Курс на край света

      В школе царила волшебная атмосфера праздника из-за подготовки к фестивалю фейерверков. Ежегодно, за неделю до будоражащего события, в школах Токио устраивают ярмарки, посвящённые этому дню. Каждый класс готовит что-то оригинальное, а все желающие — родственники, друзья и остальные гости — могут развлечься в тематических кафе, будках для гаданий, послушать музыкальные группы и так далее. Всё это делается за небольшую плату, а потом полученные деньги отправляются на благотворительность в помощь нуждающимся.       В преддверии праздника в школе царит командный дух. Каждый на славу старается для фестиваля, ведь от качества идеи зависит её заключительная цена. В прошлом году класс Маюми работал на износ для целого спектакля — с костюмами, музыкой и декорациями, — поэтому в текущем году решили сильно не заморачиваться и набраться сил для следующего. Выбор был банален, но реализовать его собирались не тяп-ляп, а с душой.       Комната страха всегда пользовалась популярностью в их школе, потому что каждый год новый класс старался переплюнуть предыдущий. Сделать страшнее, новее, оригинальнее. Самой запоминающейся комнатой страха была у выпускников — они решили уйти красиво и оставить поседевшие волоски на голове администрации как напоминание о себе. Локация располагалась прямо в спортивном зале, хотя по правилам идея воплощалась в личных классах каждого. Школа потом подтвердила, что это был самый масштабный проект на фестиваль за всю её историю.       Выпускникам кое-как удалось уговорить учителей пройти эту комнату самыми первыми. Ребята помладше тоже пытались, но не могли дойти даже до середины, выбегая оттуда с криками. Взрослые визжали, как дети, зато незабываемые эмоции были обеспечены всем. Этот класс в принципе всегда был самым затейливым и шумным, поэтому все учителя безумно скучают по ним после выпуска.       Конечно, класс Маюми понимал, что триумф прошлогодних выпускников им не повторить, но хоть какие-то эмоции из этой комнаты страха выжать хотелось, поэтому они работали не покладая рук.       Нет ничего уютнее школьных коридоров вечером, когда солнце окрашивает их в нежный оттенок атмосферы восьмидесятых. Такую тишину можно услышать только в это время, потому что днём все орут и шумят, каждый спешит рассказать о новостях и обсудить интересующие темы.       Маюми тащит тяжёлую коробку с атрибутами для комнаты страха, особо никуда не спеша. Руки уже отваливались, обувь натерла пятку, но слушать тишину и ощущать приятное касание заходящего солнца было настолько приятно, что хотелось растянуть не полностью идеальный момент чуть подольше.       Она бы постояла в пустом коридоре какое-то время, а потом вернулась в класс, если бы не резко возникший шум, режущий чувствительный после тишины слух. В оставленное на проветривание окно слышны знакомые голоса одноклассников и чьи-то ещё. Тон у обеих сторон враждебный, даже угрожающий.       Маюми разлепляет зажмуренные в наслаждении глаза и заинтересованно смотрит в окно. Во дворе школы ведутся разборки с параллельным классом, во главе которых стоит Кику Китамура — та ещё заноза в заднице. Способна потрепать нервы даже тем, с кем не учится, а делать это так же искусно, как делает она, ещё надо поучиться. Но у неё это врождённый талант.       Маюми оставляет коробку на подоконнике, полагая, что вряд ли кому-то взбредёт в голову её стащить, и бежит по длинному коридору к лестнице, скрипя подошвой об отполированный пол. Нужно было вмешаться и угомонить их. Не потому что Маюми была всадником мира и благополучия, а потому что за драку их могут отстранить от участия в фестивале. Маюми не могла этого допустить, учитывая, сколько сил и времени они вложили в подготовку.       Сбегать по лестнице куда легче, чем подниматься, поэтому Маюми без отдышки добирается до главных скандалистов двора. Помимо них тут больше никого не было, и лучше пусть так и останется, чем сюда выйдет строгая учительница английского, которая настучит в верхушку. Она жила лишь за счёт чужих слёз и питалась гнетущей энергией школьников. Энергетический вампир в кубе.       — Вы можете послать меня на хуй, но я всё равно спрошу: что происходит? — подбираясь ближе и почувствовав себя на месте учителя, спрашивает Маюми. Вот только в отличии от работника школы её с легкостью могли послать. Кем она себя возомнила, чтобы так фривольно вмешиваться в дела сверстников?       — Этих придурков опять что-то не устраивает, — отвечает ей одноклассник, чьё терпение близилось к нулю. Это можно сказать по его сжатым кулаками. Главное, чтобы Маюми разрешила конфликт до того, как этот кулак прилетит кому-то в челюсть.       Маюми переключает внимание на шатенку, стоящую во главе своей свиты. Наших было всего четверо, а их стояло целых шесть. Но, не считая ещё одной девочки, силы равнялись. Так Маюми прикинула у себя в голове на всякий случай — вдруг начнётся стычка между парнями, а бой не честный. С двумя девчонками Маюми и сама если что управится.       — Китамура, тебе опять в мире не живётся?       От Кику вечно были одни проблемы, и её, мягко говоря, ненавидел весь их класс. Даже в своём она не пользовалась слишком большой популярностью. Китамура возомнила себя дебютантом, который задвигает мотивирующую речь, а потом за ней идут недо-революционеры, прямо как она сама. Вот только с её противным характером и поведением недоброжелатели завелись даже среди своих, но, как показывает практика, всё же нашлись недоумки, которые на полном серьёзе поверили в её ахинею. Их целых шесть.       — Я просто вежливо предлагала вам оставить затею с комнатой страха, пока вы не опозорились, — она и не пыталась состроить правдоподобную невинность, а специально давила её, чтобы ученики класса Маюми это заметили. Тошнить было некуда, а доставлять столь отвратную работу школьному уборщику казалось варварством, поэтому приходилось держать всю желчь в себе.       — Мы разберёмся и без твоей заботы, Китамура, лучше сконцентрируйтесь на своей идее, — отвечает Маюми, включив дипломата, хотя наружу рвался сапожник, который был готов покрыть стерву матом с ног до головы.       — Вы всё равно не переплюнете прошлогодних выпускников, — махнув каштановыми волосами, ухмыляется Кику. Так вот откуда ноги растут. Одним из прошлых выпускников и главным заводилой являлся её старший брат, которого во время его обучения любили поголовно.       Он был душой компании, а в приданое ему достался острый ум и очаровательная внешность. Эталон мужчины, которым гордилась не только школа, но и все вокруг, а для Кику он стал с ровне идолом. Восьмиклассница упорно подражала ему и пыталась вести себя соотвествующие, но на его фоне это выглядело жалкой пародией, которая и близко не стояла к оригиналу.       Комната страха, к слову, была его идеей, и так как он пользовался авторитетом среди одноклассников, все пошли за ним. Никого не испугал объём работы, ведь оптимистичный командир рассеивал все страхи и сомнения.       — Мы и не должны, у нас будет своя незабываемая комната страха, — вмешивается в конфликт ещё один одноклассник Маюми. Он считался одним из самых спокойных в классе, но даже его выдержка вот-вот готова надломиться. Его брови неодобрительно хмурятся за оправой очков.       — Да на что такие лошары как вы вообще способны? — смеётся товарищ Кику. — Сначала достаньте руки из задницы, а потом беритесь.       Хотел ли он сказать что-то ещё мы уже никогда не узнаем, потому что терпение первого одноклассника достигло точки максимума. Он набросился на этого парня с кулаками и повалил на землю. Тут оторопела даже Кику, не рассчитывая, что завяжется драка. Все отступают, давая восьмиклассникам место для разборок.       Они пытались подойти ближе, чтобы помешать им, но эти двое катаются по земле и мутузят друг друга, что не подступить. А не огрести по чистой случайности хотелось больше, чем разнять парней.       Когда одноклассник Маюми оказывается сверху, она подгадывает момент и хватает его под руки, пытаясь стащить со спарринг партнёра.       — Стой, блять, Такада, подумай о наших трудах! — Маюми возложила на себя непосильную задачу — оттащить главного спортсмена класса, который весит куда больше и превосходит по силе. Но она слишком боялась за их проект к фестивалю, поэтому не боялась попасть под раздачу и вернуться домой с разбитым носом. Это ерунда по сравнению с потраченным временем.       Маюми уже дважды успела получить в подбородок локтем, потому что тот самый Такада не оставлял попыток вырваться и продолжить избиение. К счастью, ещё два парня из их класса наконец отошли от ступора, чтобы помочь ей.       Маюми отступает, полностью предоставляя одноклассникам их буйного товарища, а сама пытается отдышаться и трёт ушибленный подбородок. Чуть челюсть ей не выбил. Хорошо хоть не сильно приложил, так бы нижняя челюсть залезла на верхнюю и прощай красивый прикус.       Опасения Маюми оправдались, когда во двор выбежала та самая учительница английского, которая не должна была тут появиться ни при каких обстоятельствах. Маюми вся сжалась, когда эта грозная женщина сердито затопала на своих острых каблуках. Она заметила её первой, поэтому остальные ещё не представляли, какой ураган негатива приближается к ним прямо сейчас.       — Немедленно прекратили! — стоило услышать голос миссис Мори, как все тут же расцепились и вытянулись по струнке, как в военном училище. Её голос для школьников как сигнал: слышишь его и на ближайшие пять метров действует строжайшая дисциплина. Это уже выработанный рефлекс, или лучше будет сказать психологическая травма, прямо как у бывших военных, когда они слышат звук фейерверков.       Простояли они в шеренге минут семь, не меньше, а учитель Мори во всю отчитывала их в (уже сбились, какой это по счёту раз) напоминая, какой они ужасный класс и какие невоспитанные дети. Закончили на том, что она пообещала нажаловаться директору и добиться того, чтобы оба класса, которые участвовали в сегодняшней потасовке, отстранили от фестиваля. Она вернулась в школу, а ребята молча последовали её примеру, подождав минуту, чтобы не пересечься с ней ещё раз. Вторую такую встречу можно и не пережить.       Настроение она подпортила всем умело, это у неё всегда хорошо получалось. До нужного этажа ребята брели все вместе, но никаких перепалок слышно больше не было. Пропало желание даже спорить, не то что злорадствовать.       Тем не менее мизерная надежда на то, что у проклятой миссис Мори ничего не выйдет была, но страх подпитывал плачевный опыт, который был года два назад, но уже у другого класса. Правда у них была не драка, а умышленный поджог петард в школьном туалете. Там дело до рассмотрения об исключении доходило, но вряд ли наших ребят станут судить также строго за обычную драку. У подростков ведь играют гормоны, эмоции обострены, можно понять, войти в положение. Ведь все взрослые когда-то были детьми.

***

      Позвонила Маюми Баджи с довольно неоднозначной просьбой. И короткой.       — Дело срочное. Нужно кое-куда съездить, а на байке быстрее будет.       На более развёрнутое объяснение у неё не хватило времени. Или желания. Баджи, конечно, мог отказать, чтобы заняться вечером целым ничем из-за отсутствия планов, но решил не огорчать девушку.       Через минут десять он уже ждал её у ворот школы. Встретиться они договорились там сразу же после уроков. Он снял неудобные очки, которые вечно сползали вниз по переносице, и взъерошил волосы, заглаженные гелем ранним утром перед школой. Душный галстук оказался оттянутым и теперь небрежно висел на шее, пару верхних пуговиц рубашки расстегнуты. Денёк сегодня выдался жарким.       Сегодня Маюми выбежала из школы одной из первых, так что долго ждать её не пришлось. Подбежав к Баджи она первым делом залезла на байк, свесив ноги и начав весело болтать ими. Настроение у неё было приподнятое. Узнать бы повод.       — Ну что, едем? Я скинула адрес в чат.       — Куда ты так торопишься? — спрашивает Баджи, прежде чем сесть за руль.       — Хочу навестить родителей. Я недавно узнала, где они живут.       Сказать: «я ожидал услышать нечто иное» идеально описывает данную ситуацию. В голове Баджи начался активный мозговой процесс в ходе которого он пытался понять, что за люди были в доме Маюми, если это не её родители. Дядя с тётей? На бабушку с дедушкой не тянут, ещё слишком молоды для этого.       — Биологических, конечно же, — успела поправить себя Маюми, заметив искажённое лицо Кейске. Иногда он слишком активно думал и не замечал за собой внешних изменений.       Задавать элементарные вопросы по типу: «ты приёмная?» Баджи не стал, и без того всё очевидно. Вместо этого, перекидывая ногу через сидение мотоцикла, он спросил:       — Давно? — Баджи не растрачивал слова попусту, подозревая, что с её-то складом ума она без труда разберётся сама.       — Уже как одиннадцать лет.       Кейске не видел её лица, но слышал, что она улыбается. Такая счастливая, что встретит людей, которые её бросили? Баджи не понимал этой радости. Человеческая логика в принципе порой вводила его в ступор. Была ли она тут вообще? Девчонка явно ведомая своими эмоциями, а не мозгами.       Главное, чтобы её кристальные надежды не разбились о кафельный пол. Нехорошо выйдет, а наблюдать чужие слёзы, особенно женские, Кейске не любил. Чувствовал себя некомфортно и не знал, куда деться. Успокоительное из него дерьмовое, как и советчик.       Ехать им пришлось аж до набережной, пёхом бы добиралась не меньше часа. Адрес привел их в тихий и пустой райончик, что находился вдалеке от городской суеты. Его обволакивал шум волн и вокруг пахло влагой. Горизонт плавился от заходящего красно-оранжевого солнца.       — Это здесь, — Маюми тычет в один из скромных домиков жёлтого цвета и Баджи мгновенно реагирует, паркуясь у бордюра. Глушит мотор, а девушка соскакивает и заходит во дворик, ограждённый калиткой с высокой стенкой из прутьев. Они обросли лианами, на которых пробивались листья. Выглядело красиво, прямо как в «Алиса в стране чудес», но сделано это наверняка не из эстетичных намерений, а из-за элементарного нежелания заниматься садом.       Если бы Маюми не утверждала, что тут живут люди, Кейске бы решил, что место заброшено. Домик тоже выглядел не новым. Жизнь его помотала прямо как из сказки «Волшебник Изумрудного города», но эту халабуду вряд ли уносило ураганом в волшебную страну. Непрезентабельный вид можно обьяснить беспощадным временем.       Баджи ждал Маюми у ворот. Не очень хотелось мешать семейному воссоединению и чувствовать себя лишним. Слишком неловко. Да и от чужих слёз — неважно, от счастья они или грусти — становилось некомфортно, потому что сделать ничего не можешь, как и уйти тоже.       Баджи, как упоминалось ранее, был плох в утешении, если не кошмарен от слова совсем. Подбирать нужные слова ему никогда не давалось. Весь алфавит в такие момент забывался и выдавить из себя получалось только несвязное мычание.       Кейске убеждён, что ждать придётся долго. Вдруг биологические родители и сами обрадуются находке Маюми не меньше, затащат её в дом на чай и начнут расспрашивать обо всём. Этому не суждено было сбыться. Вернулась Маюми подозрительно быстро.       — Ну что, нашлись?       Девушка улыбается и качает головой, заводя руки за спину. Ни намёка на грусть.       — Видимо, тот адрес был старым, — отвечает и проходит дальше.       — Едем домой? — спрашивает Баджи, думая, что она идёт к байку, но Маюми минует его, переправляясь через пустую дорогу.       — Пойдём к морю? — спрашивает как бы для приличия, а сама уже держит курс к воде. Отнекиваться смысла не было, потому что отказ не принимался. Иначе бы Маюми не сбегала вниз по ступенькам, ведущими к пляжу, ещё даже не услышав ответ.       Чуть подумав, Баджи идёт следом, и пока он не спеша перебирает ногами, Маюми уже бежит к воде, успев стянуть с себя обувь и школьные гетры. Она кидает их на песок и забегает по колено в воду. Это что, получается, ему теперь ждать, пока она ребячится? С какой стати? Торчать тут столько времени Баджи не планировал и предпочёл бы вернуться домой, раз планы Маюми накрылись медным тазом. Уж он найдёт, чем себя занять.       Кейске с недовольной миной доходит до берега и подмечает, что ходить в обуви по песку крайне неудобно. Его мелкие частицы то и дело засыпаются внутрь, доставляя дискомфорт. Обувь и носки Баджи повторяют судьбу вещей Маюми и падают рядом.       — Не стой столбом, весело же! — развлекаясь с водой в одиночку, зазывает его Маюми. Баджи только поморщился. Подол её юбки уже намок. И как она собирается ехать обратно, если сейчас вся промокнет? На свой шикарный байк он её не пустит. Пускай выкручивается: ходит по домам в поисках фена, высыхает на заходящем солнце, снимает юбку — что угодно.       Планы Маюми и Баджи кардинально разнились, и если второй хотел уезжать, девушка желала насладиться моментом. Выбежав из воды она хватает его за руку, выдергивая ту из кармана брюк, и тащит на себя — прямиком к воде. Откуда в ней столько силы и задора Кейске не знал, зато знал, что на уме у этой чокнутой девицы ничего хорошего. И был прав.       То ли Баджи плохо сопротивлялся, то ли Маюми оказалась сильнее ожидаемого, но они оба оказываются по пояс в воде, а потом она и вовсе начинает брызгаться, создавая толстые волны, так что в скором времени мокрыми становятся и рубашки.       — Ебанутая, Маюми?!       Открывать рот рядом с ней было не лучшей идеей. Вода попала внутрь и солью осела на языке, заставляя закашляться. Маюми заливалась смехом, тешась чужими страданиями. Что ж, повернуть время вспять никому не под силу, зато месть, как известно, — это блюдо, которое подаётся холодным.       Ладони, которые были побольше и шире женских, направили на девушку удары из высоких волн, обрызгивая с головой. Она закрывает лицо, не успевая даже опустить их к воде, чтобы ответить. Баджи не даёт ей продыху.       В конце концов Маюми плюет на соль в глазах и начинает отвечать, подбираясь ближе, чтобы больше воды попало на её соперника. Теперь задача затрудняется для обоих, но Баджи оказывается куда упорнее и настойчивее, когда дело касается соревнований. Насел чуть сильнее и тем самым заставил Маюми отступить.       — Сдаюсь! Не брызгай! — она подняла руки с зажмуренными глазами, потому что в тот момент Баджи уже вошел в кураж и даже не думал останавливаться. Ему было несвойственно миловать нарвавшихся, но для Маюми он сделал исключение и успокоился. Она засмеялась и вытерла лицо ладонями. К лицу полумесяцем прилипли тонкие пряди чёрных волос, создавая подобие татуировки.       Улыбка этой девушки волшебным образом передавала хорошее настроение воздушно-капельным путём. Зараза, но, в отличии от всех других, приятная. Именно поэтому уголки его губ дрогнули в слабой улыбке.       Прилипшие к лицу волосы, которые Баджи до этого не замечал, стали мешать. Он прикрывает глаза, подставляя лицо последним на сегодняшний день лучам заходящего солнца и заглаживает волосы назад.       Баджи молча, ничего не сказав, бредёт обратно к берегу. Маюми понимает его без слов и с тяжестью в ногах плетётся за ним. Они выбираются на сушу и сразу чувствуют заметный контраст. В воде было гораздо теплее.       Баджи заваливается на песок, игнорируя мокрую одежду и что к ней и волосам всё прилипает, и раскидывает руки в стороны. Маюми повторяет его позу и плюхается рядом.       Ветер обдувает мокрое лицо, а волны, что щекотали пятки ног, поют колыбельную. Так умиротворённо Баджи не чувствовал себя, если не давно, то никогда вообще. Душевность не входила в рамки уличной жизни. Там она буквально кипела, не давая свободно вздохнуть, а здесь существование тянулось медленно, не торопясь. Баджи мельком подумал, что иногда стоит сюда выбираться, чтобы снять напряжение.       — Я найду их, вот увидишь, — беспочвенно заявляет Маюми. У неё на уме было совсем другое.       — Хочешь продолжить поиски?       Вопрос кажется прозрачным, но Баджи задаёт его с мотивом услышать больше. Например, причину, по которой она всё это делает. Если эти люди бросили тебя однажды, то бросят ещё раз. Ты был им ненужен и от тебя избавились. Баджи искреннее интересовало, понимает ли она это или же упрямо игнорирует очевидное.       Пропустив его вопрос мимо ушей Маюми подползает ему под бок и удобно кладёт руки на грудь, заглядывая в карие глаза, что пристально следят за каждым её движением. Жар от её тела передаётся Баджи через мокрую рубашку очень отчётливо, усиливая естественный.       Сердце Маюми на одном уровне с его и они бьются в унисон. И у Кейске, кажется, даже быстрее, отбивая ритм о внутреннюю сторону грудной клетки. Кружева женского лифа еле заметно ощутимы сквозь мокрый материал. Он и не знал, что его кожа настолько чувствительна к мелочам.       Школьная форма Маюми промокла насквозь. Белая рубашка стала прозрачной, открывая обзор на чёрный лиф, который теперь не скрывало абсолютно ничего, рубашка слилась с бежевой кожей, оставляя молочный оттенок.       Лица находятся в непозволительной близости, но Баджи не спешит отстраняться. Ему интересно, куда это зайдёт. Такая ли Маюми смелая на самом деле или только притворяется, считая, что ему не хватит смелости ответить.       Она говорит о своём, как будто хочет избежать темы, которую сама же и начала.       — У нас с тобой глаза одного цвета, — шепчет в губы Маюми, одаривая холодным дыханием после мятной жвачки. Потеряла её где-то в море, пока открывала рот и хохотала во всё горло, как ребёнок.       — И что это значит? — глаза то и дело перемещаются на губы, но Баджи сию же секунду возвращает их обратно. Нужно концентрироваться на лице, а ещё лучше — на тех же карих глазах, о которых зашла речь.       Глаза у них и правда одинаковые, вот только у неё намного темнее. В них можно заблудиться, если не знать нужную тропинку. Тропинку в самое сердце.       — Что мы точно созданы друг для друга, — отчеканивает последнее слово Маюми и без стеснения впивается в губы.       Баджи ошарашено вскидывает руки, не зная, куда их деть, и они зависают в воздухе. Целоваться до сегодняшнего момента ему никогда не доводилось и в ближайшее время не входило в его планы, зато Маюми смело орудовала языком, подчиняясь внутренним импульсам.       Сначала Кейске, как и любой другой, растерялся, но стоило привыкнуть, как руки уже нашли себе место — на женских бёдрах, — а губы сминали чужие. Иногда приходилось ненадолго отстраняться, чтобы глотнуть воздуха, но каждый раз они заново сливались в поцелуе.       Маюми вжимала пальцы в его плечи, словно желала проломить их, а может хотела быть ближе, хоть это и невозможно. Ближе могут быть только сиамские близнецы.       Это момент длиною в вечность, который вытеснил мысли о том, что они по-прежнему находятся на общественном пляже.       — Эй! А ну пшли вон отсюда! — голос старушки, который она надрывала от возмущения, заставил Баджи с Маюми отлипнуть друг от друга. — Иж, молодежь пошла, ни стыда ни совести! Прямо в публичном месте!       Маюми тянет Баджи за руку и уволакивает за собой, смеясь от азарта, что яро бушевал где-то внутри. Бабка на фоне продолжает браниться, но никто уже не слушает. Если бы не Маюми, Баджи бы так и остался лежать там, словно подбитый под ноги. Теперь вкус мятной жвачки ощущался и у него во рту.       Подростки взбегают по ступеням и останавливаются у байка, припаркованного у бордюра. Смешинка сразила Маюми знатно, потому что перестать смеяться она не может до сих пор. Видимо, даже для неё это было неким сумасшествием, которое давно хотелось сделать, а стоило ему осуществившиеся, как ты не можешь в это поверить.       Баджи всё никак не отойдёт. Мокрые и чуть вспухшие губы обдувал морской бриз, догнавший их с моря. Без губ Маюми им стало как-то непривычно холодно. Его настигла неловкость, которую он не ощущал во время поцелуя, но стоило отстраниться, как щёки загорели.       Маюми выдыхает, успокаиваясь, а потом подходит к Баджи, чтобы струсить хотя бы часть песка в его волосах.       — У меня тоже есть? — она поворачивается к нему спиной, а Кейске уже знает, что ему предстоит проделать тоже самое, только с ней. Сейчас касаться её как-то по необычному неудобно. Стыдно после того, что было всего минуту назад. Зато на щеках Маюми нет и намёка на румянец, словно такое происходит с ней каждый день.       — Спасибо, — коротко благодарит Маюми, когда дело было сделано, и усаживается на байк, дожидаясь его. Баджи медлит, но в результате занимает место водителя, а девушка по правилам безопасности резво обхватывает его торс руками. По телу пробегают мурашки, то ли от её прикосновений, то ли от подувшего прохладного ветра.       Он вспоминает, как её мокрое тело прижималось и тёрлось о его. От таких фантазий (которые недавно были реальностью) изнутри поднималась волна жара. И это всего лишь поцелуй. Горячий и чувственный поцелуй, да не простой, а с симпатичной девушкой.       Вывод за сегодня можно сделать один: на суше в мокрых вещах было не так комфортно, как в воде.