danse de la mort de trois

      Громко бьющая по ушам музыка, сцена, и множество взглядов, почти что облизывающих каждый обнажённый кусочек тела от ног до головы. Макарову стоит огромных усилий держаться в тонусе и не отвлекаться. Двигаться плавно, но ритмично, да ещё и в такт музыке — дома это давалось намного проще, да и в студии, где тренер штудировал его поначалу до седьмого пота тоже. Сейчас юноша понимал, что даже не до конца от всех зажимов избавился, хотя могло ли это быть так просто? Уж больно многое несёт на своих плечах девятнадцатилетний юнец. Так и лезут в голову ассоциации из времени в детстве, когда им в детдоме включали телевизор, иногда попадался забугорный сериал, где одна девочка тоже, как и он, «жила две жизни», правда, у той всё было куда прозаичнее. Трек сменяется за треком, а вместе с ними и движения заменяют друг друга. Он уже физически чувствует как капельки пота стекают по лбу, как взмокли уложенные волосы и как грудь покрылась испариной, а люди всё продолжают смотреть жадно, пожирая взглядом, словно он последняя свежайшая булочка, оставшаяся на прилавке пекарни. Наконец, на смену уставшему Алексею приходит другой танцор, и он может позволить себе небольшой перерыв, так что сбегает в гримёрку, желая как минимум вылить на себя бутылку воды, смывая пот, грязь и липкую, слишком явную похоть, что так и витала в воздухе заведения. Для Кирилла Гречкина нет ничего невозможного. Ну, возможно, не прям ничего, но любой вопрос, который хоть как-то может быть решён под прессом влияния его семьи и в довесок пачкой хрустящих купюр для него проблемой не является. Вот и сейчас потребовать к себе на ковёр организатора всего этого царства разврата дело не более, чем десяти минут. — Хочу его, — говорит чётко и лаконично, указывая пальцем точно на парнишку, что сейчас стоял к ним спиной, демонстрируя всё то, что особенно сильно заводило в нём Кира — на удивление упругую при общем худощавом телосложении задницу, и укрытую россыпью многочисленных веснушек спину. Человек, которому он это говорит мнётся, хочет было сказать что-то, не решается, а потом вздыхает, всё же решаясь ответить. — Новенький чётко обозначил в контракте, что никаких дополнительных услуг не предоставляет, — и глаза в пол, потому что кто, чёрт возьми, может не знать, что злить этого человека — себе дороже, учинит такое, что и думать страшно. Больно уж любит побуянить. — Слушай, чел, — Гречкину точно представляли этого бедолагу, возможно даже несколько раз, однако толку ему запоминать его имя нету никакого. — Ты же знаешь, кто я такой. И всё это, — рука обводит заведение, пока с губ не сходит ухмылка самодовольного ублюдка, ведь он хищник, что никак не может упустить свою добычу. — Всё это я могу подмять под себя. У вас тут, слышал, приторговывают всяким. Есть у меня кое-кто, кого это может заинтересовать, — блеф, искажение, выворачивание правды наизнанку, всё, в чём он так хорош выливается потоком, ведь не станет говорить, что сам порой закидывался чудодейственными пилюлями. — С меня его гонорар в десятикратном размере, с тебя он у меня на коленях, понял? — почти что выплёвывает последнее слово и смотрит на собеседника, как на мерзкого скользкого слизня, в которого вступил дорогущими туфлями после дождя. Тот кивает, словно болванчик, и убегает прочь искать пути решения возникшей как из-под земли проблемы, имя которой будет вспоминать в кошмарах. Сейчас сын олигарха как никогда рад, что его старший братец не соизволил присоединиться к сегодняшней вылазке. Тот, как обычно, пытался бы играть в глас разума, да всячески помешал бы совершить задуманное. Так что вместо того, чтобы слушать нудные лекции очень правильного Юрочки, который и сам моментами не чист на руку, мог расслабляться, попивая алкоголь и наблюдать за шоу, ожидая своего звёздного часа. Впрочем, что-то внутри неприятно скребло. Едкие уколы ревности портили общее впечатление от происходящего. Слишком уж много похотливых взглядов устремлено на его - Кирилла - добычу. А он совсем не любит делиться тем, что считает своим, тем более со всяким сбродом: это заставляет злиться, а злость весьма и весьма неприятное чувство, которое потом обязательно нужно выплёскивать. Время идёт, испытывая его терпение на прочность, и наконец парень покидает сцену, когда его заменяет кто-то другой. Привлекательный, конечно, да и в движениях явно более умелый, но пылкого интереса к себе не вызывает. Уж слишком много интересного их связывает с солнечным парнишкой, чтобы отвлекаться на кого-либо ещё. Успевает Макаров только сесть в гримёрке, делая несколько глотков воды из бутылки, в окружении суеты других готовящихся к своему выходу на сцену танцоров, как к нему подходит менеджер, отзывая в сторону, где их ожидает смутно знакомый для студента человек. Этот мужчина, кажется, был одним из тех, кто принимал его на работу в это место. — Алексей, верно? — спрашивает тот, когда менеджер отходит в сторону, на что, естественно, юноша кивает. — Я Максим Грузин, один из организаторов вечеринки. Ты ведь читал договор? Там в одном из подпунктов было указано, что если вы каким либо образом угрожаете мероприятию срывом, то не только останетесь без гонорара, но также оплатите издержки, — произносит абсолютно серьезно, сочинив последующий далее бред за минут пятнадцать упорных размышлений, и Лёша совсем не понимает, что за чертовщина происходит, да к чему тот говорит всё это. — Сейчас ты — наша угроза. И либо всё будет как я сказал, либо ты будешь хорошим мальчиком, пойдёшь к одному влиятельному человечку, который очень хочет получить от тебя приват, сделаешь так, чтобы он остался доволен и заработаешь ещё тройную ставку сверху, понял? — от гадкой улыбочки, которой его одаривают, Макарову даже дурно становится и зубы сводит. Он злится, что всё пошло так. Хотел ведь просто подзаработать, а вместо этого ещё и вляпался во что-то. — Понял. Что нужно делать? — цедит сквозь зубы, смотря прямо в глаза этому шантажисту. Не мог себе позволить не только не получить заработанное, но ещё и в должниках остаться. — Молодчинка. У тебя есть десять минут. Освежись, приведи себя в порядок, переоденься, к примеру. Всё, что есть в твоём распоряжении. Тебя сопроводят к нужному месту. А там просто сделай всё, чтобы он остался удовлетворён, — улыбка искажается в ухмылочку, и человек, представившийся Максимом, покидает гримёрку, оставляя юношу в расстроенных чувствах. Алексей долгое время сопротивлялся тому, чтобы выступать для кого-то приватно и занимает это не менее получаса, никак не отведённые ему десять минут, представляя самые ужасные картины того, какой человек может оказаться в приватной комнате, но новые условия получения гонорара хоть и имеют весьма размытые рамки, но вполне понятны. Собираясь с мыслями, Макаров проходит в комнату, до которой его сопроводил менеджер, и, подняв взгляд на заказчика, замирает на месте. Понимает,что он выглядит почти в точности так же, как его наставник на практике в музее, у них была лишь парочка внешних отличий. Из разговоров во время обеда, некоторых телевизионных сюжетов, да и других вполне очевидных причин, понимает, что это его младший брат — близнец, о котором он часто отзывался не слишком-то лестно. Паренёк проходит вглубь комнаты и слышит отчетливый голос, такой знакомый по своей интонации, однако решает, что это из-за того, что он довольно часто в последнее время слышит голос Юры Гречкина. — Малыш, ты чего встал там? — Гречкин младший хмыкает, смотрит за тем, как юноша неуверенно идёт в его сторону и со своего телефона на колонки нужный звук выводит. — Или ты со мной только в привате такой смелый? А, мой поцелованный солнцем мальчик? Лёша совсем не ожидает того, что кто-то в этом месте будет знать о его подработке на одном сайте, поэтому на короткое время замирает, гулко сглатывает, проходя ближе к шесту, что стоит посреди комнаты, на что видит лишь мотание головой, и то, как блондинистый парень хлопает по своему колену, призывая к тому, чтобы он танцевал рядом с ним. Лёша не задает лишних вопросов, вслушивается в ритм музыки, которую включил парень, и начинает двигаться, плавно и сексуально. Лишь бы тот отстал от него поскорее. Кир улыбается, показывая свои грилзы, наблюдает за танцем, закидывая обе руки на изголовье кожаного дивана. — Я думал ты засел где-то очень далеко, а встречаю тебя тут, иди сюда, — Гречкин хмыкает, хватает его за руку и заставляет сесть на свои колени. Заглядывает в его глаза сквозь полумрак комнаты и улыбается. Макаров вздрагивает от напора парня, когда тот заставляет сесть его на свои колени, да к тому же продолжает говорить что-то про сайт. Снова сглатывает шумно, стараясь не выдать себя окончательно, не произносит ни слова, стараясь сделать вид, что из-за музыки он ничего не расслышал. Двигает своими бедрами прямо по чужим коленям и слышит, как от этого участилось его дыхание, даже кожей это чувствует. Проводит пальцами по его телу и останавливается, когда Кирилл укладывает свою руку на его подбородок. — Ну не молчи, в привате же ты такой смелый, да, малыш? — эта богатенькая сволочь проводит пальцами по его скуле, спускается на шею, оглаживая пальцами кадык, пока руку на его торс не спускает. — Я не думал, что мы из одного города, — почти что шепчет темноволосый паренёк, поднимает свои голубые глаза на человека напротив и всматривается в его лицо. Во время трансляций Лёша пытался представлять его в своей голове, но даже близко не таким, каким он был на самом деле. Кирилл дерзкий, до одури богатый, и это Кирилл, мать его, Гречкин, брат его наставника, один из самых богатых людей в этом городе. Он боялся даже подумать о том что, возможно, один из самых богатых в стране, если опустить тот факт, что, по сути, деньги принадлежали отцу близнецов, и сейчас он просто требует приватный танец, от обычного детдомовского парня, который работает тут, чтобы выжить в чертовски суровом мире. Кирилл же просто запускает пальцы в его волосы, надавливает на макушку и обольстительно шепчет прямо на ушко. — Спускайся на колени. Давай, раз не хочешь говорить, будешь молчать с пользой, — кивает, облизнувшись и раздвигает свои ноги. От чужого всестороннего напора, Макаров правда падает на колени, ладони укладывает поверху, сжимая. С замиранием сердца смотрит на то, как чужие тонкие пальцы расстёгивают ремень, пуговицу, как опускается собачка на ширинке и в полной мере осознав, чего от него ожидают, поднимает ошарашенный взгляд. Натыкается на насмешку и пытается отползти назад, но чужая рука успевает ухватить за шею, чуть сдавливая, возвращает на место, даже ещё ближе к себе, чем ранее. Наклоняется чуток и издаёт издевательский смешок. — Малыш, не зли папочку, — с обольстительного шёпот сменяется на угрожающий, от чего у паренька мурашки по коже и паника в глазах. — Думаешь, что сможешь сбежать от меня второй раз за день? Уж сейчас то я точно заплатил за твоё время с лихвой. С меня запросили пол ляма, знаешь ли. Думаешь недостаточно для одного минета? Даже не знаю, сколь умелой должна быть шлюха, чтобы заработать столько, — у Лёши ком в горле от всего этого. А ещё только сейчас осознаёт, что ему за этот вечер пообещали двести тысяч рублей. Да, даже меньше половины от той суммы, что назвал Гречкин, но он в любом случае не думал, что когда-либо в жизни сможет держать в руках подобную сумму. Правда, не то чтобы это как-то влияет на него. — Я…я не шлюха, — храбрится, да пытается добавить уверенности в голос. Про то, сколько обещали ему молчит, боится, что парень, нависающий над ним решит, что он набивает себе цену и удумает ещё чего. — Правильно, ты не шлюха, ты мой мальчик, — шёпот опаляет ухо и заставляет выдохнуть. Оказаться с этим человеком лицом к лицу страшно до дрожи. Мало кто в городе не слышал о том, сколько всего творит младший Гречкин, а Алексей всё же знает об этом несколько больше, благодаря неплохому общению с его старшим братом. Но в то же время где-то внизу живота всё сжимается, потому что да, это возбуждает. Они ведь общаются более года и за это время Кирилл, даже не раскрывая своей личины помог ему узнать о самом себе много нового и выявить сексуальные предпочтения. Да и в целом, в приватах у них многое происходило один на один, ведь нельзя позволить себе наскучить постоянному спонсору. — Ну же, давай, — рука отпускает шею и тянется к джинсам, вытаскивая из шлеек ремень, который затем опоясывает горло, заставляя Лёшу вздрогнуть от прохлады кожаного аксессуара, а после затягивается, не слишком сильно, но так, чтобы у паренька перехватило дыхание. — Смотреть за тем, как ты делаешь это — хорошо, но опробовать в жизни ещё лучше. Покажи мне чему ты научился на всех тех игрушках, что я оплачивал, — очередной смешок и Кирилл откидывается на спинку комфортабельного диванчика, глядя на юношу сверху вниз, наматывает ремень на кулак, подтягивая его ближе к своему паху. Макаров едва ли не носом утыкается в брендовые боксеры, скрывающими под собой внушительную выпуклость, дыхание сбивается, опаляя ту горячим воздухом, от чего возбуждённый член, дёргается и это видно даже под бельём. Робко и неуверенно проводит языком прямо по ткани, увлажняя её слюной и слышит очередной смешок сверху. — Ну нет, мой хороший, так дело не пойдёт, — произносит голос, в котором появилась едва слышная, сквозь всё ещё играющую музыку, хрипотца. Рука чуть попускает ремень, чтобы тот не был натянут так сильно, даёт парню отодвинуться немного. Слегка приподнимает свой таз и свободной рукой стягивает джинсы сразу с бельём, высвобождая пенис на свободу, вновь падая на сиденье, подтягивая парнишку ближе, отчего орган утыкается ему прямо в лицо, заставляя вновь вздрогнуть, косясь на него. — Я искал медь, а нашёл золото, что ли? — на губах Гречкина расплывается ухмылка. — Мой мальчик ни разу не сосал настоящие члены, только игрушки, не так ли? — свободная рука хватает Лёшу за подбородок, приподнимает, от чего взгляды двоих сталкиваются, а тот лишь кивает, прикусив губу и глаза отводит. Дерзить значительно проще, когда человек где-то там, но не когда ты сейчас сидишь беззащитно перед ним на коленях. — Всё почти так же, главное держи свои милые острые зубки при себе, иначе я перестану быть таким добреньким, — Кирилл подмигивает, усмехаясь, сжимает чуть сильнее подбородок большим и указательным пальцами, чтобы затем отпустить, зарыться пятернёй в тёмно русые волосы и надавить слегка, призывая к действиям. Юноша опаляет своим дыханием обнажённую головку, приоткрыв рот, опасливо скользит по ней языком, слизывая предэякулят, стараясь не поморщиться от горьковатого вкуса, а затем открывает рот шире, вбирает её, осторожничает. Язык касается уздечки, дразня, проводит по ней несколько раз из стороны в сторону и сверху слышится тяжёлый вздох, а пальцы в волосах сжимаются, немного оттягивая их при корнях, но давление на макушку усиливается, явно намекая, что он делает всё правильно. Совершает ещё несколько круговых движений языком по всей области чувствительной головки, самим кончиком несколько раз задевает уретру, а после, собравшись с духом, вбирает больше плоти в рот, поднимая взгляд на внимательно наблюдающего за его действиями Кирилла, заставляя того ухмыльнуться. — Мы с тобой хорошенько выучили матчасть, мм, детка? — голос звучит по крайней мере на одну октаву ниже, чем до того. Младший из семейства Гречкиных дёргает за ремень, резко заставляя парнишку вобрать ещё больше, отчего тот едва не давится, а с уголка его губ начинает стекать слюна, пока глаза начинают предательски жечь от готовых вот-вот проступить слёз. Хочет было отстраниться, но ни ремень, затянутый на шее, словно удавка, ни ладонь на макушке не позволяют совершить подобную вольность и приходится кое-как перетерпеть, хотя воздуха начинает не хватать. А потому сначала приоткрывает, делая небольшой вдох, а затем плотно сжимает губы вокруг ствола, делая поступательные движения. Пытается параллельно с этим использовать и язык, но разум отчего-то затуманен, а потому и тело не слишком слушается. И если Макаров будет абсолютно честен с собой, то скажет, что от того, что вся эта ситуация и человек, из-за которого он в неё попал, его крайне возбуждают, однако всё ведь не может быть так просто, верно? Хотя, почему же? Да, студент чувствует, что в и без того чертовски узких шортах уже некоторое время как стало ещё более тесно. Кирилл наслаждается тем, как, почти не моргая, смотрит ему в глаза мальчишка и не сдерживает вздохов, хотя намного больше хотел бы сейчас слышать, как он будет стонать под ним, но и к этому ещё придут. Раз уж нашёлся, то времени у них предостаточно. Сейчас же чувствует близость разрядки, вновь резко тянет за ремень, заставляя из-за этого ствол полностью скрыться в чужом рту, ещё и тазом двигает, и кончает, издавая утробный стон, вновь заставляя бедного парня едва ли не давиться, однако теперь не только собственной слюной, но ещё и семенем. И только когда член дёргается в последний раз, отпускает, как ремень, так и волосы, вальяжно укладывая руки на диван. Наблюдает за тем, как Лёша отстраняется, как по подбородку стекает уже мутноватая струйка слюны, что смешалась со спермой, удовлетворённо хмыкает, когда тот, чуть морщась, глотает всё. — Какой у меня хороший мальчик, — произносит, укладывая ладонь на его щёку и проводит, поглаживая, большим пальцем, смотря прямо в эти большие голубые глаза, что теперь моргают часто-часто, явно в попытках сдержать и так бегущие по щекам слёзы. Чистый рефлекс, ничего более. И уж теперь Гречкин уверен, что не позволит своему солнечному мальчику работать в подобном месте ещё хоть раз. Другим можно смотреть, но никак не трогать. А соблазн потрогать слишком велик, знает не понаслышке.