Касаясь тебя

Вильгельм никогда не думал, что может испытывать такое отчаянное желание коснуться кого-либо. Но затем в его жизни появился Симон. Вообще, принц никогда не был особо тактильным по отношению к кому-то кроме членов своей семьи и, скорее, сторонился людей, чем стремился к ним. Но в жизни члена королевской семьи Швеции понятие о «личном пространстве» соблюдалось не всегда. Кто-то постоянно так и норовил пожать ему руку или даже обнять, а у него не было другого выбора, кроме как терпеть. Поэтому, когда Симон впервые коснулся его руки во время просмотра фильма в старой усадьбе, Вилли был крайне удивлен своей реакцией. Да, этот парень был ему симпатичен, но он никак не ожидал, что ощущения от того, как тёплые пальцы сжимали его холодную ладонь, окажутся настолько приятными. Вильгельм поднял взгляд на Симона, чтобы убедиться, что это была случайность или глупая шутка. Но в тёмно-карих глазах не увидел и намека ни на что из перечисленного. Это определённо было сделано нарочно и определённо не для того, чтобы подшутить над непутёвым принцем. И тогда в ответ Вилли тоже слегка сжал пальцы Симона, повинуясь какому-то неведомому инстинкту. Но чувство радости от соприкосновения кожа к коже покинуло парня, стоило ему заметить, что на них покосилась Сара, сестра Симона. Он быстро отдёрнул руку и ушёл из душной, переполненной людьми комнаты, чтобы остудить пылающее лицо и привести в порядок мысли. Но он ещё не успел прийти в себя, когда перед ним возникло смуглое лицо Симона, которое, однако, было едва видно в тёмном пустом коридоре. Пока они вели неловкую беседу из коротких фраз, Вилли старался справиться с зудящим где-то на подкорке сознания желанием коснуться руки парня ещё раз. Принца пугала сама мысль о том, почему ему могло хотеться этого. И он также испугался, когда Симон наклонился к нему и быстро коснулся его губ своими. Вся эта ситуация казалась ему слишком непонятной и сложной, но он всё же не оттолкнул Симона и не убежал, когда неожиданный поцелуй прерывался. Вильгельм просто глядел куда-то в пространство коридора, пытаясь понять, что только что произошло, хотя единственным, о чём он на самом деле мог думать в тот момент, была потребность вновь почувствовать, как тёплое дыхание опаляет кожу или то, как чужая ладонь крепко сжимает его. Может быть, в тот момент у него отключились любые мыслительные процессы, или в крови были слишком много адреналина, или он уже тогда чувствовал, что Симон – особенный человек для него, но он притянул парня назад, и их губы встретились снова. Позже Вильгельм старался бороться с последствиями своей нерассудительности. Убеждал себя, что всё это свершилось под действием каких-то неведомых сил, но точно не по его воле. Он даже попросил Симона забыть о произошедшем. Но почему же у самого принца забыть не получалось? Он всё ещё вспоминал, какой тёплой была рука парня, и, Господи, как же ему хотелось вновь ощутить то тепло. Долго бороться Вильгельм не смог. Ведь после смерти брата только в объятиях Симона он смог найти покой. Несмотря на то, что принц пытался отталкивать его заботу и участие, парень все равно не оставил Вилли, когда тому было горько и одиноко. А когда Симон посреди ночи примчался на футбольное поле, чтобы забрать его, почти уже не осознающего, что вообще происходит, и отвезти назад в общежитие, Вильгельм понял, что желание вновь коснуться смуглой кожи принадлежало ему и только ему. Оно было вызвано не помутнением рассудка или гормонами в крови, а теми чувствами, которые принц уже давно испытывал, но не хотел принимать. И в то памятное утро после истории с футбольным полем он решил полностью отдаться во власть этих чувств, ещё не догадываясь к каким последствия это приведёт потом. С каждым днём желание видеть Симона, ощущать тепло его руки в своей, целовать, пока никто не видит, неумолимо росло в душе парня. Казалось, что время, которое они проводили вместе, помогало затягиваться ране в сердце принца, оставленной смертью старшего брата. Но стоило ему лишь ненадолго снова почувствовать себя счастливым, как пришла другая буря. То видео разрушило хрупкое подобие покоя, которое окружало Вильгельма, когда он был с Симоном. И снова тёплые ладони Симона стали спасательным кругом для парня в жестоком мире, который только и искал повода, чтобы лишить его тех, кого он любил. Они почти до боли сжимали руки друг друга в той школьной раздевалке, пытаясь понять, что им делать дальше. Потом, когда они сидели в комнате принца перед его отъездом домой и уже знали, что их попытаются разлучить, Симон кончиками пальцев выводил круги на предплечьях Вильгельма. А затем Вилли судорожно цеплялся за куртку Симона при их последней встрече перед четырехлетней разлукой, стараясь запомнить это ощущение комфорта, которое всегда испытывал в объятиях парня. Хотя, это, наверное, было даже больше, чем ощущение комфорта. В объятиях Симона Вильгельм чувствовал, что он был дома. Он чувствовал себя нужным и любимым. А затем он самолично лишил себя этого, не желая причинять Симону ещё больше боли своей трусостью. За все те четыре года, которые они не виделись, Вильгельм так больше ни разу и не почувствовал того, что чувствовал с этим парнем с озорным взглядом и самой милой улыбкой. Желание вновь ощутить прикосновение тёплой кожи к своей постоянно преследовало его во снах. *** Неужели ему это не снится? Вильгельм пристально вглядывался в свое отражение в зеркале, которое висело в одном из многочисленных коридоров столичной резиденции шведской королевской семьи. Волосы, ещё недавно разделённые на аккуратный пробор, опять были в беспорядке из-за того, что принц постоянно проводил по ним руками. По шее, за воротник белоснежной накрахмаленной рубашки, катились бисеринки пота. Возможно, не стоило так сильно наряжаться для обычной беседы с родителями, но сегодня им предстоял важный разговор. Они уже достаточно долго ждали сына за закрытыми дверьми небольшой гостиной, но Вильгельм никак не мог собраться с мыслями. Наверное, он простоял бы возле входа ещё полчаса, но тут в отражении зеркала появилось новое лицо. Смуглая кожа контрастировала с такой же белой, как у принца, рубашкой. Кудрявая шевелюра сегодня была аккуратно уложена, что происходило крайне редко. Тёмно-карие глаза в зеркале встретились с глазами принца. — Ты как? — тихо произнёс Симон и взял ладонь парня в свою. Вильгельм обернулся и теперь смотрел прямо на Симона. Последний улыбнулся, приподняв уголок губ и чуть крепче сжал руку принца. – Думаю, нам пора. Вот оно. То, в чем нуждался Вильгельм, чтобы сфокусироваться и успокоиться. Прикосновения Симона всегда действовали на него таким образом. А под пристальным взглядом парня кронпринц Швеции просто не мог сплоховать, чтобы не разочаровать его. Снова. Их воссоединение после нескольких лет разлуки обозначило начало новой главы в жизни Вильгельма. И в этой главе он не собирался больше подводить парня, которого любил всем сердцем. Парня, который дал ему второй шанс. И хоть Вилли уже столкнулся с первыми сложностями, которые вызвало его решение бороться за их любовь, он не был намерен отступать. Ему потребовалось три долгих месяца, чтобы убедить родителей в серьёзности своих намерений относительно Симона. И разговору, к которому он сейчас готовился, предшествовали сотни других бесед, споров и скандалов. Сначала его убеждали, что его чувства к Симону ненастоящие, затем напоминали о том, какие последствия его отношения с другим парнем будут иметь для королевской семьи. Когда ничего из этого не помогало, доходило до того, что угрожали насильно женить на первой попавшейся девушке и упрекали тем, что он ни капли не вырос за последние четыре года, а так и остался глупым юнцом. Всё это Вилли терпеливо выслушивал, а затем вновь и вновь повторял, что не откажется от Симона во что бы то ни стало. Но тем, что смогло вывести принца из себя, стала ссора, в которой всплыло имя его брата. «Эрик бы никогда не стал потакать своим желаниям, зная, что это погубит репутацию семьи!», — в приступе гнева и безысходности заявил отец Вильгельма. Парень поднял на отца недоумённый взгляд, но уже через секунду всё его существо затопила раскалённая ярость. Руки сжались в кулаки и, подойдя вплотную к отцу, он процедил сквозь зубы: «Эрик был бы в ужасе, если бы увидел до чего вы опустились, лишь бы не позволить мне быть с человеком, которого я люблю». После того скандала он полночи плакал, проклиная судьбу за то, что она отобрала у него брата. Ведь ничего этого бы сейчас не происходило, будь он жив. Эрик бы смог найти компромисс, который устроил бы и Вильгельма, и родителей. Но брат был мёртв, а Вильгельм не обладал его умением примирять всех окружающих его людей. Его родители, казалось, тоже поняли это в ту ночь, а потому перестали искать способы бороться с собственным сыном. С тех пор дело, кажется, пошло на лад: королева и король Швеции старались смириться с выбором Вильгельма, а он старался не доставлять им проблем. Последнее кронпринцу стало делать гораздо проще с того момента, как Симон вновь появился в его жизни. Теперь множество вечеров, которые он раньше проводил в одиночестве и наблюдениях за Инстаграмом Симона, он наслаждался компанией настоящего Симона, а не фотографией на экране. Иногда после целого дня разъездов по королевским делам Вилли приезжал в его квартиру, и они вместе ужинали, попутно рассказывая друг другу о том, что делали сегодня. Принц жаловался на скучные приёмы и выставки, а Симон – на раздражающих артистов, которые занимали его время для записи в студии. Пока что они довольствовались этим, не рискуя часто появляться на улице вместе, ведь неутомимые репортеры теперь преследовали не только Вильгельма, но и Симона – восходящую звезду шведского шоу-бизнеса. Хотя слухи об их отношениях росли в геометрической прогрессии (не так уж сильно они и конспирировались), никто их не опровергал и не подтверждал. Но время шло, и уже ни Симон, ни Вильгельм не хотели держать общественность в неведении. Тем более, что одной из вещей, которую принц пообещал Симону после их воссоединения, стало то, что они не будут ни от кого скрываться или таиться. Именно поэтому сегодня Вильгельм собирался официально познакомить своего парня с родителями. А также рассказать им о решении сделать официальное заявление об их отношениях, как это всегда происходило в королевской семье, когда принц или принцесса обзаводились серьёзными, по меркам общественности, отношениями. Кронпринц ещё раз сжал ладонь Симона, а затем, глубоко вдохнув, постучал в дверь. Он не ждал разрешения войти, как следовало бы сделать. Его нервы были слишком натянуты, чтобы думать о правилах этикета. Аккуратно провернув ручку, он распахнул дверь, и ему в глаза ударил яркий солнечный свет. Такое светлое и тёплое весеннее утро не располагало к трудным разговорам, но отступать было поздно. — Мама, папа, — произнёс Вильгельм, поочерёдно глядя на каждого из родителей, и сделал пару шагов вперед. Он практически кожей почувствовал смущение Симона, который показался в дверном проёме сразу после него. – Это Симон. Сглотнув ком, образовавшийся в горле, принц добавил: — Мой парень. Вышеназванный парень шумно вздохнул, но нашёл в себе силы достаточно громко и чётко поздороваться с родителями Вильгельма. Принц украдкой взглянул на него. Этот молодой человек был не робкого десятка, но сейчас его смуглые щёки светились румянцем, а глаза бегали из стороны в сторону, чтобы смотреть на что угодно, кроме короля и королевы Швеции, чинно сидевших на диванчике из синего бархата, в несколько метрах от него. Затем Вильгельм вновь взглянул на родителей. Они тоже были напряжены, о чем свидетельствовали их прямые спины и крепко сцепленные руки. Мать окинула внимательным взглядом сначала сына, потом Симона. Отец же сделал вид, что был очень заинтересован картиной, висевшей на стене. Несколько мучительно долгих мгновений они провели в тишине, но затем королева слегка улыбнулась, отчего вокруг глаз появились небольшие морщинки, и произнесла: — Приятно познакомиться, Симон, — затем она махнула рукой на диван напротив себя. – Присаживайтесь. Молодые люди переглянулись и медленно, словно боясь одним неверным движением все испортить, направились в сторону королевской четы. Всё это время Вилли чувствовал, как пристально его родители следят за каждым движением Симона. Желая напомнить ему и им, что в этой борьбе их двое, Вильгельм сел как можно ближе к Симону, хотя диван был достаточно просторным, чтобы выдерживать приличное расстояние между друг другом. — Итак, расскажите, как вы, ребята, познакомились? – спросила королева, нарушая тишину. Уголок губ принца дёрнулся в слабой улыбке. Кажется, они с матерью смотрели одни и те же сериалы, в которых ребенок знакомил родителей со своим избранником или избранницей. Там подобные беседы начинались именно с этого вопроса. Хотя ни одна подростковая мелодрама Нетфликса не могла передать всю неловкость, которая в данный момент как дождевое облако повисла над головами присутствующих. — В один из моих первых дней в «Хиллерска» Симон на уроке толкнул очень впечатляющую речь о налогах, — негромко произнёс Вилли и по старой привычке провёл рукой по волосам. — А я-то надеялся, что ты забыл об этом, — сказал Симон с напускной небрежностью, но в его голосе всё равно чувствовалось напряжение. Они с кронпринцем взглянули друг на друга и обменялись слабыми улыбками. Мать Вильгельма кинула на Симона ещё один удивлённый взгляд. Сложно было не заметить, что воздух чуть ли не искрился между этими двумя, когда они смотрели друг на друга. Отец тоже, не отрываясь, наблюдал за разворачивающейся сценой. Король и королева переглянулись, без слов понимая мысли друг друга. Их сын, их маленький Вилли, был по уши влюблён, как бы они не старались убедить себя в обратном. Уже через час они увлечённо слушали истории Симона о том, чем живут сейчас музыканты в Швеции. Отец Вильгельма смеялся над шутками парня, а мать настойчиво выведывала подробности о том, что его не устраивало. Принц предполагал, что это было для того, чтобы обозначить это на следующем заседании одного из благотворительных фондов для талантливой молодёжи, которыми она заведовала. Королева до мозга костей. «Смогу ли я когда-нибудь стать таким же?», — невольно спрашивал себя Вильгельм, наблюдая за матерью. Но затем, когда первая неловкость прошла, он вспомнил о ещё одной важной вещи, которую был намерен сообщить родителям. Дождавшись момента, когда в комнате ненадолго наступила тишина, он твёрдо произнёс: — Мам, пап, я хочу сделать официальное заявление для прессы о наших отношениях. Родители округлившимися глазами посмотрели на него, словно не верили своим ушам. Симон, который, казалось, в этот момент перестал дышать, тоже недоверчиво покосился на него. Да, Вильгельм определённо был мастером по поверганию всех окружающих в глубокий шок. В затянувшемся молчании он почти незаметно сжал ладонь Симона. Спустя столько лет попыток скрыться от проблем, он наконец встретился лицом к лицу со своими главными страхами. Принц, безусловно, любил Симона и был готов бороться за их отношения, но всё же какая—то часть него хотела получить одобрение родителей. Королева первой пришла в себя. Она подалась чуть вперед, словно надеясь, что чем ближе она будет к сыну, тем лучше до него дойдет смысл ее слов. — Вильгельм, это… Очень серьёзный шаг, — начала она вкрадчивым тоном. – Ты уверен, что готов к этому? — Уверен, — тут же ответил он. — Этот поступок может иметь самые непредсказуемые последствия, — включился в разговор отец. — Знаю, — снова коротко ответил Вильгельм. Его мать глубоко вдохнула, чтобы произнести следующие слова, и он сразу понял, что они ему не понравятся. — Мы принимаем твой выбор, сынок, и хотим, чтобы ты был счастлив. И всё же, в юности чувства быстро меняются, а сказанных слов назад не вернешь. Такое заявление в любом случае вызовет общественный резонанс. Ты уверен, что не хочешь повременить с этим? Вильгельм обречённо вздохнул. Его родители могли сколько угодно говорить о том, что смирились с его отношениями с Симоном, но это не было правдой. Во всяком случае, не до конца. Он верил, что они искренне желали ему счастья. Но он так же понимал, что пока они не были готовы поставить счастье сына выше идеальной репутации королевской семьи. Они согласились смириться с тем, что их сын встречался с парнем, но не хотели, чтобы этому существовали официальные подтверждения, чтобы в случае чего всё можно было переиграть в пользу королевской семьи, как было с видео четыре года назад. Вилли прекрасно понимал, что родители не могли не искать путей отхода на случай проблем и всё ещё надеялись, что их сын вернётся к традициям. Это же ведь были его образцовые родители. Но он уже принял решение, взвесил все «за» и «против» и не собирался менять своего мнения. — Я сделаю это, независимо от того, поддержите вы меня или нет, — произнёс принц тоном, не терпящим возражений. – И всё же я хотел верить в то, что вы не врали мне, когда сказали, что приняли меня и мои отношения. Видимо, членам королевской семьи приходится лгать настолько часто, что они уже делают это рефлекторно. Но я не собираюсь становится таким и врать даже самым близким. Вильгельм встал с дивана, и Симону, чью ладонь он всё ещё сжимал, пришлось тоже поспешно подняться. — Мы пойдём. Спасибо, что нашли время для нас, — процедил принц, стараясь не выдать своего раздражения поведением родителей. Наверняка, вся эта ситуация расстроила Симона, поэтому Вилли нужно было быть сильным за них обоих. Молодые люди расцепили руки только тогда, когда за ними закрылась дверь гостиной. В молчании они двинулись к комнате Вильгельма. По дороге принц успел позвонить одной из своих помощниц по имени Джанет, чтобы попросить подготовить все для своего интервью. Он сам нанял её несколько лет назад и полностью доверял в таких вопросах, ведь сама Джанет была ненамного старше него и никогда не задавала лишних вопросов. Когда парни подошли к нужной комнате, Вильгельм пропустил Симона вперед, потом зашёл сам и закрыл дверь. — Ого, — выдохнул Симон, оглядывая огромное помещение с кучей антикварной мебели и стараясь не слишком долго задерживать взгляд на огромной кровати. Принц с легкой усмешкой наблюдал за его реакцией. Сам он вырос в такой обстановке, поэтому позолотой и бархатными портьерами его было сложно удивить. Но вот Симон не смог успокоиться, пока не оглядел все предметы в комнате, которые не выглядели по-современному. — Кажется, я только сейчас в полной мере осознал, что ты действительно настоящий принц, — сказал он, оборачиваясь к Вильгельму. – Чёрт, ты живешь в настоящем дворце. Тебе нормально вообще? Не боишься разбить случайно какую-то супер древнюю вазу, которая стоит пару миллионов долларов? — Один раз я разбил витраж, который был здесь не меньше ста лет и изготавливался лучшими французскими мастерами, — обыденным тоном ответил Вилли, присаживаясь за свой письменный стол. Симон удивлённо округлил глаза, и он добавил. – Мне было восемь, мы с Эриком решили, что поиграть в футбол в комнате, полной огромных окон — это хорошая идея. Он потом взял всю вину на себя, когда родители узнали, поэтому ругали только его. Как и всегда, когда он вспоминал о брате, в уголках глаз у него появились непрошенные слёзы, а взгляд устремился куда-то в пустоту. Прошло уже четыре года, а эта рана никак не хотела затягиваться и постоянно напоминала о себе. Видя состояние принца, Симон подошёл к нему сзади и крепко обнял. Зарывшись лицом в светло-русые волосы, он произнес: — Знаешь, ты сегодня был очень крут, когда сказал, что хочешь официально объявить о наших отношениях. Это правда много значит для меня. Но если ты делаешь это только из-за меня, то… Симон не успел договорить. Вильгельм резко крутанулся на стуле, чтобы оказаться лицом к лицу с ним. Кронпринц взял смуглые руки парня в свои, аристократически бледные, и начал водить подушечками больших пальцев по выпирающим костяшкам. — Я делаю это, потому что люблю тебя, — сказал Вилли, пристально глядя в глаза Симона. – Ты заставляешь меня чувствовать себя самым счастливым человеком на свете. И я хочу, чтобы весь мир знал об этом. Симон пару раз моргнул, а затем его губы расплылись в лучезарной улыбке. — Не хочешь попробовать писать песни? Мне кажется, у тебя могла бы получиться прекрасная баллада о любви. — Все мои слова о любви предназначены только тебе, — с серьёзным лицом заявил Вильгельм. У Симона же от таких слов перехватило дыхание. Он высвободил руки и обхватил ими лицо принца. Наклонившись так, чтобы их губы оказались на одном уровне, парень сказал: — Боже, Вилли, ты по ночам читаешь любовные романы, что ли? А потом он поцеловал его. Не так страстно, как было в первое время после их воссоединения, но нежно и трепетно, словно стараясь вложить в неспешный поцелуй все свои чувства. Они нескоро смогли оторваться друг от друга, однако настроение у обоих определённо повысилось. — Я люблю тебя, — прошептал Симон у самых губ принца. «Возможно, стоило закрыть дверь на замок», — где-то между очередной порцией поцелуев подумал Вильгельм. *** Кронпринц даже не знал, было это подарком судьбы или ее злой шуткой. Хотя это всё определённо походило на анекдот. По крайне мере, он подозревал, что выглядел очень комично, когда чуть не поперхнулся пуншем в самом начале этого вечера. Он не горел желанием ехать на открытие выставки творчества народов Скандинавии в один из музеев Стокгольма, но долг обязывал. А Вильгельм никак не подозревал, что организаторы озаботятся и музыкальным сопровождением и позовут практически оркестр, а также найдут певца. Певца, которым оказался Симон. Его Симон. И как он вообще должен был теперь сосредотачиваться на чём-то помимо его чудесного голоса? Первый час Вильгельм неплохо справлялся со светскими беседами и даже проявлял заинтересованность, но стоило ему заметить на сцене неподалёку от себя знакомое лицо, как его связь с окружающим миром оказалась разорвана. И, словно почувствовав его пристальный взгляд, Симон тоже взглянул на него. Они ошеломлённо глядели друг на друга пару секунд. Да, они не стремились особо скрывать свои отношения, но пока что официально ничего не было подтверждено. Так как им следовало вести себя друг с другом в такой обстановке? Симон первым пришёл в себя и улыбнулся Вилли. Тот улыбнулся в ответ, но тут же начала играть следующая мелодия, и Симону вернулся к исполнению своих обязанностей. Вильгельм, уже не особо следивший за тем, что ему рассказывали организаторы выставки, старался пробраться как можно ближе к сцене. Это оказалось непростой задачей. Принца то и дело останавливали люди, желавшие выяснить его мнение по тому или иному вопросу или же просто поздороваться. В итоге он кое-как добрался до сцены через полчаса, но оркестр был неумолим, и Симону приходилось исполнять песню за песней, так что у них совсем не было возможности даже просто перекинуться парой слов. Принц хотел подловить парня в момент передышки. Но именно тогда, когда у Симона был первый за двадцать минут перерыв, к Вильгельму подошёл министр культуры и затянул наискучнейший монолог об особенностях данной выставки. Вилли старался вовремя реагировать на его реплики простыми «да, согласен» и «вы правы», а сам отчаянно выглядывал кудрявую шевелюру Симона в толпе. Его попытки оказались безуспешными – парень словно испарился. И тут у Вильгельма в кармане пиджака завибрировал телефон. Принц мельком взглянул на экран, где высветилось «Симон» с эмодзи в виде солнышка рядом с именем. Вообще, члену королевской не следовало светиться с телефоном на официальном мероприятии. Это было нарушением этикета, но Вильгельм надеялся, что это маленькое отступление от правил померкнет на фоне того, что он планировал сделать в скором времени. Наконец, парень изловчился и смог, не доставая телефона, прочитать сообщение Симона. «Второй этаж, служебное помещение №31, жду». И сердечко в конце. Вилли постарался спрятать глупую улыбку за фальшивым кашлем, чтобы не смутить министра – мужчину средних лет, на висках которого уже проглядывалась седина. — Ваше Высочество, вы в порядке? – осведомился мужчина. — Да, конечно, — поспешил ответить принц. – Но мне нужно ненадолго отлучиться. И, не собираясь терять больше ни секунды, Вилли быстрым шагом пошёл на поиски помещения №31. Он поднялся по одной из дальних лестниц, которые вели на второй этаж. Некоторое время он блуждал между маленькими выставочными залами, пока не вышел в отдалённый коридор со сплошь одинаковыми белыми дверьми на фоне светло-зелёных стен. — Двадцать девять, тридцать… — вслух читал он номера на дверях, пока не добрался до нужной. Вильгельм, сам не зная зачем, поправил свой чёрный пиджак и на всякий случай постучался. В ответ на его стук из-за двери послышался приглушённый голос Симона: — Входи. Принц медленно открыл дверь, словно боясь, что там окажется не Симон, а кто-то другой. Но стоило ему зайти, как тёплые губы парня прижались к его губам, заставив уровень серотонина в крови резко подскочить. Где-то в голове Вилли пронеслась мысль о том, что стоило бы закрыть дверь, пока их не увидели. Тут ладони Симона легли на его затылок, притягивая ещё ближе к себе, и последние крохи рациональности покинули его. Когда молодые люди всё-таки оторвались друг от друга, то Вильгельм смог наконец прикрыть дверь. Он прижался к ней спиной и посмотрел Симону в глаза. — Привет, — произнёс принц с глупой улыбкой. — Привет, — ответил Симон с точно таким же выражением лица. И оба засмеялись. Всё это было до того странным, что было сложно поверить в реальность происходящего. Они, два взрослых парня, прятались в какой-то маленькой комнате и целовались, в то время как под ними была целая толпа людей, которые могли заметить их отсутствие. — Мы ведём себя как подростки, которым не хватает острых ощущений, — сказал Вильгельм, когда они перестали смеяться. Симон вскинул брови в ответ на это заявление, а затем с дьявольской ухмылкой приблизился к принцу. В следующую секунду руки парня опирались на дверь по бокам от принца. — Не уверен, что Ваше Высочество хорошо разбирается в понятии «острые ощущения», — практически прошептал он, оставляя минимальное расстояние между их лицами. — С каких пор ты зовешь меня «Ваше Высочество»? – постарался уйти от деликатной темы стремительно краснеющий Вильгельм. Симона же такая реакция побудила продолжить то, что он начал. — Тебе не нравится? – спросил он, невинно хлопая глазами. – Может, мне тогда стоит попробовать звать тебя «Любовь моя»? Или, может, «Свет моих очей»? Принц потупил взгляд. Зрительный контакт прервался. — Не уверен, что достоин того, чтобы ты так звал меня, — еле слышно пробормотал Вилли. Симону пришлось напрячься, чтобы расслышать его слова. На лице парня отразилось беспокойство. Им бы уже пора идти, но ему нужно было узнать, что так расстроило Вильгельма. — Почему ты так говоришь? – поинтересовался он, немного наклонив голову, чтобы поймать взгляд принца. Последний вместо ответа положил голову на плечо Симона и крепко обнял. Симон же, ни секунды не мешкая, тоже сжал парня в крепких объятиях. Они какое-то время стояли так, прислушиваясь к дыханию друг друга. — Я столько раз разочаровывал тебя, Симон, столько раз… — неожиданно начал Вильгельм. – Как ты можешь всё ещё любить меня? Быть со мной? Даже сейчас, когда я пообещал тебе, что мы не будем больше скрываться… Мы всё равно скрываемся, Симон. Почему ты терпишь это? Вилли поднял голову, и Симон увидел в его глазах боль и страх вновь остаться одному. Он прислонился лбом ко лбу принца и, глядя ему прямо в глаза, произнёс: — Потому что я верю тебе. И верю в тебя, Вилли. Да, ты совершал поступки, из-за которых мы оба чувствовали себя плохо. Но что есть любовь, если не готовность принять человека со всеми его успехами и ошибками? Я ни разу не пожалел о том, что дал тебе шанс исправить твои. Губы Вильгельма сжались в тонкую нить. Симон неторопливо провел кончиками больших пальцев по скулам принца. — Я вижу, как ты стараешься ради нас и нашего будущего. И сколько бы ещё препятствий не было на нашем пути, я обещаю крепко держать тебя за руку ровно до тех пор, пока ты будешь держать мою. Жизни людей всегда были наполнены страданиями, нужно лишь найти человека, который будет стоить того, чтобы страдать из-за него. — И я… — начал слабым голосом Вилли. — Ты определённо стоишь четырёхлетних мук, мой принц, — перебил его Симон, сверкая прекрасной улыбкой. Вильгельм слабо улыбнулся, не забыв при этом немного смутиться от такого прозвища. — Ты тоже, — ответил он. – Обещаю, я больше не подведу тебя. Принц положил свои ладони поверх ладоней Симона, всё ещё лежавших на его лице, и запечатлел на губах парня нежный поцелуй. Вильгельма в тот момент переполняла сотня чувств, но путеводной звездой среди этого хаоса была любовь к Симону. И он в который раз убедился, что обязательно сделает всё возможное, чтобы стать достойным её. Через некоторое время молодые люди вернулись в главный выставочный зал, где их уже искали. Они больше не пересекались до конца вечера. А также старались спрятать глупые ухмылки, когда люди указывали на их взлохмаченные волосы или не до конца застёгнутые рубашки. «Не хочешь сегодня переночевать у меня?», — написал Симон Вильгельму, пока ехал домой. Ответ пришёл почти мгновенно. «Буду у твоего дома через 20 минут». Хорошо, что на следующий день им не нужно было никуда идти. *** Симон знал, что его принц никогда не был в восторге от публичных выступлений и интервью. А потому он сейчас подбадривал Вильгельма в одном из тёмных закутков дворца, чтобы хоть немного ослабить его мандраж. До интервью одному из самых крупных каналов Швеции оставались считаные минуты, но Вилли никак не хотел покидать уютные объятия парня. — Эй, всё будет хорошо, слышишь? Ты просто блеснёшь своей милой улыбкой принца, и люди тут же начнут делать сувенирную продукцию с твоим лицом на фоне радужного флага, — произнёс Симон, гладя Вильгельма по волосам и портя результаты трудов нескольких стилистов. Вилли не смог удержаться от улыбки, хотя его нервы были натянуты до предела. Перед тем злосчастным интервью, где он заявил, что не он был на компрометирующем видео, он волновался и того меньше. Он немного отстранился и взглянул на Симона. Последний одарил его улыбкой, словно говоря: «Ты со всем справишься». — Ты дождёшься меня? – спросил принц. Они договорились, что на этом интервью Вильгельм будет один. Ему нужно было сделать этот шаг самостоятельно, хоть сейчас его так и подмывало попросить Симона пойти с ним. — Конечно, — ответил парень, поправляя выбившийся из прически принца локон. – Я буду в твоей комнате. А когда ты вернёшься, я зацелую тебя до потери пульса. Вильгельм усмехнулся, уже рисуя в голове, как будет возвращаться к себе после интервью. Симон определённо знал, как его мотивировать. — Мне пора, — сказал принц и, запечатлев быстрый поцелуй на губах возлюбленного, пошёл туда, где его ждали камеры и интервьюер. Симон бросил ему вслед обыкновенное «Удачи», но уже это одно слово позволило принцу почувствовать себя так, словно он мог свернуть горы. *** Симон сидел на мягкой кровати Вильгельма и пристально смотрел в экран огромного телевизора. Он никак не мог расслабиться и нервно барабанил пальцами по коленям. Если уж он так нервничал, то даже не мог представить, каково сейчас было принцу, который был в считанных минутах от того, чтобы стать поводом для очередного международного скандала. На экране появилось лицо ведущей – миловидной женщины средних лет с идеально уложенными светлыми волосами и в отглаженном черном костюме известного бренда. Симон невольно подался вперед, когда на экране появилось лицо Вильгельма. А тот выглядел на удивление спокойно и уверенно. Губы Симона растянулись в улыбке. Всё-таки он был по уши влюблён в этого парня. Пока ведущая здоровалась с принцем и задавала ему самые рядовые вопросы, которые можно было задать монаршей особе, Симон, подперев щёку ладонью, разглядывал своего парня. Сшитый на заказ тёмно-синий костюм идеально сидел на нем, на губах играла лёгкая улыбка. Он, не колеблясь, отвечал на все вопросы, и голос его был пронизан уверенностью. Сразу было видно, что это член королевской семьи, а не очередная знаменитость, ищущая повода прославиться за счет скандала. Симон невольно вспомнил интервью Вильгельма, которое тот давал года три назад. Ему едва-едва исполнилось восемнадцать, и он всё ещё терялся перед камерами, отвечал очень неуверенно и расплывчато. С тех пор принц многому научился, и каждое его появление перед прессой фанаты и фанатки разбирали по секундам на отдельные посты в социальных сетях. Но Симон знал, что ещё чудеснее Вилли выглядел в непринуждённой обстановке, когда за ним не следили сотни глаз. И знание того, что он был одним из немногих, кто имел возможность видеть принца таким, заставило его довольно ухмыльнуться. Но тут до его слуха донеслось: — Ваше Высочество, в последнее время про вашу личную жизнь ходит очень много слухов… — начала ведущая. От Симона не укрылось, как на секунду на лице Вильгельма отразилось всё напряжение и страх, который он чувствовал. Но молодой человек тут же взял себя в руки, и его лицо снова приняло прежнее выражение. — И что же это за слухи? Полагаю, сейчас мне представилась отличная возможность развеять их или подтвердить. Ведущая опустила взгляд к своим бумагам, которые держала в руках, словно собираясь с мыслями. А затем без предисловий спросила: — Это правда, что вы состоите в отношениях с неким молодым человеком… музыкантом по имени Симон? Сердце «некого молодого человека по имени Симон» в этот момент пропустило удар. В ту же секунду на экране высветилась одна из последних фотографий, сделанных папарацци. На ней молодые люди стояли возле подъезда дома, где жил Симон. Как бы ему хотелось сейчас поддержать Вилли, сжать его ладонь в своей, но он мог только судорожно стискивать ткань своих джинсов, ожидая ответа принца. Тот же несколько секунд молчал, прежде чем, приподняв уголок губ, ответил: — Да, это правда. Ведущая удивлённо выдохнула. Да что там, Симону показалось, он услышал вздохи всей остальной съёмочной группы. Пути назад больше не было. Это интервью определенно только что вошло в историю шведской королевской семьи, а сотни таблоидов по всему миру уже строчат статьи об ориентации наследного принца. Симон от переизбытка чувств начал смеяться, прикрыл лицо руками и упал на мягкие подушки. Ему всё ещё с трудом верилось, что сам наследный принц Швеции только что подтвердил, что встречается с ним. Всё это подозрительно смахивало на какую-то сказку или очень хороший сон. Но от такого сна парень точно не хотел просыпаться. Когда он немного успокоился, то вновь взглянул на экран, хотя, возможно, делать этого не стоило. — Мы познакомились во время моего обучения в «Хиллерска», и, кажется, я уже тогда понял, что это судьба, — вещал Вильгельм с искренней улыбкой. – Не представляю, как бы сложилась моя жизнь, если бы не встреча с ним. Он действительно необыкновенный парень, и я стараюсь ему постоянно об этом напоминать. Ведущая, ещё не до конца переварившая первое заявление принца, старалась внимательно вслушиваться, хотя по её потерянному взгляду было ясно, что дается ей это не просто. Но Симона сейчас не волновало ничего кроме того факта, что его парень сейчас в прямом эфире национального телевидения назвал его необыкновенным. Он понимал, что было глупо радоваться такой мелочи, но ему будто снова было семнадцать, и он смотрел в светло-карие глаза принца, пока они стояли в его комнате и прятали поцелуи за звуками компьютерной игры. Тогда его переполняло такое же пьянящее чувство эйфории, как и сейчас. Только вот больше им не нужно было ничего прятать, весь мир уже знал о том, что они чувствуют друг к другу. И это было чудесно. И немного страшно. — Я понимаю, что некоторым будет сложно принять данный факт моей биографии. Но мы живём в прекрасной стране, которую я люблю всем сердцем и на благо которой готов трудиться всю жизнь. И я знаю, что в Швеции есть множество людей, которые поддержат меня, — продолжал говорить Вильгельм. Симон внимательно слушал. – Но, как было уже множество раз доказано историей, любовь не знает границ и стандартов и приходит тогда, когда мы совсем этого не ожидаем. Она помогает нам справляться со всеми невзгодами, ведь любимый человек – это тот, кто всегда поддержит и утешит. И я надеюсь, что однажды каждый человек, не только в Швеции, но и во всём мире, сможет быть с тем, кого он любит, ничего не боясь. Я не знаю, как в дальнейшем сложится моя судьба, но могу точно сказать, что я нашёл своего любимого человека. И буду бороться за него столько, сколько смогу. Остальное интервью Симон почти не слушал, просто потому что не мог. Ему казалось, что стоило на секунду перестать думать о том, что произошло, и это всё окажется ложью или галлюцинацией. Ощущая, что он вот-вот буквально потонет в чувстве любви и радости, парень умудрился пропустить конец и пришёл в себя, только когда услышал за дверью торопливые шаги. Он тут же подскочил, и стоило Вильгельму войти, как он бросился на него с объятиями. Принц едва успел прикрыть дверь, чтобы никто не смог нарушить момент, который принадлежал только им двоим. — Я люблю тебя, — выдохнул Симон. Так уж повелось, что из них двоих, он реже всего произносил эти слова. – И безумно горжусь тобой. А ещё я так счастлив, что, кажется, сейчас разрыдаюсь. — Можешь поплакать, я никому не расскажу, — усмехнувшись, ответил Вильгельм. – Может быть, тогда я смогу поверить в реальность происходящего. Симон, до этого утыкавшийся носом в изгиб шеи принца, отступил на полшага. Значит, они оба сомневались в реальности происходящего? Надо было это исправлять. Крепко сжав ладони Вилли, он мягко произнёс: — Мы здесь. Мы вместе. И это по-настоящему. Затем Симон в быстром поцелуе коснулся губ Вильгельма. Последний же с блестящими от радости глазами сказал: — Вот теперь верю, что по-настоящему. И в этот раз уже он потянулся к парню, чтобы утянуть его в долгий поцелуй, грозивший тем, что они оба везде сегодня опоздают. Но не то, чтобы его это сильно волновало в тот момент, когда пальцы Симона блуждали по его лицу, рукам и спине, пока между молодыми людьми не осталось ни сантиметра расстояния. *** — Про тебя пишут, что если бы эмодзи с глазами-сердечками был человеком, то это был бы ты, — сказал Симон, постукивая ложкой по краю миски с хлопьями. Вильгельм, сидевший за столом рядом с ним недоверчиво нахмурился. У них был поздний ужин в квартире Симона после того, как они впервые официально вышли в свет как пара. Прошло уже два месяца со скандального интервью принца национальному телевидению, и первая волна реакций народа лишь недавно закончилась. Кто-то выкладывал целые эссе на тему того, почему они герои современной молодёжи, кто-то просто радовался такому повороту событий и строчил фанфики, а остальные обрушились с критикой на королевскую семью Швеции. Требовали и отречения Вильгельма от престола, и официальных извинений, и опровержения слов принца, и подтверждения того, что всё это было продуманным маркетинговым ходом для увеличения интереса к королевской семье. Временами Вилли не знал, куда спрятаться от назойливых репортеров с их вопросами и косых взглядов современной аристократии. Король и королева же больше не ругались с сыном и не пытались встать на его пути. Всего лишь тяжко вздыхали, когда им докладывали об очередных негативных статьях в интернете. Чаще всего Вильгельм находил утешение в трепетных касаниях Симона, его объятиях и тихих подбадривающих словах. Но когда принцу было особенно плохо от всего того, что на него навалилось, и он прятался в темноте своей комнаты, не желая показывать даже Симону, что ему тяжело, к нему пришла мать. Она неловко обняла Вильгельма, который уже был гораздо выше нее, и нежно поглаживала его волосы, пока он бесшумно плакал. «Всё будет хорошо», — сказала она тогда, и парень был благодарен ей за это. Потом по её инициативе даже выпустили официальное заявление от лица королевской семьи, в котором объявлялось, что никакого опровержения слов кронпринца Вильгельма не будет, а также то, что семья полностью поддерживает его выбор. Сам Вилли после того, как увидел это, минут пять не мог выпустить родителей из объятий, пытаясь выразить свою радость и благодарность за их старания. Его семья всё ещё была с ним, хоть он и не был лучшим сыном. Симон всё ещё был с ним, хоть он и не был лучшим парнем. Значит всё было не так плохо. И он должен был продолжать прикладывать все усилия, чтобы однажды оправдать все их надежды сполна. Вильгельм подозревал, что проводить половину ночей в месяц в квартире своего парня, возможно, было не самым лучшим способом оправдать надежды родителей на то, что он станет образцовым принцем. Но после тяжёлых дней борьбы с общественностью и стереотипами возвращаться в одинокий и пустой дворец ему хотелось меньше всего. Поэтому и сегодня после того, как они посетили открытие нового концертного зала, он без колебаний сказал воителю отвезти их в квартиру Симона. — И почему они так пишут? – поинтересовался Вилли, заглядывая в телефон Симона, где тот читал статьи, которые о них успели настрочить всего за пару часов. — Взгляни, — парень развернул экран в сторону принца. Там была их фотография, сделанная сегодня. Симон смотрел куда-то вперёд с крайне заинтересованным видом, а Вильгельм с выражением блаженства на лице и едва заметной улыбкой смотрел на Симона. Снимок действительно вышел очень трогательным. — И всё равно не понимаю, почему так написали, — пробурчал Вилли, стараясь скрыть своё смущение, и уткнулся в свою тарелку с хлопьями. Ему стоило бы быть более скромным в выражении своих чувств на публике. Симон усмехнулся и обернулся к принцу. — Может, потому что по твоему взгляду видно, что ты без ума от меня? Вильгельм чуть было не поперхнулся. Ему бы стоило уже привыкнуть к таким шуточкам Симона, но он всё ещё смущался как малолетний школьник. Симон, подперев подбородок рукой, с улыбкой наблюдал, как по щекам принца распространялся румянец. — Кстати, мои родители хотят пообедать с нами на следующей неделе, — сказал Вильгельм. Весь хороший настрой Симона сразу же улетучился. Он так и не полюбил бывать в замке, где жил Вилли, потому что постоянно чувствовал себя не в своей тарелке. А последний такой обед кончился катастрофой, когда он совсем запутался в разных видах столовых приборов. Единственный раз, когда Симон по своей воле приехал туда, был около месяца назад. Вильгельм не отвечал на его сообщения больше суток. Он начал волноваться и, не особо думая о последствиях, рванул в замок посреди ночи. Оказалось, что принц подхватил простуду и почти всё время спал из-за высокой температуры. Симон лично приносил ему лекарства, а когда Вильгельму полегчало, парень хорошенько выбранил его за свои потраченные нервные клетки. С тех пор все служащие резиденции королевской семьи поняли, что этого молодого человека лучше не злить и пропускали почти везде, где он ни появлялся. — Пойдем спать, — сказал Симон, стараясь не выдать тот факт, как сильно его озадачило заявление принца. Он первым плюхнулся на кровать и позволил уставшим мышцам расслабиться. Быть парнем принца оказалось тяжёлым делом. Следом кровать прогнулась под весом Вильгельма, который примостился под боком у Симона. Голова принца покоилась на руке парня, и хоть обычно им было сложновато просто лежать рядом друг с другом в одной кровати, сегодня у них не было сил ни на что больше. — Кажется, мы начали революцию, Вилли, — произнёс Симон, бросая взгляд на парня. Тот ответил ему уставшей, но счастливой улыбкой. — Кажется, что так. — Ты не жалеешь? — Единственное, о чем я жалею это то, что не сделал этого раньше. Симон ласково поцеловал принца в лоб. — Я люблю тебя, — прошептал Вильгельм, придвигаясь еще ближе к Симону. — И я тебя, мой принц, — ответил тот. — Не называй меня так, — возмутился Вилли. — Почему? — Мне неловко. — А может мне нравится заставлять тебя чувствовать себя неловко, — сказал Симон и провел тыльной стороной ладони по лицу принца. — Ты уже покраснел? Отлично, я выполнил свой план на день. Они немного посмеялись, а затем выключили свет и крепко уснули. Засыпать рядом друг с другом стало для них привычным делом с того дня, как они встретились в этой же квартире несколько месяцев назад, и решили дать друг другу ещё один шанс. И оба уже поняли, что готовы провести остаток жизни вот так – просыпаясь каждое утро, чтобы почувствовать на коже нежные касания другого. Они прошли так много, держа друг друга за руки, и не намеревались останавливаться. Куда-то в прошлое уходили годы одиночества, когда Симон ночами учился и работал, чтобы не думать ни о чём больше, а Вильгельм обхватывал себя холодными руками, пытаясь уснуть. Теперь они крепко спали и с радостью просыпались, чтобы поскорее увидеть друг друга и продолжать бороться за свою любовь. Желание Вильгельма касаться Симона так никуда и не пропало даже спустя много—много лет. *** Вскоре их фотография с открытия концертного зала украшала стену комнаты Вильгельма во дворце. Потом там появилась фотография с их первой официальной фотосессии. А позже – фотографии с того дня, когда они объявили о помолвке и с их свадьбы (которую прозвали самой скандальной свадьбой века). Время неумолимо шло. А они всё также смотрели друг на друга влюблёнными глазами, доказывая миру, что любовь жива и за неё стоит бороться.