Dum spiro, spero

С самого утра один из этажей Мамертинской тюрьмы гудел, словно улей. Стражники давно бросили попытку угомонить заключенных — играть в кости украдкой от начальства — куда более продуктивное занятие. Уровень дебатов можно было сравнить разве что с сенатом в разгар политического и не очень диспута, с той лишь разницей, что спорщики куда меньше стеснялись в выражениях. А всему виной оказалось новомодный миф о Сизифе. Попавший несколько дней назад в камеру Джозеф Джостар решил, что время в неволе пролетит быстрее, если занять свои и чужие уши горячо любимыми пьесами. Сначала сокамерники пытались его заткнуть, но, осознав всю безысходность своего положения, смирились с участью невольных слушателей. Только самопровозглашенный оратор выдохся, все с облегчением вздохнули, но, ко всеобщему несчастью нашелся какой-то умник, решивший рассмотреть рассказы со стороны философии. И понеслось… Никто не смог остаться в стороне: все предлагали свои теории, оттягивая возникшую из ниоткуда полемику все больше, соразмеримо собственному вкладу. — Да какое к черту «все хорошо»?! — голос одного из заключенных дал петуха. — Вот и я говорю — с какого хрена, а педагог мне: «когда Сизиф осознает бесцельность своей задачи и однозначность своей судьбы — он обретает свободу в понимании абсурдности собственной ситуации и достигает состояния умиротворенного принятия». Охрененное просветление — толкать камень в посмертии. И вообще, кто додумался разбирать эти сказочки в таком ключе: они были созданы чтобы потешить отдыхающий народ. — Молодой человек, и все же, я не могу с вами согласиться… — оборванец уже набрал в грудь воздуха для подготовленной тирады. — Заткнулись все! Кудахчете, как куры на нарах, — один из пришедших надзирателей хрюкнул от шутки коллеги. Только почтивший тюрьму своим визитом Цезарь закатил глаза, всем своим видом отражая умственные способности спорщиков. Но молодой человек мгновенно собрался; цепкий взгляд останавливался на каждом заключенном не больше чем пара секунд. Точеная бровь едва заметно приподнялась, когда на глаза попался парень примерно его возраста. — Этот. — Да ка вы смете?! Давыхнаетехтоя-а-а! Стражники скрутили упирающегося заключенного, выволакивая на скудный солнечный свет. Не обращая внимания на тираду, Цезарь сжал челюсти молодого человека, бегло осматривая зубы (какой-нибудь беззубый бродяга никогда не сошел бы за аристократа). — Кобылу себе так на базаре выбирать будешь, — злобно прошипел Джозеф, плюя под ноги патриция в знак презрения. — Ты за нее вполне сойдешь, — Цезарь едва заметно ухмыльнулся. — Отведите нас в отдельное помещение. Цезарь брезгливо осмотрел засаленную селлу и остался стоять над выбранным человеком. Заключенный же развалился на отведенной мебели, источая непоколебимую уверенность в своем превосходстве. — Я уже думал, мне правда тут гнить придется. Раз за мной пришел сам приплат, значит, закон на моей стороне, и мой род получит все до последней монеты. Чтоб всем этим паскудам Цербера кормить! — Не так быстро, — Цезарь был одновременно восхищен и возмущен такой наглостью. — Я ознакомился с твоим делом. Влиятельные дома заявили на тебя, как на попрошайку, который кичится выдуманной фамилией, и требует с них долги по липовым бумагам. — Они не липовые! Эти шакалы разбогатели на моем доме! — Молчать! — неожиданно грозный, но величественный приказ на мгновение заставил Джозефа затихнуть. Сам же Цезарь, довольный произведенным эффектом, продолжил. — Сенат ничем не может помочь твоему дому, но ты можешь помочь ему сам. Тебе нужно только пройти… некоторое обучение. И если пройдешь аттестацию, то получишь возможность отплатить всем предателям сполна. И даже больше. — В чем подвох? — Джозеф подозрительно прищурился. — Никакого. Тебе просто нужно выжить на обучении, — Цезарь постарался сказать это как можно более непринужденно. Но такое заявление заставило бы любого здравомыслящего человека подумать дважды (а то и трижды) над таким предложением. — И какая вам, кашеедам, от этого выгода? — Нам? — от брошенной в адрес не абы кого, а сенатора, реплики Цезарь невольно скривился. Но дело есть дело. И где-то придется уступить, где-то и глухим прикинуться. — Не буду лгать: гарантия, что Сиракузы не окажутся в грязных лапах прихвостней Брандо. Напомни мне, не с его ли легкой руки род Джостаров вынужденно бежал с Сицилии? Джозеф нахмурился сильнее. На языке вертелось заветное слово «ублюдок», но кому оно было адресовано? Что возомнивший о себе не весть что сенатор с манипуляторскими замашками, что этот Брандо, — оба заслуживали этого звания. Молодые люди пожали руки в знак заключения сделки. Мужчины остановились у главной решетки, Цезарь махнул рукой в сторону новообретенного ученика. — Этот подойдет, отпускные за него уже уплачены. Стражники едва заметно скривили лица, надежда на дополнительный барыш была разбита в дребезги. Если бы не мантия сенатора, обоих молодых людей вышвырнули бы на улицу, но те чинно покинули место заточения. Джозеф довольно потянулся, наслаждаясь теплыми лучами солнца. — Свобода это хорошо, но перекусить лучше. — Могу предложить тебе сено, ни одно приличное заведение не пустит человека от которого несет как от кобылы. *** В купальнях был цирк с конями. Точнее — конем. Им был Джозеф, который травил шуточки и рассказы направо и налево. Половина посетителей сначала пыталась заткнуть этот творческий фонтан, но быстро пришла к выводу, что лучше быстро помыться и уйти, кто куда. Другая же часть охотно слушала, вставляла комментарии и гоготала во все горло. Кажется, прошло несколько часов, прежде чем болтун вспомнил цели визита. И тут Цезарь понял, что выбранный кандидат не только балабол, но и водоплавающее. Молодой наследник плескался в воде, как ребенок: брызгался, пускал пузыри и маленькие фонтанчики из ладоней, даже пару раз покрякал имитируя утенка из плавающей щетки. Цезарь только возвел глаза к небу и, едва шевеля губами, выдохнул: Юпитер, за что мне это наказание? — Так вот, я говорю этому торгашу: «У тебя кобыла дохлая почти, её только выведи с ярмарки…» Цезарь тоскливо посмотрел на выход из попины. Язык у приобретенного подопечного был не просто без костей - это было самое настоящее помело, которым собеседник владел в совершенстве. Джозеф умудрялся есть, пить, кокетничать с девушками проходящими мимо и трепать языком по всем темам без разбора. Лекции главного маразма... кхм педагога гимназии едва были настолько обширными, как выдаваемая за истину информация от Джозефа. Сенатор уже успел узнать о том, как выбирать кур, как по навозу отличить молодую корову от старой, как купить шелк по заниженной цене, почему глиняные таблички лучше этих ваших новомодных папирусов, как скоро Солнце упадет на Землю, и почему Зевс такой любвеобильный, сейчас же шел непоследовательный рассказ о том, как мужик пытался продать под видом скаковой лошади усталую клячу… Цезарь печально посмотрел на несколько кувшинов вина, дюжину тарелок и гору костей. У Джозефа был еще и бездонный желудок, в котором пропадало все, что попадало в рот между выдачей рандомной информации. «Если он так всегда ест, то как его родня прокормила? И как он остается в подтянутом виде… Либо он пашет, как стадо лошадей, либо его прокляли» — блондин сделал глоток из кубка; разбавленное вино с каждым кувшином все больше становилось водой - тактичный намек для пьяниц, что им пора домой. Только они не пьянствовали. — Он мне: «Да сама Афродита бы за эту курицу отдала бы свои локоны…» В уме Цезаря живо нарисовалась прекрасная богиня, но без волос. И тут до блондина дошло осознание, что он тупеет. Тупеет от беспрерывного потока ненужной информации от которой не возможно отгородиться. — Так, все, поели. Пора дальше. — Угу, я только вот это возьму — парень подхватил увесистую гроздь винограда и, игриво подмигнув одной из девушек, покинул помещение. Вечерело, «Пилат» нехотя вел сие «чудо» в свой дом уже мысленно представляя, какие тот понесет убытки. Разместив гостя в одной из комнат, парень сел перед висевшей на стене картой Греции. Тот самый спорный кусочек был как кость в горле, не давая спокойно обдумывать дальнейшие планы - слишком важно было его расположение. — Цез, а правду говорят, что этого маленького кусочка суши зависит будущее страны? Блондин пропустил фамильярность мимо ушей. — А кто говорит? — Все, кто неплохо разбираются в политике и закулисных играх, — нахально ответил Джозеф, падая в соседнее кресло — А ты, значит, разбираешься? — ехидство, было не только для того чтобы поддеть, но и для проверки. — Ох уж этот последний оплот государства, если бы меня поставили в его главе, то римлянам пришлось бы ой как не сладко. Цезарь перевел взгляд на сидящего — от прежней придури следа почти не осталось. Перед ним сидел статный, амбициозный молодой человек, который не просто будет трепаться но и примет все необходимые действия для реализации своих планов. Нужно только правильно представить свои планы под его. — А ты не только языком чесать значит умеешь. Страшный талант в умелых руках. — Ты хотел сказать, в умелых губах… Наступила короткая тишина, Цезарь постарался сохранить нейтральное расположение духа, чтобы не встать и не врезать шутнику промеж ребер. — Раз речь зашла о политике, то вот для чего ты был выкуплен из тюрьмы.