Горячие сердца

Мне не хотелось больше видеть лицо напыщенного шерифа никогда. Я был зол, зол больше на себя, чем на него. Я понимал, что обладаю недостаточным влиянием, что моя работа упирается в невидимые, но узаконенные границы и границы у меня перед глазами. От этих размышлений мои пальцы невольно ломали ни один карандаш, я никак не мог занять себя делами, а их было сверх нормы. Не то, чтобы я ленился работать, просто преступности в резервации было больше, чем камней в западной части Вайоминга. Не успеваешь раскрыть одно дело, тебе прилетало еще десять. И так день за днём. Так прошла неделя с тех пор, как я не смог помочь шайеннам. Я не хотел об этом думать. Если быть до конца честным с собой, не сегодня так завтра, но они бы увидели решетку. Из моих раздумий меня вывел Генри Стоящий Медведь. Он периодически приходил ко мне в кабинет и что-то хотел. От меня всегда все чего-то хотели. — Матиас, всё хорошо? Уолт сказал, что мне бы поговорить с тобой о случившемся. Я не сразу понял, но он рассказал мне. — Генри выглядел взволнованно, особенно когда увидел сломанные части от карандашей горкой лежащих под моими руками. Я не выдержал и встал со стула. Пройдя к окну, я встал спиной к Стоящему Медведю. Что я мог ему сказать? Почему-то накатила такая обида, от которой захотелось избавиться во что бы то ни стало или я задохнусь. Я чувствовал, как он подошел ближе, почти вплотную. Бесстрашный шайенн, чтобы его волки задрали на выходе. Его рука легла мне на плечо и легонько сжала его. — Матиас…- он всегда произносил мое имя иначе, чем другие, особенно, когда мы оставались наедине. Это не раздражало меня. Даже эта близость между нами. Я просто решил расставить приоритеты и развернулся к нему лицом. Я смотрел в его глаза изучающе, он снова и снова выдерживал мой взгляд, как немногие. Ему это было не трудно. Я уважал людей, которые не боялись и не опасались меня. Таких было мало. — Какого хрена Генри? Ты возомнил, что белый шериф станет тебе великим другом? Ты таскаешься за ним и с ним, приводишь его ко мне. Что происходит? Я знал, что в такие моменты мои глаза становятся совсем черными. Еще бабка моя говорила: «Матиас, когда ты зол или загнан в угол ты выглядишь, как колдун, который сейчас проклянет весь мир. Улыбнись немного, твои глаза совсем стали черными. Не хорошо, смотри еще схватишь на себя злого духа и будешь ему домом из плоти.» Я ей не верил. Но иногда пользовался тем, что выгляжу «опасно» в какие-то моменты жизни. Генри аккуратно взял меня за предплечье, но я отдернул руку. Эти психологические уловки, вроде нежных прикосновений к оппоненту всегда уводили, путали, расслабляли. Я не хотел попадать под чьё-либо влияние даже на долю секунды. — Матиас, если я не буду знать, что Лонгмайр затевает, кто вообще будет об этом знать? Я не друг ему, но и не враг. — Я уже понял, что ты хочешь усидеть на двух стульях. — я обошел его и встал у стены заложив руки на груди. Он всегда сокращал расстояния, чтобы мне было сложнее с ним дискутировать, а мне приходилось снова увеличивать дистанцию. Я тоже знал что-то из психологии. — Ты не понимаешь. Мы живем бок о бок с белыми, хочешь ты того или нет. Мы должны держать с ними контакт. Ты стараешься отгородиться, это твое право. Но за что ты наказываешь меня? — Генри снова стал подходить ко мне. Говнюк лицемерный. — Наказываю?! — так строго переспросил я, чтобы он наконец остановился увидев мое настроение. Но он даже не подумал об этом. — Да. Ты знаешь, как я отношусь к тебе и нашей дружбе. — У нас нет никакой дружбы Стоящий Медведь. Это твои больные фантазии. — О моих фантазиях о тебе, к счастью ты не знаешь. Приторная ухмылка Генри вывела меня из себя. Что он позволяет себе? Расстояние бессовестно сократилось. Наши торсы отделяли друг от друга мои сложенные на груди руки. Мы снова начали игру в «кто кого пересмотрит». Генри не сдавался. Он еле улыбался, как улыбаются своей победе чемпионы и даже пару раз скользнул взглядом на мои губы. Гадство. Он издевается. Не люблю проигрывать. Никогда не любил. Генри не ожидал, я расплел свои руки и несильно стукнул его в торс тыльной стороной ладони, выскользнув из плена его нависающего надо мной тела. — Если тебе больше нечего мне сказать по делу, то убирайся из моего кабинета Генри, у меня работы невпроворот. — не смотря на него я возвращался к своему столу выкинув в него свой указательный палец. Он всё ещё улыбался. Да что он курит порой? Несносный шайенн. — Матиас, поверь мне я на твоей стороне, ты ищешь врагов там, где их нет. Не ревнуй, Лонгмайр не станет мне ближе, чем ты. — усмехнулся Генри скорее своему выводу и не заметил, как я со всего маху бросил в него что-то ненужное, что лежало под руками и уже громче повторил: — Генри, вон отсюда!