***
Его стиль речи завораживал. Чётко произнесённые заумные слова, сложно выговариваемые и непонятные термины, которые из уст других преподавателей звучали как проклятье или издевательство над речевым аппаратом студентов, словно по волшебству, звучали как что-то понятное и часто используемое. Прекрасен. С хорошо скрываемым раздражением и плохо скрываемой неохотой выплюнутые подсказки вкупе с колкими фразами ядом растекаются по всему телу и выбивают из всякого бедняги уверенность. А ведь он просто где-то что-то не дослушал из его лекций. Сногсшибателен. Флегматичное, совершенно не портящее его красоту, местами скучающее выражение лица, когда он ясно изъяснялся своим низким, мужественным, но звучным голосом, парализующим и заставляющим заострять внимание на нём. Его непринуждённое и отстранённое от своих студентов поведение сводило с ума. Великолепен. А чего стоил его пронизывающий, полный нескрываемого презрения к своимЧасть 1
19 августа 2021 г. в 02:33
Во всех ей ведомых сказках, которые она читала ещё в детстве, в стенах родного приюта, добро побеждало зло, герой непременно возвышался над злодеем, довольный собой. Но отчего же когда она спасла жизни тысячи людей, защитила свою страну и друзей, пронзив ножом сердце человека, к которому ещё, кажется, не так давно стремилась всем свои существом, (кому была готова отдать своё сердце), в немом желании быть с ним одним целым, она не чувствовала радости? Почему же переполняющее чувство невыносимо острой боли и одиночества, словно верёвка, стянулось в удушающий узел? Почему ей так трудно дышать? Почему сердце так сдавливало?
Она всё же глупая девчонка. Багра была права. В один миг она почувствовала себя переполненной могущественной, древней силой, доблестным спасателем, героем всей страны. И в следующую минуту Алина так же стремительно почувствовала, что заблуждается. Она ничтожно слаба и совершенно не готова терять единственного человека, рядом с которым она бы чувствовала себя той, кем является. Той, которой была рождена, той, от которой когда-то отвернулся Мал, ужасаясь её силе.
Сказки лгали, сказочники неправильно толковали, перепутав склонившегося над телом своего врага героя с человеком, которому было жаль, что так случилось, прикрытые от усталости глаза на самом деле скрывали слёзы и чувство вины за отобранную чужую жизнь. Алина, склонившись над телом того, к кому испытывала самые трепетные чувства, несмотря на его жестокость, рыдала взахлёб. Невольно вспомнились его слова.
— Я уничтожу всё, что ты знаешь, всё, что ты любишь, пока у тебя не останется другого пристанища, кроме меня.
Но мужчина не учёл того, что он, Дарклинг, и так стал её единственным пристанищем. Ещё с тех самых пор, когда спас её от рук напавших фьерданских солдат.
В груди сдавливало ощущение собственной обречённости. Дарклинг уронил руку, словно та весила слишком много.
— Не надо могилы, — выдавил он, сжимая ладонь светловолосой Заклинательницы Солнца. — Они её осквернят.
И Алина услышала его, прошептав тихое «Хорошо».
— Алина — хрипло, совсем низким, осевшим голосом, Дарклинг снова обратился к ней. — Если не в этой жизни, то в последующих — ты будешь моей. Запомни.
Эти слова калечили и так израненную душу девушки, отдаваясь болью в грудной клетке. Она лишь сильнее сжала чужую, совсем слабую ладонь, так и не находя в себе сил признаться ему, что она уже принадлежит ему. И будет принадлежать уже в этой жизни. Она корила себя за эту слабость, за упрямство, которое помешало ей даже сейчас, в такой момент. И она уже чувствовала себя одинокой, покинутой и уже терзала саму себя за неправильность действий, за несказанное.
Она кивнула быстро, осознавая, что с каждой секундой Дарклинг отдаляется от неё всё больше и больше. Она пыталась оставить в своей памяти все детали: черты лица, слова, каждый тяжелый вдох и рваный выдох.
Он задрожал. Его веки начали закрываться.
— Ещё раз, — попросил Дарклинг, — назови моё имя ещё раз.
Она должна была стать его противовесом, балансом, сдерживающей рукой, человеком, что будет сохранять ценой своей жизни остатки его человечности. Словно одним своим существованием напоминая о том, что он всё ещё человек. Но она никак не должна была стать его палачом. Тем, кто отнял у него жизнь. Не это её предназначение. Но было уже поздно.
— Александр.
Его веки с трепетом опустились.
— Не бросай меня одного, — пробормотал он. И его не стало, и прекратила своё существование частичка Алины, которую он, несомненно, забрал с собой. У неё больше ничего не осталось. Она обезоружена и опустошенна.
тупицам студентам, не оправдавшим его завышенные, по мнению последних, ожидания, и совсем нормальные, а даже чуть заниженные от требуемого, результаты. Естественно, по мнению Дарклинга.
Как он смотрел на студентку, случайным образом разбившую колбу с химическим веществом, как на кусок дерьма, втаптывая её в пол одним своим надменным взглядом.
Совершенен.
И кто-то мог сказать, что, несмотря на то, что он никогда не переходил на личности и не позволял себе лишнего, держась на необходимой дистанции, у него был скверный характер. Алина бы могла опровергнуть данное заявление, указывая на то, что он просто серьёзный, сдержанный и весьма требовательный преподаватель.
Подумаешь, кидается с кучей дополнительных вопросов в сессионный период на студентов, словно голодный хищник, вышедший на охоту. Или стойко терпит все кокетничества и чуть ли не показушно задранные до самого пупка коротенькие юбки, которые больше открывали, чем закрывали вид на женские прелести, с каменным выражением лица, искусно игнорируя и без устали разбивая сердца студенток.
«Интересно, а эрекция у него такая же?» — совершенно не к месту задалась вопросом Алина. Мысленно, разумеется. И чуть не пустила громкий смешок. Но она быстро опомнилась и посмотрела по сторонам, выискивая чьи-то взгляды, прикованные к ней. Слава Богу, никому дела до неё не было. Она снова повернула голову в сторону преподавателя, уверенно показывающего что-то на доске.
— Преступно красив… — шёпотом, себе под нос проговорила Алина, совершенно позабывшая, что рядом сидел сосед по парте. Но, видимо, он ничего не услышал. Или услышал, но не придал этому ровно никакого значения. Алина снова вернулась к созерцанию аристократичного лица молодого мужчины, самоотверженно копаясь у себя в голове, пытаясь вспомнить, как она до этого докатилась.