Курс на край света

      Светлая комната заполнена солнечными лучами, что прилипли к полу и стенам, а с заходом солнца только росли, придавая всему вокруг тёплое и домашнее освещение. Комната Баджи уже успела стать пристанищем Маюми, которая обожала заваливаться к нему после учёбы. Первое время парень то и дело возмущался, но быстро смирился. Пытаться противостоять этой ведьме — себе дороже.       Маюми неплохо понимала математику, поэтому Кейске сам не редко звонил ей с просьбами о помощи. Маюми строила из себя недоступного репетитора, выжидая членораздельного «пожалуйста», которое не звучит сжевано и не перебито посторонним шумом, как от блендера или пылесоса. Баджи сложно выговорить его так же, как скороговорку заикающемуся человеку.       Кровать была слишком обычным местом, чтобы разместиться там, поэтому оба подростка разлеглись на полу, сверля взглядом потолок. Изначально улёгся только Кейске, но так как у Маюми была привычка повторять за ним, она последовала его примеру и легла следом, почти соприкасаясь с ним макушками.       — ...а потом выяснилось, что её избранник — наш учитель литературы, — завершая изложение свежих новостей, Маюми замолкает. Вот уже как минут десять девушка вещает о своей жизни и обо всём, что в ней происходит. Кейске умел слушать, и ей это нравилось. Можно было болтать часами напролёт и не услышать от него ни единого слова, зато стоит закончить, как узнаёшь, что он запомнил абсолютно каждую мелочь и готов вести дискуссию.       В ответ Баджи только и смог, что присвистнуть.       — Умеет же твоя подруга парней выбирать.       — Да уж, — пустила грустный смешок Маюми. Секундное веселье длилось не долго и на её месте осталось только беспокойство. — Я за неё переживаю.       — Ваш учитель какой-то неадекват?       — Нет, он хороший, вот только у него уже есть семья, да и возраст...       — Погодь, так он женат? — спохватился Баджи, более не выражая прежнего спокойствия. Обороты становились всё резче и неожиданней, раскрывались самые пикантные подробности.       Он не редко слышал от тех же одноклассниц, какие молодые преподаватели горячие. К их обсуждению он, естественно, не присоединялся, но тема возраста для него всегда была табу и он твёрдо стоял на убеждении, что партнёр не должен превышать другого по возрасту более чем на три-четыре года.       Указанные года были его максимумом, а также строго распространялись на людей младше восемнадцати лет. Особенно на девочек, ведь взрослые мужчины полезут им под юбку явно не из-за побуждений узнать их внутренний мир получше, а эти наивные дурочки из-за своей неопытности не понимают и глупо ведутся. Думают, что стали какими-то особенными, а на деле далеко не первые на грязном счету.       — Не просто женат: у него двое прекрасных детей, — добавила Маюми, чем окончательно добила Баджи. Чем нужно руководствоваться, чтобы просто допускать мысли о связи с женатым мужчиной? Шанс того, что всё выйдет гладко так же жалок, как его успеваемость в математике.       — Пиздец, — односложный, но дельный вердикт. — Твоя подруга влипла.       — Скорее её сердце влипло, — сначала ответ походит на шутку, но за ним следует удрученный вздох Маюми, выставляя на показ все её чувства по поводу сложившейся ситуации. — Почему оно всегда выбирает кого-то неподходящего?       — Иногда канает, — пожимает плечами Баджи и набирает обороты: — Может, оно просто подкидывает варианты, а потом всплывает, что вы не сходитесь характерами, поэтому расстаётесь и ты идёшь искать дальше, пока не найдёшь своё, хрен знает.       Кейске выдвинул весьма интересную и дельную гипотезу, чем крайне удивил Маюми. Она переворачивается на живот, чтобы убедиться, что ведёт диалог именно с тем Баджи, которого впервые увидела в уличной драке, а не за чтением книги в центральной библиотеке. Две пары карих глаз встречаются и недолго борются за главенство. Девушка словно пыталась вычитать в нем что-то новое, достать и рассмотреть поближе, как под микроскопом.       — Чё? — напрямую спрашивает Баджи, когда игра в гляделки начала откровенно напрягать. Если на Маюми близость их лиц никак не влияла, то парень предпочитал держать дистанцию, на которой дышалось легче.       — Не думала, что в тебе, оказывается, спит философ, — игнорируя грубый вопрос, Маюми не может сдержать широкой улыбки. Он не перестаёт её удивлять, причём скорее в хорошем смысле. Баджи удаётся строить из себя каменную крепость с булыжником вместо сердца, но перед ней он спотыкается каждый раз, роняя ей под ноги всё больше своих положительных качеств. С каждым новым разом у Маюми появлялось только больше причин влюбляться в него всё сильнее.       Смущать Баджи такими мелочами стало сроду традиции. Без этого уже не обходилась ни одна встреча. Что же поделать, если Кейске оказался такой тонкой и чувствительной натурой за своей, как оказалось, не такой уж и плотной маской безразличия.       Баджи снова цокает языком и перекатывается на бок, чтобы их лица перестали быть в непозволительной близости.       — Задолбала всякий бред нести, — недовольно бурчит парень.       — Это не бред, просто ты ещё не научился принимать правду, — говорит Маюми и всё равно подползает ближе, не оставляя Кейске шанса остаться в своём асоциальном пузыре. Ей нравилось быть близко к людям, которыми она дорожила. Даже если его не тянуло к ней так, как тянуло её, она готова это принять. Достаточно уже и того, что он просто рядом. Эгоистично просить о большем и так же эгоистично насильно держать его рядом. Но Маюми понимала, что вряд ли сможет отпустить его, если он сам об этом попросит, а потому старалась об этом не думать.       Маюми утыкается носом в его длинные волосы, от которых приятно пахло шампунем. Она не знает его названия, но уже влюблена в этот запах. Он принадлежит Баджи и плевать, что этой фирмой пользуется ещё несколько тысяч человек. Для Маюми этот запах отныне ассоциируется только с ним.       Всё тело Кейске напрягается, когда Маюми снова рушит все границы личного пространства, закидывая руку ему через бок. Вроде как от одной только близости с ней по телу пробегает электрическая волна заряда, а вроде как и нужно отстраниться, дабы не изменять своим принципам. Эта девчонка слишком многое себе позволяет и её самоуверенная своевольность раздражает до стучащих зубов, но темноволосую ведьму не хотелось прогонять или запрещать касания. Было в этой спонтанности что-то приятное, что Баджи сам с трудом признавал.       Пока сердце твердит одно, мозг другое, корпус Баджи уже поворачивается по направлению к Маюми и лица снова оказываются слишком близко друг к другу. В глазах плещутся непонятные и противоречивые им чувства, но они не пытаются их усмирить. Обоим интересно, к чему это приведёт. Играть с огнём оказалось интереснее, чем предполагалось.       Возможно, расстояние между ними достигло бы минимума, но ручка двери опустилась и в комнату заглянула мама Баджи:       — Кейске, ты бы хоть чай девочке предложил...       Она застывает в дверях, удивлённо уставившись на молодёжь. Переводит взгляд светлых карих глаз с Баджи на Маюми и наоборот, в попытках сообразить, что здесь происходит.       — Мама, блять, стучись, когда заходишь! — Баджи так резко подскакивает, что они с Маюми чуть не сталкиваются лбами. Пока парень бушует, девушка делает вид, что так и сидела сложив руки на коленях с идеально выпрямленной осанкой. Было страшно даже дышать, потому что неизвестно, какая реакция последует у матери Баджи.       — Это что за выражения?! — возмутилась миловидная женщина. Между ними началась несерьёзная перепалка, а Маюми сидела смирно и боролась с желанием засмеяться. Выглядело это всё как в типичном анекдоте. Смущение застыло на лице Баджи и видеть, как он бесится от неожиданного прихода матери доставляло безграничное удовольствие.       Кое-как Баджи удалось выпроводить любопытную мать из комнаты, получив несколько раз полотенцем по плечу. Стоило женщине уйти, как он облегченно и в то же время раздраженно вздыхает.       — Она милая, — пытаясь хоть как-то подбодрить Кейске и разбавить гнетущую атмосферу приятным комплиментом говорит Маюми.       — Она милая, когда ей это надо, — рычит Баджи и усаживается рядом. В его движениях появилось больше резкости, чем обычно, и эта отстранённость вызвана не нарушением его личного пространства: он чувствует это по отношению к матери на постоянной основе.       Маюми хорошо читала людей и чувствовала напряжение, словно оно было материальным, и сейчас комната была поглощена этим напряжением: налипло на стены и выливалось на улицу через приоткрытое окно.       — Вы не ладите? — хотелось спросить, ненавидит ли он её, но Маюми обладала чувством такта, поэтому перефразировала вопрос так, чтобы не задеть собеседника.       — Ебёт мне мозги этой учёбой, — отвечает Баджи и кривляет мать: — «Я очень расстроюсь, если ты будешь последним, Кейске», «Ты хочешь, чтобы я плакала, Кейске?», «Неужели ты не можешь немного постараться для своей мамы, Кейске?».       От каждой фразы становилось особенно неприятно. А с виду и не скажешь, что эта милая женщина главный манипулятор в семье. Раньше Маюми считала, что Баджи подолгу зависает на улице из-за любви к поездкам на мотоцикле, но теперь стало ясно, что он просто не хочет возвращаться домой. Снова внимать одни и те же фразы, видеть одинаковый разочарованный взгляд, слушать грустные вздохи с целью вызвать у него чувство вины.       Маюми стало непривычно жаль Кейске. Хотелось поддержать, но не было понятно, как именно. И не взбесится ли он? Гадать можно было бесконечно, но Маюми предпочитала действовать, ведь практически невозможно предугадать реакцию человека. Остаётся только пробовать.       Обхватив его сзади за пояс она прижалась к широкой спине и уложила подбородок ему на плечо.       — Родители они такие — вечно что-нибудь чудят, — улыбнулась Маюми, надеясь, что он поймёт шутку про её биологических родителей. Конечно, быть брошенной и постоянно находиться под гнётом несколько разные вещи, но источник одинаковый. В этом они с ним были похожи.       Судя по усмешке Баджи он понял и оценил её тонкий юмор, и внутри Маюми накатило ублажение. Ей удалось хоть как-то поддержать его, дать понять, что он такой не один. Учитывая все свои тёплые чувства, Маюми было важно, чтобы Кейске не чувствовал себя одиноким или отвергнутым. Для него она всегда рядом и будет готова прибежать даже с другого конца света, пускай он только улыбнётся ей ещё раз, оголяя два передних клыка.       — Фестиваль уже через неделю? — меняет тему разговора Баджи и ёрзает у неё под руками. Лимит, когда в этой позе было комфортно находиться исчерпан, и Маюми, поняв это, отстраняется. Ей нравится его смущать, но не доставлять лишний дискомфорт.       — Да. Ты не передумал?              — Нет, я пойду, — отвечает и сразу же предупреждает, чуть нахмурив брови: — но юкату надевать не буду.       — Да ладно тебе, весело же! — снова заныла Маюми. Она практически целый месяц пыталась уломать его на парные юкаты, но его твёрдый лоб оказался непробиваемым. Даже после её щенячьих глаз не передумал. Ничем не проймёшь!       — Нет сказал, — остался непреклонным Баджи. — Они непонятные и жутко неудобные. К херам их.       Маюми обречённо вздыхает. Нет так нет, ей и самой хорошо будет. Главное, что он вообще идёт, а ведь мог отказать и в этом. Начинать нужно с малого, а там, гляди, и на следующий фестиваль пойдёт с ней в юкатах.       — Когда поедешь по новому адресу? — снова перескочил с темы на тему Баджи. Маюми отпускает последние ниточки размышлений на прошлую тематику и переключается на новый лад.       — Ещё не знаю, — жмёт плечами девушка и заправляет тёмную прядь себе за ухо. — Думаю, уже после фестиваля.       — Смысл тянуть?       Маюми снова жмёт плечами, но теперь поднимает их выше и задерживает на дольше.       — Нужно время настроиться.       Баджи смиряет её внимательным взглядом, пытаясь выявить что-то конкретное. Видимо, даже такие как она умеют волноваться. Ему всегда казалось, что Маюми слишком спокойно относится к любым вещам, иногда даже равнодушно, но ошибся. Наверняка в ней куда больше тайн, которые ему ещё предстоит разгадать.       — Съездить с тобой? — предлагает Кейске и сразу же хочет отрезать себе язык. Чё он мелет? Её дела, пускай сама и едет. Парень упорно отвергает теорию, что он предлагает помощь не из вежливости, а чтобы был повод провести с ней время. Привычных посиделок у него дома ему уже недостаточно. Эту комнату, в отличии от Маюми, он видит каждый день, поэтому иногда сменить обстановку даже полезно.       — Спасибо, но в этот раз я сама, — улыбается несмотря на отказ Маюми. Тем не менее она всем видом даёт понять, что благодарна ему за заботу, чтобы в случае чего не задеть его тонкую натуру. Естественно Баджи это игнорирует.       — Тогда удачи. Она тебе пригодится, — зачем-то добавляет нотку горечи в свою поддержку Баджи, думая, что так сможет оттолкнуть от себя приставучую девчонку. Показать, что он не такой уж и хороший, каким она хочет его видеть. Но Маюми снова рушит все его планы, мило улыбаясь. Влюблённая дура.

***

      Маюми крутилась перед зеркалом во весь рост и уже как пять минут никак не могла собой налюбоваться. Синяя юката сидела отлично и гармонировала со смоляными волосами. Широкий ремень обтягивал тонкую талию и делал фигуру утончённой. Выглядела она чудесно, но Маюми не покидало чувство, словно чего-то не хватает.       Девушка подбегает к трюмо, берёт с него заколку-крабик и возвращается к зеркалу, стараясь аккуратно заколоть волосы сзади. Для наглядности открыла фотографии из интернета и следовала инструкции. По-началу ничего не выходило: пряди то и дело выпадали, некрасиво загибались и получался взрыв на макаронной фабрике, но после десяти минут беспрерывных страданий ей наконец удалось достигнуть идеала.       Покрутившись перед зеркалом ещё разок, Маюми заканчивает последние приготовления — такие как нанесение туши и блеска для губ, — хватает с кровати маленькую сумочку и бежит на выход. Ей не терпелось показаться Баджи. Конечно, он не выглядит особо заинтересованным и в принципе внимательным к деталям, но Маюми не теряла надежды. Девушка крепко вцепилась в этого парня и отпускать его не собирается, как и отдавать кому-то ещё.       Встретятся они только через пару часов, потому что Маюми нужно уладить пару вопросов касаемо организации комнаты страха, которой не существовало бы, не прийди Баджи на помощь со своими друзьями. Она подсчитала их шансы уже после завершения всех приготовлений и пришла к выводу, что будь они в прежнем составе, без посторонней помощи, то ничего бы не вышло.       Что касается класса 1-Е, их причастность к разгрому декораций класс Маюми доказать так и не смог, поэтому они, как и все остальные, берут участие в фестивале на равных условиях. Класс 1-В ломило от несправедливости, но ссориться с администрацией школы накануне такого важного дня уже никто не решился. Слишком часто они ходили по лезвию ножа и чудом не сорвались, поэтому лучшим решением было залечь на дно и спокойно просуществовать до оглашения результатов.       Школа выглядела как никогда многолюдной: на улице стояли шатры с напитками и едой, на которых презентабельно раскладывали товар и вешали зазывающие меню. Внутри тоже кипела работа. Школьники то и дело бегали туда-сюда в поисках нужной запчасти или громко спрашивали, не видел ли кто конкретного человека.       Маюми добралась до своего класса и, поприветствовав одноклассников, сходу проконсультировала каждого, кто нуждался в её помощи. Организационные моменты всегда возлагали на Маюми, потому что справлялась она с ними лучшего кого-либо ещё и не раз доказывала старшим свою ответственность. Многие предлагали ей позицию старосты, но Маюми сослалась на завал за пределами школы, хотя настоящей причиной была самая обычная лень.       Их этаж пока что был закрыт для посетителей, так как у них оставалось десять законных минут до окончания работы. Сейчас ученики третьего этажа наводили последние штрихи и разбирались с багами. Нехорошо получится, если во время прохождения той же комнаты страха людям на голову свалится картонный паук или что потяжелее. Ребятам тогда несдобровать... За последние недели их класс зачастил в походах к администрации, и у последних наверняка уже болит от них голова. Увидеть класс 1-В шестой раз они смогут только если принять успокоительное.       — Ты чего, волнуешься? — спрашивает у Маюми одноклассница, которая тащила мимо неё костюм призрака и притормозила, чтобы поинтересоваться.       — Не особо, — отвлекаясь от своих дел отвечает Маюми и задаёт встречный вопрос: — Почему спрашиваешь?       — Ты на часы постоянно смотришь, — говорит одноклассница и дополняет: — Думала, может, высчитываешь минуты до начала.       — Нет, не в этом дело, — чуть смущённо объясняется Маюми. Она не думала, что это выглядит так явно. — Просто у меня тут встреча с другом...       — Так чего же ты ждёшь? Иди, развлекайся! Мы всё равно уже выполнили всю основную работу, дальше сами справимся.       Маюми сделала большой вклад в создание комнаты страха, поэтому и правда заслужила отдых, который ей наконец-то предоставили. Она не могла дождаться, когда увидит Баджи и его, как она считала, влюблённый взгляд. Не зря же Маюми надела лучшую юкату, которую только могла найти на просторах интернет магазинов.       Отказываться от предложения одноклассницы Маюми не стала, напротив — воспользовалась моментом и, пообещав, что заскочит проведать их чуть позже, побежала вниз, попутно доставая из сумочки телефон. Напечатав Кейске короткое сообщение на ходу, она добралась и остановилась у ларька с лимонадами, что было предположительным местом встречи. Маюми то и дело поправляла волосы, смотрела на экран телефона и бегала глазами по прохожим.       Такое волнение она не испытывала даже при их первом поцелуе. Здесь и сейчас она просто покажется Кейске в нарядной одежде, а там они буквально обменялись слюнями, но это всё равно не вызвало абсолютно никакого смущения. Маюми было весело. Она пыталась утолить досаду от провалившегося визита к биологическим родителям любым способом. Баджи она не показала истинных чувств, но настроение в тот день было хуже некуда. С ним становилось легче.       Маюми заметила его в толпе. Иногда Баджи чуть не сталкивался с другими людьми и скалился, недовольно покосившись на них. Чёрные волосы собраны в высокий хвост, а из одежды не привычная школьная и даже не свастонская форма — их заменили свободная полосатая майка, белый бомбер и ожерелье с крестами. Его ярко выраженные острые ключицы бросились в глаза первым делом. Маюми предчувствовала, что весь вечер не сможет отвести от них взгляда.       У неё была слабость на парней с украшениями, а Баджи настоящий склад с её «фетишами» и предпочтениями. Она не раз фантазировала, как бы ему пошли серёжки и один раз даже сказала об этом, но он поморщился и отмахнулся. Пускай Кейске и поставил на них крест, зато против других аксессуаров он, судя по всему, ничего против не имел. Для Маюми они все равноправны, поэтому увидеть хоть какой-то атрибут уже считалось победой.       Маюми недавно заметила за собой, что при виде Кейске губы автоматически растягиваются в улыбке. Её тянет подбежать к нему в ту же секунду, как она видит его фигуру вдалеке. Хочется взять его за большую руку или прижаться к ней, шагая в ногу по гравию.       Но бежать к нему первой нет необходимости, потому что две пары карих глаз посмотрели по общей прямой. Только заметив её Баджи немного помешкал, но быстро оклемался и подошёл. Маюми с нетерпением ждала, пока он сделает комплимент её внешнему виду или хотя бы потешит своё самолюбие его восхищенным взглядом, но он сразу пришёл к сути:       — Ну что, идём?       Где-то на фоне на миллионы осколков разбилось большое стекло. Стекло под названием: «Надежды Маюми». Первым платоническим желанием было возмутиться, ударить Кейске в плечо и уйти, обиженого вздёрнув нос. Как он мог так открыто проигнорировать её бесподобный внешний вид?! Даже одноклассники удосужились сделать комплимент, а он... Тугой, как морской узел.       Обидно было очень, но Маюми обуздала свои эмоции и наперекор всем желаниям просто улыбнулась, ответив короткое:       — Идём.       Нет смысла корить Баджи за его недалёкость. Парни в принципе зачастую не понимают намёков и не видят насквозь, в отличии от девушек, а у Кейске эта особенность и вовсе обострена. Хотя сам факт того, что она существует, конечно, бесил. Но ведь глупо судить человека за то, что он такой, какой есть, правильно? Да, иногда будет сложно, но Маюми не привыкла сдаваться, чтобы бросать всё после первой неудачи. Отступит только если он напрямую попросит её отлипнуть, а пока пусть мучается с ней.       Выбор на школьном фестивале был велик и времени было много, поэтому Маюми с Баджи обошли практически всё. Из-за активно прогрессирующей инициативы учеников и самой администрации школы он практически достигал уровня японского фестиваля фейерверков по количеству развлечений. Скромнее, но тем не менее не дурно.       — Как ваша комната страха? — заводит разговор Баджи, пока они выискивали что-то интересное среди шатров. Перекусить успели, выбить банки шариками и получить какой-то диковинный брелок — тоже, но веселье только начиналось. В списке Маюми числился ряд развлечений, которые они должны были отведать.       — Ёко писала, что у них аншлаг, — если бы Маюми дала себе волю, прыгала бы от счастья до самого неба. Преодолев все трудности им удалось создать нечто стоящее, а класс Е пусть кусает локти со своим тематичным кафе. Это заезженная тема, которая уже изжила себя, поэтому Маюми даже не переживала по поводу их конкуренции. Она считала, что тут и конкурировать не с кем.       Взгляд Маюми приковал яркий шатёр чем-то похожий на тир. Глаза загорелись азартом. В стрелялках ей не было равных, а упустить шанс утереть нос самому Баджи только дурак.       Девушка уже видела картинку перед глазами, где будет издавать победный клич и танцевать фирменный танец победителя, выбив пять мишеней из пяти, а Кейске стискивать и скрипеть зубами, потому что проиграл на одно жалкое очко.       Маюми хотела ткнуть на шатёр пальцем для Баджи, который его пока что не замечал, но успела разве что только открыть рот.       — Ваш класс — отстой! — крикнул кто-то пробегая рядом. Маюми не успевает повернуть голову в их сторону, как ей выплеснули сладкий лимонад прямо в лицо. Маюми только и смогла, что вовремя зажмурить глаза, дабы смесь газировки и сладкого сиропа не залилась в глаза. Это же не вода, кто его знает, какая реакция последует после.       Первой типичной реакцией был ступор. Маюми стояла с раскрытым от возмущения ртом, а на языке ощущался сладкий привкус маракуйи. Уже секундой позже в ней загорал такой огонь ярости, что она была не в состоянии вымолвить ни слова. Мат за матом наваливались на неё, но все они оказывались неподходящими, слишком слабенькими для описания этих клоунов. Оставалось только стоять и сжимать кулаки, впиваясь ногтями в кожу.       — Уроды! — выкрикивает самое безобидное обзывательство Маюми, хотя на уме вертелось что похлеще. Лимонад стекал по лицу и уже впитался пятнами в любимую юкату. — Чёрт... — раз уж одежду всё равно не спасти, она не пожалела чистых рукавов, чтобы вытереть лицо. Оно сейчас было важнее, потому что с лимонадом в глазах Маюми чувствовала себя слепым котёнком, и эта беспомощность ей не нравилась.       — Это кто, нахуй, был? — почти прорычал в низком регистре Баджи. Она уже успела забыть, что он стоит по левую сторону от неё. — Я им сейчас глаза на жопу натяну.       — Стой! Не надо! — Маюми вытянула руку с целью преградить Баджи путь, но понятия не имела, удалось ли ей это сделать. Открывать глаза по-прежнему было небезопасно.       Маюми понимала, что если Кейске сейчас наплюет на её просьбу (что более чем вероятно), то проблем он не оберется, а она вместе с ним, потому что привела его сюда под свою ответственность. Остановить его у неё нет шанса. Пока она вернёт себе возможность видеть Баджи уже наверняка отыщет тех ребят и будет активно разукрашивать их лица в красный.       — ...Стой здесь, я сейчас, — помедлив с ответом говорит Баджи и уходит. Можно подумать, что он воспользовался положением Маюми, чтобы улизнуть, но к своему собственному удивлению Кейске послушался и вместо этого пошёл к ближайшему шатру с едой, чтобы попросить самые обычные салфетки. Продавец не поскупился и дал ему добротное количество, даже влажные отыскал.       Баджи возвращается ко временно ослепшей Маюми, которая, как ни странно, так и продолжала стоять на месте. Деться ей было откровенно некуда, разве что только на ощупь и то такими темпами до школы только через минут десять доковыляет.       Баджи берёт её под локоть и без слов уводит с дороги в менее людное место. Маюми постоянно спотыкалась и без остановки бурчала, что проводник из него хреновый. Что правда, то правда: Кейске либо вообще ничего не говорил про преграды, либо предупреждал с запозданием, когда на реакцию оставалось меньше двух секунд. Баджи уверенно вёл её за собой, как будто забыл, что на данный момент он единственный видящий здесь.       Усадив Маюми на округлую лавку, в середине которой росло скромное деревце, Кейске следующим делом вытянул из упаковки мокрую салфетку, чтобы наконец избавить Маюми от страданий по липкой коже. Для удобства он взял её под подбородок и протер самое важное — глаза.       — У меня же тушь! — заныла Маюми, понимая, что её легкому макияжу можно сказать прощай. Она представила, какой пандой останется после визажистских навыков Баджи. Учитывая, какими уверенными и порой даже грубыми движениями он растирает тушь по всему лицу этого стоит ожидать.       — Хочешь с лимонадом в глазах ходить? — вопрос Баджи отрезает все вытекающие жалобы и заставляет девушку умолкнуть, принимая помощь. Сейчас она не в том положении, чтобы диктовать условия, нужно это принять.       Когда Баджи протёр глаза сухой салфеткой Маюми наконец разлепила их, усердно моргая и разглядывая мир вокруг себя. Всё же небольшая часть напитка успела попасть в глаза, отчего картинка была немного мутной. Маюми ещё раз протирает глаза, чтобы избавиться от противного эффекта blur, но уже рукой. Кейске убирает её, потому что та мешала работать, и продолжает водить мокрой салфеткой по скулам и щекам.       — Так кто это был? — спрашивает он повторно, не отрываясь от дела.       — Наверняка дебилы из класса 1-Е, — одно лишь упоминание о них заставляло зубы скрипеть, как будто трёшь наждачной о стекло. — У-у-у, сука, так бы и прибила! — стукнув рукой по лавочке, искрила Маюми.       На смену ненависти пришла резкая усталость. Маюми вздохнула и осела на лавке с понурым видом, прервав все возмущения, сил на которых внезапно не осталось. Почему они просто не могут оставить их в покое? Все эти детские игры с подставами должны были остаться в шестом классе, но 1-Е так и не перешагнул этот период. Смешно наблюдать за тем, как кто-то не двигается с места по ветке развития.       Баджи изучал поведение Маюми и ему не нравилось, что он видел. Унылая Маюми без желания скакать вокруг него больше не раздражала, как делала обычно, но и облегчения это не вызывало. Ощущение как будто ты очень хочешь помочь, но у тебя связаны руки. Хуже бездействия есть только вынужденное.       — Ладно, решено, — хлопнув себя по коленям выпрямляется Кейске. — Я пойду и набью им ебальники.       Баджи ступает в сторону, где они последний раз столкнулись с ребятами из класса Е, но Маюми хватает его за руку.       — Подожди! — её пальцы надёжно держат его, а потом покрепче сжимают и саму ладонь, чтобы он точно никуда не сбежал.       — Тебе не надоело спускать им это с рук? — Кейске уже не понимал, на что злится больше — на свинское поведение класса 1-Е или на то, что Маюми со своими одноклассниками унизительно пережёвывают весь этот мусор.       — Надоело, — спокойно отвечает Маюми, удерживая с ним зрительный контакт. Она притягивает к себе Баджи за руку, чтобы он встал напротив, и аккуратно берет за вторую. — Но я устала от этой бесконечной вражды. Мы с ребятами разберёмся с этим позже, а сегодня я с тобой. Я хочу провести этот день с тобой, Баджи. Без разборок и прочей мороки.       Они впервые держались за руки, так невинно и по простому, но в этих прикосновениях чувствовалось что-то личное. Такого рода вещи порой бывают серьёзнее всяких поцелуев и сексуальных связей. Через них чувствуешь связь, которую невозможно выразить словами.       Маюми и сама не заметила, как стиснула его руки сильнее. Хотелось как можно лучше прочувствовать тепло его кожи и пропустить через себя. На секунду пальцы Кейске дрогнули, чтобы коснуться подушечками пальцев её молочной кожи в ответ, но он вовремя одернул себя. Проявление нежности — проявление слабости, а больше всего Баджи ненавидел чувствовать себя слабым.       Когда нагрянула ожидаемая неловкость Баджи стал искать, на что ещё можно обратить своё внимание в радиусе двух метров, кроме лица Маюми. Прочистив горло он ненавязчиво вытащил свои руки из её, сел рядом и снова взялся за мокрые салфетки. Руки Маюми оказались частично залиты лимонадом, отчего липкое ощущение передалось и ему. Он вытащил салфетку для себя и передал упаковку Маюми.       — На, вытри руки, — не глядя посоветовал Кейске и тщательно протер участки у себя между пальцев. Маюми впервые почувствовала себя не в своей тарелке. Стало неловко из-за липкости на своих руках, хоть она в этом и не виновата. Сейчас отстранённость Баджи задевала сильнее, чем это было обычно. Если говорить прямо, обычно её это и вовсе не задевало, но в данный момент обратная связь вышла другой.       Маюми без особого энтузиазма вытащила мокрую салфетку и вялыми движениями прошлась по поверхности ладони.       — Раз хочешь провести день вместе, выбирай, куда пойдём дальше, — неожиданно говорит Баджи, продолжая вытирать ладонь. Кто бы мог подумать, что одна единственная фраза способна в смог вернуть хорошее настроение. И всё-таки она ему небезразлична. Пусть не в романтическом плане, но для начала это уже что-то. Тем более ещё не вечер, Маюми успеет растопить лёд его ледяной крепости.       Остаток дня они провели в том же темпе: обследовали каждый ларёк вдоль и поперёк, попробовали почти всю еду, поболтали о том о сём и наведались в класс Маюми, чтобы проверить состояние комнаты страха. Всё шло как по маслу и желающих посетить её было уйма. Из мини-квеста все выходили довольные и с улыбкой на лице, бурно обсуждая поворотный момент, хотя изнутри порой доносилось испуганное визжание, причём как девушек, так и парней.       Какие-то одноклассницы, при виде Баджи, даже не побоялись подойти и спросить его про друзей: Майки, Доракена и Чифую. Кажется, кто-то из них сильно запал в душу юным восьмиклассницам и они искали с ними новых встреч. Кейске этого, естественно, не понял, поэтому немногословно отвечал на каждый заданный вопрос. Девушки быстро потеряли нить разговора и разбрелись с поникшим видом. Бедняжки, не того информатора выбрали.       Баджи и Маюми всё остальное время провели с ребятами из класса 1-В, принимая деньги от новых посетителей и разбавляя свободное время разговорами ни о чем. Под конец дня лавочки стали сворачивать, а комнату страха, как и проекты других классов — разбирать. И тут Баджи снова пришёл на помощь. Ребята хотели по максимуму разгрузить класс, чтобы успеть посмотреть на фейерверки и не горбатиться над уборкой завтра.       Маюми взяла две коробки, которые нужно было унести в кладовку на улице. Выкидывать качественные декорации было жалко, а убитое на них время — ещё жальче, поэтому восьмиклассники решили приберечь их для подходящих случаев. Каких именно они не предполагали, но пускай останутся, вдруг, что правда, пригодятся.       Уже на начале своего пути Маюми поняла, что несколько переоценила свои силы касаемо целых двух переполненных коробок. Пальцы, на которых всё держалось, начали неметь, а суставы вот-вот переломятся. Всему виной её неугомонное желание везде помочь. Там притащить, тут подать, здесь подсказать — и так всегда. Иногда Маюми забывала, что не всесильна и тоже нуждается в отдыхе.       В руках отозвались нотки облегчения, когда Кейске, появившийся из ниоткуда, забрал себе верхнюю коробку. Маюми уже была готова распинаться в безграничной благодарности, но вместо этого услышала его сатиричный комментарий:       — Зачем брать тяжесть, если потом надрываешься, как одержимая в фильме про экзорцизм?       Всё желание выразить признательность всосалось обратно и вышло с дымом из ушей. Это он так завуалировал, что она кривая? Ну точно, одержимые ведь вечно кривят конечности и лицо косят. Маюми уловила тонкий смысл его юмора, но сделала вид, что её это ничуть не задело. Ей не хотелось, чтобы кто-то думал, будто она не понимает юмора и не склонна к самоиронии. Понимает и ещё как, даже сама шутит.       Маюми отвлекается на руки Баджи, игнорируя едкую шутку и подмечая, насколько эстетично они выглядят. Ярко выраженные костяшки кисти, ссадины на косточках и синие вены, проступающие через тонкую кожу. Когда он держал что-то тяжёлое и напрягал мышцы можно было отчетливо увидеть каждую деталь, словно они прорисованы лёгкой рукой художника. Не хватало только массивного кольца, что идеально дополнит картину.       Девушка привыкла следовать инстинктам и если хотела что-то сказать или сделать — она это делала. Вот и сейчас ей захотелось прикоснуться к Баджи, и она это сделала. Маюми коснулась кончиков его пальцев и медленно провела почти до самого локтя, следуя по вене, как по тропинке в детской разукрашке.       — Ты чё делаешь? — с подозрением посмотрел на неё Кейске. С подозрением о ментальном здоровье.       — Ловлю кайф на твои руки, — лыбится Маюми, уже ожидая привычной реакции — смущения. Но он, к огромному удивлению, даже бровью не повёл. Вместо этого отступил от неё на пол шага и прищурился.       — У тебя какой-то фетиш или типу того?       Сегодня Баджи прям не похож сам на себя. Это ведь Маюми невозможно заткнуть от остроумных комментариев, не его! Честное слово, её первым порывом было задушить его или возмутиться, но если проявит недовольство, пусть и шуточное, считай, проиграла. Проигрывать Баджи было непозволительно. Не потому что он ниже её уровня, а потому что в глазах Кейске Маюми уже выступает в образе уверенной и вольной девушки. Кем она станет, если начнёт смущаться из-за подобной ерунды? Пускай сам смущается! Она — охотник, а он — жертва, о другом не может быть и речи.       — Может быть, — обыгрывает вопрос Баджи Маюми, не давая ему вытолкнуть себя за пределы ринга. — А что, разделяешь мои вкусы?       — Вот ещё.       — Хорошо, тогда какие у тебя фетиши?       — У меня их нет.       — Знаю ведь, что врешь. Давай, колись, — Маюми прикладывает правую руку к сердцу и поднимает левую. — Клянусь, что заберу этот секрет с собой в могилу, — даже после такого серьёзного обещания Кейске упрямо молчал, а интерес Маюми с каждой секундой только рос. Его питала интрига, которую он устроил. Не нарочно или специально не имело смысла, главное, что он достиг заинтересованности. — Да ладно тебе, неужто там и впрямь что-то из ряда вон?       Баджи вредничал не так уж и долго. Отвернув голову от Маюми, чтобы, если она вдруг не услышит, не позориться повторно, он негромко раскрывает «ужасный» секрет:       — Ноги.       Маюми слышит это и чувствует лёгкое разочарование, потому что за такой короткий промежуток успела надумать кучу чудных фетишей: первым лотом была безграничная любовь к своему байку, на второе место она поставила ноздри (а что, очень даже неординарный выбор), и на третьем, барабанная дробь, — мягкие игрушки; но если первые два вызвали недоумение, то второе воспринималось как что-то милое. Не часто встретишь парней, которые любят игрушки или хотя бы признаются в этом.       — Так ты всё это время на мои ноги заглядывался, а? — играя бровями, снова идёт в наступление Маюми. Надо ведь наверстать упущенное и сравнять счёт.       — Да не сдались мне твои ноги, — цокает языком Баджи, уже жалея, что вообще открыл рот. Нужно было молча подойти, молча взять коробку и молча идти рядом.       Казалось бы, привычный ответ грубоватого Кейске, но прозвучало почти рядом по смыслу с «ты мне не интересна». Озорной огонёк Маюми ненадолго погас, но она растормошила его, подливая топливо. Не стоит воспринимать все его слова так буквально, а уж тем более искать скрытый подтекст.       Они в тишине дошли до кладовки по потемневшему двору. Людей поблизости не наблюдалось, все собирались у большого костра, откуда открывался лучший вид на фейерверки. Внутри стоял запах мокрого дерева. Сюда не часто забредали, а потому Маюми невольно подумала, что скорее всего их декорации порастут мхом и забудутся.       — Куда ставить? — спрашивает Баджи, зайдя самым первым.       — Куда хочешь, — отвечает Маюми и пока Баджи пошёл вглубь, отыскав свободное место, девушка прошла в бок, так же как и он оставляя коробку на полу. Возвращаясь обратно на выход она вдруг резко зацепляется юкатой за гвоздь, торчащий из стены. Маюми услышала тихий треск ниток и тут же замерла, боясь двинуться и только сильнее испортить наряд.       — Ты чего зависла? — уже стоя у входа спрашивает Баджи, что собрался уходить, но заметил, что Маюми не следует за ним.       Девушка возится на месте и крутит корпусом, чтобы развернуться и отцепить себя от гвоздя, но каждый раз находится в невыгодном положении. Не дотянутся. После нескольких неудачных попыток она начинает злиться.       — Выручай, — совсем отчаявшись, просит Баджи Маюми, взглянув на него глазами полных отчаяния. Кейске тихо вздыхает, сотню раз успев подумать, за что ему на голову свалилось это наказание, но всё же идёт на помощь.       Пытаясь не утонуть во всех слоях ткани Кейске ищет тот самый гвоздь, спрятавшийся от людских глаз.       — Дурацкая юката, — проклиная всё на свете, ругается Маюми.       — Так зачем ты её тогда надела, если она дурацкая? — пытаясь разобраться с поясом, спрашивает Баджи. У него тоже ничего не получалось, поэтому раздражение и недовольство Маюми передавались с удвоенной силой.       Может подумать, что разозлиться сильнее Маюми уже не сможет, но вопрос Кейске точно веер для мангала распалил волну негодования. Казалось, что единственным действенным вариантом было треснуть его по башке, чтобы мозги встали на место и наконец заработали.       — Для тебя, дурень! — не выдерживает и сознаётся Маюми. Сил на то, чтобы юлить не осталось, а её стабильное настроение весь день что-то испытывает. Ещё будучи дома Маюми отбила бока обо все углы дома и чуть не спалила юкату, которую просто хотела погладить. Потом чей-то костюм из комнаты страха потерялся и ей пришлось носиться по всем этажам и в итоге найти его в мужском туалете. А дальше вы и сами знаете, поэтому неудивительно, что Маюми в итоге сорвалась.       Баджи отрывается от пояса и удивлённо хлопает глазами, распознав по голосу, что это был не сарказм, а наплыв эмоций заставляет девушку продолжать:       — Я надела его, потому что думала, что тебе понравится. А в итоге ты даже ничего про него не сказал! — Маюми пошла в разнос и не могла остановиться, выплескивая все накопившиеся претензии. — Да тебе вообще плевать на то, как я выгляжу, я же тебе неинтересна!       — С чего ты это взяла? — с серьёзным лицом спрашивает Баджи. Маюми не замечает перемен в его поведении, а потому продолжает разглагольствовать.       — С чего я это взяла?! — с явным возмущением переспрашивает девушка. — Ты бы видел себя со стороны! Ни одного приятного слова от тебя не услышишь. Хоть бы раз похвалил мой внешний вид, я для кого, по-твоему, стараюсь?       Нахмуренные густые брови Баджи свидетельствовали о том, что слова его задели и он не пропускал их мимо ушей, как порой казалось Маюми. Она так разошлась, что успела забыть о том, что ему несвойственно выражать чувства на словах. В нем куча сундучков с самыми разными чувствами, но он держит их под замком, оттуда и отсутсвие красноречия.       — Тебе очень идёт эта юката, — выдаёт Баджи, но сердце Маюми даже не ёкнуло.       — Не нужны мне твои подачки!       — Это не подачки, — непривычно спокойным голосом отвечает в свою защиту Баджи. — Тебе правда идёт. Как и новые духи, которыми ты сегодня пользовалась. И когда мажешь губы блеском тоже идёт.       Маюми удивлённо уставилась на него, не ожидая услышать сразу столько подмеченных деталей. Всё это время он замечал каждую новую особенность, но молчал, а Маюми ошибочно полагала, что Баджи просто-напросто не заинтересован. Всё выглядело таким явным, а на деле таило под собой столько всего... Стало жутко стыдно. Она так на него накинулась и, как оказалось, неоправданно.       — Спасибо... — его слова всё же успокоили Маюми и потому она снова смотрела на него тем взглядом, которым обычно смотрела, когда он удивлял её по всем фронтам. Но сегодня кое-что поменялось. Влюблённость читалась так видимо, что Баджи не мог её не заметить. Не после всего, что выпалил. Тем самым он доказал, что куда внимательнее, чем хочет казаться.       — Я отцепил пояс, — нарушая сложную висящую атмосферу, говорит Баджи, при этом неотрывно разглядывая лицо собеседницы. Тень падала на часть её лица, а свет оставлял загораживающие блики в глазах, похожие на первые снежники.       — Можно я тоже кое-что скажу? — чуть охрипшим после недавней истерики просит Маюми. Взгляд Кейске выражает согласие. Она даже не нуждалась во времени, чтобы собраться. — Мне очень нравится, когда твои волосы распущены, и когда носишь разные побрякушки — тоже, — Маюми долго думала, добавлять ли самую главную специю в блюдо или нет, но решила, что терять ей уже нечего. — И сам ты мне тоже нравишься. Очень.       Она готова поклясться, что слышала, как шумно сглотнул Кейске. Несмотря на открытую дверь в домике стало жарко, воздуха между ними крайне не хватало. Глаза Баджи то и дело опускались на губы и возвращались к темно-карим глазам. Они сами не поняли, как так вышло, но по одинаковой инерции подались вперёд, скрепляя губы в поцелуе. Где-то на фоне запустили первые фейерверки, свет от которых частично заползал в кладовку.       Поцелуй можно назвать скромным и однотипным, без каких-либо возбуждающих приёмчиков. То что нужно для первого идеального раза. Для начала им просто хотелось распробовать друг друга на вкус, только и всего. Изучить каждый миллиметр кожи они ещё успеют, а напиться друг другом, кажется, никогда.       Первым отстраняется Баджи, но долго не открывает глаза, продолжая записывать этот момент на плёнку своего сознания. С неохотой разлепив глаза, как после приятного сна, он снова делает это одновременно с Маюми. Её вид такой потерянный, что хочется сделать больше, лишь бы видеть долгожданное смущение на её вечно уверенном лице.       Кейске предаёт свои принципы, изменяя язвительным комментариям, и выпаливает на одном дыхании:       — Давай встречаться.       Маюми мешкает с ответом, так как смысл фразы не сразу долетает до разума. Ментально она всё ещё в поцелуе. Баджи и сам в шоке с самого себя. «Эти розовые сопли не для меня», твердил он. Ага, как же. Кто бы ему сказал, что через время он будет лично предлагать какой-то девчонке отношения и так сильно волноваться. Настолько, что потели ладони.       — Как... пара? — уточняет Маюми, чтобы в случае чего не выставить себя полнейшей дурой. Баджи неуверенно кивает, уже начиная жалеть о том, что додумался такое предложить. Не нужно было открывать рот. И для поцелуя, и для слов, которые за ним последовали. Но наперекор всем страхам и сомнениям Маюми отвечает утвердительно: — Давай.       У Баджи даже перехватило дух. Он не знал, что ему больше хотелось сделать: засмеяться, улыбнуться, обнять её или поцеловать. Пожалуй, всё сразу, но выполнить каждый пункт одновременно было проблематично, а чередуя Кейске не получит того самого наслаждения. Безвыходное положение.       За него решила Маюми. Аккуратно, без привычной точности в движениях положила тёплые ладони ему на щеки и потянулась к губам, на этот раз прижимаясь плотнее. Баджи смелее обвил руки вокруг её талии, притягивая Маюми ближе. В ответ её ладонь ложится и давит ему на тыльную часть шеи, сокращая и без того минимальное расстояние.       На фейерверки они так и не посмотрели, но впервые Маюми об этом не пожалеет. Поход в кладовку определённо того стоил.