...me and Kolin

— Что я вижу? — воскликнул Брэдли, заметив, что Колин прикладывает бутылку с холодной водой к щеке. — Наш Колин тоже страдает от жары. Колин скривился с мученическим видом: «Придурок Брэдли опять меня достает», но ничего не ответил. У них был маленький перерыв, а вокруг собралось слишком много людей — другие участники съемок, техперсонал, фанаты, да, особенно вездесущие фанаты, которые каким-то образом воспринимали не только картинку, но и слова, даже непроизнесенные, — и они не могли позволить себе лишней вольности, только такие вот маленькие подколки. Колин опять приложил бутылку к щеке, и влага, выступившая на поверхности маленькими прохладными капельками, стала стекать вниз, по шее, проникая под дурацкий платок, даря телу скоротечные мгновения удовольствия. Колин знал, что Брэдли сейчас наблюдает за ним жадным взглядом, который так хорошо скрывать за темными очками, наблюдает, слегка наклонив голову для лучшего обзора. Будь его воля, он бы снял совсем этот платок и вообще одежду, а воду вылил на себя, чтобы охладиться хоть немного, отвлечься от ощущения, что тебя ласкают, не прикасаясь даже пальцем. Потому что темные очки не спасали: все тело Колина покрывалось мурашками, если Брэдли просто находился рядом. Он знал, как тот умеет смотреть: плотоядно оценивая каждый кусочек его тела горячим ласкающим взглядом из-под полуопущенных ресниц. А очки… это банальная уловка, прикрытие для фанатов и окружающих их людей, если им вдруг придет в голову более пристально взглянуть на взаимоотношения главной парочки сериала. Как и этот небрежный тон, с которым Колин, наконец, соизволил ответить Брэдли: — Это же ты у нас великий король, тебе и жара нипочем. Температура в этом году действительно зашкаливала: настоящие тропики, и съемки в июле превратились в ежедневное мучение. Ночь тоже не приносила облегчения, но, по крайней мере, можно было спать голым, укрывшись только простыней. Когда приходил Брэдли, простыня только мешала, потому что его тело излучало жар на расстоянии, пока он медленно раздевался под пристальным взглядом Колина. — Все еще мучаешься? — насмешливо спросил Брэдли, срывая с Колина ненужное больше прикрытие. — А я знаю, как тебе помочь. Он выудил откуда-то из недр своей одежды платок, очень похожий на знаменитую деталь облика Мерлина, и достал из холодильника лед. Кубики с нежным треньканьем были высыпаны на ткань, и Брэдли склонился к партнеру: — Лежи спокойно. От первого прикосновения Колин чуть не закричал — лед даже через ткань показался обжигающе холодным, но легкий поцелуй снял напряжение. Брэдли водил тряпкой по телу, иногда задерживаясь на несколько мгновений, слизывая капельки, выступавшие от слишком долгого соприкосновения с кожей, и спускаясь все ниже и ниже. Скоро все тело Колина от шеи до паха было влажным и дрожащим. Если Брэдли и хотел защитить его от жары — он не преуспел, потому что изнутри Колин горел и плавился от невыносимого желания. Когда лед почти растаял, и платок смялся в маленький комочек, Брэдли развернул и высыпал остатки прямо на стоящий до боли член Колина. Льдинки запутались в жестких волосках, но некоторые попали по назначению. — Блядь, Брэдли, ты садист! — не выдержал Морган. — Сейчас будет легче, — вредный блондин мгновенно наклонился и вобрал в рот горячую плоть, заменяя холод на знакомую мягкую теплоту. Контраст был такой сильный, что у Колина помутилось в глазах. Бедра непроизвольно задвигались, подстраиваясь под ритмичное посасывание, и когда Брэдли погладил рукой яички, этого оказалось более чем достаточно. Колин кончил от нескольких движений, слыша довольный стон Брэдли и собственное хриплое дыхание. Влажная тряпка, недавно бывшая платком, пригодилась и здесь: они упали на постель, тяжело дыша, но Колин смог еще спросить: — А ты? — Уже, — последовал лаконичный ответ. — Я думал об этом весь день. И больше не смей меня так дразнить.