда он подходит ближе, стараясь не наступить на ворох перьев, раскинувшийся по всему полу. От Азирафеля исходит что-то непривычное. Незнакомое. Но не пугающее. Хастур осторожно садится рядом, отодвигая часть перьев пальцами. Разваливается на полу, упираясь спиной в холодную стену. Всполох черной магии бьет в позвоночник, когда он делает это, и Хастур ведет плечами. Сгибает одну ногу в колене и кладет на нее руку. Молчит. Азирафель не реагирует на его присутствие, на вмешательство в его одиночество. Не просит уйти, не поднимает голову. Как будто не важно, здесь Хастур или нет. Что страшнее, что пугает по-настоящему — не реагирует даже аура. Не дрожит от присутствия демона, не проверяет, друг рядом или враг. Не смотрит заинтересованно, защищая хозяина, как это обычно бывало. Ничего. Совсем. Как будто Азирафеля здесь больше нет. Демон успевает начать паниковать, но тут же одергивает себя — сейчас не время. И, похоже, ему все-таки придется самому начинать разговор. — Я… — Хастур неловко откашливается и заставляет себя посмотреть на Азирафеля. Как бы тяжело это ни было. Странно видеть вечно стойкого ангела таким… беззащитным. — Был внизу, когда Лайла пришла осмотреть Змея, — сперва ему казалось, что ангел прибьет его, узнав, что Хастур тоже был рядом. Но сейчас Азирафель никак не реагирует на эти слова. — И я, м… все слышал. Не шевелится даже ни одно перо, и Хастур совсем растеряно смотрит на ангела. Он думал, что это знание отрезвит его. Он с замиранием сердца слышал угрозы Азирафеля. В свое время он спокойно бы отнесся к тому, что Азирафель пригрозил ему. Но ведь Лайла — его сородич… — Ты в порядке?.. — Хастур немного наклоняется вперед, пытаясь разглядеть или почувствовать в Азирафеле хоть что-то. — Азирафель, прошу тебя… Перо рядом с ним шевелится. Крылья тяжело и неохотно подбираются наверх, складываются у спины, а затем снова безжизненно распластываются по полу с громким шелестом. Азирафель поднимает голову. Выпрямляет колени. Руки безвольно падают на пол. Взгляд ангела устремляется вверх. — Я не знаю, что делать, — тихо произносит он, глядя в потолок. На лице сияет потерянность. Отчужденность. А он поворачивает голову, роняя ее на плечо и смотрит на Хастура. Демона всего пробирает этот стальной, полный отчаяния взгляд. Голос Азирафеля становится еще тише. — Каждый раз, когда мне кажется, что все недопонимание ушло, что мы, наконец, можем идти дальше… происходит что-то, и снова все летит к чертям. И сколько я ни пытаюсь цепляться за него, он все продолжает отталкивать… — Хастур не успевает продумать ответ за небольшой оставшийся промежуток молчания. А потому Азирафель договаривает, — и почему-то всегда все упирается только в то, что он — демон. Хотя для меня это с самого начала не имело значения. Хастур медленно кивает. Хочет сказать, что замечал все это с самого момента прибытия Змея в Сохо. Но сдерживается. Эти слова кажутся слишком неуместными. Все понятно и так. Несмотря на то, что эти двое ни разу ничем не выдали себя на публике. Может, Хастур тоже неправильный, раз подумал об этом. Но после всего услышанного… — Это не имело значения только для тебя, — говорит Хастур, и Азирафель недоуменно поднимает брови, глядя на него. — Если ты такой странный ангел, который в один момент подумал… кажется, этот демон не так плох, и решил, что разницы особой нет. То это не значит, что и Змей подумал так же, — Хастур ведет ладонью, пытаясь забрать себе остатки разбросанной темной магии, чтобы стало легче дышать. Она скапливается на кончиках пальцев стремительно, и он кожей ощущает ненависть, оставленную здесь Кроули. — Мы — демоны. Мы — Падшие. И об этом никогда не забыть. Магия вьется вокруг пальцев, не желая впитываться в душу. Хастур усмехается. Змей слишком силен. Его энергию так просто не поглотить. — Знаешь, — Хастур опускает взгляд, не желая в этот миг смотреть на ангела, — прошли тысячи лет, а я до сих пор помню свое Падение. Перед тем, как столкнуть меня с небес, Гавриил выколол мне глаза. Поэтому пришлось падать в полной тьме. Я не знал, куда именно упал, только почувствовал удар о что-то твердое. А до этого на небесах все было мягким… И самым страшным было не видеть. Ощущать боль, землю и пыль под телом, слышать отовсюду болезненные стоны и громкие крики. И не иметь возможности рассмотреть. А от того, что я не мог видеть, мне было страшно… Страшно не то, что подняться, а хотя бы пошевелиться. И так продолжалось бесконечно. В кромешной тьме. За это время в голову забирается всего одна единственная мысль. Что страдания эти никогда не закончатся. Они будут преследовать вечно. И лишь по одной причине. Тебя сбросили. Ты стал демоном. Хастур так и не смотрит на Азирафеля. Хотя и чувствует, как медленно начинает расползаться по комнате его светлая аура. А магия Змея все продолжает колюче обвивать его ладонь. — В конечном итоге мы все восстановились. Прошло много времени, слишком много. Никто из нас не знает, сколько именно. Когда лежишь в бесконечной агонии, все кажется вечностью… Он восстановил нас, — голос Хастура стал тише, — он всегда был сильнее остальных. И хоть он так же, как и мы, мучился от боли, он решил, что виновник этого события и должен за все отвечать. Тогда его еще звали Люцифер… но он не любит свое ангельское имя. Из последних оставшихся сил он разорвал свою сущность на тысячи частей, каждую из них отдав другому демону и восстанавливая его своей магией. Думал, что умрет, оставив от себя полчище озлобленных созданий, которые будут за него мстить. Но выжил. Магия отзеркалилась. И хоть малые части его сил напитали каждого демона новой жизнью, все те же жизни демонов подпитали и его самого, сделав в тысячи раз сильнее, чем он был. — Хастур вдруг усмехается. — Тебе должен быть знаком этот прием. Азирафель удивленно моргает. — Хочешь сказать, что метод, которым я лечу других, он… — Да, то же самое сделал Сатана во время Падения. Во всех нас есть его часть. И когда он чего-то сильно хочет, каждый из нас чувствует это глубоко внутри себя. И так же мы можем чувствовать друг друга. Просто предпочитаем этого не делать. Поэтому мы можем питаться магией друг друга. Пожирать чужую, напитывая себя. А заодно и Сатану. Поэтому он настолько силен. И ни одному демону не победить его. Можно только подчиняться… Хастур на мгновение замолкает. — Так вот, после того, как во мне проснулась новая жизнь, я смог снова видеть. Правда, новые глаза… значительно отличались от тех, что у меня были. Но пришлось довольствоваться тем, что есть. А потом я увидел… сгоревшие крылья, — Хастур вздыхает, — и только в тот момент осознал, кем я стал. Азирафель смотрит на него молча. Не перебивает. В его глазах отражается задумчивость. — Ни один демон никогда не признавался в том, что было с ним во время Падения, — произносит Хастур, наконец, поднимая взгляд на ангела, — поверь, Змей тоже не скажет тебе об этом. Только не потому, что не доверяет. Просто это настолько интимно и глубоко, это самая наша суть. — Тогда почему ты рассказал мне об этом?.. — удивленно спрашивает Азирафель. — Потому что, видимо, иначе тебе не понять, — Хастур едко улыбается, — а у меня перед тобой… давний должок. — Это был не должок, Хастур. Это было… — Искренне? Не верю, — демон фыркает, — ты искал конкретного демона, попутно исцеляя всех других. Если бы не Змей… этого бы ни случилось. Я думал, что тебе действительно плевать, демон перед тобой или ангел. А ты просто… — Хастур тяжело вздыхает, — желал одного конкретного демона. Азирафель стыдливо опускает взгляд. Аура прячется в его тело, и он подбирает крылья, закрывая одно плечо. — Возможно, Змей тоже это понимает, — Хастур мягко улыбается, — что ты любишь конкретно его, а не весь демонический род. Ангел вздрагивает. Это слово, сказанное так свободно, из уст совершенно иного демона, заставляет его почувствовать неловкость. Даже когда он сам думал об этом, когда произнес совсем недавно вслух… это ощущалось совсем не так. Сейчас ему стало неуютно. — У Кроули была тяжелая жизнь, — говорит Хастур, — быть приближенным Сатаны — такое себе развлечение. Я бы этого не хотел. В аду… привыкаешь не доверять никому. Каждый норовит сожрать тебя и твою энергию. — Знаешь, я случайно увидел воспоминания Кроули, — неловко говорит Азирафель, — я не видел Сатану, но… почувствовал много боли и страха. — Ответ на этот вопрос я тебе не дам, — Хастур смотрит вниз, — я не знаю, что с ним делал Сатана. Тебе придется узнавать это от Змея. Азирафель грустно вздыхает. — Все, что я хочу сказать, — Хастур неловко кашляет, — если Змей отталкивает тебя, это не значит, что… что он этого не хочет. — Хастур ловит недоуменный взгляд Азирафеля. — Судьба демона — страдать. Этим он и занимается. Так помоги ему. — А если он все же этого не хочет?.. — тихо спрашивает Азирафель со страхом в глазах. — Если бы он не хотел, он бы не позволил тебе к себе прикоснуться, — Хастур выразительно поднимает брови, — поверь, во всем аду ходили легенды о том, что Змей силен настолько, что не позволил никому коснуться себя даже магией. — Хастур усмехается. — Но, конечно, тебя он подпустил в несколько… ином смысле. Азирафель краснеет и отворачивается. Хастур тяжело поднимается с пола. — Это все, чем я могу тебе помочь, — он отводит взгляд, — не сдавайся. Если то, что сказала Лайла — правда… Кроули не должен оставаться один. Прежде чем уйти, Хастур оборачивается. — И да, если Змей узнает, что я тебе все это сказал… я тебя убью. Азирафель усмехается. А потом серьезно смотрит на Хастура. Тот замирает в дверном проеме, когда до него доносится вопрос. — Ты тоже считаешь, что связь между ангелом и демоном противоестественна?.. Хастур думает не долго. — Считаю. Мне этого не понять. Я бы никогда не полюбил ангела. Но знаешь… если с тобой что-то случится, мне будет грустно. Так что… кто знает, как на самом деле работает этот чертов баланс? С этими словами Хастур его покидает.Вера
Азирафель находит Кроули на вершине небоскреба, в котором тот обосновал свое скромное жилье. Демон сидит в самом центре покатой крыши, облокачиваясь спиной о выступ. Кудри колышутся на сильном ветру вместе с полами распахнутой мантии. Кроули бледный. Под глазами темные круги. Он кажется еще более исхудавшим, чем был когда-либо. Демон устало поднимает на Азирафеля взгляд, как только тот приземляется рядом, складывая за спиной крылья. — Я же просил оставить меня одного, — устало говорит Кроули. В голосе нет и следа былой истерики. Это пугает Азирафеля. Пугает до невозможности. Он готов любить демона в самых горячих его эмоциях. Но потухший Кроули пугает до чертиков… — Я знаю, — Азирафель кивает, бесстрашно подходя к демону ближе, и одним порывистым движением садится рядом. Взмах крыльев помогает не удариться. И ангел оказывается между широко расставленных ног демона, стоя на коленях. — Ты можешь говорить, что хочешь подумать, можешь считать, что я не думаю о тебе и твоем мнении, что заставляю тебя. Но я не позволю тебе остаться одному в такой момент. Только не сейчас. Как бы сильно ты ни был этим недоволен. Я буду с тобой. Кроули горько усмехается, опуская голову. Ничего не говорит. Но и не пытается сбежать. — Как ты себя чувствуешь? — Азирафель осторожно кладет ладонь на его колено. — Хреново. — А если без шуток? — А это без шуток. Я чувствую себя хреново. Кроули мгновение колеблется, а потом смотрит Азирафелю в глаза. — Азирафель, люди заводят детей, когда любят друг друга и хотят прожить вместе всю оставшуюся жизнь. — Но я люблю тебя, и… — Азирафель, мы знакомы шесть тысяч лет, а ты смог прикасаться ко мне месяц назад. Мы через многое прошли, но это… как гром с небес, — Кроули с насмешкой поднимает голову к карминовым облакам, — я понятия не имел, что подобное может произойти. — Хочешь сказать… если бы знал о такой вероятности… ты бы не позволил мне? Кроули удивленно застывает, попадая в ловушку собственных обвинений. Он неловко смотрит на Азирафеля. — Нет… я бы… я бы позволил, несмотря ни на что. Я хотел тебя много веков назад, и ты это знаешь. — Значит, сейчас тебя волнует другое. Демон тяжело вздыхает. — Мне страшно, ангел, — наконец, выдавливает Кроули через силу, — во всем земном существовании не было ни единого случая близости между ангелом и демоном… соответственно, и детей никто не имел. Я понятия не имею, что из этого получится, но еще более страшно мне от того, — голос демона скатывается до шепота, — что это происходит внутри меня. И этого тебе не понять… — Ты прав, мне не понять. — Азирафель кивает. — Но я никогда тебя не понимал. Честно, Кроули. Ты всегда был для меня загадкой, на которую я не находил ответ, как ни старался. И для меня ничего не изменится. Мне тоже страшно. Страшно за тебя. Я тоже не знаю, что с тобой будет. Поэтому… нам нельзя разлучаться, ты понимаешь? Кроули странно смотрит на него, закусывая губу. О чем-то думает, явно не желая делиться этим с ангелом. — Понимаю, — он, наконец, кивает и неожиданно кладет ладонь на ладонь Азирафеля. — И я… тебе благодарен. Азирафель расплывается в счастливой улыбке. Он понимает, как тяжело было Кроули это сказать. Кроули кажется спокойнее. Он снова нацепил человеческую оболочку, теперь напрочь лишенный всего демонического. Такой, каким Азирафель увидел его в первый раз. И так сложно поверить в то, каким он был, когда Лайла произнесла те самые слова. — Ты позволишь мне?.. — Азирафель осторожно сжимает колено Кроули, не зная, как демон отнесется к его странной просьбе. — Попробовать… самому проникнуть в тебя магией?.. — Зачем? — Кроули не понимающе поднимает бровь. А потом тут же неловко краснеет, понимая, чего хочет Азирафель. — Хочешь сам попробовать почувствовать его? Азирафель уверенно кивает. — Надеешься, что Лайла ошиблась? — Кроули горько усмехается. — Не сказал бы, — Азирафель задумчиво закусывает губу, понимая, что врать бесполезно, — скажу тебе честно — я всего этого не хотел. Мы с тобой уже успели убедиться, что с детьми мы оба… плохо обращаемся. Просто я хочу почувствовать его сам. — А почему ты не пытался сделать это до того, как пригласил Лайлу? — У нее особый вид магии, — Азирафель задумчиво ведет ладонью выше по бедру, и демон жмурится. — У меня иной. Я много раз ощупывал тебя ею, но не чувствовал абсолютно ничего. — Тогда почему думаешь, что в этот раз получится? — Потому что сейчас я знаю, что искать. Кроули выдыхает. И кивает. Сидя и так в максимально раскрытой позе, он пододвигается к Азирафелю еще ближе. Хотя кажется, что ближе уже некуда. Азирафель и без того сидит вплотную. Демон лишь сползает вниз, прижимаясь к ангелу и усаживаясь на его колени. — Выбора у меня все равно нет, — говорит он. Азирафель кивает. Обнимает Кроули свободной рукой за талию, притягивая к себе. А вторую плотно кладет на самый живот. Демон крупно вздрагивает от этого жеста, но не имеет возможности отстраниться. Да и не пытается. Азирафель закрывает глаза. Прислушивается к своей магии. Сотни лет он учился управлять ей так, как нужно ему, поэтому сейчас пытается сосредоточиться и направить ее в иное русло. Какое-то время она сопротивляется его желанию. А потом все же умеренным потоком устремляется в тело демона. Лайла была права. В Кроули скоплено столько всего… правда, та самая злая магия, о которой говорила ангел… Азирафель ее не находит. Не чувствует в Кроули совсем ничего темного, и точно ничего, что принадлежало бы Сатане. Только собственная аура Кроули, спрятавшаяся внутрь, которую Азирафель так хорошо знает и помнит. Не спутает ее ни с чьей другой. И, наконец, он чувствует это. То, о чем говорила Лайла. Нечто, совершенно отличающееся от Кроули, но при этом… так похожее на него. С примесью его собственной магии. Ни с чем не спутать. Такое почти одинаковое… но совершенно разное. Такое новое… На Азирафеля накатывает странное чувство, и он мгновенно теряет связь с Кроули, открывая глаза. — Ангел, ты в порядке? — Кроули обеспокоенно склоняется над ним. — Ты сильно побледнел. — В порядке, — Азирафель удивленно кивает. Слишком странные и смешанные ощущения. — Кроули… — он поднимает на демона заблестевший взгляд, — внутри тебя действительно ребенок… — говорит он слишком сбивчивым голосом, — наш ребенок… Кроули отчего-то краснеет и отводит взгляд. — Да, от тебя это звучит совершенно не так обидно, как от нее… Азирафель прижимает Кроули к себе ближе, чувствуя, как у него самого начинают дрожать руки. Кажется… они никогда не дрожали за все шесть тысяч лет. И, наконец, он понимает, о каком страхе говорит Кроули. Он чувствует его прямо сейчас. — Ты ведь говорил, что веришь мне, — шепчет Азирафель, — сейчас ты тоже мне веришь? Кроули тяжело вздыхает и кладет ладонь на его щеку. — У меня просто нет другого выбора, ангел. — Выбор есть всегда, Кроули. Просто, отрицая его наличие, ты на деле признаешь, что уже сделал его. Кроули усмехается. — Возможно, ты прав. Кроули наклоняется и сам целует Азирафеля в уголок рта. — Знаешь, ангел, — говорит он тихо, — когда ты рядом… страшно не так сильно. Азирафель смазано улыбается. А вот ему сейчас страшно так, как еще никогда не было в жизни.