Again

— Значит, она держит тебя под наркотиками, да? Как ужасно эффективно.       Он не знал этого голоса, но он звучал также как и многие до него. Его зрение все еще было нечетким, покрывало усталости накрыло его мир, заглушая его чувства и его реакцию. Над ним была фигура, такая высокая, такая возвышающаяся. Гигант, чье присутствие чем-то отличалось от всех мужчин, которые были до него.       Он не мог говорить. Ему заткнули рот, во рту торчал большой кожаный кусок. Она держит тебя под наркотиками.       Слова эхом отдавались в его голове. Он больше не мог обрабатывать мысли. Ему уже было жарко. Его тело было напряжено, вспотело, дрожало.       Его запястья были связаны и висели над головой, вяло свешиваясь на цепях на изголовье кровати. Вновь кровать. Он был в кровати. Нет.       Это была первая, единственная мысль, которая пришла ему в голову. Он знал, почему этот человек был там, стоял над ним, пожирал его темными глазами-бусинками и покрытым шрамами лицом. Тонкая черная линия, размеченная стежками, разрезала его лицо пополам через нос, под глазами. Изо рта торчала толстая сигара. Он был красиво одет в темный костюм и галстук. Но вместо руки на конце его руки был огромный бронзовый металлический крюк.       Крокодайл. Холодный металл был на его коже, от руки до груди. Он почувствовал это, металлическое мерцание блестело в тусклом свете. Крюк этого человека… был таким холодным для его кожи. Он плакал в кляп, всхлипывая, умоляя. Кончик остановился у его соска, от холода он встал, пока он продолжал играть.       Каким-то образом он знал, чем закончится этот крюк. — Как мог такой человек, как ты, когда-либо надеяться стать кем-то в этих морях, а?       Запах дыма наполнил воздух, он закашлялся, чуть не подавившись собственной слюной. Что? Что он говорил? Он не знал, что он имел в виду. Было ли время до этой комнаты? Было, но он не мог вспомнить, когда оно было. Кем он был. Капитан, пират, но что-то случилось. Это был бой, который он не смог выиграть. Темнота ночи украла его. Он был слабым.       Потом он проснулся в той комнате.       Теперь он больше не был никем.       В этих морях выживали только сильные. Он не был достаточно сильным. Вот как… вот как он там оказался.       Он не мог вспомнить.       Он попытался сомкнуть ноги. Но Крокодайл держал их открытыми. А потом был крюк. Он почувствовал, как мужчина дразнил кончиком его дырочку. Его сердце бешено колотилось, когда он запаниковал, его ноги боролись с хваткой человека, но Крокодил удерживал его с силой гиганта, которым он являлся.       Крокодайл поднял ногу, держа ее так, чтобы она достигла его головы. Затем он позволил ноге откинуться назад, зацепившись за плечо. Нет.       Он знал, что это слово исходило из его хныкающего рта, но все, что он говорил, сводилось только к жалким крикам в кляп. Все его тело дрожало под хваткой гиганта.       Крюк. Нет.       Холодный, неумолимый металл.       Закругленный кончик дразнил его подергивающуюся дырочку. Крокодайл начал давить, так медленно, так непрерывно. Кончик проскользнул внутрь, металл твердый и неумолимый, и он продолжил поддразнивать. Он *почувствовал* изгиб крюка , толщину его конца внутри него. Крокодил на мгновение остановил крюк, как будто позволяя ему привыкнуть к его размеру. Затем он начал втягивать и выдвигать его, очень медленно. Смазки не было. Его отверстие показалось грубым при вторжении. Его крики все еще были слышны сквозь кляп. Это была осторожная, скрупулезная растяжка, подготовка. Крючок был не маленького размера, толщина изгиба, металлического наконечника, он чувствовал, как он проникает внутрь него.       Крокодайл хотел потратить невероятное количество времени, растягивая его. Должен ли он быть благодарен? Он услышал звон на поясе, шорох одежды. Крокодайл еще не был полностью обнажен. Но он видел очевидную выпуклость, торчащую из паха пирата.       Затем он выпустил свой член, толстый член, сравнимый с самим гигантом. Металл покинул его отверстие, оставив его пустым и сырым. — Я хочу услышать твой крик.       Бедра прижались к его открытым ногам. Он почувствовал, как кончик мужского члена дразнит его растянутую дырочку. Когда он проскользнул внутрь, он словно почувствовал, как самые вены мужского члена проталкиваются внутрь него. Крокодайл двигался медленно, он наслаждался ощущением закрывающейся вокруг него узкой дырочки. Он чувствовал себя таким полным. — Ты будешь хорошей шлюхой для меня, не так ли, котёнок? Нет.       Глаза расширились от ужаса. Пальцы ног скривились от ощущения полноты.       Он кричал в кляп. По его щекам катились горячие слезы. Крокодайл наклонил голову, потянувшись поцеловать его в шею, в грудь… поднявшись до его уха. Нет. — Ты такой тугой.       Горячее дыхание щекотало ухо.       Он все еще кричал от боли. Слезы текли по его щекам, почти неконтролируемые рыдания от боли и унижения. Он не был мужчиной. Он не был пиратом. Он не был капитаном. Он был вещью. Шлюхой. Шлюхой. Дыркой, которую нужно трахнуть. И его телу это нравилось. Мужчина не мог пойти дальше, не так ли? Казалось, что член толкается ему в живот. Так полно. Слишком полно, это невозможно, как кто-то может быть таким огромным. Он чувствовал, как по всему его телу льётся пот.       Его собственный член был так унизительно возбужден, пульсируя от боли, от потребности в освобождении. Но Крокодайл не дал ему этого. — В самом деле, стоит твоей награды, Куро. Твоя задница лучше женской.       Крокодайл начал выходить. Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения в своей заднице. Бедра снова отодвинулись, и он дернулся от ощущения, когда член мужчины ударился об ужасно чувствительную точку внутри него. Снова и снова Крокодил ускорял ход, комната наполнялась отчаянными, развратными вздохами и стонами. Мгновения длятся дольше, время сжалось до ощущения отчаяния, ощущения, как его трахают. Крюк поднялся к его лицу, но у него не было времени осознавать это. Металл порвал кожаный кусок, и его рот остался свободным от кляпа. — Ах! Пожалуйста!       Он громко закричал, пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Но чего он умолял? Он нуждался в этом, ему нужен был этот член внутри него, чтобы снова и снова ударить по этой сладкой точке, чтобы соединить боль с удовольствием, заставить его сердце биться так, как никогда раньше. — Подожди. — сказал Крокодайл, его толчки внезапно ускорились. Звук ударов кожи по коже, сперма, капающая из его задницы, такая склизкая.       Бедра впились глубже, чем когда-либо прежде, его тело практически сложилось пополам, когда Крокодил глубоко вонзил в него свой член. Куро вскрикнул, брызги попали ему на грудь и даже на лицо. Крокодайл тяжело хмыкнул, и он почувствовал, как струя оргазма пронизывает его тело. Его внутренности были наполнены теплой, омерзительной кончёй. Когда мужчина вышел, он оставил ноги открытыми. Он чувствовал, как холодный воздух проникает в его разрушенную дырочку, он чувствовал, как что-то стекает по трещине его задницы. Он снова устал, так устал.       Он снова плакал. — Еще не конец.       Выносливость гиганта была неожиданной. — Нет. Н-нет…       Его голос наполнился паникой. Он покачал головой, он попытался отодвинуться, но холодные руки схватили его за бедра. Его задница болела, боль отражалась в волнах страха. — Давай ещё раз.       Что? Крокодайл опустил голову, поцеловал его в шею и оставил следы на коже. Влажный горячий язык пробежался по его коже. Зубы дразнили его плечо, пока они не прикусили. Боль нахлынула, вернув его в реальность. Напоминая ему, что он здесь не для того, чтобы получать удовольствие.       Он закричал, его ели заживо? — Вы… В-вы а-ах! Вы не можете.       Но он мог, он мог. Член Крокодайла смягчился, но грубое обращение с его стойким любовником… сделало его снова твердым. Он чувствовал, как член снова толкается внутри него, теперь становясь твердым внутри его задницы. Он кричал «остановитесь», он кричал «нет», но его тело снова предавало его. Он устал, ему было жарко. Ему было больно. Но он стонал как сука в жару, хватая ртом воздух, что-то умоляя. И это было именно то, чего хотел от него Крокодайл.       Его большая рука снова потянулась к члену, по сравнению с которым он был таким ничтожно маленьким, несмотря на то, что он снова стал наполовину твердым. Крюк тянулся вверх, прижимаясь к его горлу, изгиб давил на его трахею. Что?       Он надавил, сдавливая горло. Его голос был сорван, теперь он издавал отчаянные хрипы. Но ощущения были только половиной, его задница была в огне, член держался грубым большим пальцем. Крокодайл прижался к его голове, болезненно сжимая кончик большого пальца.       Ему нужно было дышать. Ему нужен был воздух, но металл сильно давил на его горло, оставляя синяки на коже. Но блять, блять, блять! Ему нужно было закончить. Он не знал, чего он хочет больше: вновь начать дышать или освободиться . Он умолял, но его голос не мог издавать никаких звуков. Его тело билось, содрогаясь, от ощущения потребности в оргазме или от отчаянной борьбы за воздух, он не знал. Края его зрения стали черными. — Хех.       Крокодайл остановился. Крюк был снят с его горла, рука, наконец, свободно покачивала его . Его вторая кульминация довела его до эйфории, вылезла предсмертная струйка. Он задыхался, он вскрикнул, наконец, смог использовать свой голос.       Крокодайл тоже подошел, но он не мог уследить за ощущениями.       Его руки освободились от изголовья, они упали на матрас. Крокодил поднялся с кровати и закурил еще одну сигару. Пират снова упомянул о том, какая же он хорошая шлюха.       Он мог только представить, насколько зияла его дыра. Гигантская рука опустилась, сильно хлопнув его по заднице. Жгучая боль оставила кожу красного цвета. Он закричал, подпрыгнув от удара. Он отвернулся от гиганта, свернувшись калачиком в что-то маленькое. Молясь, чтобы с этим человеком наконец всё было покончено.       Всё было покончено.       Запах дыма все ещё остался, он не знал, сколько времени прошло, поскольку Крокодайл просто сидел и курил. Возможно, этот человек сказал ему еще несколько слов, но он не мог разобрать, что это были за слова. — …тысяча планов… — …это чертовски мило… — …хорошая сучка… — Давай повторим это как-нибудь, хорошо? Он оставил его в темноте.