Дитя войны

      Скривив губы, Азирафель смотрит в небо. Он еще никогда не видел облаков столь странного цвета. Обычно успокаивая отсутствующим белым монохромом, они окрасились в неприятно новый. Неизведанный. Азирафель не знал ему названия, но этот оттенок вгонял в тоску. Закручивая облака медленным водоворотом, он словно предвещал об опасности. Азирафель еще не понимал значения слова «опасность». Но он его чувствовал. И это странное и непонятное скручивало его душу, подобно облакам над головой.       Вдоль верхушки стены вился влажный туман, какого еще никогда не появлялось в Эдеме. И пусть на вид он выглядел безобидным, Азирафелю и он казался неприятным и гнетущим.       Азирафель выдыхает, прикрывая глаза.       Господь изгнал людей по странной причине, которую ангелы, шепчась за спинами друг друга, не могли истолковать правильно. Со всех сторон слышались вопросы: «А что такое — этот грех?», «Что нужно сделать, чтобы согрешить?», «Так что такого сделала Ева?».       И если бы Он не был так обижен на людей, заперевшись где-то там, в своих бесчисленных комнатах, эти беспечные ангелы, шепчущиеся в садах Эдема, давно бы уже полетели вниз… туда, куда в свое время Господь сбросил тех, кто задавал ему вопросы.       Несправедливо.       Вопросы возникали у всех. А в особенности — теперь, когда изгнали еще и людей. Но почему-то только ангелы пали в глубокую яму. И пусть никто не знал, что происходит там, внизу, Азирафель на протяжении нескольких недель слышал оттуда настолько дикие и разрывающие разум вопли, что ему приходилось считать звезды на небе, лишь бы отвлечься от них. Но теперь ангелы шептались, выдавая один вопрос за другим, и никакая кара не снисходила на них.       Азирафель морщится и вглядывается в даль. Где-то там Адам и Ева уже пробираются сквозь безжизненные дороги пустой Земли. Их ждет неизвестность.       Но больше всего Азирафеля волнует другое.       Как страж Восточных Врат, Азирафель видел практически все, что происходило конкретно в этом саду, где жили Адам и Ева. Он знаком с ними еще с самого их рождения, и Ева очаровала его добротой и обаянием. А Адам — интересом к окружающему миру и нежной заботой о Еве.       Азирафелю нравилось общаться с людьми. Они оказались забавными. Не то как маленькие дети, не то как зверюшки, которые не понимают, ради чего существуют.       Но добрыми. Как и те ангелы, что когда-то задавали вопросы. Но Он в итоге изгнал и тех, и других.       И за что?       За проявление… любви, так Он это назвал? Люди согрешили.       Азирафель был там, когда они согрешили, и он не думал, что это настолько плохо. Хоть сперва ему показалось, что Адам делает Еве больно, и он захотел вмешаться. Но, прислушавшись, Азирафель понял, что это далеко не боль.       Этот самый грех звучал неожиданно сладко и приятно. Те звуки, что издавала Ева, пока Адам прижимал ее к влажной зелени Эдема, оказались такими, что Азирафель не мог назвать это чем-то плохим. Настолько манящими, что он невольно подался вперед, с любопытством наблюдая за тем, чем это все закончится.       А длилось это долго. Люди извивались на траве, сплетаясь в одну фигуру и странным образом казались правильным и единым целым. Как будто до этого они представляли собой что-то совершенно обычное и неинтересное, а теперь… Азирафель не знал, как это назвать… но это казалось ему прекрасным. Адам не выпускал Еву ни на секунду, сжимая пальцами то ее талию, то бедра, а Ева обвивала его ногами.       И они смотрели друг другу в глаза. Не отрываясь ни на миг, приоткрыв рты, и, кажется, что-то шептали.       Азирафель не слышал, что.       Он только смотрел.       Смотрел и чувствовал, что происходящее между ними — и есть та самая любовь, о которой теперь говорили все ангелы.       Любовь казалась ему очень странным понятием. Отец говорил им, что ангелы — создания любви, что они должны нести любовь всем и вся. И первое, о чем подумал тогда Азирафель — кому? Другим ангелам? Но в чем смысл, если они уже созданы из любви?       Когда появились люди, Азирафель подумал, что в таком случае любовь нужно дарить им, ведь они не ангелы — значит, не знают, что это такое.       Но тогда Азирафель понял.       Это люди созданы из любви.       В то время как ангелы даже толком не понимают — что она такое.       И стоило только Азирафелю, наконец, понять, что такое любовь, для чего она существует и как проявляется, раскрыть эту неизвестную никому тайну — как Отец вдруг назвал это грехом.       Азирафель не понимал. Во что в подобном случае ему верить?       Боковым зрением Азирафель замечает тень и опускает взгляд. Слева от него проползает огромный черный змей. Азирафель не вздрагивает, слишком погруженный в собственные мысли. Наверное, очередной зверек из сада…       Но Змей обращается, вырастая, усаживается рядом и раскрывает за спиной крылья. Он, горделиво выпрямившись, поджимает ноги под себя и смотрит вперед, туда же, куда до этого Азирафель.       — Не боишься упасть, ангел? — Змей поворачивает к нему голову, и Азирафель смотрит вниз. Он не подумал об этом, когда садился на край стены, свесив ноги. Прямо под ними стелется туман, и Земля кажется далекой и недосягаемой. Она почти не различима. А люди там, вдалеке, похожи размерами на насекомых.       — Но у меня есть крылья. — Азирафель едва приподнимает их, чтобы проверить, спасут ли они его, если он упадет. Он поворачивается к Змею и застывает на какое-то жалкое мгновение. Всматривается в ядовито-желтые глаза с узким зрачком. Замечает блестящие, словно чем-то смазанные, черные перья. Оглядывает Змея с таким интересом, что тот невольно прикрывает левым крылом обнаженное тогой плечо. — Ты… демон?! Как ты сюда попал?       — Но ты сам ответил на свой вопрос. — Змей ухмыляется, выглядывая из-под крыла и задорно подмигивает ему. — Я — демон. И могу попасть куда захочу. Магия.       — А у тебя не будет из-за этого неприятностей?       — Будут, если ты кому-нибудь об этом расскажешь, — говорит Змей со скользящим шипением и отводит крыло в сторону. Его сползший с плеча рукав чудом оказывается на месте.       — Ох… — Азирафель приоткрывает рот, а потом с умным видом кивает и отворачивается, снова глядя на людей.       Несколько минут они сидят молча. Ветер треплет перья и волосы, и Азирафель замечает, что демон не проявляет к нему интереса, а тоже с любопытством наблюдает за людьми.       — И чего это Он на них так обиделся? — произносит он, наконец, и поворачивает голову к Азирафелю.       — Они согрешили… — Азирафель хмурится. — Правда, я так и не понял, чем так плоха любовь…       Демон склоняет голову набок. Его длинные волосы падают на плечо, и взгляд Азирафеля невольно опускается ниже. Ткань с плеча Змея снова сползает, оголяя смуглую кожу.       А потом…       До него доходит слабый запах.       В Эдеме пахло свежестью. Небесами. Азирафель настолько привык к этому, что уже не замечал. А в саду всегда витали ароматы яблок, персиков и зелени.       Но сейчас ему чудится приторно-сладкий ягодный аромат, и Азирафель озадаченно опускает голову, отводя от демона взгляд. Пытается разобраться, откуда доносится запах.       — Ты выглядишь очень расстроенным, — замечает Змей, вновь расправляя крылья и складывая их за спиной.       — Я считаю, что они этого не заслужили. — Азирафель вновь смотрит на Землю. Люди бредут сквозь бушующий ветер, и песок забивается им в глаза. — И не понимаю… что за грех они совершили.       — Правда? — демон выпрямляется и сверкает глазами. — Вы, ангелы, так и не поняли сути грехопадения?       Азирафель удивленно моргает, вновь поглядывая на демона. Он расслабил крылья, опустив их вниз. Азирафель думает… что ни у одного ангела он еще не видел таких размазанных золотом глаз.       — Послушай, демон…       — Краули, — подсказывает Змей, ухмыляясь одним уголком губ.       Азирафель на миг замирает, глядя на него так, что Краули вновь дергает крыльями.       — Как можно называть подобное грехом, когда люди всего лишь друг друга любили? Ведь, если и любовь есть грех, к чему тогда вообще наше существование?       Краули смотрит на него озадаченно. Перья на его крыльях колышутся на ветру вместе с подолом длинной обтягивающей фигуру тоги, и Азирафель невольно засматривается на это.       — Ты не понял, за что людей изгнали, ангел, — отвечает, наконец, Краули и улыбается. — Они просто познали добро и зло.       — Ты хочешь сказать… — Азирафель приподнимает брови, невольно пододвигаясь к демону ближе. Тот замечает это, дергается, но не отодвигается. — Что любовь — это зло?       — Я хочу сказать, что ты мыслишь не в ту сторону, — демон снисходительно понижает голос. — Любовь нам — высшим силам — противоестественна, ее могут познавать только люди. А мы — то самое добро и зло, между которыми они выбирают.       — Но разницы для выбора нет никакой.       Краули смеется.       — С чего ты взял? Вот я — порождение зла и порока — прямо перед тобой.       И для эффекта Краули вновь сверкает глазами. Азирафель лишь морщится и мотает головой.       — И все же я не понимаю.       — Нам и не нужно понимать, ангел, мы должны просто выполнять свое дело. Мне — соблазнять, а тебе — пытаться мне помешать.       И Краули снова задорно подмигивает.       Азирафель отворачивается, глядя на людей. На его лицо падают капли влаги, и он пораженно моргает, поднимая голову. Это ощущение ему не нравится. Сладкий запах, все это время витающий рядом, становится слабее, когда дождь усиливается. Краули дергает крыльями, ероша перья, и оглядывается, словно ища укрытия. Но кроме яблони неподалеку спрятаться негде.       Лицо Азирафеля озаряется догадкой, и он улыбается самому себе. Поднимает крыло и накрывает демона, защищая его от дождя. Плотный ворох перьев не дает влаге проникнуть и попасть на демона, и тот невольно пододвигается к нему ближе. Хоть и не слишком охотно.       Сладкий запах усиливается, и Азирафель глубоко вдыхает, расслабленно прикрывая глаза.       — Странно, — произносит Краули, все еще глядя вдаль, — когда я был в саду последний раз, здесь не было такого сильного аромата озона. В основном зелень и эти чертовы яблоки.       Азирафель хмыкает. Возможно, ангелы и демоны просто по-разному чувствуют этот мир…

Сохо. На краю

      Когда Хастур подходит к нему, Азирафель сидит на краю крыши, свесив ноги вниз. В том месте, где до этого стоял Кроули. Его крылья раскрыты за спиной. Опущены, распластавшись вдоль спины ангела и поверхности крыши. Хастур идет осторожно, поглядывая вниз, лишь бы не наступить случайно на белые перья. Их так много вокруг, Хастуру кажется, он еще не видел ангела с настолько большими крыльями. А ведь он столько повидал их за время войны.       — Разговор прошел не очень удачно? — спрашивает демон. Он облокачивается спиной о парапет, присаживаясь рядом. Оказывается ниже, с другой стороны. Но поворачивает голову в сторону Азирафеля.       — Они случайно нашли это место. Нет повода переживать.       — Знаю. Дагон уже сказала мне. Я спрашивал не об этом.       — А о чем? — Азирафель кидает на него мимолетный взор и снова смотрит вперед.       Хастур следит за его взглядом. Прошло много времени, успело стемнеть. И там, в темном небе, с разбросанными по нему звездами, сгустились облака. Они заполонили собою все. И внутри них бушевали молнии. Озаряя небосвод ярким светом, разрывая темноту вечера.       — Ты знаком со Змеем?       Азирафель кивает. Его перья мягко колышутся на ветру, вместе с краями светлого плаща.       — Ты же не ждешь, что я сейчас расскажу тебе, откуда я с ним знаком? — спрашивает он, когда Хастур ничего не говорит, но продолжает упорно сидеть рядом.       — Я догадываюсь. Змей работал на Земле шесть тысяч лет. Вероятно, ангел, который был на Земле — это ты?       — Я был не один. Многие ангелы спускались на Землю. Как и многие демоны. Не всем это нравилось, поэтому я работал чаще других.       — Как и Змей. Но понимаешь… вы общались как… друзья.       — Мы с тобой тоже общаемся как друзья. — Азирафель оборачивается, недовольно глядя на Хастура.       — Упаси Сатана общаться с тобой так же, как ты со Змеем.       Крылья Азирафеля вскидываются вверх, и Хастур с подозрением смотрит на них. Ангел склоняет голову набок и с интересом смотрит на Хастура. И только взъерошенные перья выдают его раздражение.       — Я столько лет наблюдаю за тем, как ты спасаешь всех без разбору. Ангелов. Демонов. — Хастур выделяет последнее слово. — Мне с самого начала было интересно, почему ты так относишься к нам. Ты не похож на того, кто будет убивать целенаправленно. На войне не считается. Но твоя готовность забить на жизнь Дагон, чтобы жил Змей… Я не настолько глуп, Азирафель.       — Да, не настолько глуп. — Азирафель опускает крылья. Хастур замечает, как рядом с ним опускаются огромные белые перья. Азирафель отворачивается, продолжая смотреть в небо. — А имеет ли это значение?       — Мне просто интересно. Я никогда не общался со Змеем достаточно близко. Там, в аду…       — Вы были вместе в аду? — Азирафель, наконец, проявляет к нему интерес, и Хастур ухмыляется.       — Твои приоритеты бесподобны, ангелок, — произносит он. — Война идет столько лет, разумеется, мы были вместе в аду. Хотя высокомерный Змей никогда не общался с кем-то кроме Сатаны и его приближенных.       — А ты приближенным не был?       Хастур качает головой.       — Я и не хотел. В пекло эту войну… Дагон тоже долгое время не была. Только в какой-то момент Змей заинтересовался ей. Кажется, он старался использовать ее талант к обманам и иллюзиям.       — Ты сегодня особенно разговорчивый. — Азирафель снова поворачивается к нему. На лице Хастура нарисовано необычное любопытство.       — Просто никогда не видел, чтобы ангел смотрел на демона вот так. Я и в милосердие твое долго не верил. Но с фактами не поспоришь.       — Прошу, уймись.       Хастур кивает. Он сидит в молчании долгое время. Успевает выкурить три сигареты, прежде чем Азирафель снова поворачивается к нему.       — Тебе что-то нужно?       — Тучи сгущаются, — замечает Хастур, указывая пальцами с сигаретой на небо. — Дождь не шел с начала войны.       — Значит, и не будет.       В этот момент раздается раскат грома, и Азирафель с Хастуром поднимают головы, глядя ввысь.       Азирафель продолжает молча сидеть на крыше до тех пор, пока Хастур, наконец, не уходит, понимая, что большего от ангела не добьется. Он смотрит в небо. Оно постепенно приобретает темные фиолетовые оттенки. Тучи рассекают молнии, и Азирафель жмурится каждый раз, когда свет озаряет ночь.       Кроули покинул его так быстро. Взмахнул крыльями, спрыгнув с крыши. Отвернувшись от него.       Он все еще его не простил.       Азирафель думает, что прямо сейчас он должно быть с этой… своей Дагон. Которая может обнимать его, прикасаться в любое время, когда захочет. Она красивая, и Кроули сам выбрал ее там, в аду…       Она — демон.       В то время как Азирафель — всего лишь ангел.       Азирафель прикрывает глаза, когда гром в очередной раз озаряет небеса. Он не думает о том, насколько это странно — раньше гроза не пробивалась сквозь барьер.       Земля не беспокоилась так.       Когда Азирафель встает, расправляя крылья и спускаясь на землю, тьма заволакивает пространство. Он возвращается в свой магазин и удивленно встает в дверях, замечая Кроули, сидящего в кресле с какой-то книгой в руках.       Азирафель подходит ближе.       Шекспир. «Сон в летнюю ночь». Первое издание, с подписью автора. Кроули подарил ее ему в 1595 году.       — Что ты здесь делаешь? — он останавливается в метре от Кроули, складывая руки за спиной.       — Жду тебя. — Кроули поднимает голову и откладывает книгу.       — Очень мило, учитывая, что ты не хочешь, чтобы я тебя трогал.       — Ты прекрасно знаешь этому причину. А избегать тебя в замкнутом магией Сохо будет только идиот.       — И ради чего я тебе нужен? — Азирафель глубоко вдыхает, пытаясь сохранить спокойное выражение лица. Тяжело, когда Кроули так близко. Когда его запах заполняет комнату, расползаясь по стенам, от чего голова начинает кружиться.       — Мне… нам… нам с Дагон негде остановиться.       Азирафель прикрывает глаза. Ему кажется, что, если он еще раз услышит это имя, у него перья на крыльях встанут дыбом, а аура потемнеет.       — Я бы предложил тебе свой магазин, но подозреваю, ты откажешься. — Азирафель отворачивается и отходит в сторону, не желая находиться к Кроули настолько близко. Иначе ему кажется, этот запах разорвет его на крохотные части. Выпотрошит из него перья. — Вы… с Дагон можете выбрать любой дом, где никто не живет.       — Хорошо. — Кроули кивает, а затем поднимается на ноги. Встает настолько плавно, изгибаясь, словно змея, что Азирафель сглатывает.       Не трогать. Не прикасаться.       — Но я считаю, что… — Кроули тяжело выдыхает. — Что мы принесем вам неприятности. Есть вероятность, что Сатана не простит мне предательства. И я сомневаюсь, что твоя магия достаточно сильна, чтобы одолеть его. Вас никто не ищет, так как считает погибшими. Но я… — он запинается, — я нужен ему. И боюсь, что, найдя вас, он уничтожит всех.       — К чему ты ведешь? — Азирафель с подозрением щурится. Он отвлекается от вьющейся прядки на лбу демона, которую так хочется заправить за ухо, и переводит взгляд на его глаза. Ядовитое расплавленное золото. Цвет его истинной гибели. Страшнее адского пламени.       — К тому, что нам не стоит находиться здесь. — Кроули опускает голову. — Ради вашей же безопасности. Хастур успел рассказать мне о твоей безрассудности. И если он не может убедить тебя. То могу я.       — Ты не можешь уйти туда, где тебе грозит смерть. — Азирафель не выдерживает и делает шаг.       Кроули дергается, но остается на месте. Азирафель замирает, глядя на него с такой мольбой, с какой никто из смертных не стоял перед Господом.       — Я смогу защитить тебя от любой угрозы, — голос Азирафеля срывается на шепот, и он чувствует, как запах Кроули становится сильнее. Ползет по комнате, подбираясь к Азирафелю, и окружает со всех сторон.       — Но смерть грозит не мне, а тебе. — Кроули легко улыбается, и сердце Азирафеля останавливается на один краткий миг.       Он подходит к нему так близко, оставляя лишь иллюзорную границу длиной в один метр. Азирафель помнит — не трогать. И он не трогает. Его руки все еще за спиной. С крепко сжатыми в кулаки пальцами. Трепещущими в иной плоскости крыльями. Но абсолютной неприкосновенностью.       Вокруг Кроули вырастает тонкий слой темной ауры. Невидимой, но такой ощущаемой. От нее веет страхом, тоской и надеждой.       Азирафель глубоко вдыхает эту смесь, чувствуя ее в полной мере.       Чертовы эмоции Кроули, от которых снова никуда не деться!       — Мне плевать, — Азирафель говорит это с таким холодом, что аура Кроули съеживается. — Если мне нужно будет защитить мое — я сделаю это. Пусть против меня встанет Сатана. Хоть Отец. Это не важно. Живя в страхе — никто из нас бы не дожил до этой минуты.       — Ты всегда обесценивал опасность, ангел, — Кроули произносит это на выдохе. Он сжимается, находясь с Азирафелем в крохотном замкнутом пространстве. Когда Азирафель стоит так близко к нему. Его зрачки расширяются, и демон выпрямляется всем телом, как змея, которая хочет казаться больше для устрашения. — Поэтому я никогда тебя не слушал.       — Послушай сейчас!       Кроули невольно бросает взгляд на его руку. Конечно, он отчетливо чувствует, как сильно Азирафель захотел вцепиться в него в этот миг, как до боли сжал собственное запястье.       Азирафель знает, что Кроули ощущает каждое его желание. Как и знает то, что если он захотел — до него не дотронутся.       — Доверься мне, — Азирафель выравнивает голос, который повысил секунду назад. Такую до ужаса пугающую секунду. — Я защищу тебя. Не оставляй меня, когда я нашел тебя спустя столько лет.       Кроули морщится. Азирафель прекрасно знает, на что давить. Он чувствует это натяжение невидимых нитей, которое тянет Кроули к нему и не дает до сих пор покинуть книжный, хлопнув дверью. Из-за которого он не улетел из Сохо сразу же, как Азирафель попытался взять его за руку на крыше.       — Ты же сам не хочешь уходить, — продолжает Азирафель, делая еще один шаг и останавливаясь от Кроули в жалких сантиметрах. Кожей ощущая его тяжелое горячее дыхание.       — Знал бы ты, как сильно я хочу, — выдыхает Кроули тихо и все же делает шаг назад, натыкаясь поясницей на спинку кресла. — Но судьба раз за разом сталкивает меня с тобой, не давая никакого шанса.       — Ты не рад тому, что я жив? Тебе было бы проще, если бы меня убили?       — Нет!       Кроули дергается, и Азирафель жадно всматривается в покрасневшие щеки. В расплывшиеся по всему белку зрачки. Проступившую чешую под глазами. Тело Кроули на мгновение покрывается чешуйчатой рябью, а затем демон приходит в норму.       — Прекрати это делать!       — Делать что? — Азирафель спокойно пожимает плечами, отступая на шаг.       — Вот это! Влиять на меня своей… магией! Хватит!       — Есть ли хоть одна причина, по которой Сатана и его люди могут найти тебя?       Азирафель переводит тему настолько внезапно, что Кроули теряется. Сбитый с толку, его запах, воинственно восставший, слабеет, и Кроули весь расслабляется, опуская плечи и выдыхая. Даже чешуя уходит с его кожи.       — Запах, — отвечает Кроули, и Азирафель гневно хмурится, — Церберы Сатаны могут найти по запаху кого угодно. Вельзевул лично дрессирует их. Я пытался сбивать след, когда мы бежали. И ангельская кровь, возможно, могла этому помочь. Ангелы напали на нас далеко от Сохо.       — Ты что-нибудь оставлял там? Что-то, что Церберы могут найти.       Кроули качает головой. А потом выпрямляется. Напрягается всем телом, в то время как на его лице рисуется первобытный страх. Он прикладывает руки к лицу, ощупывает себя, опускается ниже, проводя ладонями по всему телу.       — Очки…       — Что? — Азирафель удивленно приподнимает брови.       — Я… потерял там очки. Меня ударили по лицу, и они упали на землю во время битвы.       — На кой черт тебе очки, Кроули, у нас Апокалипсис! — Азирафель выкрикивает это так громко, что Кроули едва не падает, оступаясь. — Людей больше нет, от кого тебе прятать глаза?!       — Не ори на меня, ангел!       Аура Кроули восстает, приподнимаясь над демоном, и угрожающе возвышается над Азирафелем. Он чувствует, как потрескивают ее импульсы, и примирительно опускает голову.       — Ты говоришь, что готов оставить меня, потому что тебя могут найти слуги Сатаны, и ты потерял вещицу, которая явно несет в себе столько твоего запаха, сколько ни одна другая. И просишь меня не орать?       — Мог бы посочувствовать.       — Ты надо мной издеваешься?       — Издеваешься ты — я предложил уйти отсюда, чтобы никого не тревожить своим присутствием.       Азирафель кивает. Он выпускает ауру, направляя ее к Кроули. Она пропитана стыдом и примирением. Он мягко оглаживает демона по кончику мантии, прекрасно зная, что так он почувствует его, и убирает ауру. Атмосфера между ними становится спокойнее, спадает яростный накал. Азирафель делает шаг вперед. Еще один. Приближается к Кроули медленно, сокращая и без того минимальное расстояние.       Останавливается вплотную к нему, и Кроули задирает голову, глядя ему в глаза.       — Ты прав… — произносит Азирафель. Слова даются ему с трудом. Он вымотан. Его благодать почти на нуле. А само присутствие Кроули вытягивает из него последние остатки всего живого. Азирафель собирает все силы, чтобы продолжить. — Я не для того спасал всех этих существ, чтобы разрушить все… ради тебя. Но сейчас ночь. Ты и твоя демон еще не отошли от тяжелых ранений. Ты должен понимать, насколько это безрассудно. Подумай хотя бы о ней. Если тебя лечил я, то ее — Хастур. Неизвестно, как поведет себя его магия в ее теле.       Кроули хмурится, задумываясь.       — Прошу, подожди всего одну ночь. Клянусь, ты не почувствуешь моего присутствия рядом. И оно не будет мучить тебя. Просто не уходи так быстро.       Азирафель косится на эту непослушную прядь на лбу. С трудом подавляет порыв. И снова переводит взгляд на ядовитые глаза.       Кроули словно угадывает его стремление. Глупо об этом думать. Азирафель прекрасно знает, что Кроули чувствует его желание. Демон подается вперед.       Но Азирафель отстраняется.       — Хорошо, — отвечает Кроули. — Но всего на одну ночь. А потом мы покинем это место. Для вашего блага.       Азирафель закатывает глаза и с облегчением выдыхает. Его аура довольно сворачивается внутри.       — Ты можешь остаться здесь, — продолжает он, отходя от Кроули и поднимая книгу, которую он положил на столик. Он кладет ее обратно на пустую полку. — Можешь привести сюда Дагон. Кажется, она осталась с Лайлой. Но если ты переживаешь о ней…       — А где будешь ты? — Кроули с подозрением щурится.       — Я буду с Хастуром. Его аура легко перекрывает мою, и ты не сможешь меня почувствовать. А здесь — самое благодатное место. При всем желании силы Сатаны не найдут тебя здесь. Поверь, Кроули. Здесь — ты действительно в безопасности.       — И как давно ты с Хастуром?       Кроули хмурится, и Азирафель едва улыбается.       — Я бы сформулировал этот вопрос иначе — как давно Хастур со мной. А как давно у тебя есть сестра, о которой ты мне никогда не говорил?       Кроули не отвечает. Азирафель улыбается. Разворачивается и, наконец, покидает магазин.       Сразу становится легче дышать. Потому что исчезает этот сводящий с ума запах. Азирафель даже сам не понимает, каким чудом он так и не дотронулся до Кроули, когда этот аромат душил его, подобно дикой змее.       Азирафель убирает руки из-за спины и смотрит на разодранное в кровь левое запястье. Тяжело выдыхает, проводит над ним ладонью и излечивает себя в один краткий миг.       Если бы и душу можно было вылечить так же просто.       Вдыхая ночной воздух, Азирафель раскрывает крылья и отталкивается от земли. В темноте разрушенные здания кажутся серыми монстрами, возведенными вокруг разбитого асфальта. Молнии ярко освещают их силуэты.       Азирафель сжимает пальцы, чувствуя чужую энергию и довольно кивает, понимая, что Хастур сейчас в своем доме, вместе с Дагон. Это хорошо, что между ними возникла связь. Значит, сейчас демон слишком увлечен этим новым открывшимся чувством.       Магия охватывает его, когда Азирафель пролетает через барьер. Путается в перьях, не выпуская.       Звуки становятся громче, молнии ярче. И в нос ударяет терпкий запах разложения и мертвой Земли.       Но во всей этой атмосфере Азирафелю все же удается различить путь, по которому шел Кроули.       Он направляется в его сторону, тяжело взмахивая уставшими от мучительных дней крыльями.       Стоит ему пролететь всего несколько метров, как начинается дождь.