Принуждение

      Сяо Чжань довольно быстро признался себе, что фриланс его не устраивал. Поснимав немного по заказам, он устроился в некрупную фирму, которой плевать было на то, что происходило в далёком закрытом Китае, и интересовало их только «здесь и сейчас».       А «здесь и сейчас» Сяо Чжань был прекрасным фотографом. Все его опасения по поводу того, что «он растерял навык», «давно ничего не снимал», а «всё, что снимал — ерунда», стремительно разбивались о крепкие доводы мужа.       В новой фирме Сяо Чжань быстро почувствовал себя вольготно. Он сам себе удивился, как не перестал доверять людям, наверное, благодаря одному прекрасному человеку рядом. О блестящей карьере фотографа он больше не задумывался, но мечтой открыть когда-нибудь свою выставку не перегорел.       Ибо обещал помочь, как только получит прибыль за выпуск нового софта. И, как бы его муж не упорствовал, выполнил всё с лихвой, потому что сейчас Сяо Чжань, в смокинге и «бабочке», прохаживался по пока пустым галереям просторного помещения, где на стенах красовались его собственные работы. Выставка должна была открыться через час. Пресса уже приехала освещать мероприятие, посетители готовились впитать всю силу его таланта, а сам виновник торжества сходил с ума от волнения.       Он останавливался перед фотокартинами и вглядывался в них до рези в глазах, ища изъяны. Он, и правда, готов был сорвать их, если найдёт хоть один. Краем глаза он заметил, что Ван Ибо разговаривал с аккредитованными фотографами, давая последние наставления, и обеспокоенно поглядывал в его сторону.       Улыбнувшись, Сяо Чжань дал понять, что всё хорошо, и отошёл к следующей работе. Мягкий свет вливался через вытянутые под потолок окна, касался бежевых занавесей, оставлял блики на застывшей в раме фотографии.       Здесь был изображён Ибо. Собственно, он здесь много где был, только неявно. Но этот снимок отзывался ярче остальных.       Чернильные контуры на тёмном фоне. Обнажённая грудь, широкие плечи с явно очерченным рельефом мышц, острый подбородок и «адамово яблоко», смазанное эффектом, иначе становилось совсем очевидно.       И расфокусированные кисти. Да, Сяо Чжань сделал это нарочно. Чтобы никто не пускал слюни на руки его мужа. Сам-то он знал в них каждую особенность: венку, заусенец, косточку. Эти руки подарили ему множество потрясающих минут. И ещё подарят столько же.       А через мгновение Ван Ибо воспользовался телепортом, не иначе. Потому что вроде только что разговаривал с прессой, а уже оказался рядом. Его руки немедленно скользнули под пиджак, на тонкую ткань рубашки. Сяо Чжань ахнул от того, какие у Ибо оказались горячие ладони, когда соблазнительно распахнутые губы ткнулись в висок. Он ведь точно помнил, что застегнул пиджак на все пуговицы. Чёртов фокусник! Сяо Чжань прекрасно помнил, как, благодаря ловким рукам Ибо, заимел его личный номер.       — Охренеть, какие ты в этом костюме вызываешь у меня высокие и низменные чувства одновременно. Ты восхитителен, как аристократ высшего общества. И я хочу засадить этому аристократу по самые яйца, — жарко зашептал Ибо на ухо и мокро лизнул ушную раковину.       — Сумасшедший, не здесь же! — попытался оттолкнуть мужа Сяо Чжань, всем телом чувствуя, что уже поддался, уже повёлся на притягательный шарм господина Вана.       Тот толкнул его назад, уводя за поворот, где их не было видно, вжал в нишу и продолжил, словно не слышал робкого протеста:       — Ты будешь ворчать и жадничать, хотя будет глубоко. Но ты так любишь эту сладкую наполненность, что начнёшь двигаться, не дав себе привыкнуть и не щадя меня. Я с ума схожу, когда представляю, какой ты узкий и жаркий, как елозишь на мне вперёд-назад, вздрагиваешь всем телом и стонешь…       — Перестань, прошу… — страдальчески протянул Сяо Чжань, сжимая дрожащими ладонями сильные плечи. — Открытие через полчаса, а у меня в штанах тесно. Ненавижу твой грязный рот!       — А он, между прочим, очень может помочь с твоей проблемой, — приподняв бровь, Ибо указал на торчащую ширинку. — Если не хочешь, чтобы я болтал — заткни меня. Умираю, как хочу тебе отсосать. Получаса нам более, чем хватит, — усмехнулся он, рывком отдёргивая Сяо Чжаня от стены, отчего по растревоженному телу прошла жаркая волна.       Голова закружилась. Сяо Чжань не понимал, куда его тянут, но был согласен на всё. Они ворвались в кабинет, и Ибо в очередной раз продемонстрировал ловкость рук, когда провернул защёлку замка, не замедлившись ни на мгновение.       Сяо Чжань рухнул в кресло. Ибо немедленно вжался в его рот пылким поцелуем. Его губы обжигали пряной сладостью, и Сяо Чжань вспомнил, как на Рождественских каникулах готовил глинтвейн, как разгадывал специи по глотку, а когда разогретое пряное вино дало мягкое опьянение, ему стало всё равно: кардамон это, мускатный орех или корица. Потому что губы Ван Ибо всё равно были слаще и прянее.       Сейчас голову вело точно так же. Показалось даже, что кресло завертелось вокруг оси. Но оно стояло на месте, хоть и заскрипело, когда Ибо стёк на пол.       — Не думаю, что у тебя есть такой же потрясающий наряд на замену, поэтому постарайся аккуратнее, ладно? — проговорил он.       Сяо Чжань хотел возмутиться на переложенную ответственность, но не смог, потому что Ибо уже расстегнул ширинку и просунул снизу руки, чтобы стащить брюки. Сяо Чжань смешался от ощущения его ладоней под ягодицами, скользнувшего по животу холодка, и жаркой тесноты мокрого рта, насадившегося на его твёрдый член.       Пятки оторвались от пола и, по всем ощущениям, от земли тоже, потому что Ибо взялся за дело с толком и опытом первоклассного любовника. Изголодавшегося, страстного, ненасытного. Сяо Чжань охнул, до хруста сжимая подлокотники, и боднул затылком подголовную подушечку. Ноги раскрылись как лепестки тугого розового бутона, задница съехала на край, что позволило ему войти глубже, упереться в заднюю стенку горла. Ибо издал звук, но довольный или нет, Сяо Чжань не разобрал — уши заложило от взвихрившегося в животе восторга. Ибо взял паузу, чтобы произнести:       — На твоей выставке не хватает кадра. Как ты мечешься на грани.       Сяо Чжань опустил на него затуманенный взгляд и помотал головой.       — Этот кадр для личной коллекции. Ведь для меня ты — все оттенки удовольствия.       Ибо, сидящий между его широко разведённых коленей, посмотрел на него с нескрываемым вожделением. И этот кадр снова запросился в рамку на стену. А уж когда он снова взял в рот… О, боги!       На этот раз Ибо не заглотил жадно и почти сразу выпустил, наклонил голову и скользнул языком вдоль. Он не отводил взгляда, и Сяо Чжаня охватила дрожь. От осторожной ласки и бешеной бури во взгляде. Его разрывало контрастом так сильно, что он хныкнул и толкнулся бёдрами, мечтая об обволакивающем жаре его рта. Но Ибо дразнил, не собираясь сдавать ни минуты из отвоёванного с боем получаса.       Он прижался губами к основанию и пососал, а после перехватил член рукой и втянул яички в рот, оба сразу. Они настолько прекрасно там поместились, и влажное тянущее тепло оказалось таким приятным, что Сяо Чжань будто просел задницей на что-то мягкое. Голова съехала с подушки, кресло под ним жалобно заскрипело, а пальцы судорожно впились в подлокотники.       Под глазами заполыхало алое зарево, когда Ибо набросился на его заскучавший член с небывалой ненасытностью, словно те ласки, какие были, его только раззадорили. Сяо Чжань выгнулся в линию, приподнимая таз и толкаясь в горячий рот, в котором его член просто пылал. Глубже, жарче.       Но Ибо почти сразу уронил его обратно, так ему было удобнее доводить Сяо Чжаня до грани. Сердце забухало в груди, внизу живота закололо. Сяо Чжань положил руку Ибо на макушку, наслаждаясь нежным ощущением струящихся между пальцев шёлковых прядей. Кончики пальцев, порхая, как бабочка, спустились по лицу, провалились во втянутую щёку, скользнули по мокрым губам. Сяо Чжань коснулся своей плоти за мгновение до того, как она снова утонула во рту. Тело потяжелело, и вместе с тем становилось легче, меняло форму, поднималось, растекалось по потолку.       Сяо Чжань сильно прикусил губу, чтобы не быть громким. Веки затрепетали, он застонал на одной ноте, пока бился в сокрушительном оргазме.       В ушах пульсировало, когда он с трудом поднял отяжелевшие веки. Он чувствовал не только расслабленность. Страх, лежавший под сердцем, испарился.       — Ты волшебник, — улыбнулся он.       — На удачу. Ну, что? Готов покорять мир? — улыбнулся Ибо, пальцами вытирая края губ. Кожа вокруг них припухла и раскраснелась.       — Нет, осталось ещё кое-что, — возразил Сяо Чжань, а Ибо удивлённо вскинул бровь, поднимаясь с колен и разминая ноги. Его чудесно скроенный костюм сидел на нём превосходно и скрывал некоторые обстоятельства. Но Сяо Чжаня было не обмануть.       Он подхватил Ибо за бёдра и потянул к себе, заставляя сесть на колени, разведя ноги.       — Удовлетворить тебя, — серьёзным тоном заявил он, быстро расстёгивая ширинку.       — Сяо Чжань, костюмы! Давай отложим до вечера, — возразил Ибо, но его голос дрожал от возбуждения. В нём слабыми отголосками слышалось неистовое желание сдаться.       — Я аккуратно, — заверил он не менее сорванным голосом, потому что пальцы уже коснулись горячей шёлковой плоти.       Сначала Ибо был напряжён, в его взгляде и каждом жесте страсть боролась с разумом, но, по мере того, как ласковая рука набирала обороты, чуть придавливала, поглаживала и сжимала, расслабился. А после прикрыл глаза, облизал приоткрытые губы и теперь только шумно дышал, вздрагивая на резкие движения. Наблюдая за таким Ибо можно было потерять контроль, но Сяо Чжань держался изо всех сил, чтобы не пропустить главный момент, который мог бы превратиться для обоих в фиаско.       — Ты такой красивый сейчас, — спорхнуло с губ, когда Ибо склонил голову, и длинные ресницы затрепетали, отбрасывая пушистые тени на щёки.       Ибо в ответ только замычал и выгнул спину, как большой ласковый кот. На коленях он держался каким-то противоречащим закону гравитации способом, а Сяо Чжань только чудом ещё не слетел с катушек.       Однако у Ибо дела с этим обстояли лучше. Даже на пороге удовольствия он проявил сознательность, легонько шлёпнув по кисти в качестве предупреждения. Костюмы они спасали в четыре руки, а потом, смеясь, вытирались салфетками и искали последствия.       — Всё в порядке. Ты безупречен, — заявил ему Ибо, мягко приникая к губам. — Давай.       В холл к журналистам, под зарево вспышек, они вышли вместе, рука в руке. Сяо Чжань широко улыбался и не чувствовал ни капли смущения.       Его чувства были слишком прекрасны, чтобы их прятать.       Однако перед лентой Ибо оставил его одного, мягко высвободившись. Ушёл с зоны покрытия камер, но встал так, чтобы Сяо Чжань его видел, чтобы чувствовал поддержку. Оставил наедине с собственными ощущениями.       — Спасибо, что пришли поддержать меня и выразить признательность моему творчеству! Если хотя бы у одного человека оно откликается — это уже многого стоит. Я счастлив видеть такую отдачу!       Приехав в Штаты, Сяо Чжань знал лишь несколько дежурных фраз на английском, спустя год уже мог понимать окружающих и сносно, хоть и с акцентом, говорить.       Его руки подрагивали, но не от страха, а от предвкушения. Он успокоился стараниями Ибо. Этот чудесный человек вселил в него уверенность. Чёрт побери, как у него всегда так получалось? Горячо, как сама преисподняя, и заботливо, как ласковая рука матери.       Золотистая лента слабо колыхалась, словно ей тоже не терпелось. Сяо Чжань решительно поднял ножницы и росчерком острых лезвий перерезал её. Концы упали на пол, люди, пришедшие поддержать, зааплодировали, а фотографы отчаянно защёлкали, стремясь украсть момент его восторга и триумфа.       Счастливо рассмеявшись, Сяо Чжань подхватил с подноса бокал шампанского, отсалютовал им и залпом осушил. А после поймал греющий душу взгляд супруга. Тот смотрел на него из толпы, как некогда он сам наблюдал за ним.       Казалось, вечность прошла, или всё это приснилось? Сейчас те события казались отголоском дурного сна. Сяо Чжань немного скучал по родине, но стоило вспомнить, каким гонениям они там подвергались, патриотизм, увы, угасал. Теперь он стоял в центре освещённой залы, воодушевлённый и гордый, а люди пытались урвать кусочек его славы.       — Я хочу сказать ещё кое-что, — взмахнул он новым бокалом. — Хочу разделить минуту моего триумфа с тем, без кого ничего этого не случилось бы. С важным и нужным мне человеком, с моим мужем и возлюбленным. Ибо, выйди, пожалуйста, ко мне.       Сяо Чжань протянул к нему руку вопреки отчаянным возражениям. Ибо ему и рожи строил, и на пальцах показывал, и головой мотал, но в итоге всё-таки вышел.       — На хрена ты меня вытащил? — только и процедил он сквозь сомкнутые зубы, яростно щипая его спину через пиджак.       — Неправильно мне одному отдуваться. Ты поклялся, — ухмыльнулся он, крутанув большим пальцем обручальное кольцо.       Ибо чуть не закатил глаза, но сдержался перед камерами. А потом улыбнулся. Как он один умел: коварно и тепло одновременно.       — С тебя причитается, Чжань-гэ, — ухмыльнулся он, подталкивая его плечом.       И теперь уже сам Сяо Чжань чуть не закатил глаза.       Расплата ждала его после. Сейчас предстояло провести пресс-конференцию. Сяо Чжань со спокойным сердцем отвечал на вопросы журналистов, лишь на мгновение словив неприятный флэшбэк об их приключениях, а потом привычным жестом крутанул обручальное кольцо большим пальцем и принялся честно и открыто рассказывать о своём творческом пути. Этот жест стал у него своеобразным тотемом, возвращающим в реальность. Коснувшись холодного металла он сознавал, что собственное счастье ему не снится.       А после к нему стали подходить люди. Обычные люди, привлечённые шумной рекламой. Поздравляли, выражали восторг, рассказывали свои истории.       Один парень, краснея и бледнея, признался, что гей и тоже рисует на досуге, и Сяо Чжань своим примером очень его вдохновил. Заинтересовавшись его блогом примерно полгода назад, парень с большим воодушевлением занялся любимым делом. Он высказал робкую надежду рано или поздно повторить успех Сяо Чжаня, а ещё набрался храбрости признаться в своих чувствах однокурснику. И, получив взаимность, пришёл благодарить за кусочек счастья именно Сяо Чжаня.       Услышав эту историю, тот совершенно растерялся. Он мало кого вдохновлял за свою жизнь, поэтому сейчас был очень тронут и ощутил прилив нежности, который не хотел изливать ни на кого, кроме Ибо. Он чувствовал лёгкую усталость и головокружение от выпитого на пустой желудок шампанского, но признаваться в своей слабости не смел.       Они остановились возле панорамного снимка ночного города, снятого с крыши их первой квартиры.       — Помнишь ту ночь? — спросил Сяо Чжань, кивая на снимок. — Самую первую в нашем крохотном гнёздышке. Я немного скучаю.       — Тебе неуютно в нашем новом доме? — вскинул бровь Ибо.       — Нет, что ты. Я его обожаю! Там светло и просторно. Но с первой квартирой связано множество воспоминаний. Как мы отмечали успех твоей первой линии софта, пожирали пиццу, сидя прямо на полу, потому что диван был завален коробками. Как ты сжёг свои первые и единственные блинчики, когда хотел порадовать меня завтраком. Я тогда соскочил с кровати, абсолютно уверенный, что мы горим. А как ты читал, сидя на подоконнике, свесив босую ногу и ставя мне подножки, пока я носился по гостиной с баночками краски, — улыбнулся он. — Там все наши робкие мечты набирали силу.       — Чёрт, завтра же выкуплю обратно, — улыбнулся Ибо, и в его взгляде читалась та же любовь к месту, где они почувствовали себя свободными в первый раз.       — Нет, нужно двигаться дальше. Как ты говорил тогда в Пекине: мечтать о крупном.       Да, многое из того, что он хотел, сбылось: выйти замуж и спокойно жить вместе с любимым, самореализоваться и открыть собственную галерею. Но в той квартирке им было бы тесно, захоти они полноценную семью. Наверное, сейчас самый подходящий момент сказать об этом.       Но не успел Сяо Чжань и рта раскрыть, как позади раздался деликатный кашель.       — Добрый вечер, мистер Шон Сяо?       Здесь в Штатах Сяо Чжань обзавёлся западным именем. Обернувшись, он сразу оценил, что подошедший мужчина точно не его поклонник, не собирается признаваться в нетрадиционной ориентации, а вопросы будет задавать только по существу. Коротко стриженные волосы, костюм «с иголочки», кейс в руках. Лощёный и видный деловой человек. От его дорогого парфюма защипало в носу.       — Да, это я. Чем могу помочь? — Сяо Чжань вежливо улыбнулся.       — Меня зовут Джереми Баркер, я инвестирую в стоящие проекты в сфере искусства. Ваш мне кажется именно таким. Я хотел бы вложиться в ваш потенциал, в обмен на долю в растущем бизнесе. Вам интересно моё предложение?       Сяо Чжань чуть рот не раскрыл. Да, он слышал, что подобное возможно, особенно в Америке, но для него это стало полной неожиданностью. Пока он справлялся с эмоциями, Ибо вступил в разговор:       — С этим вопросом лучше обращаться ко мне.       — Прощу прощения, не знал, что у мистера Сяо есть менеджер, — тут же переключил на него внимание Джереми.       — У него есть муж, — буркнул Ибо, глядя исподлобья, и Сяо Чжань немедленно пихнул его локтем и вмешался:       — Мистер Баркер, я очень польщён, и буду рад вас выслушать. Но прямо сейчас не подходящее время для переговоров. Давайте обсудим детали в спокойной обстановке?       — Да, с удовольствием, — широко улыбнулся американец. — Позвоните мне, как надумаете.       В его быстрых пальцах, точно оружие шпиона, мелькнул прямоугольный листок.       Но первым перехватил визитку, само собой, Ван Ибо. И тут же принялся изучать, словно дешифровал секретную информацию.       — Мне он не показался подозрительным. Но ты чаще общался с инвесторами, что скажешь? — спросил Сяо Чжань, когда Джереми ушёл. — Ему можно доверять?       — Пока не знаю, но обязательно проверю, — Ибо провернул в пальцах визитку и опустил в карман. — А сейчас я собираюсь украсть своего мужа у всех этих людей. Пошли, Чжань-гэ, пора платить по счетам, — ухмыльнулся он и потянул его прочь.              * * *              На встречу с Джереми Сяо Чжань отправился один — Ибо задержали дела, но он обещал прийти сразу, как закончит. Ничего компрометирующего на мистера Баркера он не нашёл, но просил без него ничего не подписывать. Сяо Чжань подозревал, что Ибо собирался устроить инвестору последнюю проверку.       — 早上好! Как вы сегодня? — произнёс Джереми, переступая порог.       — Я в порядке, спасибо. Ваш китайский очень хорош, — улыбнулся Сяо Чжань, пожимая ему руку.       — Ну что вы, это ваш английский превосходен! Я ещё на презентации заметил. Спасибо, что согласились встретиться. Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным.       — Я тоже. Присаживайтесь, пожалуйста, — кивнул на кресло Сяо Чжань, когда обмен любезностями завершился. — Признаюсь сразу, не очень разбираюсь в этих делах, мне впервые поступило такое предложение.       Мистер Баркер с удобством уселся и немедленно расщёлкнул кейс.       — Тогда я рад вдвойне, что мне выпала такая честь. Не беспокойтесь, я всё подробно объясню.       Вообще-то Сяо Чжань лукавил. Любимый муж посвятил его в тонкости инвестиционных проводок и венчурных капиталов. Поэтому сейчас он просто хотел послушать, что скажет мистер Баркер, проверить, можно ли ему доверять.       Сяо Чжань неспешно вёл переговоры, читал документы и ждал, когда появится Ибо.       Но он не предполагал, что тот ворвётся как ураган.       Толкнув офисную перегородку так, что та выгнулась и встревоженно загудела, Ибо пихнул с пути пустое кресло, вцепился ошарашенному Джереми в плечо и развернул к себе.       — Звони своему боссу! Немедленно!       — Что происходит? Не понимаю, — испуганно взвизгнул тот, округляя глаза.       — Не прикидывайся, — выплюнул ему в лицо Ибо. — Обдурить хотел? Не на тех напал!       — Я, правда, не знаю, о чём вы! Мистер Сяо, не могли бы вы… — начал Джереми, пытаясь высвободиться из хватки, но куда там.       Злость придала Ибо сил. Бледный и взъерошенный, он с лёгкостью выдернул высокого плотного Джереми из кресла и толкнул к стене, пережимая горло и обрывая все несмелые отговорки.       — Ибо, что случилось? — Сяо Чжань вскочил, подлетая к ним, но не зная, как втиснуться, чтобы оттащить разъярённого супруга от несчастного инвестора.       — Я чуть не упустил кое-что, но мои ребята вовремя заметили. Сейчас сам узнаешь, — Ибо сверкнул глазами на Сяо Чжаня, а потом сильнее надавил предплечьем на горло Джереми. — Слышал, что я сказал? Звони! Своему! Боссу! Ты прекрасно знаешь, о ком я.       — Я… я понял. Хорошо, — захрипел тот.       Ибо отпустил и, не отводя взгляда, указал на кресло. Джереми закашлялся, упираясь руками в стол, а после сел.       — Звони с видео и по громкой связи. Хочу взглянуть в лицо этому гаду, — скривил губы Ибо и, дождавшись, когда пойдёт вызов, выдернул мобильный из рук Джереми.       Сяо Чжань начал что-то подозревать. Заглянул мужу через плечо, ожидая увидеть жёсткое лицо лидера, но замер, потрясённый.       — Ты… Что за хрень? — Ибо, мгновение назад собиравшийся излить на него свой гнев, растерял слова.       На экране проявилась не аскетичная обстановка офиса руководителя, а больничные застенки. Монитор сердечного ритма, штатив с капельницей, прозрачная трубка под носом серого осунувшегося лица. Синяки под тусклыми глазами, вислые щёки.       Ван Яо было не узнать.       — Здравствуй, сын. Долго же ты соображал, — сказал он глухо и слабо.       Динамик искажал голос, но не до такой степени. Мужчине на самом деле было тяжело говорить. А самое главное, удивлённым он не выглядел. Для Сяо Чжаня последняя фраза не прозвучала укором, но Ибо, за всю жизнь наслушавшийся подобного, немедленно взвился.       — Не буду спрашивать, что с тобой случилось. Даже на больничной койке ты умудряешься цеплять меня!       — Прекрасно, — прохрипел Ван Яо, удобнее устраивая на коленях ноутбук. — Потому что в твоей жалости я не нуждаюсь, и уже иду на поправку, не беспокойся.       Ибо кисло хмыкнул. Сяо Чжань не умел читать мысли, но как почувствовал, что тот хотел сказать. Деньги по-прежнему решали для Ван Яо всё, покупали даже здоровье.       Сяо Чжань шагнул ближе, кладя ладонь Ибо на поясницу, давая знать, что он здесь. Рядом. Собственно, так же, как всегда. Ибо не обернулся, но глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Когда он заговорил, его голос не стегал раскалённым прутом, он замораживал всё вокруг. Изморозь изливалась на стол, текла по стенам, и Сяо Чжань переместил ладонь на плечо.       Ван Яо заметил его появление в кадре. Мазнул по нему взглядом и остановился на руке с обручальным кольцом. Сяо Чжань не намеренно привлекал внимание к дорогому сердцу аксессуару, однако переживать на этот счёт не стал.       Чувство страха притупилось окончательно. Сейчас он не собирался уступать. Он крепче сжал плечо Ибо. Он не позволит обижать своего мужа.       — Объясни, какого хрена ты снова лезешь в нашу жизнь? — спросил тот. — Год вынашивал план мести? И не придумал ничего оригинальнее, чем потопить бизнес моего мужа? Я ведь уже сказал, что не позволю его задеть! Никакие твои методы не проканают!       — Даже если я руководствовался благими намерениями?       — Ха, рассказывай кому-нибудь другому! Тому, кто ещё верит твоим сказкам, — громко фыркнул Ибо.       — Но ты же, наверняка, выяснил, что компания мистера Баркера — настоящая, так? Именно поэтому ты сейчас в замешательстве. Я не скрывал своего имени в списке компаниий-партнёров и лично попросил его вложиться в этот проект.       — Давно стал знатоком искусства? — скривился Ибо. — Да, фирма реальная, но всё, что связано с тобой, смердит подвохом за километр! Ты что-то задумал, иначе и быть не может.       — Ты прав, задумал, — кивнул Ван Яо. — Извиниться.       Ибо хмыкнул и собрался снова броситься в бой, но что-то в облике отца его остановило. Сяо Чжань не убирал руки, поэтому ощутил, как он напрягся.       Ван Яо вздохнул. В опустившийся тишине попискивал монитор сердечного ритма, да его пальцы подрагивали поверх одеяла.       — Ты стал совсем самостоятельным, сын. Вывел мелкую фирму в первые строчки рейтингов по продуктивности, открыл филиалы в Лос-Анджелесе и Чикаго. Многие из моих американских партнёров спрашивают о тебе, но не из-за твоей фамилии и причастности к «Wang Group», а из-за твоих заслуг.       Сяо Чжаню показалось, что он ослышался. Ван Яо действительно сейчас хвалил своего сына? И эта явственно звучащая гордость в голосе — не сон? Этот жёсткий, деловой до мозга костей человек без лукавства признавал заслуги сына, говорил с уважением и интересом?       Ибо, который, несомненно, знал отца лучше, тоже это почувствовал. Он открыл рот, но от потрясения не нашёл, что сказать. Вероятно, он впервые слышал от отца что-то подобное.       Сяо Чжань видел, как судорожно Ибо сжал корпус телефона, и понял, почему он промолчал — не хотел, чтобы отец услышал, как сдавленно из-за подступивших слёз зазвучал бы голос.       — Я знаю, что ты ничего от меня не примешь. Поэтому предлагаю помощь твоему мужу — тому, кто тебе дорог. Господин Сяо, что скажете?       — Э-э-э… — растерянно протянул тот.       Он не ожидал, что Ван Яо обратится к нему напрямую, тем более предлагая, а не приказывая. И даже это «муж» прозвучало из его уст не едко, а выдержанно.       Ибо молчал, превратившись в статую, его взгляд стал невидящим, и спрашивать о чём-то было сейчас бесполезно. Сяо Чжаню придётся решать самому. Правда, говорить то и дело мешал ком в горле.       — Я признателен за предложение, господин Ван. Я ценю вашу готовность, хотя извинений и факта вашего раскаяния, на самом деле, было бы достаточно, — Сяо Чжань вздохнул, колеблясь.       Он так усиленно думал, что разболелась голова.       Сяо Чжань ощущал на своих плечах груз огромной ответственности. Он выступал посредником между двумя враждующими сторонами, и в его силах было сблизить их хоть немного. Худой мир лучше доброй ссоры, верно? Каким ужасным ни был бы отец, он — семья, и раз Ван Яо сделал первый шаг, возможно, когда-нибудь он осознает свои ошибки. Какая напасть бы с ним не приключилась, она смягчила его и заставила задуматься о многих вещах. Возможно, изначально Ван Яо полагал, что сын ничего не добьётся, однако всё же переживал за него, а когда начал получать отзывы коллег, порадовался его успехам в далёкой стране. Ибо смог и доказал упёртому закостенелому бизнесмену, что может с нуля построить собственную империю.       Что он настоящий Ван.       Ван Яо смотрел строго и выжидающе, таким незамысловатым способом прося прощения и перед ним тоже. И Сяо Чжань был готов сделать этот вклад в будущее. Простить его ради Ибо. Насколько он успел узнать Ван Яо и его мышление делового человека, он понял, что нужно сказать.       — Я принимаю вашу помощь. Деньги не главное, ваши извинения значат гораздо больше. Для нас с Ибо это важно, поверьте.       Ибо отмер и поднял взгляд. В его и без того больших глазах не было дна. Там плескался целый океан. Совершенно не заботясь о том, что на них смотрит ни слова не понимающий из китайской речи американец, что Ван Яо пыхтит по ту сторону телефонной линии, Сяо Чжань привлёк к себе Ибо за затылок и прижался губами к виску.       — Доверься мне, ладно? — шепнул он.       — Я услышал вас, господин Сяо, и рад вашему решению, — кивнул Ван Яо, и на его хмуром лице внезапно проступила тень улыбки. — Спасибо, что присматриваете за моим сыном, я верю, что он в надёжных руках. Деньги — не главное, люди важнее, да? — он замолк на мгновение, а потом продолжил: — Ибо, помнишь, в день отлёта ты спросил, любил ли я Яньлинь?       При упоминании матери Ибо качнулся, и Сяо Чжаню пришлось перехватить телефон, чтобы не потерять картинку.       — Я отвечу тебе сейчас. Любил. Настолько, что отказался от всего, увёз её и женился в тайне от родителей. Знакомое безрассудство, а? — Ван Яо невесело рассмеялся. — Ты тот ещё упрямец, весь в меня. Я был готов ради неё на всё, как ты ради своего Сяо Чжаня. А когда её не стало, мне было ужасно больно, я злился на всех вокруг, а ты… ты был так похож на неё.       У Сяо Чжаня по телу прошла дрожь. От того, с какой болью и нежностью Ван Яо, этот суровый мужчина, гроза бизнеса, произносил имя бывшей супруги. Ибо окончательно отнял руки от телефона и спрятал дрожащие ладони у Сяо Чжаня под пиджаком.       — Её большие глубокие глаза смотрели на меня с твоего маленького лица, напоминая об утрате, о бесполезной борьбе. Я избавился от горечи единственно доступным мне способом — работой. И увлёк тебя за собой. По натуре я идеалист. Я хотел, чтобы ты изначально поступал правильно, чтобы тобой руководил разум, а не чувства, чтобы ты не кидался в крайности, как я.       — Поэтому вы хотели женить его без любви? Чтобы я не разбил ему сердце? — не выдержал Сяо Чжань. Его и самого уже потряхивало, когда Ибо ткнулся носом ему в шею, и горячие капли заскользили под ворот.       — Я ошибался, — твёрдо заявил Ван Яо, спустя секундную паузу.       И дождаться этих слов от него было уже достижением.       Ибо то ли издал смешок, то ли всхлипнул. Весь воротник уже промок, но Сяо Чжань лишь крепче прижал Ибо к себе.       — С кем ты опять разговариваешь? — в отдалении прозвучал женский голос. — Забыл, что врач сказал? Больше отдыхать, никаких дел. Ты после операции!       Отец и сын как по команде вскинули головы и принялись вытирать лица. Ибо справился быстрее и встретил мачеху гордо вскинутым подбородком. Но лёд в его глазах растаял, когда он её увидел. Ведь на руках молодой женщины сидел пухлощёкий малыш.       — Ой, извини, я не знала, что ты говоришь с Ибо. Привет, ты как? Слышала, дела идут неплохо, — смущённо проговорила Жао Юэ.       — Вполне себе. Вы там как? — спросил Ибо, откашлявшись.       — Всё было хорошо, пока твой отец не загремел в больницу. Камень заблокировал почку, пришлось срочно оперировать. Сейчас тяжело отходит. Что? Ты ему не сказал? — она обернулась на Ван Яо, когда тот вздохнул и укоризненно на неё покосился. — Ладно-ладно, больше не буду! Кстати, Ибо, хочешь познакомиться с братиком? Это Ван Цзе, — и Юэ поднесла сынишку ближе к экрану ноутбука, но почти сразу отняла и поцеловала в лобик. — Моё маленькое счастье!       — Привет, малыш! — проговорил Ибо, заворожённо глядя на него. — Какой хорошенький. Пусть растёт здоровым.       — Юэ, дай нам закончить разговор, — отозвался Ван Яо.       Та кивнула, помахала Ибо и исчезла из кадра.       — Итак, — прочистил горло Ибо, возвращая уверенность в твёрдый голос. — Я поддержу решение Сяо Чжаня, но мы оформим всё по форме, так и знай, — предостерегающе вскинул он палец, а потом взял короткую паузу, переключая тему. — Спасибо, что рассказал о маме, мне было это нужно. В память о ней пожалуйста, не сажай Ван Цзе в кресло управляющего с пелёнок. Подари ему нормальное детство и ту любовь, которая не досталась мне. Выздоравливай. Счастливо, — и он оборвал вызов, едва услышал «удачи, сын».       После опустил руку и расслабленно привалился к стене. Чтобы дать ему минутку прийти в себя Сяо Чжань вернул телефон Джереми и от переизбытка эмоций принялся извиняться перед ним на всех языках, какие знал. Тот опасливо покосился на Ван Ибо, но видя, что тот не собирается нападать, выдохнул и кивнул.       Ибо налил воды из кулера и жадно осушил пару стаканчиков, потом встал у окна, глядя на бурлящий Манхэттен. Сяо Чжань быстро свернул встречу, перенося дату, — сейчас ни один из них не был способен на адекватные переговоры.       Как только за мистером Баркером закрылась дверь, Сяо Чжань быстрым шагом подошёл к Ибо и обхватил его за плечи:       — Эй, ты как?       — Нормально, просто немного в шоке, — признался тот, оборачиваясь. — Я слишком повысил на отца голос, да? Придётся учиться себя контролировать, — он устало потёр переносицу, а Сяо Чжань услышал в этой фразе отчаянную надежду на продолжение общения.       — Всё хорошо, правда, — улыбнулся он.       Ибо кивнул, а потом выражение его лица сделалось игривым.       — Ван Цзе. Милый у меня братишка, правда? Такой пухляш.       — Да, просто сладкая булочка. Так и хочется затискать.       — Эй, это мой брат! Ещё даже я его на руках не держал, а уже ты покушаешься. Своего заведи и тискай! — Ибо стукнул Сяо Чжаня в бок, не столько больно, сколько неожиданно.       — Чего раздухарился? Вот возьму и заведу, — парировал тот, а потом вдруг замер. В голове пронёсся целый рой мыслей, и Сяо Чжань быстро, пока не передумал, спросил: — А ты хочешь?       В конце концов, карьера реализовалась, свадьба отшумела, в их любящей семье не хватало лишь одного. Ибо можно было и не спрашивать. Он с обожанием смотрел на малыша на руках мачехи, поэтому сейчас заморгал, уставившись на Сяо Чжаня, как на тупого.       — Само собой, хочу! Это моя самая большая мечта, — огрызнулся он.       Сяо Чжань кивнул, вспоминая разговор после их публичного свидания и наконец понимая, что именно это осталось не высказанным тогда. А потом взял кисти Ибо в свои.       — Тогда давай её реализуем.