Всадники

31 октября 1981 года.

Это был один из тех моментов, когда лучше остаться дома. Вот уже несколько дней небольшую деревушку на берегу Корнуолла заливали дожди. Римус заканчивал последние приготовления к празднику, ожидая, что дети вот-вот проснуться. Хэллоуин был одним из его любимых праздников. Дети наряжались в костюмы, а родители были вынуждены вместе с ними ходить по домам, играя в любимую всеми игру «кошелёк или жизнь». Соседи готовили угощения, украшали дома и не спали до поздней ночи, пока не закончатся конфеты. В Хогвартсе всегда накрывали праздничный пир, приведения рассказывали студентам ужасные истории, зачастую приукрашивая для большего драматизма и пугая особенно впечатлительных. Не успел Римус подумать о чём-то ещё, как на кухню вошли заспанные Лайон с Нериссой, что цеплялась за руку брата, удерживая равновесие и потирая глаза ото сна. Римус улыбнулся, глядя на них. — Мы не смогли разбудить Касс. — Зевая пробурчал Лайон. Римус кивнул, ни капли не удившись, что Кассиопея всё ещё в постели, как бы её брат с сестрой ни старались. — Умылись? — Вместо вопросов о крестнице, спросил Римус. Он знал, что она придёт сама, когда проснётся и нет смысла пытаться будить её, особенно в праздник. — Угу. — Кивнула Нерисса, с помощью брата занимая своё место за столом. Лайон занял место напротив сестры, и Римус подумал, что будь его воля, он бы как и Кассиопея смотрел десятый сон. У Нериссы была привычка будить брата с утра пораньше. Римус был уверен, что когда-то она пыталась и с Кассиопеей делать то же самое, но множество попыток не увенчались успехом и она оставила их, довольствуясь Лайоном и его неумением ей отказывать. Практически каждый день, если Римус не поднимал их сам, эти двое, уже готовые, спускались к завтраку. Камин в гостиной вспыхнул, впуская прибывшую Лили Поттер. Она приветливо улыбнулась членам семьи, что смотрели на её появление из кухни, и встряхнула мокрыми от дождя волосами, пытаясь избавиться от влаги. — Всем доброе утро! — Бодро воскликнула Лили. Римус тут же оказался возле подруги, целуя её в щёку в знак приветствия. Он взял пакеты из рук Поттер и, отставив их, принялся помогать с пальто. — Ты рано. — Да, мне нужно было кое-что докупить до возвращения, и я решила, что если хочу успеть заскочить к вам, то стоит выйти пораньше. — Римус нахмурился, глядя на подругу, и вместе с ней прошёл на кухню, где та принялась обниматься с соскучившимися по ней детьми. Она видела их не так уж часто, и все они каждый раз несказанно радовались ей. — Я надеюсь, ты не забыла про осторожность? — Вкрадчиво спросил у неё Римус, и Лили серьёзно кивнула, тут же вновь разулыбавшись. — На пару часов я стала платиновой блондинкой, но решила, что мой натуральный цвет мне идёт больше. — Она подмигнула Нериссе и Лайону, которые рассмеялись над шуткой. Дети росли, и со временем им приходилось объяснять многие вещи, например, почему иногда тётя Лили сама на себя не похожа, когда приходит к ним или почему остальные друзья папы не могут навестить их. Они знали, что в большом мире, как они его называли, ведь не бывали нигде, кроме их городка, идёт война и что они должны быть осторожны и никому не рассказывать о том, кто они и кто их настоящие родители. Для всех они были детьми Римуса, одинокого отца, овдовевшего, когда те были совсем маленькими. Люпин якобы уехал сюда подальше от болезненных воспоминаний, отдав детям фамилию матери — Райдер. История сомнительная, не очень надежная, но люди верили в нее и все дыры в рассказе заполняли собственными домыслами. Так было безопаснее для них. Конечно, это было тяжело: постоянно приходилось следить за тем, о чём говорят дети с людьми, когда они с кем-то пересекаются вне дома. Ведь за эти годы они были знакомы со многими жителями города. — А где Касси? — Неожиданно спросила Лили, отвлекаясь от беседы с Лайоном, пока малышка Рисса помогала отцу заваривать чай. — Спит. — Одновременно выдали сестру Лайон с Нериссой. — Всё ещё? — Ахнула Лили. Она не всегда поддерживала то, что Римус позволял Кассиопее так долго спать. Неоднократно читала ему лекции о том, что у детей должен быть режим. Римус наслушался самых разнообразных нравоучений от подруги за эти годы. После рождения Гарри её материнский инстинкт обострился ещё сильнее, и порой это становилось невозможным. Но он не жаловался, подруга всегда старалась помочь, за что он был ей благодарен, и потому вполне мог выслушать всё, что она считала нужным ему сказать, даже если не ко всему планировал прислушиваться. — Вот ведь маленькая соня! — Громко сетовала Поттер. — Она так всю жизнь проспит. — Доносилось с лестницы. Римус посмеивался над негодованием Лили, но не стал останавливать ту от попыток разбудить Касс. Может хоть у неё получится, всё равно он сам планировал сделать это в скором времени, ведь почти закончил готовить завтрак. Он как раз закончил сервировать стол, усадив детей поудобнее, когда на кухне появилась Лили с заспанной, но уже умытой и причесанной Кассиопеей на руках. Лили усадила ту на стул, продолжая тихо поучать «племянницу», рассказывая про важность здорового сна. Римус лишь ближе подвинул к дочери тарелку с завтраком, как бы не замечая взглядов, которые бросала в его сторону Лили. — Римус, ты не согласен? — не выдержав, спросила подруга. — Здоровый сон — это столько, сколько нужно растущему организму и если ей нужно немного больше, чем остальным, то не вижу в этом ничего плохого. — Пожал плечами Люпин, прервав подругу, когда заметил, что та вновь собралась что-то сказать. — Она вовремя ложится и, уверяю тебя, засыпает тут же, просто спит дольше. Вот и всё. — Он принялся за собственный завтрак, призывая подругу, наконец, присоединиться к ним, и она, кивнув, села подле него. На этом их спор закончился. Дети завели между собой непринуждённую беседу, на сколько это было возможно с их словарным запасом, к которой сразу подключились взрослые, расспрашивая и подкрепляя их интерес к повествованию. Римус старался чаще разговаривать с ними, чтобы у тех было больше возможностей практиковать речь. Страшно представить, сколько книг про воспитание он прочёл за последние несколько лет. Миссис Дрю с радостью приносила ему всё новую и новую литературу из собственной библиотеки. Она была достаточно одинока — дети приезжали к ней крайне редко, потому она с радостью помогала Римусу, когда тому было необходимо покинуть дом и Лили не могла ему помочь. Это стало особенно актуально после рождения Гарри и вынужденного заточения Джеймса в его собственном доме. Все говорили о безопасности, что так будет лучше, но Римус видел, как другу не хватает работы, заданий и вылазок. Поттерам пришлось залечь на дно после того, как они узнали о пророчестве. Он помнил, как успокаивал их, как Сириус переживал за крестника и друзей, проводя большую часть свободного времени в Годриковой впадине. Даже вызвался быть подставным хранителем тайны местонахождения дома Джеймса и Лили. Римус неоднократно разговаривал об этом с Блэком. Ему казалось эта идея не самой лучшей, ведь, как бы он ни хотел, но всё чаще Римус стал прислушиваться к внутреннему голосу, который говорил ему, что с Питером что-то не так. Питер отдалился от них. И если пару лет назад Римус списывал это на его больную мать и то, что сам проводил не так много времени с друзьями, как и сейчас, честно говоря, то за последний год это начало казаться ему подозрительным. Он не раз думал ночами о том, что происходит с мародёрами, как всё сильно изменилось после школы. Раз за разом он вспоминал письмо Регулуса, которое тот оставил перед своим уходом. Младший Блэк предупреждал его быть более внимательным и осторожным даже с теми, кого Римус считает друзьями. Тогда Люпин списал это на паранойю, а теперь и сам задавался вопросами, что имел в виду Регулус и было ли это просто перестраховкой или же предостережением. Он хотел поговорить об этом с Джеймсом, потому что Сириус, будучи полностью занятым работой в Аврорате и Ордене, часто уходил от подобных разговоров в свободное время, когда они пересекались в доме Поттеров. Он предпочитал общение с друзьями и крестником обсуждению очередного заговора, и Римус не мог его в этом винить. Блэк пережил слишком много, потому старался искать как можно больше кратких мгновений радости в кругу друзей, забывая о войне и работе. Разговор с Поттером назревал уже давно в планах у Римуса. Он как-то поделился этим с Лили, и та нехотя согласилась, что Питер ведёт себя не как раньше. Она тоже была насторожена, но не хотел верить, что это может быть что-то серьёзное. Считала, что это нечто вроде тех слухов, что ходили вокруг Римуса, когда они выпустились из школы и некоторые члены Ордена Феникса не доверяли Люпину из-за его волчьей природы. Она переживала за Питера после того, как тот похоронил мать и долгое время не выходил с ними на связь, но у неё не было никаких моральных сил спорить с решением Джеймса и Сириуса сделать того хранителем. Она была занята заботой о Гарри, параллельно цепляясь за редкие возможности встретиться с Лайоном и девочками. Римус понял, что так сильно погряз в собственных мыслях, что не заметил, как подруга увела ребят в гостиную немного поиграть, давая ему время. Он на автомате занимался уборкой столовой и кухни, прежде чем присоединиться к ним. Лили наблюдала за ним, в её взгляде читалось искреннее беспокойство, скрытое за улыбкой, чтобы не пугать детей. Римус лишь улыбнулся ей, одними губами говоря, что с ним всё в порядке, и после её недоверчивого кивка они вернули своё внимание детям. Лайон не отходил от крёстной ни на минуту, что было редкостью для мальчика. Она бережно перебирала пальцами его кудри, слушая о том, что он узнал из очередной книжки, которую им недавно читал папа. Она всегда улыбалась, когда дети называли так Римуса и вспоминала, как долго тот привыкал к этому. Он говорил с ней о том, что ему больно от того, что им приходится так жить, что Регулус никогда не услышит, как Лайон называет его папой, а Кассиопея может потерять своего отца и тот так и не узнает, что она жива. Ему было стыдно перед друзьями. Нерисса так же была папиной дочкой, хоть и любила общество Лили. Даже будучи совсем маленькими, они никогда не называли её мамой, как иногда бывает с детьми. Для них она всегда была тётей Лили, лучшей подругой папы и крёстной Лайона. Она обещала себе, что не будет пытаться заменить им мать, но постарается стать достойной в их глазах женской фигурой, которой им, как считал Регулус, не хватает. Она читала им книжки, играла, не раз оставалась допоздна, укладывая спать, когда Римус не успевал вернуться вовремя или уходил в подвал во время полнолуний. Заплетала девочкам волосы, показывая Римусу, как правильно это делать. Готовила их любимые блюда и просто проводила с ними время, наблюдая за тем, как они растут. Она жалела, что не может познакомить их с Гарри и Джеймсом. О, они однажды шутили с Римусом, что Сохатый разнёс бы дом, развлекая их так, как умел только он. Джеймс любил детей, они видели, как он обращается с Гарри и помнили, как тот играл с маленькой Нимфадорой Тонкс. Он бы им понравился, но жизнь распорядилась иначе, с сожалением думали Римус с Лили. Они старались, чтобы жизнь Лайона, Нериссы и Кассиопеи мало чем отличалась от обычных детей. Когда пришло время прощаться с Лили, ведь той нужно было быть дома до того, как Джеймс начнёт волноваться, что с ней что-то случилось в Косом переулке, дети не захотели её отпускать. Прощания всегда были самой нелюбимой частью, ведь все знали, что Лили может вернуться к ним очень нескоро. Но в этот раз Римус и сам беспокоился о подруге, его не отпускало странное чувство неправильности происходящего. Лайон же вцепился в крёстную мёртвой хваткой, и Римус с удивлением отметил, что малыш, который обычно ведёт себя куда сдержаннее, сейчас не пытался держать себя в руках. — Не уходи. — Повторял мальчик. Он смотрел на Лили, которая опустилась перед ним на корточки. — Пожалуйста, — всхлипнул он. — Останься. — Лайон, я не могу. — Нежно говорила Лили, убирая кудри крестника, которые лезли ему в глаза. — Ты же знаешь, я приду. У Касси же скоро день рождения. — Она посмотрела на девочку и, улыбаясь, подмигнула. Кассиопея с улыбкой закивала, обнимая расстроенную уходом Лили сестру. — Не уходи. — Лайон не смог сдержаться и заплакал. Лили явно не ожидала такого от крестника. Она обняла его, ощутив тяжесть в груди. Поттер чувствовала, что крестник переживает, чувствовала, как сильно он не хотел её отпускать, сам не понимая почему. Она пыталась утешить его, не хотела уходить, оставляя его в таком состоянии. Римус подключился к происходящему и бережно обхватил плечи Лайона, когда Лили отстранилась, чтобы ещё раз заверить его, что им не о чем переживать. — Всё будет хорошо. Я обязательно послушаю всё, что ты захочешь мне рассказать в следующий раз, хорошо? — Она аккуратно стирала дорожки слёз на щеках ребёнка. Он кивнул, понимая, что не сможет её удержать и в последний раз быстро подался вперёд, вырываясь из рук Римуса, обхватывая Лили за шею. Крепко, прижав к себе крестника, она поцеловала его в щёку и поднялась, чтобы ещё раз на прощание обнять девочек. Римус молча наблюдал за происходящим, и общее напряжение в комнате медленно передавалось и ему. Он крепко обнял подругу, целуя ту в макушку. Лили посмеивалась над ним, говоря, что теперь понятно, в кого пошли ребята. — Будь осторожна. — Всё же сказал Римус, держа Лайона за руку. — Как и всегда. — Тепло улыбнулась Лили, исчезая в изумрудном пламени камина. Римусу предстояло успокоить особенно расстроенных сегодняшним уходом подруги детей. Оставшийся день они провели, занимаясь совместным приготовлением блюд к их небольшому празднику вечером и просмотром атмосферных фильмов, которые крутили по телевизору в честь праздника. Позже они собирались выйти на улицу, чтобы отпраздновать по всем правилам. Девочки полностью переключили своё внимание, помогая Римусу в готовке и обсуждая различные легенды про день всех святых, которые он им рассказывал в процессе. Римус переживал за Лайона, он видел, что тот расстроен и ведёт себя тише обычного. Весь день Кассиопея с Нериссой старалась развеселить брата, и тот даже, казалось, постепенно поддавался общему настроению, но Римус знал, что ему нужно время, чтобы прийти в норму. Потому старался лишь уделять ему больше своего внимания, завлекая историями про возникновение праздника и отвечая на вопросы детей.

***

С того самого дня как Джеймс услышал пророчество его жизнь разделилась на до и после. Постоянная бдительность, страх, что его семья может пострадать, слёзы Лили, которая долго не могла смириться с мыслью, что её сыну угрожает опасность. Поттера злило всё происходящее. Дамблдор, который настоял на том, чтобы они залегли на дно, Грюм, который с ним согласился. Он не любил сидеть сложа руки и быть просто наблюдателем. Его друзья там сражаются на поле боя, а он здесь сидит и ничего не может сделать, чтобы обезопасить тех, кого он любит. Ещё и этот дурацкий план Сириуса, который поначалу звучал скорее самоубийственно, чем логично, но он согласился. Друг считал, что это отличный вариант, и он не стал спорить, доверяясь ему, как и всегда. Война стремительно отбирала у них всё самое дорогое, потому было тяжело принять скоропостижную смерть родителей. Драконья оспа. Вот уж и правда беда пришла, откуда не ждали. Складывалось ощущение, что весь мир настроен против них. Из-за всего этого некогда озорной весельчак Джеймс Поттер превратился в собственную тень. Он старался улыбаться жене и сыну, не показывать виду, но с каждым разом было всё тяжелее скрывать отчаяние за напускной радостью. Постоянная паранойя, проверки защитных чар, письма друзьям, как единственный способ общения, ведь в последние месяцы они все так сильно были погружены в себя, что не оставалось времени друг на друга. Блэк сутками был в аврорате, Римус уехал и старался успеть, казалось, слишком много для него одного: учёба, работа, новый дом, он надеялся, что ему стало лучше и он живёт дальше, ведь Джеймс понимал, как много пережил Лунатик, хоть тот всегда старался не показывать собственную боль. Джеймс знал, что она никуда не ушла, лишь притупилась со временем. Те короткие разговоры один на один, которые он инициировал при каждом удобном случае, давали ему надежду, что Римус больше не нуждается в них так сильно, как могло показаться на первый взгляд. Он стал увереннее в себе и сильнее. Поттер был горд за друга, он так долго мечтал увидеть его таким. А Питер… он тоже залёг на дно, редко выходил на связь и всегда коротко отвечал на письма, которые писали он и Лили. Он знал, что Петтигрю боится и идея Сириуса сделать его хранителем застала того врасплох. Он никогда не кидался в бой, как остальные мародёры и Джеймс отчасти считал, что может оно и к лучшему. Сейчас для него были важны Лили и Гарри. И если ради этого ему нужно стать заложником в собственном доме, то так тому и быть. Жена всегда настаивала на том, чтобы он оставался с Гарри, поэтому единственной из них покидала дом. Те недолгие часы её отсутствия были пыткой для Поттера. Джеймса раздражало, что Дамблдор попросил его мантию-невидимку и до сих пор не вернул. С ней он мог бы попробовать делать незначительные вылазки. Зачем директору понадобилась семейная реликвия Поттеров Джеймс не знал, но доверял Дамблдору. Он спросит его об этом позже. Камин вспыхнул изумрудным пламенем, и Джеймс тут же заключил любимую жену в объятия, вдыхая запах её волос, не обращая внимания на ворчания и лишь прижимая крепче к себе. Тревога, сжимающая его сердце и разум, медленно отступала. Она дома, цела, здорова, а значит всё снова хорошо.

***

Лили хлопотала на кухне после ужина, пока Джеймс укладывал Гарри спать. Малыш любил засыпать на руках отца или крёстного, и Поттер ничего не имела против. В это время она могла побыть наедине с собой и хорошенько обдумать всё, что тревожило её душу. После утреннего визита в Полперро, Лили никак не могла выкинуть из головы разговор с Римусом, который у них состоялся не в первый раз. Римуса уже достаточно долго беспокоит поведение Питера, и Лили никак не могла понять почему, но и сама была согласна с тем, что друг ведёт себя странно. Она мало общалась с ним в Хогвартсе, как и со всеми мародёрами, кроме Римуса, вплоть до шестого курса и не знала Петтигрю так же хорошо как Люпин. И теперь переживала, что Сириус смог убедить Джеймса пойти на эту авантюру с хранителем тайны их местонахождения. Она не хотела, чтобы кто-либо вообще подвергал себя опасности из-за них, но, очевидно, это был единственный способ. И всё же Лили переживала бы куда меньше, если бы хранителем был Сириус. Петтигрю затаился, пропал вместе с секретом, и Лили была благодарна ему, но не могла перестать беспокоиться. Иногда она думала о том, что это несколько трусливо с его стороны, ведь Сириус не стал прятаться после того, как был пущен слух, что именно он хранитель тайны Поттеров, напротив, всегда где-то на виду, в гуще событий, а ведь это большой риск для Блэка. Но потом она вспоминает, как Джеймс не раз успокаивал её тем, что очень давно знает Питера и тот и правда просто боится, но ведь для них даже лучше, если он не будет высовываться. Переписываются они редко, потому что просто нечего обсуждать, ведь они оба сидят в четырёх стенах. Совершенно не о чем переживать. Разумеется, это было слабым аргументом для Лили, но она надеялась, что её опасения беспочвенны. Римус каждый раз призывал ее быть осторожной и очень избирательно выбирать того, кому можно доверять. Она отшучивалась, что жизнь с Регулусом сделала из него параноика, но всегда заверяла, что будет в порядке и сразу сообщит ему, если вдруг что случится. Ей была приятна его забота, но она понимала, что в списке тех, о ком он должен волноваться, она не имеет право стоять слишком высоко. Лили решила, что ей обязательно нужно попросить Джеймса позвать Сириуса и поговорить всем вместе. Конечно, она хотела бы, чтобы и Римус был, но ей не хотелось лишний раз вырывать его из Корнуолла. От этих мыслей её отвлёк Джеймс, неожиданно появившийся на кухне. — Он уснул. — Шёпотом сообщил Поттер, обнимая жену со спины. Он любил крепко прижимать её к груди и зарываться в волосы любимой. Именно так он когда-то представлял себе покой вместе с ней. — Отличная работа, мистер Поттер. — Дразняще проговорила девушка, разворачиваясь в руках мужа, а после с улыбкой заглянула ему в глаза. — Учился у вас, миссис Поттер. — В той же манере ответил ей Джеймс. Именно из таких моментов тихого счастья и состояла лучшая часть их жизни. Воспоминания, которые давали ему силы бороться дальше каждый день. — Нам надо поговорить. — Неожиданно серьёзно сказала Лили, всё ещё находясь в крепкой хватке его объятий. — О Питере. — Она почувствовала, как на мгновение он напрягся, а после отпустил её с тяжёлым вздохом. — Лили, опять… — Джеймс устало снял очки, протирая те рубашкой. Он всегда делал так, когда не знал, куда себя деть. — Нет, послушай меня, Джеймс. — Настойчиво перебила его Лили. — Ты ведь и сам понимаешь или хотя бы чувствуешь, что что-то происходит. Она внимательно заглянула ему в глаза, и он кивнул, подтверждая, что готов выслушать всё, что она хочет ему сказать. За это она и любила его: он умел быть не только весельчаком, который поднимет на уши весь Хогвартс, но и серьёзным мужчиной, на которого она могла положиться. — Как давно ты получил от него последнее письмо? Пару недель назад? А не видели мы его ещё дольше. Если я не ошибаюсь, то я в последний раз видела Питера на дне рождения Гарри. — Лили начала, в очередной раз, подводить Джеймса к тому, что считала необходимым обсудить. — Он заходил потом несколько раз, просто тебя не было. — Пытался защитить друга Джеймс, но и сам понимал тщетность своих попыток. — А теперь вспомни, как часто здесь бывает Сириус, несмотря на занятость, или как я постоянно получаю не по одному письму в неделю от Римуса, как и ты, между прочим. — Лили распалялась всё больше, стараясь держать себя в руках, ведь наверху спал Гарри. Она не успела спросить у мужа, не забыл ли тот поставить заглушку на детскую. — Это странно, Джеймс. Мне не по себе от того, что никто из нас понятия не имеет, что с ним происходит. — Подвела черту Лили, глядя в уставшее лицо Поттера. Она знала, что ему неприятна эта тема, знала, как сильно тот любит всех своих друзей, но после того, как даже Римус стал беспокоиться по этому поводу, больше не могла держать это в себе. — Ты же знаешь Хвоста, он и носа не сунет из дома, если только Дамблдор его не попросит. — В очередной раз проговорил Джеймс, но Лили только фыркнула на это, сложив руки на груди, от чего его брови удивлённо приподнялись. — Это трусость. — Жёстко выплюнула Лили. — Трусость? — Удивлённо переспросил Джеймс. — А то, что я тут сижу уже столько времени вместо того, чтобы идти и сражаться бок о бок со своими друзьями, коллегами, рискуя жизнью, чтобы наши дети росли без войны, не трусость? — Чуть ли не выкрикнул Джеймс, сразу же склонив голову. Его запала хватило только на это. — Прости. — Не извиняйся. — Выдохнула Лили, понимая, что и сама перегнула палку. Джеймс первый сделал шаг навстречу и сжал ее ладонь. — Я понимаю, что всё, что ты говоришь правда и что поведение Питера может настораживать, но, — он на секунду запнулся, обдумывая слова. — Я хочу верить ему. — Джеймс посмотрел на Лили. — Ведь, если я не буду верить старым друзьям, которым готов доверить свою жизнь, то кому вообще можно доверять? — Джеймс, — Лили положила ладонь на его лицо, мягко поглаживая по щеке, чтобы успокоить. Она знала, как ему нелегко, как сильно он переживает из-за всего этого. — Ты можешь доверять мне. — Я знаю. — Он поцеловал её руку. Его ответ был незамедлительным, ведь он верил ей, потому что любил больше всего на свете. Всегда. — Помнишь, как ты просила меня не верить слухам о Лунатике несколько лет назад? — Лили кивнула. — Даже когда Грюм пытался заставить меня и Сириуса привести его на допрос, чтобы убедиться в его верности Ордену, ты защищала его. — Он мой лучший друг. — Твёрдо сказала Лили, глядя на Джеймса. — Как и мой. — Улыбнулся Поттер. — Ты попросила меня довериться тебе, и я сделал это. А теперь я прошу тебя. — Он обхватил её лицо, пододвигаясь вплотную. — Верь мне. Лили хотела ответить, что верит и любит его, а с этим они разберутся позже, но не успела. В то же мгновение дом содрогнулся, и снаружи послышался громкий треск от разрушения защитных чар. Джеймс тут же крепко прижал к себе Лили, а позже она услышала лишь его шёпот. Это он Она не успела опомниться, как Джеймс выпустил её из объятий и выхватил палочку из заднего кармана её джинсов. — Что ты… — Она недоговорила, ведь тот уже вышел из кухни, направляясь к входной двери. Он всё ещё держал её за руку, уводя в сторону лестницы на второй этаж. — Джеймс! — Она остановила его, схватив за рукав рубашки, стоя на ступеньках, когда тот хотел было уйти, но он не дал ей шанса заговорить. — Иди наверх к Гарри, моя палочка там, возьми её. — Джеймс понимал, что время идёт на секунды и ему сейчас нужно обезопасить их, потому делал то, чему его учили — сохранял холодный рассудок. — Но… — Запри дверь, я задержу его! — Послышался взрыв с первого этажа. Последняя преграда между ними и Волан-де-Мортом была уничтожена и теперь только Джеймс отделяет Лили с Гарри от смерти. Она выпустила его руку, что дало ему возможность тут же начать спускаться по лестнице, он оглянулся лишь раз, одними губами проговорив «Я люблю тебя», после чего скрылся в темноте коридора. В то же мгновение Лили смахнула набежавшие слезы и рванула в детскую, из которой уже слышался плач сына. Она сделала всё, как и сказал Джеймс. Схватила его палочку, что осталась брошенной в кресле, где он обычно сидел с Гарри перед сном и наложила на дверь самые мощные запирающие заклятия, которые только знала. Сейчас она жалела, что её сквозное зеркало осталось в спальне на тумбочке у кровати. Взяв Гарри на руки, она тщетно пыталась унять панику, что с каждой секундой всё больше поглощала её. Лили слышала возгласы Джеймса, дом дрожал от дуэли, что разворачивалась прямо сейчас внизу. Палочка мужа едва ощутимо грела ладонь, но как только Лили попыталась отправить патронус Сириусу, Римусу или хоть кому-нибудь, кто знал, где их искать и мог помочь, та не послушалась. Лишь не прекращающий плакать Гарри у нее на руках не давал ей сорваться на помощь Джеймсу, вступая в бой. — Мы любим тебя, Гарри. — Она укачивала малыша, усадив на сгиб локтя, так, чтобы было удобно держать палочку в другой руке. — Папа любит тебя. — Лили всхлипнула, всё ещё сдерживая собственные слёзы. — Мама любит тебя. — Она ласково улыбнулась, чувствуя мощную волну тёмной магии, прошедшей через дом. Гарри не прекращал плакать. Её сердце было готово разорваться на куски, когда она поняла, что больше не слышит шума дуэли или голоса мужа. Нежно поцеловав сына в макушку, она опустила его назад в кроватку. — Чтобы ни случилось, моё солнышко, будь сильным. — Лили в последний раз заглянула в глаза сына, что были как две капли воды похожи на её и вскочила, закрывая его собой, когда дверь разлетелась в щепки за её спиной. Она упрямо повернулась, крепко сжимая палочку в руке и атаковала первой. Волан-де-Морт без труда отбивал все заклятия, которые она посылала, но не спешил атаковать в ответ. — Глупая грязнокровка! — Прошипел он. — Отойди от ребёнка, и я не трону тебя. — Лили усмехнулась. Неужели это чудовище, которое только что убило её Джеймса, надеется, что она отдаст ему сына? — Только через мой труп. — Гарри затих, глядя на спину мамы. Тишина вокруг обволакивала их, но стальные нотки в её голосе разрезали её не хуже Авады в сердце. — Я обещал, что не трону тебя, если ты не станешь мне мешать. Так что предлагаю в последний раз. Отдай мне мальчишку. — Волан-де-Морт кружил по комнате, надеясь найти, возможно, лучшую позицию для боя и, услышав очередной отказ от бывшей гриффиндорки, замер. — Будь по-твоему, — его лицо исказила гримаса, и Лили в ужасе распахнула глаза, когда услышала непростительное. — Авада Кедавра! — Нет! — Зелёная вспышка осветила комнату, но не успела достигнуть цели. Лили бросилась наперерез смертельному лучу, закрывая собой сына. Рыжие волосы взметнулись в воздух, когда душераздирающий крик разнесся по комнате. Она упала замертво, и теперь ничто не мешало Волан-де-Морту убить ребёнка. Но когда он вновь поднял палочку, произнося непростительное, мощная взрывная волна прогремела на всю Годрикову впадину. Когда пыль осела, был слышен лишь детский плач. Поттеры были мертвы.

Волан-де-Морт был повержен.

***

День вышел долгий и выматывающий. Римус вместе с детьми и миссис Дрю, которая остановила их недалеко от оживлённой улицы с толпой детей и их родителей, ходили по домам, собирая сладости у соседей. Для него это было чем-то новым, ведь в детстве ему было запрещено веселиться на Хэллоуин с другими детьми, а в Хогвартсе было элементарно негде, и никто этим не занимался. Сейчас же он с радостью помогал детям с выбором костюмов, под весёлую улыбку миссис Дрю поднимал их по очереди к дверным звонкам, потому что те не дотягивались, чтобы позвонить в очередную дверь, ожидая, когда та откроется и произнести всем знакомую фразу «кошелек или жизнь». Распрощавшись с соседкой, они вернулись домой и после приличной порции сладкого, в котором сегодня отказывать детям было бы просто незаконно, Римус долго укладывал их спать. Его по-прежнему беспокоило настроение Лайона. Он с утра был тихим и практически не шёл ни с кем на контакт, как бы ни старались девочки и Римус. Только миссис Дрю смогла убедить ребёнка всё же немного развлечься вместе с остальными детьми, и Римус был благодарен ей, ведь она весь вечер ходила с ним рука об руку, стараясь привлечь его внимание историями о небольшой деревушке, в которой они жили. Не успел Римус закрыть дверь в комнату Риссы, как по дому пронёсся душераздирающий детский крик. Люпин тут же запер двери в комнату девочек, наложив предусмотрительно заглушающее, кинулся в комнату сына, откуда доносился крик. Глаза Римуса в ужасе распахнулись от увиденной картины. Лайон, содрогаясь всем телом, лежал на скомканной кровати в позе эмбриона. По его лицу беспрерывно текли слёзы. Подойдя ближе, Люпин заметил, что пижама, в которую он его переодел буквально пару часов назад, пропиталась потом. Люпин осторожно прижал Лайона к груди, в очередной раз прикрывая глаза, когда тот закричал. Римус изо всех сил старался успокоить истерику сына. Он укачивал его на руках, гладил по волосам и шептал слова успокоения, но ничего не помогало. Лайона трясло, как от лихорадки, поток слёз не иссякал, и Римус начал серьёзно беспокоиться, когда в один момент ему пришлось отодвинуться от ребёнка и один Мерлин знает, с каким трудом заставить Лайона дышать ровно, повторяя за собой. Его и самого начинало потряхивать от нервного напряжения, которое сковывало тисками. Было невыносимо смотреть на мучения собственного ребёнка и не знать, как ему помочь. Внезапно перед ними возникло облако света, в котором Римус распознал защитника друга и дёрнулся, крепче прижимая к себе Лайона. — Лили и Джеймс мертвы! Римус, он убил их! — Голос Блэка срывался на крик, и он понял, что его друг сейчас не в себе. Всё внутри похолодело, когда смысл слов Сириуса дошёл и до него. Лайон вновь заплакал, и Римус рефлекторно продолжил успокаивать ребёнка. — Это крыса! — Тем временем продолжал бесноваться Блэк. — Всё эта чёртова крыса! — Послание закончилось, и патронус растаял, вновь погружая детскую во мрак. Лили и Джеймс мертвы… Мерлин! Римус зажмурился в попытке сдержать предательские слёзы. Он слышал, как Лайон шептал имя крёстной и понял, что не смог уберечь её. Его друзья погибли, Сириус непонятно где далеко не в адекватном состоянии. Мерлин, он не знал, что с Гарри! Не мог даже кинуться в след за другом, чтобы помочь ему. Важнее всего сейчас был мальчик, который, теперь очевидно, переживал разрыв связи с Лили. Он и представить себе не мог, какого ему. Всё, что он мог — просто быть рядом и попытаться сделать так, чтобы Лайон уснул как можно скорее. Во сне ему хотя бы не будет больно. Римус на это надеялся. Утром придёт письмо от Аластора Грюма, о заключении его, теперь уже, единственного друга, обвиненного в убийстве Джеймса, Лили и Питера в Азкабан. Первые полосы будут пестрить заголовками о победе над Волан-де-Мортом и чудесным спасением Гарри Поттера, сына его лучших друзей, мальчика-который-выжил. Римусу хотелось забиться в самый дальний угол дома, скуля от боли. В один день он потерял друзей, которые стали ему семьёй. И они же стали платой за окончание войны. Это не утешало его. Он бы эгоистично предпочел продолжить борьбу, но видеть их живыми. Наверху спали девочки, которые и не подозревали о том, что принесёт им рассвет и Лайон, от кровати которого Римус боялся отходить ещё долгие несколько часов после того, как тот всё же уснул. Его жизнь в очередной раз разбилась на мелкие осколки. И больше никто не сможет помочь ему собрать их воедино.