Работа в мафии настолько опасна, что каждые полгода ее состав меняется кардинально
***
Писк медицинских приборов, тяжесть трубок и проводов, запах больницы — первое, что чувствует Чуя, после пробуждения. Голова гудит, а в ней — лишь пустота. Вспомнить что-либо невозможно, словно мозг намеренно блокирует неприятные воспоминания. Вокруг темно, и Накахара на секунду думает, что его глаза пострадали настолько, что зрение упало, но буквально через минуту приходит осознание, что просто приглушен свет. Вероятнее всего, на дворе глубокая ночь, а лунный свет не имеет доступа в помещение из-за плотных закрытых жалюзи на окнах. Чуя лежит еще несколько минут, дабы прийти в себя, и изучает белый потолок палаты и еле различимого дежурного зеленоватого света ламп. Что произошло? Почему он вдруг оказался в больнице?***
Ночь, улица, Портовая Мафия. Чуя нервно теребит телефон, каждые пять минут проверяя время. Дазай, как обычно, опаздывает на важную миссию. Точнее на переговоры, где его участие просто необходимо. Но, похоже, тот опять нашел себе занятие поинтереснее — например, утопиться в местном канале, или смешать из имеющихся в медицинском кабинете какой-то яд. Накахара злится. Нет, он скорее в бешенстве. Ну почему ему в пару попался именно безответственный Осаму? — Ой, Чу-Чу, ты уже здесь? Словно послушная собачка, ждущая своего хозяина. Как мило! Чуя заносит ногу для удара, но ее быстро перехватывает перебинтованная рука, хищно улыбаясь. Они оба знают, что, если бы Накахара захотел, то раскрошил и кость и череп в щепки за пару секунд, но тот лишь фыркает. За драки на миссии Мори уже вначале устроил взбучку, так как Осаму и без чужой помощи уже прописался в больнице, а медсестры стали его лучшими друзьями. Но почему попадало лишь Чуе, когда напарник так и напрашивался своими высказываниями? — Ты опоздал. Как и всегда — Этот договор нужен не Мафии, а им. Могут и подождать пятнадцать минут, не состарятся. — Сорок, Дазай. Сорок минут назад мы должны были начать переговоры, а до этого прочесать периметр во избежание неприятных сюрпризов. — Осаму лишь пожимает плечами, вприпрыжку направляясь к зданию. Он знает, что Накахара уже проверил все и не один раз.***
Воспоминания возвращаются настолько резко, что болят виски, и Чуя тянет руку к голове, с ужасом обнаруживая количество различных трубок и бинтов. Ассоциация с Дазаем сама по себе лезет в голову, и Чуя воет — даже здесь он не дает покоя. За дверью слышны тихие шаги медицинского персоналла, и Чуя хочет крикнуть им — почему-то о существовании тревожной кнопки он благополучно забыл — дать знать, что он очнулся и с него пора бы снять все эти мешающие приборы, но в горле пересохло, и наружу рвется лишь кашель. Звук настолько тихий, что вряд ли кто-то услышит. Сбоку начинается какое-то шевеление, Накахара с ужасом осознает, что находится в палате не один. Чуя отодвигается на подушки, скорее импульсивно, чем с какой-то целью. Просто не очень комфортно, когда оказывается, что все это время кто-то наблюдал. Через несколько секунд сбоку зажигается свет — напольная лампа придумана, скорее всего именно для этих случаев. Накахара хмурится от слишком яркого света, для привыкших к сумраку глазам, прикрывая ладонями лицо. Длинные иголки капельниц входят глубже, принося ощутимую боль, отчего тот тихо стонет. Не такого пробуждения ожидал Чуя. — Только очнулся, а уже буянишь. — длинные пальцы отнимают руки от лица, аннулируя невовремя взбунтовавшуюся способность — Успокойся, здесь тебе ничего не угрожает.***
Все пошло наперекосяк. Накахара не знает каким образом, но в этом виноват именно Дазай — Чуя уверен в этом более чем на сто процентов. Хотя бы потому что тот опоздал, и, вероятнее всего, тем самым разозлив будущих инвесторов. Именно из-за этого обычные мирные переговоры превратились в ожесточенную перестрелку, где преимущество явно не на стороне Портовой Мафии, в численном эквиваленте. Но для Двойного Черного нет ничего невозможного. Так говорили все, кому приходилось иметь дело с ними. — Кажется, это дело становится интересным и таким опасным. Как раз для очередной моей попытки суицида. — Осаму перезаряжает пистолет после обстрела противников, падающих замертво от смертельной пули — Я думал, ты мечтаешь подохнуть с прекрасной дамой сердца, а не из-за какой-то мелкой организации, мешающей под ногами Мафии — Чуя устал, нога неприятно ноет из-за пропущенной пули, задевшей по касательной. — У меня заканчиваются патроны, кажется, пора перейти к более решительным действиям, Чу…***
— Дазай вызывает Чую! Прием. — Накахара вздрагивает от того, как близко находится Осаму. < Дазай сидит уже на самой койке, непростительно близко. Он внимательно рассматривает лицо напротив с неким, неприсущим ранее, беспокойством. Чуя замечает, что на том бинты — больше, чем это бывает обычно. Перемотанная голова, где виднеются концы пыльных каштановых волос, — первое, что бросается в глаза. Неизвестно только, травма ли это с прошлой миссии, или очередная попытка суицида. — Уйди, старушка, ты слишком близко. — Чуя отворачивается к окну, за которым льется лунный свет. — А Мори говорил, что из-за седативных, которые тебе кололи в течение всех четырех дней, ты будешь более спокойным и тормознутым. А вон, что вспомнил. Сказывается воспитание Озаки. — тем не менее, Осаму отсаживается на край койки, давая больше пространства больному. — Четырех?! — Накахара в ужасе распахивает глаза, смотря на улыбающееся лицо напротив, которое поспешно кивает.***
План — провальный, это было понятно изначально. Чуе не нравится даже само название, ему скорее подойдет «бей и беги». Отступать явно не в стиле Накахары, но, если Осаму предложил именно его, то других вариантов у них нет. Задача заключается в том, чтобы создать завесу — пустить врагам пыль в лицо, пока Дазай, прикрывая свою задницу, а после убегает уже сам Накахара, пользуясь тем, что противники дезориентированы. За такой существенный промах отвечать перед Огаем придется по всей строгости Портового закона. Чуя сам себе клянется, что опишет в отчетах то, как безалаберно подошел к делу напарник. — Ну что, попляшем, ублюдки? — пули и неизвестно откуда взявшаяся в помещении песчаная крошка поднимается по одному лишь велению руки. Данный прием не убьет, но совершенно точно ослабит противника. Накахара чувствует, как внутри бушует та самая сила в виду изнеможенного состояния, наровясь вырваться наружу. Но ее упорно заталкивают куда поглубже — не сейчас, не в данной ситуации. Окутанные красным свечением стремительно направляются вперед, сзади слышится окрик, но Чуя не обращает на него никакого внимания, сосредоточенный на другой задаче. Это и стало фатальной ошибкой. Звучат глухие хлопки — один за другим, и Накахара с ужасом осознает, что будущие инвесторы — идиоты такие — принесли на склад кучу взрывчатки, в которую и попали летящие пули. Взрывы все громче, а Чуя стоит, оглушенный громкими звуками, и смотрит, как к нему приближается верная смерть. Так глупо умереть от собственной способности — пусть и не буквально. Кто-то, с перебинтованными руками, хватает Накахару за раненую ногу, от чего тот шипит, и тащат в сторону выхода. Но разве возможно успеть? Они явно проигрывают судьбе в этой гонке. Происходит последний взрыв — Чуя не слышит, но знает, на ментальном уровне — и наступает долгожданная тишина. В воздухе витает запах гари, сожженных тел и крови, а сверху падает строительная крошка. Сейчас болит не только нога, но и все тело, особенно правая рука — вероятнее всего, она сломана. Глаза закрывают, и Чуя поддается желанию провалится в беспамятство.***
— Я заберу тебя завтра. Нет! Сегодня же. Из этого жуткого места. Знаешь, как неудобно спать в больнице, когда ты обычный посетитель? — Дазай ложится на самый край, подобно песику в ногах хозяина. — А теперь давай отдохнем до утра? — Я не просил тебя об этом. Я вполне могу восстановиться в больнице. К тому же, Мори явно будет против. — Накахара слабо пинает посетителя ногой, явно возражая против подобного соседства — Я знаю, но мне это необходимо. Спокойной ночи, Чу.