Утро

Дин присел на кровать Сэма, а тот, как будто почувствовав его приход, проснулся. – Утра, – пробормотал младший, медленно протянул руки, чтобы начать перебрать волосы Дина. С этого ракурса была видна их внутренняя сторона, обнажая шрамы, каждый раз при виде которых у Дина разрывалось сердце. Он перехватил запястья, не отрывая их от своей головы, и поцеловал кожу над устойчивым пульсом, заставляя брата лениво улыбаться, слегка показывая зубы. Они сидели, наслаждаясь обществом друг друга, пока Сэм не встретился с ним взглядом на прямую. Он не переставал улыбаться, но в его голосе слышались серьёзные ноты. – Сэм уже встал? Дин невольно напрягся, но тут же с силой расслабил себя. Он мог покляться, что слышал отсюда, как Сэм гремит на кухне, готовя завтрак. Дин предпочёл сосредоточить взгляд на тонких шрамах Сэма перед ним, рассекающих его лицо во всех направлениях. Они были похожи на ветви непокорного дерева, или на символ неизвестного заклинания, или на узор, понятный только Сэму. Они пересекали бровь, глаза, губы. Некоторые шли от виска или скулы через всё лицо, а некоторые были не больше точек от когтей. Лёгкие или разрезающие плоть пополам. Совсем не похожие на толстые белые шрамы Сэма на руках, вдоль и поперёк идущие до плеч. Дин всегда хотел спросить, сколько шрамов на лице Сэм оставил себе сам. – Да, когда я проснулся, Сэм уже был на пробежке. Как и всегда. Сэм перед ним прикусил губу, выделяя этим особенно большой шрам, идущий через губы ровной горизонтальной линией. Этот Сэм не вставал рано по утрам для пробежки, был гораздо худее, бледнее. Предпочитал оставаться в своей комнате, сидя на кровати с книгой, ноутбуком или телефоном, делая осторожные вылазки только за едой, книгой или для быстрого душа. Дин уже понял, что он не хочет встречаться с его Сэмом. По крайней мере, слишком часто. Этот факт всегда вызывал у Дина ноующую боль в груди. Сэм на кухне был его братом, любовником, и видит Чак, он любил его больше жизни. Но с появлением этого несчастного, одинокого и глубоко раненного Сэма, что-то изменилось. Шрамированный Сэм тянулся к нему, как будто увядающий цветок к солнцу, к воде, к пыльце, и всё это в лице одного Дина. У Дина было много серьёзных разговоров под покровом ночи с ним, где они выясняли кто они для друг друга, делились своей историей. Его Сэмми, зная, как Дин ненавидит и избегает такие разговоры, гордился бы им. Если бы знал. Дину достаточно тех грустных взглядов его Сэма, когда он смотрел, как Дин уходил в комнату другого. Его Сэм был его любовью, и Дин был создан для него, как и Сэм для него, он спал только с ним, и Дин никогда ему не изменит, даже с его другой версией. О чём Дин прямо заявил, но иногда кажется, что брат ему не верит. Этот же Сэм хотел, чтобы они были братьями, а вот родной Сэм пускай будет любовником. Но Дин прожил со своим Сэмми всю жизнь, он растил его, они пережили вместе все ключевые события их жизни и самого Бога. Его Сэм – его брат, он полюбил его именно таким, и не собирался даже фигурально отказываться от этого. Так что... Можно считать, шрамированный Сэм... Его второй младший брат. Когда Дин неловко поделился этим, другой-Сэм ласково посмотрел на него. Как на наивного идиота. Иногда казалось, что этот замкнутый Сэм мудрее его с Сэмми вместе взятых. Пусть так. Дин не против. Должно быть, Дин слишком сильно задумался, его привел в себя понимающий взгляд Сэма и нежная ладонь на щеке. Дин никогда не изменит своему Сэму, но он не мог отрицать, что между ним и двойником его брата особенная связь. Раньше он прекрасно проживал без неё, не зная, но теперь, когда они встретились, Дин не уверен, что пережил бы адекватно потерю. Он не позволит себе обращаться со своим Сэмом также, как с Лизой, но ту боль, как при потере кусочка души, нельзя будет отрицать. Казалось, они и в правду связанны, как будто именно для него уготованны целых два Сэма вместо одного, но Дин не спешил назвать это подарком от их жестокой вселенной. Они ещё не до конца разобрали происхождение двойника здесь, но Дин точно знал, что он ему нужен. Другой-Сэм такой сломленный, несмотря на стержень цинизма, часто тянется, касается его, и Дин будет врать, если скажет, что его не тянет коснуться в ответ. Этот Сэм чувствуется по другому, совсем никак его родной брат. Даже тот милый напыщенный индюк с пучком, несмотря на отличия, ощущался его братом. Это же как будто с дальней планеты, с самого края галактики. Было в нём что-то инопланетное, острое, как лезвие. Возможно, его Сэм, помимо глубокой дыры в душе другого-Сэма, видел в нём что-то опасное, угрожающее. Но он никогда не останавливал Дина. А вот Дин никогда не чувствовал опасность, он не думал, что этот поломанный Сэм сможет умышленно причинить ему вред. Иногда они ложились в одну постель, лицом к друг другу, рассматривали, прикасались. А когда засыпали, сворачивались плотным клубком. Иногда другой-Сэм закидывал на него руки и ноги, иногда устраивал голову на его плече, иногда всё было наоборот. В такие моменты единения Дин чувствовал такое спокойствие, которое его не охватывало никогда, даже с родным братом. Спокойствие, действительно похожее на потусторонние воздействие, на магию. Когда Дин чувствовал себя крепко стоявшим на ногах, уверенным в недалёком будущем, когда кошмары и тревоги забывались, что казалось невозможным после всего, что Дин с Сэмом пережил. Ладонь на его щеке начала двигаться и теперь Сэм касался его правого виска средним пальцем. Глаза сосредоточены на нём, и Дин ощутил вспышку страха, что этот Сэм и в правду далеко не от мира сего, и сейчас через пальцы избавляет от тумана в голове. – Присоединишься к завтраку? – Просьба была простой, мирной. Поэтому Дин знал, что Сэм не сможет отказать. Он никогда не отказывался от просьб, ничего нестоящих для него, которые легко выполнить. Не несущих в себе двойного дна или тяжёлого взаимодействия с кем-либо не Дином. Просто завтрак вместе с его родным Сэмом, что тут такого? Сэм метнул на него резкий взгляд. – Да, – Ответ короткий и угрюмый, рука с виска опустилась Дину на шею, ощущалась невесомой. Лицо Сэма приняло вид такой грустной и нежной мордочки, глаза потупились вниз, и казалось, что невидимые магниты, которые постоянно тянули Дина к нему, заработали в полную силу. Дин наклонился, взял Сэма за подбородок и соединил их губы в знакомом движении, проводя языком по толстому шраму. Каждая клетка в его теле восторгалась этим ощущением, и каждый раз все в нём требовало укротить внутренний зуд бо́льшим количеством поцелуев, бо́льшим количеством прикосновенний. Дин упивался поцелуем, уже видя наяву, как шрамированный Сэм будет замкнуто чувствовать себя за завтраком с его родным Сэмом.