Imagine Dragons — Radioactive
I'm waking up to ash and dust Я просыпаюсь среди пепла и пыли, I wipe my brow and sweat my rust Я вытираю свой лоб от ржавого пота, I'm breathing in the chemicals Я дышу химикатами, I'm breaking in and shaping up Я разрушаюсь и формируюсь снова, Then checking out on the prison bus Затем выбираюсь из тюремного автобуса. This is it the apocalypse Вот и всё, это апокалипсис. Юра особенно любил припев этой песни. Он добавил громкости и стал подпевать громче. Конечно, Челябинск не очень хорошо знал английский и его произношение не было идеальным, но, черт, это действительно волнует кого-то? I'm waking up Я просыпаюсь I feel it in my bones Я чувствую это всем телом. Enough to make my system blow Достаточно, чтобы моя система взорвалась. Welcome to the new age Добро пожаловать в новую эпоху, To the new age В новую эпоху! Welcome to the new age To the new age I'm radioactive Я радиоактивен, Radioactive Радиоактивен. I'm radioactive Radioactive Но кое-что не позволило парню и дальше наслаждаться долгой дорогой до завода, компанией из сигарет и любимых песен. Комфортная атмосфера быстро прекратила свое меланхоличное существование, ведь ее, как и Юру, ослепила яркая вспышка. Татищев рефлекторно зажмурил глаза и отвернулся от лобового стекла, со всей силы вжал ногу в педаль тормоза, отчего колеса скрипуче проехали по дороге еще пару-тройку метров. Раздался грохот, что действительно напугало Челябинск, еще несколько секунд после него звенело в ушах. Парень не понимал: ему чудится, что его потрясывает, или это происходит на самом деле? Первые мысли были об авиакатастрофах и начале войны, хотя это максимально не логично, если вспомнить местоположение города. Потом в ход пошли думки об инопланетянах и НЛО. Юра почти сполз вниз по сидению и пытался проморгаться, чтобы зрение пришло в норму. Вдалеке слышалась трескучая работа машинных сигнализаций, от которых голова сама готова была расколоться на две части. Сидеть в салоне в зимнем пуховике стало жарко, Татищев снял его и закинул назад, оставаясь в теплой толстовке с капюшоном. Челябинск достал из кармана брюк телефон, попытался набрать знакомым с работы, но связи просто не было. Это уже начинало пугать ни на шутку. От досады Юра отправил мобильник в то же недалекое направление, что и до этого куртку, и вернулся к управлению машиной. «Нужно на завод. И срочно», — подумал он и надавил на газ, хотя находился в ужасно шоковом состоянии и в принципе в такие моменты не допустимо находиться за рулем.***
В Москве проходило собрание федеральных округов. Каждый из присутствующих отчитывался Михаилу, сидящему во главе стола, о состоянии своей территории, последних введённых новшествах и изменениях. В дверь постучали и, не дождавшись ответа, в помещение буквально влетел молодой человек — работник Кремля, сжимающий что-то в руках. — Простите… Извините… Пожалуйста… — Малец, ты хоть отдышись, — сказал Донской и, косо взглянув на Михаила, недовольно смотревшего на него, поджал губы. — Что произошло? — Московский нахмурил брови — он не любил, когда собрания прерывали. — Недалеко от Челябинска упал неопознанный объект, — воцарилась тишина на пару считанных мгновений. — Если это какая-то шутка… — зло процедил Москва. — Нет, Михаил Юрьевич, ни в коем случае. Только что пришло сообщение, — торопливыми шагами юноша подошел к Москве и положил перед ним лист бумаги. Из-за стола поднялся и Екатеринбург, направился к Московскому, дабы ознакомиться с документом. Михаил поднял взгляд на Уралова и чуть повернул лист в его сторону. Костя в свою очередь бегал глазами по строкам, и с каждой секундой его лицо становилось всё мрачнее. Он достал мобильник. — Мы пытались, Константин Петрович, связаться с ними — ничего не вышло, — остановил его юноша, но Уралов все равно набрал нужный номер. Идея обернулась провалом, поэтому он тут же убрал телефон. Остальные присутствующие находились в смятении. Кто-то тупо проделывал дыру в деревянной поверхности стола, пытаясь переварить услышанное, кто-то — например, Владивосток — из-за неожиданной новости избавился от назойливой сонливости, преследующей его после смены часовых поясов. — Михаил, если нужна какая-то помощь… — начал Новосибирск, но жестом поднятой ладони Москва остановил его. — Так. Уралов, прямо сейчас отправляешься к Татищеву определиться с обстановкой. По приезде и получении новостей, как только появится возможность, всё высылай мне сразу же — я скоординирую работу других регионов и оказание помощи Челябинску. — Понял, — Екатеринбург покинул зал, кивком попрощавшись с коллегами. Некоторые кидали в ответ слова поддержки, но вряд ли Уралов слышал их. Все его мысли были заняты одним. Доброе утро, однако.***
По дороге Юра видел разбитые окна зданий, разрушенные крыши. Он слышал вой сирен скорой помощи, МЧС и других спецслужб; где-то не переставали работать автомобильные сигнализации, и абсолютно повсюду стоял гул от людских разговоров. Татищеву казалось, будто начался самый настоящий апокалипсис, и хотелось, чтобы это все-таки оказалось слишком правдоподобным сном. (Вот еще чуть-чуть и появятся зомби, динозавры и другие фантастические твари…) Юра почувствовал вкус крови на губах, посмотрел в зеркало заднего вида и увидел тонкую алую струйку, бегущую из носа и успевшую дойти до подбородка. Красные капли стекали вниз по шее или срывались и оставляли след на брюках. «Сука…» — агрессивно бросил Челябинск и поднес одну руку к носу. Припарковавшись, он накинул пуховик и вышел из машины. На сером снегу за ним продолжали путь кровяные пятно — сейчас это было действительно второстепенной проблемой. Заметив толпу рабочих, он бегом направился к ним. Еще не дойдя, Челябинск обратил внимание на кирпично-красную стену Цинкового завода, и… ее просто не было? Юра нервно сглотнул, ощущая во рту неприятный привкус железа. Из чужих разговоров он узнал о падении метеорита…***
Разбор завалов — труд не из легких. Большое количество людей было привлечено для этой сложной миссии. Юра не остался в стороне и целый день без притворства помогал другим на самых разных точках города и даже за его чертой. Он успел съездить к испуганному до безумия Чебаркулю и хоть как-то помочь парню понять, что конец света не наступил и все в порядке. Татищев не чувствовал усталости, работу выполнял машинально, а его голова была наполнена тяжелыми мыслями. Наступил тот самый момент, когда, забив на уровень истощения своих нервов, нужно было помочь другим. И он делал это, ибо чувствовал свой долг. — Юра? — Да. Я, — парень ответил, не задумываясь толком над тем, что за вопрос и кто спрашивает. — Спасибо тебе большое, иди отдыхай. Ты весь бледный. Дальше твоя помощь больше не понадобится, не переживай, — сообщил ему один из коллег. Как в тумане, опять же, на автомате управляя машиной, Челябинск добрался до дома. Когда он вышел из машины, мимо него проходила компашка школьников. — Пацаны, мы завтра идем на учебу? — Вроде нет, а вроде да. Еще ничего не сказали. — А вот прикиньте: школу бы шандарахнуло и она бы развалилась. Мы бы не учились, классно бы было! — услышав эти слова, Юра усмехнулся детской наивности. — Неееет. Тогда мы бы пошли учиться в другую школу и всё. — Но все равно лучше бы ее метеоритом снесло… «Суровые Челябинские дети», — Юра горестно и устало улыбнулся и пошел греться в стенах родной квартиры.***
Екатеринбург бросил попытки дозвониться до Юры, даже несмотря на то, что появилась связь. Уже по всей России стало известно о Челябинском метеорите, и из каждой дыры трубили лишь об этом. Звонок в домофон не дал никаких результатов. Несколько минут ступора, а затем Уралов заметил, что дверь и вовсе не заперта. Екатеринбург вошел. Полутьма квартиры и не выходящий отсюда табачный дым напоминали тот памятный момент, когда Костя приехал сюда, чтобы вытащить Татищева на отдых в Алтайских горах. От запаха сигарет Уралов поморщился. Сейчас Челябинск курит лишь в особо тяжелые моменты своей биографии. В гостиной он увидел Юру, сидящего на полу. Чувствовался зимний холод, бьющий по телу из-за созданного сквозняка. И это Уралов был в куртке, а Татищев — в тонкой футболке. Рядом с парнем стояла бутылка пива и лежала уже пустая пачка сигарет (зато пепельница была переполнена ими). Он не смыл с себя кровь, из-за чего та размазалась по щекам, рукам, подбородку и шее. — Дурак, простудишься ведь, — сказал с укором Костя, закрывая окна и снимая куртку. — Ты бы знал, Кать, как мне похуй. — Представляю. Расскажи мне всё, — Уралов опустился перед ним на корточки, пытаясь заглянуть в пустые сейчас глаза Юры. Но тот намеренно опускал свое лицо и закрывал руками. — Упал метеорит… Пизда. Рассказ окончен, — равнодушно проговорил Татищев, но продолжил. — У нас такая огромная планета, и он выбрал именно Челябинск. За что? — Не за что… — Екатеринбург нашел на кухне пачку влажных салфеток, после вернулся к Юре, но не успел докончить фразу. — Просто не понимаю: почему я такой проблемный? В чем прикол, а, Костян? Если херни всякой и не будет, то только в следующей жизни. Ай, блять, я ж бессмертен, — он горько засмеялся, из-за чего закашлялся. — Ты не проблемный, Юр, — Уралов начал вытирать лицо Татищева влажными салфетками. Юра несколько минут лишь наблюдал за аккуратными действиями Кости, за его выражением лица, но не смел как-либо пошевелиться и нарушить эту недолгую и важную паузу, настигнувшую маленький мирок в маленькой квартирке. — Вот понимаешь, история повторяется: я попадаю в какую-то дырень — ты меня спасаешь. Мать его, этот круг когда-нибудь прекратит существовать? — Татищев, черт тебя дери.! — Не надо черту меня драть, — немного испуганно и пьяно воскликнул Челябинск. — Ты пойми, что мы все ходячие проблемы. Это закон человеческой жизни. Они есть у каж-до-го. Научись в них находить позитив. Думаешь, каждый город может сказать, что на него падал гребаный метеорит? — Костя взял холодные ладони Челябинска и стал смывать грязь с них. — Если ты не можешь от чего-то избавиться — создай из этого свою изюминку. Ты меня понял? — Костя поднял глаза на Юру. Тот сидел неподвижно, рассматривая свои ладони и сжимая пальцы. — Допустим. — Не «допустим», а «хорошо, Кать, я тебя понял». Выговорился — легче стало? — заявил Екатеринбург и улыбнулся, поднимаясь с не очень удобного положения. — Иди на хер, — сказал Юра сквозь смех и встал. Некоторое время они наблюдали друг за другом. Улыбки постепенно исчезли, а выражения лиц сменились более серьезными. «Дурачок, ты не проблемный. Ты особенный», — подумал Костя.