счастье во лжи.

      — андреич! давно не видались, — руслан всовывает сигарету в рот, чтобы сделать рукопожатие.       — да, привет, белый, — антон опускает свою спортивную сумку около ног и тянется за пачкой никотина. — как твоё ничего? — со смешком.       — та потихоньку, — отмахивается белый и даёт зажигалку шастуну.       курят они всегда молча, уделяя внимание разговорам только в пьянстве или обсуждении молодой парочки сверху, не дающей спать по средам и субботам.       — слушай, антон, — белый опирается на стену рядом с подъездной дверью, протираясь загаженной футболкой об увешенные листовки. — я вот чисто из интереса, ты не подумай, конечно, — он отчетливо жестикулирует и затягивается. — а вот, опять-таки, чисто теоретически разумеется, ты знал, что ваша квартира порой о-очень шумная?       — че? ты нахер загадками говоришь, я в этих ребусах и намёках как рыба на суше, — шастун раздраженно трёт переносицу, двигая сигарету между губ.       — о, антоша, здравствуй! как командировочка? — белого прерывает соседка с первого этажа, анна какая-то там, поэтому все её отчество произносят кашлем.       — здрасьте, да неплохо. я же в сибирь ездил, там хоть и просторы, но с работой и севером не разгуляешься, — руслан переступает с ноги на ногу, но диалог не разрывает. антон отвечает одинокой женщине вечно с пониманием, часто это раздражает, однако, кому есть дело. — привёз вам магнитик, завтра в ящик суну перед работой.       — ох, антошенька, спасибо, — она тянет свои старческие руки к высоким плечам мужчины и приободряет легким похлопыванием. — завтра опять на работу? бедненький, какой! я вам с арсюшей пирожков занесу на неделе, ждите весточки!       — спасибо вам, анна кхм-кхм, — кашель от сигаретного дыма как на руку реален.       — ой, ну я что-то задержалась, мне бежать надо: там такие акции в магните и вас прервала — ужас! до свидания, антоша и руслан, — второе имя с пренебрежением отстукивает от вставной челюсти. — передавай арсюше привет!       — передам, обязательно! — антон легко машет женщине и вновь смотрит на соседа.       — до свдня, — мямлит ей белый вслед. — ну вот, как тебе сказать...       — прямо, блять, — шастун устало закидывает голову и ловит мысль съебаться побыстрее от белого.       — к вам приходили друзья, пока тебя не было?       — нет вроде, — задумчиво сообщает антон. — хотя. не, не ебу.       — приходили, андреич, при-хо-ди-ли, — руслан делит слова на слоги, закладывая в них подтекст тупости соседа-друга, но тот всё равно чешет щетинистый подбородок.       — а кто? >>       — скруджи, приве-е-ет, — арсений смело подмигивает жданному гостю, не любящему прелюдии.       — привет, арс, — эд метится с поцелуем сразу же после щелчка входной двери, пуская свои храбрые раскрашенные руки под футболку попова.       эда ведёт за поворот и трахаться приходится на обеденном столе, позабыв о любых моральных правилах. татуированные руки теряются в аккуратности и гладкости загорелой кожи, языки путаются в плотно сжатых ртах, а смазка всё никак не хочет выдавливаться на забитые чернилами ладони. выграновский любит пики, ради них он готов не следить за предшествующем или последующим процессом. он хочет оргазм — он получает, порой не задумываясь о партнере, но не с арсением. с ним два чутких пика, стекающий по члену предэякулят и размазанная по всем ближайшим поверхностям сперма. ещё с этим эпизодические слёзы, сопли, редкие вскрики, мертвая хватка тонких пальцев, сбитое дыхание и влажность, парящая в воздухе как осиновый лист и прижившаяся в квартире с самого появления на её пороге скруджи.       секс с поповым имел значение, только в мерах необъяснимого притяжения и столкновений судьбы в самых разных местах. дальше секса — одни сплошные тупики, так что было решено забить на них хер и вогнать его в чью-то упругую задницу. душа выграновского встряла где-то в начале его сладострастного периода важности одному человеку, который от него отрешился и даже открестился.       — что для тебя значимость? — арсений тихо убирал преступные следы со стола и на ходу подбирал одежду.       — она, — эд замер всего на секунду, — и никто больше, — но продолжил натягивать верх.       — приходи, когда сможешь.       и приходил не думая. >>>       — вот знаешь такого мужика, он ещё похудел и с залысиной? — руслан пригласил на скамейку.       — стаса? это который из квартала неподалёку и у него ещё жена роскошная, вся из себя?       — он, — согласный кивок. — так вот, он что-то зачастил бывать на нашем этаже, — с подмигиванием. >>       — стас, прекрати задаривать меня цветами, в конце концов, — умилялся арсений в трубку. — у меня же антон, а у тебя жена и дети.       — не говори мне про шастуна, когда безгрешно зовёшь меня к себе в его отсутсвие, — нагло и со вседозволенностью. — я люблю делать тебе приятно, лис.       — спасибо, — смущённо. — приходи сегодня после семи.       шеминов пришёл ровно в семь ноль одну и нежно поцеловал в щёку. стас в принципе любил ощущение длительности и важности отношений, даже когда они подразумевали краткие измены и постоянную скрытность, что совсем противоположны с постоянной повседневностью женатиков. шеминов любил мягкость, свойственную возрасту, характеру и собственному семейному положению, при котором не разгуляешься, стас затягивал с поцелуями и объятиями, перебарщивал с подарками, но всегда держал руку в сильной хватке, чтобы если что сжать и насильственно подчинить. он был умело скрывающимся под напыщенной патриотичностью и честностью манипулятором, арс за эту чреватость последствий и разрешал ему держаться рядом. ну ещё и из-за подачек.       — как твоя жена?       — через два дня вместе летим в исландию, — шеминов говорит без подвохов и с пионерской правдой.       — жаль, я хотел встретиться с тобой, — арсений выделывает специальную мордочку жалости к себе и отменённой встрече, которой, кстати, в планах и не было.       — не огорчайся, лис, ещё свидимся, — мягкая улыбка.       и вправду — лис. это прозвище как никак верно, думает попов.       через два дня курьер приносит букет пионов и записку с некрасивым почерком, мол, не скучай и тоси-боси, а лис звонит шастуну по видеосвязи и шлёт ему все лучи своей славной любви. >>       — а серого знаешь? пьянчугу из пятьдесят седьмого? — руслан, как и все бабуси на лавочках, закидывает ногу на ногу и немного наклоняется корпусом вперёд. а на кроткий кивок продолжает: — я его трезвым так часто не видал. выгнал его сначала из подъезда, а то уже проходили, — антон усмехается. — а он такой: «я не пьяный, я не пьяный! я не принимаю больше! я бросил, отвянь», — кривляется белый. — так он, гадина этакая, припёрся на следующий день, но вот прямо с иголочки! я аж глаза протёр, но не стал палкой в его-то колёсах, — с усмешкой. — и догадайся, андреич, к кому он пошёл? >>       — арсюша, ты мне жизнь поменял! как я жил раньше, вообще смута какая-то! — серёжа смешно задыхается от слов и восхищённо глядит на попова, который в прострации слышит искренние слова, но видит на кухонном столе противоречиво открытую и выпитую наполовину бутылку коньяка антона и солёную закусь.       — я рад, — он натягивает на себя улыбку. матвиенко ответно лыбится, не замечая наигранность. — а что ты собираешься делать? работа там.. квартира?       — я в судьбу верю, — чавкает серёжа. — как-нибудь само сделается. я в церковь похожу, грехи отмолю, и всё заебись будет!       — не знал, что ты верующий.       — дак, я же только грехи убрать, а так, хер с ним, религия это же... это как его, матерь божья, вгоняет в рамки! во! — матвиенко совсем развозит.       — понятно, — тише водки в стакане, ниже блюдца с солёными огурцами.       серёжа знал границы арсения, наверное, единственный несмотря на все различия его любовников, кроме шастуна, конечно. матвиенко был кем-то вроде друга, но с замашками на любовничество. он не лез с сексом, потому что понимал, что арсу трах с ним не вкатит — сто процентов, мог в пьяном угаре приставать с поцелуями и тянуться за вящими объятиями. поэтому, попов его считал выше всех измен, потому что дружбу они не дружили, но откровенничали так, что любой бы завистью, как мхом покрылся. >>       — ещё ведь стажёры по городу шарахаются, мыкаются к любой профессии типа присосок, — белый, видимо, не может говорить больше пяти минут без табака. — так здесь один недёшево устроился в пятёрке и теперь подозрительно нередко около вашей двери маячит!       — хер какой-то, — антон не выдерживает мысли, что курят без него и прямо при нём, посему открывает пачку снова. >>       — арсений, приветствую, — дима заходил всегда как к себе домой, хотя таковым он не являлся и никогда не будет.       — привет, поз, — арс с его выкидышами в виде фраз смирился и способствовал.       — а я вчера, представляешь... — шарманка играла заученной мелодией: не спрашивай ничего у арсения и просто говори о себе не прерываясь.       — понятно, — шептал попов на юношеские речи, забитые личным пафосом и восхвалением. как обычно.       арсений сам задумывался, почему именно излишне самоуверенный позов, а не тот же ботаник спокойненький с мед факультета или насколько разные его любовники, но эти мысли были бесполезны и эмоциональные траты шли в никуда.       ещё арс любил секс, и в полной мере ему его давал, на удивлении, дима всегда румяный во время оргазма и не стесняется своих юношеских желаний. с позовым порой даже было грубо, повелительно, несмотря на, казалось бы, восьмилетнюю разницу в возрасте. арсений был польщен их первой ночью вместе, а дима просто продолжал гордиться собой и хвалиться. в целом, про позова сказать больше нечего. умом он был одарён зря, потому что не пользовался за пределами учебных заведений, виноватым себя никогда не считал, о чувствах других думал однажды и пах только адской гордыней. >>       — привет, антош! — арсений выходит из гостиной в коридор, держит на руках бушующего кота и следует к приоткрытой двери, оценивая настрой своего благоверного лишь прищуром. лисьим.       — привет, арс, — шастун устало целует своего парня в губы размашисто и повседневно, так, как умеют только заядлые любители.       — кушать будешь?       — буду, — антон перенимает люка в руки и, не сдерживая потоки любви к животному, зацеловывает тому мордочку. с арсением он ещё нацелуется до смерти. — арс, давай честно. ты мне изменяешь?       — с чего такие вопросы, антон? — попов осторожно садится на стул напротив и выглядит взбудораженным. — может, поговорим?       — арс.       — нет, конечно, ты что. я люблю тебя и тебя, и люка поменьше. и согласись было бы тупо при таких соседях звать кого-то, да ещё и в твоё отсутсвие.       и потом шастун расскажет, что опять от бессонного бреда повёлся на беседу с белым, у которого уже давно стоит диагноз в разделе психиатрии, и чистокровно навыдумывал себе в красках его сюжеты. арсений нежно погладит по голове и ляжет рядом, ведь он и вправду не любит пионы, не знает никаких дим-студентов, обходит стороной приставучего в магазине женатого шеминова, явно ищущего себе пассию, не общается с торчками, ведь не хочет вытягивать кого-то из говна, и, в конце концов, не любит татуировки. ***       и потом шастун расскажет, что опять от бессонного бреда повёлся на беседу с белым, у которого уже давно стоит диагноз в разделе психиатрии, и чистокровно навыдумывал себе в красках его сюжеты. арсений нежно погладит по голове, усыпит выдуманной, как и историей про болезнь руслана, колыбельной, и удалит с главного экрана телефона уведомление стаса с любовной утехой, потому что он один, кто умеет предупреждать о своих встречах и говорить о чём-то несвязанном с сексом (и то изредка). ***       — привет, антош! — арсений выходит из гостиной в коридор, держит на руках бушующего кота и следует к приоткрытой двери, оценивая настрой своего благоверного лишь прищуром. лисьим.       — привет, арс, — шастун устало целует своего парня в губы размашисто и повседневно, так, как умеют только заядлые любители.       — кушать будешь?       — буду, — антон перенимает люка в руки и, не сдерживая потоки любви к животному, зацеловывает тому мордочку. с арсением он ещё нацелуется до смерти. — прикинь, ко мне сегодня опять пристал белый насчёт тебя, — с усмешкой.       — и что на этот раз? — заинтересованно.       — про эда, димку... етить-колотить этого, как его! стаса и борисыча, — антон чавкает мясом. — ты всех на поводке держишь? как у тебя сил хватает? я ведь ещё!       — с серёжей мы, считай, сдружились, даже без секса. скруджи всё так же страдает, стас притаскивает пионы, кстати, в этот раз угадал и прямо твои любимые, а димка... ну димка и димка. а с тобой мы вообще квартиру делим, итак всё понятно и значимо, — расслабленно, с тёплой улыбкой. — тебя ведь это не тревожит, антош? — накрывает своей ладонью предплечье шастуна арс.       — тебя ведь тоже не торкнет, если ты узнаешь, что я всё же переспал с той иркой? — с насмешкой.       — сукин сын ты! — с улыбкой.       — есть у кого поучиться!