...me and Kolin

Брэдли отпустил такси и с трудом поднялся на свой этаж. Вечеринка затянулась, и он плохо запомнил, чем все закончилось. Остались только тяжесть в голове и сухость во рту, неизбежные последствия неумеренной выпивки и слишком громкой болтовни в веселой компании, но пока терпимо. Плохо будет утром, а сейчас он завалится в кровать, не раздеваясь, и постарается отключиться. В комнате было темно, но не так сильно, чтобы не заметить расплывчатый силуэт у окна. В фильмах ужасов любят такие сцены, после чего главному герою отрывают голову. Что вполне может случиться, если перед тобой разъяренный Колин Морган. — Колз? Что ты здесь делаешь? — нетвердым голосом произнес Брэдли. Вместо ответа Морган швырнул ему стопку каких-то бумажек — фотографии рассыпались по дивану, и на одной из них Брэдли заметил собственную улыбающуюся физиономию. Быстро же разносятся новости! — Мать твою, Брэдли! Ты шляешься по клубам, чтобы потом ебать мне мозги про свою большую светлую любовь! — Колин отшвырнул стул, рванувшись к партнеру, и залепил ему пощечину с такой силой, что в голове у Брэдли зазвенело. — Твои левые девицы меня достали. Ты сука, Брэдли, настоящая блядучая сука. Блондин был слишком пьян, чтобы среагировать адекватно; от внезапности происходящего он рухнул на диван, сметая на пол злосчастные фотографии, и заработал еще несколько оплеух, — Колин бил от души, наотмашь, не глядя, куда приходятся удары, и шипел, как змея. «Ненавижу! Ненавижу тебя и твои гулянки. Блядь! Блядь! Блядь!» Брэдли даже не собирался ничего объяснять. В пьяном мозгу все туманилось; он плохо понимал, кто такая эта девица на снимке, но знал, что остановить Колина было необходимо. А иначе он сейчас надает ему тумаков и уйдет — его горячая ирландская кровь не успокоится, пока он не выплеснет все, что накипело, — и потом будет дуться на него всю неделю из-за этой ерунды. Но как это сделать, Брэдли не представлял, он нетвердо стоял на ногах, а Колин уже собирался, натягивал свою дурацкую куртку, не попадая от волнения в рукава. — Стой! — заорал Брэдли, хватая его за полу. Колин дернулся, и блондин рухнул на пол, больно приложившись коленями. — Сволочь! — прошипел он, когда в глазах прояснилось. — Ничего не было! Ни-че-го. Пошел бы со мной и убедился, вместо того, чтобы устраивать истерику. Но ты же у нас особенный, да, Колз, тебе не в кайф с простыми парнями вроде меня? — Это ты-то у нас простой? — Колин оттолкнул Джеймса и тот неловко привалился к стене. — Не смеши меня, принцесса! «Если я так плох, зачем ты пришел?» — хотел сказать Брэдли, но не сказал. Он и правда боялся, что однажды Колин не выдержит, бросит все, разорвет эти их странные тайные отношения и станет свободным человеком. Во всех смыслах этого слова. Горечь и обида, подогретые алкоголем, нахлынули так сильно, что Брэдли со всей силы заехал кулаком в стену — бить Колина он бы не стал никогда, что бы не произошло между ними. Несправедливые упреки, невысказанные претензии, — копившаяся годами, эта адская смесь должна была когда-то полыхнуть. — Мне никто не нужен, — пробормотал Брэдли, с трудом поднимаясь на ноги, — но тебе разве объяснишь. Он начал приходить в себя, и с отвращением осмотрелся — что они за придурки, устроили безобразный скандал, хорошо, что никого не разбудили. — Делай, что хочешь, Колз, я иду спать. Уже лежа в постели, Брэдли сказал, не глядя в ту сторону, где возился Морган: — Ты же знаешь, что будет, если мы признаемся сейчас? У нас съемки и все такое. Кто говорил, что нам надо подождать? — Думаешь, если мы поцелуемся на виду у всех, станет легче? — ядовито отозвался Колин. — Тебя заносит, Брэдли, в этом все дело. Хватит уже делать из меня перестраховщика. — Угу, — буркнул Джеймс. — Опять я во всем виноват, сказал белый и пушистый Колин.

*****

Остаток ночи Колин провел на диванчике, слушая хриплое бормотание Брэдли, а рано утром — тяжелый топот ног в ванну. Слушать, как его выворачивает после вчерашнего, он не захотел, ушел на кухню, загремел посудой, заглушая любые звуки. Брэдли пришел как раз, когда шапка пены над джезвой грозила перелиться через край. — Кофе? — миролюбиво обратился он к Моргану. — Ты отвратителен, — без особого запала произнес Колин и подвинул ему чашку. — Посмотрел бы на себя, — криво усмехнулся Брэдли. — Хорошо, что съемки не завтра. Колин заглянул в небольшое зеркало на стене: волосы торчат во все стороны, под глазами темные тени, — а ведь он даже не пил вчера. — Я в душ, — Морган метнулся из кухни, пока у него опять не появилось желание надавать тумаков Брэдли, и вернулся, когда тот приканчивал уже третью чашку. Перемывать вчерашнее желания не было ни у одного из них, и молчание все длилось и длилось, — пока они пили кофе, пока Колин одевался, приглаживал волосы, всегда такие непослушные, пока Брэдли искал свой телефон, закатившийся куда-то под шкаф. — Куда ты? — спросил он, прислонившись к косяку. — К себе. Мне надо отдохнуть, — Морган посмотрел исподлобья. — И учти, Брэдли, еще раз увижу тебя с какой-нибудь девицей, яйца оторву, — он толкнул любовника к стене, вжимая ладонь в грудную клетку, выбивая дыхание, чтобы поцеловать отчаянно, взасос, почти болезненно доказывая свое превосходство. — Понял, белокурая паскуда? — Колин, зая! — улыбнулся Брэдли. — Я тоже тебя люблю, — добавил он в закрывающуюся дверь.