Пора ему в последний путь...

Когда Леви потерял Эрвина, он не мог спать по ночам: одиночество преследовало его, бегало по пятам, корчило разные рожи,  которых даже клоуны способны испугаться, даже,  когда он смотрел на зеркало, он видел себя другим,  нездоровым, с поблекшим блеском в глазах, кожа приобретала сероватый оттенок, синяки под глазами увеличивались, а цвет их становился все хуже, все больнее. Леви действительно не мог спать по ночам, он просыпался сразу же через три часа после начала сна и просто сидел на мягкой кровати, без всяких мыслей. В его сердце поселился страх, страх вновь потерять тех людей,  которые были так дороги и так близки ему: с учётом того, что многих уже нет — ему было нечего терять, некому рассказывать о всяких вещах и планах; все умерли и покоились на руинах чертового Парадиза, некогда живого  острова, где он когда-то встретил Эрвина Смита — любовь все своей жизни,  хотя это уже лучшее воспоминание, воспоминание, которое нельзя забыть, как и все его ласки, слова и чувства, которые затуманили  Леви голову, пока командора не настигла смерть. Аккерман всегда любил вспоминать прошлое: для него оно имело всегда большее значение, нежели настоящее, ведь там было больше хороших моментов, там сейчас, когда не стало многих, кому Леви был и другом,  и братом. Иногда он пытался спиться: брал виски и другой алкоголь, который всегда был в кладовой Разведкорпуса, но ничего не получалось. Леви проклинал себя, свой организм и заканчивал с этим. Ночью он просто сидел на своей кровати и ждал, пока смерть заберёт его. Аккерман совсем отчаялся, пытался найти себе смысл жизни. Возле него всегда были Габи и  Фалько, маленькие детки, позже ставшие взрослыми людьми. Леви собственно сам видел их взросление, как они с красными лицами признавались,  что влюбились в друг друга и хотели пожениться. Он не препятствовал их решению,  лишь согласился и улыбнулся, потрепав головы «детей», на что они посмеялись и начинали рассказывать  свои любимые моменты из их любовных встреч, а Аккерман почему-то вспоминал свои: они были краткие, как память рыбки, но такие любимые и запоминающиеся. Тогда он повелевал Габи и Фалько сесть с ним рядом и принимался рассказывать о том, что было когда-то, до их рождения, до того, как это все случилось. Дети, а возможно уже нет, слушали с упоением,  блеск в их глазах напоминал  Эрвина и Ханджи. Иногда он замечал, что Браун и Грайс были немного похожи на Смита и Зоэ, но отдалённо: в их характерах проскальзывали частички схожести. — Капитан Леви, — проговорила однажды Габи, пока Аккерман смотрел в маленькое окно не замечая пыли. — А насколько вы так любили Эрвина? Мужчина повернулся в сторону девушки и на коляске поехал к ней. — Моя первая и единственная любовь была частью моей души, — ответил он. — Я любил его как мог, отдавал себя полностью, не прося в ответ ничего. Я подчинялся его приказам, выполнял все его задания, чтобы он потом после работы пил со мной чай и придавался разговорам, долгим, но интересным, чтобы улыбался, глядя на меня. Я редко признавался ему в любви, думал, что я слишком слаб, слишком…скрытен. Я прятал свои чувства слишком глубоко: там, где никто не найдёт,  но Эрвин сумел пробиться к ним, делая меня слишком слабым. После него я становился спокойным, мне хотелось улыбаться всем, любить цветы и птиц. Эрвин никогда этим не пользовался. Он любил меня и открывался так, что я хотел бросить свое служение всему человечеству и остаться с ним… но он отказался… Леви закрыл глаза и Браун заметила, как он заплакал. Заплакал тихо.

***

Когда Леви потерял Эрвина, он мог смотреть на одну фотографию целыми часами  и  вспоминать те времена, когда они ходили на пробежку и, увидев его, Аккерман ненароком, автоматически улыбался. То время было спокойным, пока не появились чёртовы титаны и вместе с ним тот олух по имени Эрен Йегер, который всех и спас, правда, все равно жаль потраченное время. Потеряв Эрвина, Леви часто уставал и засыпал на ходу, но слава богу,  что Габи и Фалько были с ним. Они сразу же укрывали его одеялом или же везли домой, чтобы снять его с коляски и уложить в кровать. Тогда ему зачастую виделись непонятные вещи. Как  кто-то кричал ему в темноте,  что Леви аж закрывал свои уши руками, чуть не истеря, но терпение его все же было железным. Тёмные силуэты приближались к нему и уходили. Ходили тихо, будто на носочках,   очень осторожно, что Аккерманом завладевала паранойя, Браун и Грайс сидели с ним часами, пока тот до конца оглядывался по сторонам, пытавшись что-либо разглядеть. Как  кто-то поглаживал его спину и ложился к нему на плечи. Становилось слишком неуютно. Он не мог что-либо говорить свои близким и друзьям. Как только он вспоминал об этом при людях, его будто парализовывало и становилось хуже: голова начинала кружиться, а голосовых связок будто  бы и не существовало.

***

Девять утра и все, как по маслу: Эрвин и Леви остались вдвоем в небольшом доме, а остальные были вынуждены уехать по делам, оставив ответственность на них. Леви проснулся совсем недавно, и ему пришлось сразу же готовить еду и убираться. На отдых времени у него не  было, но он решил заняться остальным потом, хотя бы позавтракав чем-нибудь лёгким. Но почему-то не было видно Эрвина: обычно он с Леви спал в одной кровати и храпел вполне не тихо, но на этот раз капитан его не услышал, так как он, видимо, вовсе не ложился. Только-только начав завтракать, Леви открыл газету и принялся читать новости. Внезапно дверь в дом открылась, и мужчина не на шутку испугался,  но не подал виду. «Может ветер?» — нахмурившись, в мыслях предположил Аккерман, и оставив завтрак в сторону и газету,  встал из-под стола и пошел к двери. По спине пробежалась мурашки, страх подступил к горлу. Кто-то, возможно, очень-очень страшный похлопал по плечу Леви и тот молча повернулся к нему лицом. — Эрвин? — Прости, испугал, — грустно усмехнулся Эрвин  и Леви серьёзно разозлился. — Испугал? Испугал? Ты думаешь, что испугал? Это еще мягко сказано! Ты меня чуть не убил своими выходками! Почему не было записки? — Прости, прости, правда, я виноват, — улыбаясь, произнёс Эрвин. — Не улыбайся! Я чувствую себя монстром. Так, где ты был все это время? — Гулял, наверное. Да и это… Эрвин подошёл к Леви и надел на того золотую цепочку. Аккерман завороженно глядел на украшение, ведь оно переливалось всеми  цветами радуги. — Смотри,  — Смит показал на цепочку у себя на шее и на цепочку Аккермана. — У меня твои инициалы: Л.А, а у тебя — Э.С. Видишь, да? Леви взглянул на свою цепочку,  на ней было два небольших  драгоценных камешка, с выгравированными на них инициалами. Это был лучший подарок. Капитану больше нечего сказать, лишь он смог сделать одно: поцеловать Эрвина в губы и убежать в гостиную, краснея все больше. А Эрвин за ним на пошел,  давая тому отдохнуть от всех мыслей. — Вот, так и было, — грустно улыбнулся Леви,  ждя реакции Габи и Фалько, пока  те просто с открытым ртом слушали рассказ капитана. — Что-то не так? — Капитан Леви, — вздохнула Габи. — Это замечательная история.  — Цепочка сохранилась? — спросил прежде молчавший Фалько. — Я не помню, но надо бы посмотреть, — нахмурился Леви, пытаясь вспомнить.  — Вроде бы, но кажется,  она находилась  у Эрвина в шкатулке: я туда свою положил, когда его похоронили. Его же осталась вместе с ним. — Может  стоит  к нему сходить? — предложила Габи, когда Фалько улыбнулся ей и согласно закивал. — Я согласен, правильное решение,  — ответил Леви. — Он был бы рад, если бы вы оба к нему пришли.

***

Три фигуры в чёрных плащах стояли у могилы, окруженной разными видами цветов и деревьями. — Прошло больше месяца, как я не приходил сюда, — шептала самая низкая. — Наверняка он скучает… Высокая фигура положила руку в перчатке на ее  плечо и проговорила: — Командор Эрвин рад вас видеть хотя бы раз в месяц. Стоял шум. Из-за ветра деревья начали качаться так, что уровень пыли поднялся, и Леви, Фалько и Габи пришлось закрыть лицо капюшоном. — Здравствуй, Эрвин, — Аккерман горько улыбнулся и вытащил из сумки небольшой букет ромашек. — Смотри, кто со мной пришел. Они так похожи на тебя с Ханджи, правда. Такие же  дети. У них блеск в глазах такой яркий, какой был когда-то у вас двоих. Прошло больше десяти лет,  как тебя уже нет с нами. Знаешь, как все изменилось? А я  также сижу каждый день перед столом и жду,  пока ты придёшь и сядешь возле меня. Помнишь, как я тебя ненавидел? Я даже не жалею, правда… Вот тут стоят Фалько и Габи, они  были со мной эти все это время,  спасали меня от всего. Возможно,  ты удивлен, что я их принял как своих детей. Как наших детей, которые были бы… Я постарел внешне и внутренне. Мне тяжело иногда дышать, спать по ночам и смотреть подолгу на свет. Возможно, я скоро умру и вернусь к тебе. Знаешь, а я скучал… Габи вытирала слезы, а Фалько ее успокаивал и обнимал. Затем Леви положил цветы на могилу и рукой попросил отойти от него подальше. Молодые люди выполнили его условие. Аккерман сел на скамейку возле могилы и принялся рассказывать что-то. Его руки жестикулировали, можно было  понять, что он рассказывал нечто важное, с эмоциями. Он улыбался с необычайной нежностью, говорил спокойно,  да и блеск в его глазах то угасал, то появлялся снова. Габи и Фалько подошли ближе и все, что они услышали — обрывок из его рассказа. «…я чувствую,  что близок к завершению своей миссии. То обещание, которое я тебе дал, я выполнил. Мне кажется,  что вот-вот пора отходить…» Его седые волосы развевались из-за сильного ветра, а сам Леви молчал. Морщины почти разгладились, а он сам улыбнулся им навстречу. — Леви-и-и! Перед ним стояла невредимая Ханджи, в том самом костюме,  в котором она была перед своей смертью. Она улыбнулась и развела руки в стороны. Леви было хотел обнять, но вспомнил, что сидел в инвалидной коляске. — Не бойся, Леви! — рассмеялась она. — Ты можешь ходить. Аккерман с удивлением взглянул на Зоэ и поставил ногу на землю,  а затем вторая нога тоже оказалась там же, где и первая. — Я хожу… —  Леви осенило. — Я мертв, правда? — Ты с нами, Ривай, ты с нами, — радостно произнесла Ханджи. Когда Аккерман встал полностью с коляски, он заметил  знакомую фигуру. — Капитан Леви… — прошептал Эрвин, когда подошёл ближе к Ханджи. —  Командор Эрвин? — Леви не готов называть его по имени. — Неужели вы тут? Вы за мной? Вы… — Конечно за тобой, Леви, — улыбнувшись, прекратил такую фамильярность Смит. — Ты выполнил все, что нужно было сделать тебе, как Аккерману, как человеку. Теперь пора домой, туда, где все тебя ждали. — Я не могу отпустить Габи и Фалько, — прошептал Аккерман. — Они помогали мне, спасали, кормили. Хочу попрощаться. — Как тебе угодно, Леви, — согласился Эрвин и они с капитаном оказались возле могил.

***

— Капитан Леви! — закричала Габи, пытаясь утереть слезы. — Что с вами, вы.? — Хочу попрощаться, — грустно проговорил Леви, сдерживая себя. — Попрощаться? — удивился Фалько. — Вы куда-то уходите? — Ухожу к ним, — улыбнулся Леви, а затем показал на Эрвина и Ханджи, которые помахали Браун и Грайс. — Это Командор Эрвин и управляющая 104-м отрядом Ханджи? — спросила девушка, на что Аккерман кивнул. — Пришли забрать меня… Капитан начал отходить назад, все дальше и дальше от Фалько и Габи, которые   испуганно хотели  побежать  за ним. — Прощайте, Браун и Грайс, вы прекрасные служители человечества… — прошептал он далеко-далеко,  но ветер донёс этим служителям его слова… — Вот так и случилось,  —  грустно ответила Габи, пока остальные молча отходили от случившегося. — Его больше нет, а его тело уже похоронили. Эх… Не ожидала я это, думала, что спокойно доживёт до ста, увидит новые научные достижения. Она схватилась за голову.   — Его… гложила смерть Эрвина, — грустно сказал Райнер, наливая вино всем присутствующим. Он уважал Леви,  очень уважал. — Да и он не мог жить там,  где нет тех, которых он любил всем сердцем. Терпел, но не смог остаться тут. Пусть отходит с миром. — Удивительные у тебя слова, Райнер, — посерьёзнел Конни. — Я согласен с тобой. Ладно, есть люди, которые не знают об этом известии? — Хистория не знает об этом,  — до этого молчавший Жан вдруг заговорил. — Может не стоит ей говорить? У нее ребенок, а она до сих пор отходит от геноцида. — Мы все до сих пор отходим от геноцида, знаешь, Жан, — отрезала Микаса. — В данном случае,  все равно рано или поздно она узнает об этом.  Я расскажу ей. —  Главное, чтобы не навредило, — улыбнулся Райнер и открыл газету. Браун ведь до сих пор любил её.

***

Как только Хистория узнала об смерти Леви,  она не  плакала, а почти весь день оставалась в своей комнате, нянча маленькую дочь. Девочке нет и года, но имя ее не было известно всему Парадизу, лишь ограниченный круг людей, включая умершего Леви, знал об этом. Рейсс сейчас королева Элдии, «мать» острова Парадиза. Никто не видел ее слабой, но сейчас она рыдала на плече Микасы, некогда едва знакомой, а сейчас лучшей подруги, которая помогала, чем могла. — Почему так произошло? Почему я теряю почти всех своих  близких? — чуть не кричала она, пока Аккерман брала платок и утирала с лица королевы слезы, которые вдобавок смешались с чёрной тушью. — Капитан Леви был очень сильным, он держался на земле больше десяти лет, — еле улыбнулась Микаса. — На небе ему будет лучше. — Я надеюсь,  — согласилась Хистория. — Там моя Имир тоже будет, надеюсь, она встретит его с почестями. — Эрен… — тихо проговорила Аккерман. — А Эрен будет там, на небе?