***
Она была почти уверена, что никого лучше на этом свете не встретит. Причин тому было много, но главная – понимание. Никто никогда не понимал ее так хорошо, как он. Даже младшие братья часто пренебрежительно оценивали ее мечты о мире во всем мире, называя это глупыми сказками, место которым было только в детстве, когда они ещё не знали, что такое война. Когда погиб Итама, она перестала об этом говорить. Ее вера слегка пошатнулась, а после и вовсе почти угасла. Но он всё изменил. Хаширама встретила Мадару, когда они были просто глупыми детьми. Сейчас с высоты прожитой жизни она может смело утверждать, что тогда они были глупы и наивны. Честно признаться, она и тогда осознавала, что глупа и наивна, ведь ее младший брат Тобирама никогда не давал ей об этом забыть. Мадара тоже при встрече кинул парочку обидных слов о сопливых девчонках, ее внешнем виде и писклявом голосе. Когда она чуть не расплакалась, он запаниковал и извинился. Почему-то тогда она, глупышка, решила, что если сейчас не проявит свой характер, которого никогда не было, то потеряет возможного друга. Она оскорбила его в ответ, подавляя в себе желание извиниться. И это был успех. Начало крепкой дружбы, разрушенной их любовью. Она не влюбилась в него с первого взгляда, как было принято в женских книжках, которые она читала тайком от отца и брата, восхищаясь глубиной чувств героев. Нет, всё было не так. Она влюбилась в него со второго взгляда, когда увидела, что он может разделить её боль. Когда почувствовала облегчение, такое необходимое ей после смерти Итамы. Тогда всё и начало меняться. Хаширама на волне влюбленности сделала куда больше, чем под гнетом войны и потерь. Она никогда в этом ему не признаётся (вообще никому не признаётся), но Мадара был самой сильной ее мотивацией в жизни. Для начала она отрастила волосы, потому что ее удобное каре вызывало у него только смех. Удобный балахон тоже пришлось заменить более подходящей юкатой, хотя от своих любимых маек она так и не смогла отказаться, но, кажется, Мадару они не бесили. Как-то он сказал, что медики очень полезны в любой команде шиноби, и Хаширама начала изучать медицину так, как никто из ее современников. Тобирама часто любил повторять отцу, что сестра занялась ирьенджутсу, потому что не хочет терять близких, но лишь отчасти это было правдой. Главной причиной всё ещё был он. (Уже потом во время Четвёртой Мировой войны шиноби, когда воскрешенная Хаширама узнала от Орочимару, что ее внучка ввела в каждую команду обязательного медика, она испытала необъяснимую радость и неожиданное облегчение. Ее Цуна-чан осуществила то, о чем говорил Мадара в их детстве, а значит в их людях живет не только ее, Хаширамы, воля огня, но и его). Но было в Мадаре ещё кое-что, что привлекло ее внимание. Он воспринимал ее как равную себе, не щадил при совместных тренировках, не жалел для неё ударов. О как унизительно было для неё осознавать, что младший (!) брат Тобирама сдерживает руку, стараясь нанести меньше ущерба! Как жалко она себя чувствовала, когда соклановцы щадили Химе на совместных тренировках! С Мадарой такого не было. Мадара постепенно становился всем. Как-то раз они сидели у подножия горы, рядом с которой собирались строить свою деревню. Мадара любовался зелёными кронами деревьев, а она любовалась Мадарой, постепенно занимающим особое место в ее сердце (ее разум он уже давно покорил). - Слышишь? Лето начинается, - тихо сказал Мадара. В общем-то, она могла бы это расслышать, если бы мысленно не была в далеком будущем, где придумывала имена их троим детям. - Что? - нелепо переспросила Хаширама, чувствуя себя максимально неловко от такой заминки. - Лето начинается, - снисходительно повторил он, будто что-то объяснял неразумному ребёнку. Стало отчего-то немного обидно от такого его тона. - С чему бы лету начинаться сейчас? Оно уже как месяц наступило! - возмутилась Хаширама, заранее мысленно укорив себя за темпераментность, от которой никак не удавалось избавиться. Почему-то она верила, что Мадаре нужна тихая и смиренная жена. - Цикады запели. В моём клане верят, что именно их песнь ознаменует начало лета. Хотя лето, как ты и сказала, давно началось. С тех пор песнь цикад казалась ей самой лучшей музыкой на свете, пусть Тобирама и называл ее противным трезвоном, действующим на нервы. Он и не догадывался, что Хаширама, слушая цикад, возвращалась в те беззаботные дни детства, когда она мечтала о Мадаре, а он просто был рядом. Всё вообще было очень просто. Мадара, в отличие от Хаширамы, не мог понять, когда именно в неё влюбился. В детстве она всегда была нескладной и слегка неразумной девчонкой, достоинством которой было лишь то, что она удивительным образом не действовала ему на нервы. Он не находил ее красивой или хотя бы привлекательной, ее жесты не были изящными и утонченными, а смех даже близко не был похож на перезвон колокольчиков. Это был скорее гогот, хотя и всегда искренний. Тем не менее он обожал смешить её и тайком наслаждался, когда она смеялась над каждой его шуткой, даже если это было что-то абсолютно глупое. Дурочка. То, что чувства к ней куда серьезнее, чем простая братская привязанность и желание позаботиться о нерадивой девчонке, он понял, когда они впервые решили убежать дальше от того места, где всегда проводили время, и наткнулись на деревню. Он помнит то засушливое лето, которое ознаменовала первая песнь цикад. - Фермеры не смогут вырастить столько урожая, сколько планировали. Земля слишком сухая, - печально проговорила она. Хаширама настолько сострадала несчастным рабочим, будто сама была одной из них. На секунду Мадара даже засомневался, он-то был уверен, что она Сенджу. - И что с того? - флегматично спросил он. - Как «что с того»? Эти фермеры поставляют урожай в кланы нашего района. Если они не смогут продать нам много урожая, мы найдём, где купить ещё, но у них будет недостаточно денег, чтобы оплатить услуги шиноби, которые охраняют их. В итоге их разграбят, они могут не пережить этот год. Разорение для них подобно смерти. Он никогда не думал о ком-то за пределами своего клана. Ну и Хаширамы, конечно. Но она думала об обычных людях, и это почему-то нашло отклик в его сердце. - Знаешь, в нашей деревне могли бы жить не только шиноби, но и простые земледельцы. Они бы торговали своим товаром на улицах деревни по более низким ценам, но при этом всегда бы оставались под защитой шиноби, ведь жили бы все в одном месте! Это было бы прекрасно! - она повернулась к нему и широко улыбнулась. Мадаре эта улыбка показалась почему-то необычайно очаровательной. Тогда он понял, что безнадежно влюбился. И оттого было больнее отпускать ее, когда их отцы и братья скрестили клинки на реке. Он даже не удивился, что пробудил шаринган после тех жестоких слов, что пришлось сказать ей. Мадара почувствовал, как внутри что-то надорвалось, сломалось и ушло, оставив после себя лишь звенящее чувство пустоты. Он смотрел ей в глаза и боялся, что Хаширама сейчас испытывает тоже самое. Хотел бы он сказать, что сейчас уже и не вспомнит, причинили его словах ей боль. Но он помнит, будто не прошло несколько десятков лет. С тех пор прошло много лет, много битв ещё не раз сводили их вместе. Он восхищался ей - ее силой, грацией, изяществом. Он признавал, что не просто так ее называют Богом. Достойный соперник! Достойная спутница жизни. Знал бы кто, сколько раз он отгонял от себя эту мысль! Сколько ночей он провёл, мечтая о ней, сколько утренних часов он корил себя за ночные грезы. Каждый день их битвы - их встречи - становился особенным. Вот она отрастила волосы так, как ему всегда нравилось. Вот она в задумчивости закусила губу, размышляя над его следующим шагом. Вот она споткнулась во время боя, и он на мгновение задержал дыхание в страхе, что она упадёт, едва подавив в себе порыв кинуться к ней, поймать ее. К счастью, никто не заметил его порыва. Кроме Изуны, конечно. И возможно Тобирамы. Но всё это было совсем неважно. Важным для Мадары оставалась лишь битва, его любимое дело, Изуна, его младший брат, который был всегда рядом, и Хаширама, его прекрасная Сенджу-химе. Он был уверен, что сможет прожить так всю жизнь в войне, не пожалев, что отказался от той глупой детской мечты, о которой постоянно твердила его Хаширама. Мечты, которой он ее заразил. Как это тешило его самолюбие! Какой прекрасной это делало Хашираму в его глазах! Потом ему было даже жаль, что все их опасные танцы на острие клинков не могли продолжаться вечно. Но всё должно было закончится днём, в который умер его последний младший брат Изуна. Тогда, осознав смерть Изуны, Хаширама потеряла всякую надежду на мир. Сенджу знала, как много значил младший брат для Учихи (будто сама могла бы легко пережить уход Тобирамы), но только потом на закате собственной жизни она поймала себя на мысли, что для Мадары Изуна значил что-то большее, чем для неё Тобирама, как бы жутко это не звучало. Тогда после смерти Изуны она уже чувствовала, как тлеют угольки ее мечты, когда Мадара разжег то, что казалось уже не способно греть своим теплом. Он подарил ей надежду. Дал шанс построить их маленький идеальный мир. Снова мотивировал ее на свершения, которые ни один человек не в состоянии совершить без такого необходимого пинка. Позже она назовёт это Волей Огня. - Я хочу, чтобы ты стал хокаге, - сказала она, когда они вместе смотрели на строящуюся деревню. Она верила, никто не справится с этим лучше него. - Если хокаге станешь ты, я не расстроюсь, - вполне искренне проговорил он. Если кто-то и мог его победить, то только она. Она уже его победила, а доказательство тому - их деревня. Коноха. Он был готов бросить весь мир к ее ногам,... (... потому что, кроме неё, больше ничего не держало его в этом мире) Себе он в этом признаётся только стоя на могиле Хаширамы, но это будет позже. Пока он позволяет себе быть наивным и мечтать о несбыточном. Как-то они вместе сидели в кабинете будущего хокаге. Хаширама заняла место за столом (как оно ей шло!), а Мадара расположился на подоконнике, будто ленивый кот, наслаждающийся первыми тёплыми лучами весеннего солнца. - Какое у тебя любимое время года? - неожиданно даже для себя спросил он. Хаширама задумалась над этим так, будто это была проблема мирового масштаба, скорчив задумчивую смешную гримасу. Мадара незаметно этому улыбнулся. - Наверное, весна. Когда природа просыпается после зимней спячки, я будто чувствую себя лучше. Может, это как-то связано с мокутоном или с тем, что я Сенджу, ха-ха, - она звонко рассмеялась собственной нелепой и неудачной попытке пошутить. - А у тебя какое любимое время года? Лето. Он обожал это удушливое жаркое время года только за то, что летом встретил ее. Летняя погода была ему до смешного отвратительна. Но он никогда ей в этом не признается. - Зима, потому что зимой у меня день рождения. - Дурак! Я бы тогда могла назвать осень! Я же думала, что ты серьезно! - Я вполне серьезно! - не скрывая улыбки сказал Мадара. Она была прекрасна в своём возмущении. - Давай поженимся, - неожиданно для самого себя выдал Мадара то, что крутилось на языке уже очень давно, оседая на душе тяжелым камнем, как оседает любая желанная, но не высказанная мысль. - Что? - Хаширама даже не пыталась скрыть своего удивления. Она была так ошарашена, что он даже успел пожалеть, что сказал это. Но он знал, что сказать. Он слишком много думал об этом. - Просто представь, какой пример мы подадим нашим кланам. Брачные союзы издавна считаются самыми крепкими и надежными. Так наша деревня будет иметь больше оснований для создания, и за сохранением мира на ее территории вопроса не встанет. А общие потомки и вовсе тому будут гарантом. Он со страха получить отказ выдал сразу все заготовленные аргументы, боялся, что не будет звучать достаточно убедительно для неё. Боялся, что за этими словами она найдёт скрытую и так бережно хранимую любовь к ней. Но боялся напрасно. За его словами Хаширама не увидела ничего, кроме сухого расчёта. Нет, она так не хотела. Она любила его и хотела, чтобы он любил её. По-настоящему, как любят в тех наивных романах. Она не хотела расчёт. Она грустно улыбнулась и покачала головой. Почувствовала, как внутри неё что-то разбилось от его расчетливого безразличия. «Ты просто друг, Хаширама, пора бы уже с этим смириться» - повторяла она про себя, но вслух произнесла совсем другое: - Нет, Мадара, мы не должны. Иначе все решат, что мы это сделали только для того, чтобы быть вместе, но на самом деле мы хотели остановить бессмысленную бойню. Люди устали от войны, они понимают это, и мы приведём их к миру, но не через брачный союз. Мадара едва нашёл в себе силы сказать тихое «Как скажешь», укутанное деланным безразличием. Он с трудом заставил себя улыбнуться ей. Он был счастлив, когда понял, что в его улыбке она не заметила боли, и лишь искренне улыбнулась в ответ. Он хвалил себя за то, что смог уйти в тот день от неё, не разгромив ничего в том кабинете. Конечно, Хаширама стала хокаге. Мадаре даже не было обидно, что она победила, хотя он не врал себе о том, что хотел эту должность. Он смотрел, как его маленькая (она была ниже его на целую голову!), но такая сильная Хаширама неловко улыбалась собравшимся перед ней Сенджу и Учиха. Похоже, она и правда не думала, что победит, безоговорочно веря в победу друга. Мадара улыбнулся. Всё-таки она была очень наивной. Возможно, стань он тогда хокаге, всё было бы по-другому, но такого никогда бы не произошло. Его клан бы этого не позволил. Вечером, возвращаясь домой, он снова наткнётся на старейшин, которые в очередной раз попытаются его убедить, что мир был ошибкой. Мадара, едва сдерживая гнев, отговорится от них, пообещав себе приструнить, пойдёт дальше к своему дому, а по пути в след от собственных соклановцев будет слышать то, что уже давно пошатнуло его внутренне спокойствие. Братоубийца. Клан свято верил, что он убил Изуну ради глаз. Клан обожал Изуну и даже не допускал мысли, что Мадара любил своего брата куда больше, чем все они. Конечно, никто из Учих не проголосовал за него в роли хокаге, он даже не надеялся. Он вообще не был большого мнения о своих людях, но этой ночью они сумели это разочаровать. Группа перспективных юнцов совершила покушение на главу, когда он спал. Конечно, наивные сопляки даже не смогли его ранить, ибо всей их перспективности вряд ли хватило бы на навыки Мадары, отточенных в сотне битв. Он серьезно покалечил их в целях профилактики, но не убил. Они даже смогут полностью восстановиться после его урока. Но в душе почему-то было обидно. Как много он сделал для клана! Он серьезно задумался о том, оценил ли это кто-то? Может он всё же ошибся, когда заключил союз с Сенджу? Он помнил, что его люди не очень этого хотели... Он обещал себе подумать об этом потом, а пока разобрался с мальчишками, напавшими на него. Представив их имена на общем совете клана, он вдруг понял, что около половины соклановцев не были удивлены. Будто знали. Будто поддерживали, а то и сами спланировали. В душе Мадары закипала ярость. На что надеялись эти придурки, подсылая к нему перспективный молодняк?! Хорошо, что он не так давно заснул, теша себя полночи мыслями о Хашираме. Он спросонья мог просто убить мальчишек и только потом разбираться, кто это. Как бездарно его клан захотел его свергнуть! Клан, в свою очередь, будто понял, как глупо поступил, и начал подготовку более масштабного и гарантированного свержения Мадары, в конец теряющего свою популярность среди своих же людей. С каждым днём он становился всё более агрессивным и нелюдимым. Некоторые считали, что его совесть проснулась и теперь он думает о убийстве собственного брата и всех тех невинных, что погубил. Другие верили, что он готовит какой-то план, где они войной пойдут на другие кланы и всех поработят. Были и другие идеи, одна хуже другой, но только один человек знал всю правду. Только он видел, что Мадара загнанным зверем мечется и страдает от любви к Хашираме. Тобирама всё и видел и понимал. Сначала ему казалось это забавным: Мадара и Хаширама любят друг друга, но в этом вопросе относятся друг к другу с деланным безразличием. Как они этого не видят? Ему было даже смешно наблюдать за ними. Пока его старшая сестра не призналась, что безумно влюблена в Мадару. Только тогда Тобирама осознал, насколько вся ситуация серьёзна. Хотя он признавал пользу мира, он не был готов называть Учих братьями. Особенно Мадару. Однако заставить их разлюбить друг друга он тоже не мог. Потому, когда Учиха пришли к нему с просьбой, помочь свергнуть Мадару, он не задумываясь согласился. Может тогда Хаширама поймёт, что он не так идеален и всё-таки попробует внять совету младшего брата и подумать о браке с другими мужчинами? План Учих по свержению Мадары он подкорректировал быстро, заверив в его поддержке. Учиха были так рады, что Тобирама согласился, что упустили момент, когда на огонёк заявился Мадара, который всю ситуацию понял правильно. Тобирама не собирался щадить его чувства, в лицо объявил, почему его клан им не доволен. Мадара и сам не заметил, как не выдержал. Наверное, всё это было выше его сил. Он не был рождён для всяких политических интриг, а потому беззастенчиво собирался раскрыть альбиносу правду: - Это все из-за чувств к твоей... - Что здесь происходит? - прервал его властный голос Хаширамы. Она была всё ещё прекрасна в своём возмущении. - Твой брат помогает группе моих людей свергнуть меня, - честно сказал Мадара, всё ещё не прерывая зрительного контакта с Тобирамой. - Что-о-о-о? - разнесся возмущённый вопль девушки. Он узнавал этот тон. Именно его он использовал, когда отчитывал младших братьев за разбитые вещи или потерянное оружие. Он едва заметно улыбнулся, так тепло, как всегда улыбался когда она была в поле его зрения. Вряд ли это вообще кто-то заметил, кроме Тобирамы. - Мадара, иди ко мне в кабинет, нам надо поговорить. Остальные, в том числе и мой дорогой младший брат, я жду объяснений. Мадара не знал, что там они ей объяснят, но даже не хотел подслушивать. Скоро она освободится, и они проведут драгоценные минуты наедине, а большего ему и не нужно. Даже если они будут говорить о его положении в клане Учиха, ему плевать. Но она его опять удивила. Войдя в кабинет, где он уже привычно расположился на подоконнике немного позади ее стола, она тепло ему улыбнулась. Мадара отдал бы всё, чтобы ее улыбка была последним, что он видел в своей жизни. И ещё больше он бы отдал, чтобы такой улыбкой она будила его каждый день. Она была красива и безумно привлекательна. - Тобирама задал мне задачку. Не поможешь разрешить? - задорно спросила она. - Конечно, - он не смог бы ей отказать, даже если она попросила бы его прыгнуть в бездну. Хаширама подошла ко столу, села за него, немного тяжко вздохнув, будто не зная, как начать непростой разговор. Мадара был весь внимание, пытаясь разгадать, что могло так встревожить его химе. - Тобирама говорит, что мне нужно выбрать мужа. Много кланов подали заявки присоединиться к нам. Брак с хокаге поможет сделать узы ещё прочнее. - Что? - Мадара едва сдерживал негодование. Он это предлагал! Ей предлагал! Он хотел сдержаться, но сам не понял, как яд полился из его уст. - Разве тогда люди не подумают, что всё было только ради вас двоих? Ради брака? Люди же сами должны прийти к миру. - Брачные союзы издавна считаются самыми крепкими и надежными, а общие потомки будут гарантом мира. Ты же понимаешь, как это важно. Не отчитывай меня таким тоном, - ее голос прозвучал грустно. Его совесть начала его поедать за неподходящий тон. - Мое предложение всё ещё в силе, Хаширама. Давай поженимся и тебе не придётся выбирать. Я лучше всех претендентов, - он сам не заметил, как затаил дыхание. Хаширама звонко рассмеялась. Он обожал ее смех, уже давно позабыв, что когда-то считал его гоготом дикого зверя. - Ты бесспорно самый лучший вариант из всех возможных Мадара! Ну ладно, не время для шуток. Помоги мне лучше выбрать. Она не восприняла его предложение всерьёз. Она подумала, что им движет только расчёт, как и в тот раз, решив для себя, что не сможет жить в браке, где лишь один из двоих будет искренне любить. Он впервые после смерти Изуны почувствовал потребность разрыдаться. Он должен проглотить это. Пора бы уже смириться, что он навсегда просто друг. - И так, что ты думаешь об Абураме? - У них внутри живут жуки? Ты сможешь жить с тем, у кого в теле жуки? И у твоих детей так тоже будет. Отвратительно. - Зато они прекрасные бойцы, жуки - это их друзья, у них много друзей... - Ты сможешь так жить? - Нет, - она тяжело вздохнула, - ты прав, это отвратительно. - Ты жуков боишься. - Я знаю! Так, ладно, может Акимичи? - Ты его не прокормишь. Ты и сама ешь как не в себя, а вместе вы съедите годовой запас провизии Конохи. - Да не много я ем, что ты привязался! - она вспыхнула, как спичка. Он обожал это. - Давай дальше. - Инузука? - От него будет пахнуть псиной, а потом и от тебя тоже. - Я люблю животных. - Но будет нехорошо, если от нашего хокаге будет везде пахнуть псиной. - Может, Шимура? - Ты сейчас смеёшься, да? - Да ты достал ко всем придираться! Если такой умный, предложи свой вариант. В кабинете на какой-то момент воцарилась тишина. Мадара отвернулся от раскрасневшегося лица Хаширамы и посмотрел на Коноху. Он был горд ей. Ими обеими. И Хаширамой, и деревней. Он считал, что уже предложил свой лучший вариант им обеим, но кажется ни Хаширама, ни деревня не приняли его предложения всерьёз. - Узумаки, - тихо произнёс Мадара. - Что? - Узумаки будет хорошим вариантом. Они давние союзники Сенджу и точно тебя не обидят. Они не войдут в состав Конохи, но при этом мы сможем заключить мирный договор между нашим поселением и их, а это уже много значит. Не говоря уже о том, что они непревзойденные мастера фуинджутсу, и нам бы пригодилась такая мощь. Да и во время их последнего визита я заметил, что ты приглянулась Мито, младшему сыну главы. Он будет хорошим вариантом. Мадара вспомнил Мито и действительно решил, что тот совсем не плохой парень. По крайней мере, он явно слышал о чести и достоинстве, и в нем Мадара может быть хоть немного уверен. - Ты прав, это прекрасный вариант! Спасибо, Мадара! Что бы я без тебя делала! - Вышла бы за Абураме и всю жизнь бегала бы от его жуков. - Ну тебя! - Хаширама рассмеялась. На самом же деле она едва сдерживала слёзы. Вот так просто он придумал ей мужа даже не подозревая, что она всё ещё хочет выйти за него замуж, что уже придумала имена их троим детям и присмотрела шастающую по деревне кошку, которую они могли бы забрать себе. У этой чёрной красавицы с белыми лапками уже даже было имя. Какая же Хаширама всё-таки наивная дура! Она вдруг решилась сейчас повернуться и от обиды высказать Мадаре всё, что о нем думает, но повернувшись, уже никого не увидела. Он впервые ушёл, не попрощавшись. А может он и попрощался, а она, балда, его не услышала. - Ладно, - Хаширама тяжело вздохнула, - на сегодня исповедь отменяется. Так, наверное, будет даже лучше. Но лучше не было. Через три месяца поздно вечером Мадара позвал ее на территорию клана Учиха. Прихода Хаширамы никто не заметил, да и они не особо шумели. Он молчал, вызывая у Хаширамы не напрасное беспокойство. Потом он провёл ее в святилище Учих, где показал скрижаль и начал свой рассказ о Вечном Цукиеми. Ей что-то показалось странным во всей этой истории про Кагую, и ей бы сказать об этом, но все слова и догадки вылетели из головы, когда она поняла суть. Она всегда понимала его с полуслова. - Ты... ты уходишь? - заикаясь проговорила она. - Да, Хаширама. И я уже не вернусь. - Не уходи! Давай что-нибудь придумаем! Я уверена, всё не так плохо, как ты... - Хаширама, нет! Всё хуже, чем ты думаешь! - он впервые за долгое время прикрикнул на неё. Увидев в ее глазах собирающиеся слёзы, он сбавил обороты, пытаясь хотя бы попрощаться с ней по-человечески, - послушай, я всё решил. Я не могу сказать тебе всего, но другого выхода, поверь мне, нет. Я должен уйти, а ты должна отпустить меня, позабыть и дальше наслаждаться жизнью, подбешивая Тобираму тем, что засыпаешь за рабочим столом и недостаточно по его мнению беспокоишься о предстоящей свадьбе. Одинокая слеза скатилась по ее щеке. Она уже знала, что проплачет всю ближайшую неделю. Мадара подошёл к ней и аккуратно вытер слезу. - Не плачь из-за этого, так должно было произойти. Ты счастлива здесь, в Конохе. Моя же цель теперь лежит за ее пределами. - Ты будешь приходить? - Нет. Я прощаюсь с тобой, Хаширама, - на прощание он улыбнулся ей и пошёл к выходу. Он не надеялся, что она поймёт его план. - Я люблю тебя! - услышал он, едва сдерживающую плач Хашираму. Он повернулся к ней и тепло улыбнулся: - Я тоже люблю тебя, Хаширама. Знал бы он, что тогда она была искренна с ним. Знал бы, что это признание и есть то единственное, в чем она столько лет не могла ему признаться. Но он не воспринял это всерьёз, ровно как она не воспринимала всерьёз все его намеки на чувства. Он ушёл и больше не обернулся. Мадара знал, что, если обернётся, не сможет уйти. Он услышал, как Хаширама диким зверем взвыла, захлебываясь в слезах, слышал, как она упала на колени, и уже успел пожалеть, что завёл ее сюда. Здесь ее никто не услышит. Если она потеряет сознание, будет не очень хорошо. Пришлось оставить убежище открытым и подкинуть Тобираме записку, чтобы знал, где искать сестру. Ещё раз окинув взором деревню, он повторил про себя, что поступает правильно, и покинул Коноху. Тобирама нашёл Хашираму в храме Учиха через два часа. Его сестра захлебывалась в собственных слезах и даже толком не могла объяснить, что произошло, хотя Тобираме было это не нужно. Он и сам всё уже понял. Он лишь надеялся, что она сможет с этим справиться, она же сильная и справлялась и не с такими невзгодами, как уход мужчины, которого любит. Знал бы Тобирама, как ошибался тогда, лично бы вернул Мадару в Коноху. На следующий день Хаширама принесла домой чёрную кошку с белыми лапками и назвала ее Дара. Тобирама, конечно, не был против. Сестра рыдала весь год, даже на собственной свадьбе поразив всех распухшими от слез глазами, которые не удалось замаскировать никакими женскими косметическими штучками. Тысячу раз Тобирама уже пожалел о том, что промолчал и не сказал сестре, что ее чувства к Учихе взаимны. А потом Мадара пришёл сам, прихватив с собой девятихвостого, которого потом пришлось запечатать в Мито, толком не получив согласия последнего. Всё было совсем не так, как могло бы быть. Тобирама чувствовал, что совершил ошибку, и знал, что так просто всё это не закончится (потом на Четвёртой Мировой войне шиноби он будет смотреть на Мадару и Хашираму и понимать, что его идеальный мир Вечного Цукиеми тот, где эти двое вместе, потому что ни этот чертов демон, ни уж тем более его прекрасная сестра не заслужили того, через что им пришлось пройти). Хаширама и Мадара вступили в последний бой. Она видела, что с ним что-то не так, что он будто одурманен чем-то, но совсем не придала этому значения. В ней вдруг проснулись злость и обида за то, что он поделился с ней своей волей огня, подарил мечту, помог ее осуществить, а потом просто бросил ее! Ушёл, оставив ее на обломках их старой жизни! И ему было этого мало, он вернулся, чтобы разрушить то единственное, ради чего она продолжала жить. Конохи и воля огня. - Я убью любого, кто тронет нашу... нет, мою деревню. Будь это друг, брат или собственный ребёнок. - Ты изменилась, Хаширама. - Это ты меня такой сделал. А потом настал рассвет. Медленно заканчивалась та ночь, в которой умер Мадара. Ее любимый человек от ее руки. Она даже не пыталась скрывать свои слёзы, рыдая над телом Мадары, а после от переизбытка чувств потеряв сознание. Очнулась она уже в больнице в Конохе, за окном сгущались сумерки, рядом с кроватью сидел и терпеливо ждал её пробуждения Мито. Ее милый Мито. Каким хорошим человеком он оказался! Оттого ещё хуже осознавать, что полюбить его она так, как любит Мадару, никогда не сможет. И оттого больнее понимать, что ее он любит настолько, что без тени сомнения принял в себя девятихвостого демона лиса. Хаширама снова расплакалась. Она больше не могла обманывать Мито. Она рассказала ему всю свою историю от начала и до того самого момента, в котором раскрыла ему свою душу. Мито лишь понимающе улыбался, а после ее долгого рассказа сказал: - Я знал, что твоё сердце уже занято, когда брал тебя в жены. Слухи по вашей деревне расходятся быстро, - Мито усмехнулся. - Я не претендую на твою любовь, но надеюсь, что всё же смогу сделать тебя счастливой. И он смог. Настолько, насколько вообще это было возможно. Хаширама родила ему прекрасного сына, а после и красавицу дочку. Мито никогда ни в чем не упрекал ее и действительно старался скрасить каждый день, что отделял ее от неминуемой смерти. Хотя Хаширама казалась счастливой, она медленно чахла. С годами ее собственная регенерация сыграла с ней злую шутку. Когда она поняла, что до глубокой старости не доживет, она стала проживать эту жизнь ещё активнее, радуясь даже невзгодам, заряжая оптимизмом всех, кто попадался ей на пути. По вечерам летом, примерно в июле, когда начинали петь цикады, она просила оставить ее одну, уходила к реке, где когда-то они с Мадарой встретились, и слушала этот противный скрежет, в котором она не смогла услышать прекрасной музыки, что слышал ее Учиха, даже спустя столько лет. В один из таких цикадных вечеров ее нашёл Тобирама. Он долго молчал, пытаясь найти нужные слова, а она его не торопила. После ее младший брат на одном дыхании выдал такую уже не имеющую значения информацию о чувствах Мадары. Он не шутил. Ее любовь была взаимной. Хаширама тогда опять плакала на груди брата, хотя и почувствовала что уже плачет не так, как раньше. Наверное, чувства всё-таки притупляются с годами, а время дарит такое необходимое ощущение пустоты и безысходности, позволяющее оставаться на плаву и протянуть немного дольше на этой земле. - Прости меня, сестра. Если бы я только мог знать, что всё так обернётся, я... - она чувствовала, как Тобираме больно, но значит, что виноваты во всем только Мадара и сама Хаширама, а потому поспешила успокоить младшего брата. - Ты здесь совсем не виноват. Мы с Мадарой сами были слепы. И мне кажется, нам ещё придётся заплатить за нашу слепоту. Тобирама был готов заплатить за них обоих, если бы это хоть как-то помогло справиться с чувством вины, но платить так и не пришлось. О чем говорила сестра он понял лишь тогда, когда с помощью его же техники был призван в мир живых на Четвёртую Мировую войну шиноби. Хаширама прожила долго для шиноби своего времени. Она даже понянчила внучку и надеялась, что та, насмотревшись на героическую бабулю, топившую своё горе в алкоголе и азартных играх, не последует ее примеру и попробует полюбить кого-то, если, конечно, потеряет частичку своего сердца. Но самое главное, что она успела сделать, это сохранить внутренний огонь, когда-то толкнувший их с Мадарой на союз и создание деревни, а также передать эту волю огня другим поколениям. Хаширама умирала с улыбкой, будто ожидая скорой встречи с Мадарой. Она знала, что сделала всё, что было в ее силах. Она подарила свой нерастраченный огонь детям Конохи, ради которых всё и было затеяно изначально.***
- Понимаю, звучит не очень героически. Наверное, не такую историю жизни вы хотели услышать от Первого Хокаге, Бога Шиноби. - На деле ты оказалась лишь слабой женщиной, мечтающей о мире и мужике, - пробурчал себе под нос Суйгецу, даже не пытаясь скрыть разочарование. - Жаль, что ты сосредоточился только на отношениях Хаширамы и Мадары, прослушав ту часть, где они хотели, чтобы их близкие перестали умирать. - прошипел Орочимару, всё ещё забавляясь тем, как Суйгецу чувствовал себя в такой компании. Хаширама улыбнулась. Ей нравились эти ребята. Ей не нужно было слушать ответ Саске, потому что она уже знала, к какому выводу он придёт. Мальчик Учиха поступит правильно, она чувствовала. Хотя внешне они с Мадарой и не были похожи, онa видела в нем тот же огонь, когда-то подаривший надежду ей, так что за Саске она не волновалась. Мысленно она уже была на поле боя, где ее ждал Мадара. Теперь они оба мертвы и об их совместном счастье говорить не приходится. Теперь всё это не важно. Какой же дурой она была, когда, ослеплённая собственной любовью, не замечала его чувств. Теперь всё это уже не имеет абсолютно никакого значения. Хаширама улыбнулась, наконец почувствовал его чакру. - Подожди ещё немного, я уже иду, Мадара.