мы довольны. что нам теперь делать, когда мы довольны? (Сэмюэл Беккет)
out of the north — jesper kyd
У Чонгука в ушах становится глухо. Как это так — вынес? Он прокручивает в голове их последний диалог и припоминает, что Тэхён грозился раздобыть деньги, чтобы упечь Гука за решётку, но сам он отказывается верить, что южанин — вор. Фин зажимает рукой рот и во все глаза смотрит на Чонгука. Ей интересно, как тот поступит с Тэхёном, ведь при других обстоятельствах он бы определённо поймал беглеца и прострелил тому голову, но ведь это же Тэхён… Чонгук с него пылинки сдувает и бегает вокруг на цыпочках, стараясь угодить. Странно всё это, думается Фин, и она кидает взгляд на записку, которую принесла Фрина. — Что на ней? — интересуется она, обходя замершего столбом Чонгука и наклоняясь над столом. Белый клочок бумаги, непонятно откуда взявшийся, и фраза: «За то, что ты обращался со мной, как с грязью, лишая еды и общения». Явно адресовано Гуку и, очевидно, кем написана. Фин хмурит лоб, крутя в руках записку. Бумага старая, как и чернила, почерк аккуратный, написано грамотно — точно Тэхён. Хосок с Диком тоже подходят ближе и с интересом читают написанное. Дик кусает щёку — когда он проснулся, то даже не обратил внимание, о чём с виноватым видом сообщает остальным. Хосок присвистывает, веселясь — брат получил по носу. Чонгук пробегается по надписи глазами и сжимает кулаки, поворачиваясь к Фрине. — Где нашла? — подаёт голос Чонгук. И как только он заговорил, в салуне стало холоднее. Северянин чертовски зол и от греха его спасает только внутренняя сила воли. Фрина сжимается от такого тона, в ужасе заглядывая Гуку в глаза. Как только она вернулась из бани, то Дика уже не было, а на стопке сухих дров лежало это. Фрина читала плохо, но основную суть уловила и, как оказалось, правильно. Чонгук выжидающе смотрит на неё, гипнотизируя одним глазом так, что у той пробегают по спине мурашки. — В стопке с дровами, — сглатывает она, боясь гнева старателя. Чонгук спешным шагом выходит из салуна и требует снарядить сани. Тэхён мог следовать только одним путём, и Чонгук будет гнать за ним. Скорее всего южанин поехал к Чилкуту через переезд, чтобы оттуда добраться до железнодорожных путей. Сейчас Юкон покрыт льдом, а это значит, что суда не ходят и остаётся только один вариант — добираться до ближайшего города на собаках. Благо денег у южанина теперь много, чтобы оплатить себе такое дорогое путешествие. Чонгук первым садится в сани, и за ним следуют все остальные. Фин остаётся в «Эльдорадо», не желая быть свидетельницей всего происходящего, да и работа не простит ей такие поездки. У неё всё-таки есть обязательства. — К перевалу, — командует Чонгук каюру. — Там обвал, — вставляет Дик. — Поезжай в обход. Чонгук кивает и принимается сверлить одну точку. Рядом едет брат, не менее встревоженный, но более спокойный, сохраняющий капельку стабильности в этом мире нервозности, потому что напротив сидящая Фрина грызёт ногти, а Дик монотонно трясёт ногой и обеспокоенно поглядывает назад, проверяя дорогу. Чонгук ещё сильнее погружается в свои мысли. Ему плохо от идеи, что Тэхён на такое способен, ему плохо, что тот его предал. Отчасти он сам виновен в том, что южанин стал таким, и теперь это не кажется забавным, ведь сделать ему он всё равно ничего не сможет. Даже и мысли не допускает о наказании или о вещах, которые будут гораздо хуже. Но сделать что-то придётся, как-то проучить и показать, что с такими выходками у него разговор короткий. Только вот рука вряд ли поднимется даже на подобное, даже на подзатыльник, ведь как это так? Это же Тэхён. — Если Тэхён поехал к перевалу, то должен был там задержаться, — вслух размышляет Хосок. — Погонщики собак не всегда бывают на месте, поэтому ему придётся ждать, но если ему повезло и сани были свободны… Чонгук сжимает кулаки — если Тэхёну повезло, то он уже на пути к своей счастливой жизни. Это ужасно злит и раздражает, потому что южанин должен остаться с ним, его место на севере и рядом с Чонгуком. Сам Гук даже не замечает, как приходит к подобным выводам, просто когда потерял — понял. Он погружается в размышления и начинает по полочкам восстанавливать вечер на аукционе: вот он заходит в комнату, где лежит Тэхён, они разговаривают, потом Гук валит его на кровать и гладит худой живот… У Чонгука в голове щёлкает лампочка. Тэхён ведь ужасно исхудал. Как он смог вынести столько золота? Помогать ему некому — Чимин остался на аукционе, а Юнги в церкви. Тогда кто оказал ему поддержку? И эта странная записка, как будто специально оставленная не его южанином. Чонгук прикладывает указательный палец к губам. Не лучше ли было вообще обойтись без записки, или тут сыграл импульсивный порыв? Да и почерка Тэхёна Гук никогда не видел. Если так подумать, то в его заявление на регистрацию, когда он только приехал в Доусон, стояла не подпись, а крестик. Почему южанин просто не расписался? Чонгук закусывает губу и начинает думать дальше, прорабатывая в голове каждый их диалог, который помнил, а помнил он многое, ведь почему-то именно диалоги с Тэхёном запоминались больше всего. Чонгук припоминает их разговор, когда он погнал южанина впервые искать жилу. Тэхён тогда весь измазался, а Гук приказал ему идти в баню. Что же… что же Тэхён тогда ответил… — Завтра утром пойдёшь в баню, — бросает Чонгук, глядя на измазанные в грязи смуглые щёки. — Я не знаю, где она находится, — рассеяно говорит южанин, через плечо оборачиваясь на Гука. — В Доусоне, там будет вывеска, так что не пропустишь, — Чонгук зло отвечает, начиная раздражаться чужой беспомощности. — У меня зрение плохое… Я не увижу… Пролепетал что-то про зрение. Да, теперь Чонгук отчётливо это помнит. Они проехали уже большую часть пути, и даже в объезд оказалось не так медленно, как изначально думал Чонгук. Вдалеке уже виднеются палатки небольшого поселения, где, по предположениям остановился его беглец. Гук прокручивает диалог их последней встречи. Кажется, он тогда протянул южанину бумаги, а Тэхён… — Читай, — Чонгук кивает головой, приказывая Тэхёну. — Ты всегда с собой это таскаешь? Не буду я это читать, знаю, что там, — его голос слегка дрожит от волнения, но Гук этого не замечает. Южанин ужасно волновался и даже не притронулся к документу. Наконец, Чонгук вспоминает последнее: — Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты обо мне. Что ты вообще про меня знаешь? Его дёргает током — Тэхён никогда о себе ничего не говорил, кроме того, что он с юга. Ни о семье, ни о друзьях, ни о том, чем занимался до того, как приехал на Клондайк. И ведь если так подумать, то южанин абсолютно не привередлив ни к еде, ни к жилью. Работал со всеми на равных, спал в палатке, в которой спят все старатели, ел, что дают, сам готовил, но ни разу не пожаловался. Как будто он привык находиться в таких обстоятельствах. Тэхён многого не знал, не умел вести на вечерах, как показала практика аукциона, да и по приезде сюда у него было совсем немного денег, а его одежда была откровенно плохой. А ещё его обострённое чувство справедливости, абсолютно не соотносящиеся с нравами современной аристократической молодёжи. Чонгук роняет голову на руки. Кажется, до него кое-что дошло, жаль, что так поздно. — Это был не Тэхён. Три пары глаз смотрят на него изумлённо. Чонгук складывает руки на груди, буравя всех троих взглядом. Теперь каждый, кто тут находится, под подозрением, но Тэхён не виноват в краже, и Чонгук чувствует облегчение. Он всё равно бы ничего не сделал южанину, но как гора с плеч свалилась. А где находится сам Тэхён — это уже вопрос другой. — Что ты такое говоришь? — хрипит Хосок. — Тэхёна нет в городе, эта записка — всё указывает на него. Чонгук кивает брату. Да, кто-то всё очень хорошо спланировал, но не учёл одного маленького факта. — Тэхён неграмотен.no time to die — billie eilish
Тэхён проталкивает мешок через окно и ставит ношу рядом с собой, волоча её по полу и подходя к лежащему на старой кровати человеку. Все остальные больные в церкви спят, кашляют во сне, мучаются, но продолжают цепляться за жизнь. Юнги выглядит самым здоровым здесь, но как будто как только его сюда затащили, он постарел на пару лет и стал выглядеть ещё хуже. Капитан дрожит, кутаясь от задувающего в щели ветра в порванное одеяло. Тэхён подходит ближе и раскрывает мешок, гордо показывая содержимое Юнги. — Принёс, — сообщает он. — Где можно стащить молоток? Юнги тепло на него смотрит. Тэхён просто сумасшедший, раз пришёл сюда — в эпицентр болезни. Радует одно — южанин не считает его виноватым и всецело доверяет, не собираясь верить в полный бред про принятые взятки. У Тэхёна щёки от мороза красные, и как бы Юнги хотелось коснуться их горячими пальцами, обхватить в ладони замёрзшее лицо и исцеловать его до исступления. Но капитан чувствует — его конец близок, и то, что делает сейчас для него Тэхён — это благословение свыше. Умирать, когда рядом с тобой любимый человек невыносимо, но ещё хуже делать это в одиночестве. — Ты собрался стучать молотком, чтобы полицейские снаружи тебя услышали? — улыбается Юнги. — Раннее утро, капитан, — посмеивается Тэхён. — Они даже не заметили меня с огромным мешком. Стоят там, как сонные мухи. Капитан пытается засмеяться, но сильно закашливается, а Тэхён делает шаг ближе и кончиками пальцев дотрагивается до одеяла. Юнги мотает головой. Южанин понятливо и очень грустно кивает, не решаясь сделать то, что очень хочется. Он достаёт из мешка пару кирпичей и досок, которые стащил с лесопилки сегодня ночью и подходит к первой большой дыре в стене, закрывая её, чтобы ветер хоть чуть-чуть перестал гулять по церкви. После аукциона он сразу направился сюда, пробрался через окно, нашёл Юнги и просидел с ним пару часов, пока не понял, что в помещении страшно холодно. Тогда-то ему и пришла в голову мысль о том, что можно одолжить немного материалов у хозяина лесопилки и заделать хоть пару дыр в церкви. Он понимает, что Юнги конец, и ему хочется, чтобы хоть последние часы тот провёл не в дырявом здании. — Спасибо, — хрипит Юнги, прикрывая глаза. Тэхён, ставящий кирпичи друг на друга, замирает. С ним прощаются — по голосу чувствует. Глаза начинает ужасно щипать, и Тэхён резко оборачивается, потому что как будто если этого не сделает, то Юнги исчезнет. Со всем своим состоянием Тэхён заметил ещё на даже аукционе, что капитан выглядит, как труп, который только и держится, что на бесконечной воле. Конечно, южанин видел, что тому плохо, но сейчас, с этого тихого «спасибо» всё по-другому. Как Юнги ходил, двигался, говорил, остаётся загадкой, потому что его веки опухшие, глаза красные, а тело и кожа стали совсем сухие, лишь капли пота на лбу выдают, что у капитана сильнейший жар. Он больше не может бороться. — Я буду плакать, — дрожащим голосом говорит Тэхён. Он подошёл ближе к постели и склонился над Юнги. — Я знаю, — капитан дёргает плечом, — знаю, но мне так не хочется видеть этого, что позволь мне уйти сейчас. — Вы эгоист, капитан, — иронизирует Тэхён, а у самого в горле раздирающая и жгучая печаль. Юнги кашляет, а южанин садится на край кровати, кладя руку на ноги под покрывалом. Ему вспоминаются все моменты с Юнги, то, как он поцеловал его через ладонь, как капитан болел за него и… Южанин улыбается своим мыслям. Их первая встреча. Какая же глупая первая встреча! Тэхён чуть не угодил под лошадь, а Юнги счёл его не тем, кем он является на самом деле и даже предлагал непристойности. Ужасно теперь даже об этом думать, но Тэхён будет вспоминать и это с теплотой. — Ты будешь тосковать? Скажи, что будешь, — умоляет его Юнги. Тэхён активно кивает. Ещё как будет, потому что капитан добрый, честный и в глазах Тэхёна останется чистым и не виноватым — хорошим человеком, который пытался бороться против системы. Иногда это бесполезно, понимает Тэхён. — Я буду… буду да, — сбивчиво отвечает южанин. Юнги открывает глаза и умирающе смотрит на Тэхёна. Сейчас в этих глазах страх смерти. Как бы человек ни кичился, но умирать страшно, потому что вдруг больно? — Я люблю тебя. — Я знаю. Тэхён ничем не может ответить, а врать Юнги не собирается, ибо подло — смотреть в глаза умирающему и лгать о таких вещах только для того, чтобы успокоить его душу. Да и капитан бы не поверил, он же всё видит. Он видит, как Тэхён тянется к Гуку, противится этому, но всё равно тянется. Северянин нужен Тэхёну, а вот нужен ли Тэхён Чонгуку — в этом Юнги не уверен. Это одна из немногих вещей, о которых он сожалеет — он не будет знать, станет ли южанин счастливым или его собьёт этой волной эгоизма и непостоянства Чонгука. Гук кажется тем человеком, который сам определиться в себе не может, и это замечают все вокруг, включая самого Тэхёна. Может, поэтому он так и противится принятию факта симпатии к Гуку. Потому что сам не понимает, что Чонгуку от него нужно. — Как бы я хотел не отдавать тебя ему, — уже почти мычит Юнги, погружаясь в полусон. — Чувства не во власти личности, — как-то совсем по-взрослому отвечает Тэхён. — Иногда просто смотришь на человека, слышишь его шаги или голос, и в сердце всё сжимается. Южанин погружается в мечтания. Он мало что знает о чувствах, но за последнее время поднатаскался. Он ощущает много чего к разным людям. К Юнги — уважение, к Чимину — дружескую привязанность, к Намджуну — благодарность, к Хосоку — подозрение, к Дику — симпатию, к Фрине — осторожность, а к Чонгуку… Поначалу это был страх, потом — любопытство, следом — интерес, а сейчас Тэхёну неловко сказать себе правду, но сердце определённо замирает, стоит Гуку сказать ему пару фраз, а его пальцам коснуться голых плеч. — Даже сейчас думаешь не обо мне, — разочарованно говорит Юнги, — а о нём. Тэхёна вырывают из мыслей. Он возвращает своё внимание капитану. Тот уже совсем плох, но почему-то выглядит умиротворённым. — Тэхён, — просит он, еле шевеля губами, — спой мне. Он хочет, чтобы сейчас южанин делал что-нибудь для одного его, чтобы никто этого больше не слышал, как будто они не в церкви, где лежит куча больных, а как будто они сидят вечером на Юконе у костра и слушают, как ломаются тонкие хребты снежинок, когда ступаешь на них ботинком. Тэхён поёт старую морскую песню о сероглазом моряке, который бросился с обрыва в море. Перевирает слова, плохо попадает в ноты, но Юнги ужасно нравится — будто ангел поёт. Капитан лежит с закрытыми глазами, и Тэхён уверен, что их он больше не откроет, поэтому даёт волю слезам, тихо плачет, стараясь не сбить дыхание. Юнги ощущает эти слёзы, но ничего не говорит Тэхёну — не хочет расстраивать, да сил уже совсем нет. Как бы ему ни хотелось видеть улыбку, слёзы — показатель, что южанину не всё равно. — Тэхён, — едва слышно шепчет Юнги. — Я так устал. И Тэхёна жутко пробивает — плачет, утирает слёзы рукавом, но не смеет прикоснуться к телу. Истерит, топает ногами, а когда успокаивается, то капитан уже не дышит. Лежит ужасно бледный, но будто живой. Может, заснул. На истерику Тэхёна прибегает пастор. Он тут всем помогает, поэтому и разрешил оставлять больных здесь, как мог ухаживал и был очень недоволен тем, что рядом ошивалась полиция. Он приобнимает Тэхёна за плечи и обещает, что капитана похоронят как полагается. Южанин кивает головой и встаёт с кровати, отворачиваясь. Он ненавидит болезни, готов рвать на себе волосы от того, что такое ни от чего не зависит. Всегда гораздо проще, когда есть, кого винить. А тут что? Драться с тифом не представляется возможным. А потом всё, как в тумане: полицейские, выносящие труп из церкви, гроб, крики пастора, что они должны оставить тело для отпевания, и ещё много чего. Тэхёну почему-то не грустно, он просто не может поверить в случившееся. Тело пастор отвоёвывает и советует Тэхёну идти поспать. Какое там спать? Но южанин отстранённо кивает и медленно направляется обратно в Доусон. Он устало плетётся по дороге, еле перебирая ногами, придавленный собственными мыслями и даже не слышит, как за ним кто-то тихо крадётся, выслеживая. На безлюдных улицах тихо, ни души, поэтому некому предупредить Тэхёна об опасности, а когда на голову южанина накидывают чёрный мешок и скручивают руки, валя на землю, никто не в состоянии даже и вступиться за него. Но Тэхён должен исчезнуть так, как будто его нет в городе, как будто он действительно прихватил всё золото из шахты и уехал с Клондайка. Так надо. Южанину даже кричать не позволяют — затыкают рот и волочат по земле, сбивая тому колени, локти и лицо. Тэхён становится песчинкой в чьём-то коварном плане, и его миссия — быть козлом отпущения.sleeping sun — nightwish
Утром Чимин возвращается в «Эльдорадо» и находит там только Фин, готовящуюся к открытию салуна. Он низко опускает голову и старается проскочить мимо неё незамеченным, но у женщины как будто глаза на затылке. Она останавливает его ровным и строгим голосом, оценивающе глядя на внешний вид певца. Тот сонный и уставший, с подтёкшим макияжем и мятой одеждой. Скорее всего с ним повеселились этой ночью, но Фин даже не обидно, что деньги за этот секс пойдут в личный карман Чимина. Ей иногда его ужасно жалко становится, но что она может сделать — кушать хочется всем, а для Фин Чимин — это лакомый кусочек хлеба, который очень хорошо продаётся, а также кормит её и содержит. — Повеселился? У тебя сегодня вечером выступление, не забудь, — говорит она. Чимин невнятно кивает и угукает, уже собираясь пройти, как вдруг Фин складывает руки на груди и обращается к нему на равных: — Тэхён всё узнал? Чимин морщится — она всегда была проницательной. Врать нет смысла, поэтому Чимин нехотя кивает и рассказывает ей о случившимся. Фин слушает внимательно, анализирует, сопоставляет факты и ухмыляется — ну точно южанин всё провернул. Он был зол на Чонгука и ничего лучше не придумал, как обчистить Гуку шахту в качестве мести. Она даже готова аплодировать южанину. Пусть это и выглядит, как импульсивный и наивный поступок, ведь от Чонгука никто не уходит, но всё равно она восхищена. Фин тихо угукает и хлопает Чимина по плечу — ему же досталась вся эта нервотрёпка. Женщина не слепая и видела, как её лучший певец тянулся к Тэхёну в надежде, что они станут с ним друзьями. Чимин уже собирается идти к себе, как Фин его останавливает, хватая за плечо: — Иди в мою комнату, — серьёзно говорит она. — Вам надо поговорить. Чимин не задаёт никаких вопросов — хмурится немного и тихо благодарит Фин, направляясь к ней в спальню. Он долго стоит у дубовой двери и мнётся не зная, что и говорить. Конечно, он догадался о том, кто лежит в комнате, но к разговору точно не готов. Кажется, они с Намджуном успели обсудить всё, что касается их отношений уже двести тысяч раз, и о чём разговаривать сейчас — непонятно. Опять ворошить прошлые обиды или вскрывать раны как-то противно. Чимин думает, что всё отпустил давно. Да если бы Намджун тут не появился, он жил бы себе спокойно и стёр уже тысячу лет назад все воспоминания, но раз прошлое решило о себе напомнить, то так тому и быть. Чимин толкает дверь, делая первый шаг навстречу своему року. Комната Фин погружена во мрак, и не зажжена даже лампа, что Чимин быстро исправляет. В темноте появляются очертания мужчины, которого певец страстно любит, но в глубине души так и не простил, как бы не старался переубедить себя в обратном. Ему мерзко даже смотреть на Намджуна. Тот спит крепким сном, его лоб перевязан белым бинтом, а сам он укрыт тёплым одеялом. Намджуну прилично досталось, но и сам он бывший военный, поэтому умеет драться и принимать удары. Перед глазами Чимина проносится время, когда он, Джун, Чонгук и Флёр были на войне. Это было пять лет назад, и Чимин давно разделил свою жизнь на до и после. Сам он попал туда случайно, чего не скажешь о Намджуне и Флёр, которые были частью войск ещё задолго до начала войны. Что делал там Чонгук для всех долго было загадкой, пока однажды он не бросил резкое: «чтобы забыться». У него были причины и крылись они глубоко в его личности, жаждущей крови и опасности. Чимин тихо присаживается на кровать и тянет руку ко лбу Намджуна, но быстро одёргивает ту, зарекаясь не дотрагиваться до этого человека. А как им раньше хорошо было вдвоём! И куда они теперь пришли? Чимин слишком громко вздыхает, и Намджун, который решил стать чутким ко звукам именно сейчас, просыпается. Его взгляд расфокусированно бегает по комнате и задерживается на фигуре, опасливо на него смотрящую. Когда зрение приходит в норму, и Джун потихоньку начинает соображать, он резко вскакивает, от чего голова принимается кружиться, а перед глазами становится темно. Он обескуражено глотает ртом воздух, потому что не может поверить, что Чимин сейчас сидит перед ним. Тех мгновений в салуне, когда он его видел, оказалось непозволительно мало. Чимин отводит взгляд в сторону и сжимает руки в кулаках, давая понять своим телом, что напряжён. — Ты пришёл ко мне, — облегчённо говорит Намджун, а Чимин на его слова кривится. Он тут только потому что необходимо закрыть уже и так закрытый гештальт. Чимин фыркает, вызывая у доктора болезненную улыбку. Тот подсаживается ближе, желая взять ладонь Чимина в свою, но получает резкий хлопок по запястью. Ничуть не расстроившись, он влюблённо смотрит на певца и обхватывает голову руками. Ему нет разницы, почему Чимин пришёл сюда. Главное, что он тут с ним, сидит на простынях и не убегает, как ошпаренный и даже не кричит. Чимин указательным пальцем толкает Намджуна в грудь, заставляя плюхнуться обратно на подушки. Доктор даже не смеет сопротивляться. — Если бы не Фин, меня бы тут не было, — говорит Чимин. — Не знаю, что нам с тобой ещё можно обсудить, но если ты хочешь мне что-то сказать, то говори сейчас. Если нет, то я ухожу. Намджун легонько улыбается и закрывает глаза, томно вздыхая. Ему обо всём хочется спросить Чимина, рассказать про свою жизнь, ещё раз прокричать о том, что он виновен и поведать о том, как сильно любит. Но Чимину его любовь не нужна — у того уже давно своя жизнь, в которой Намджуну нет места. — Как ты жил эти пять лет? Ноздри Чимина гневно расширяются. Как он смеет задавать такие вопросы? Пак хочет всё рассказать: о том, как страдал; как не понимал; как скучал и любил; как работал до обмороков; как с ним обходились тут; как иногда приходилось зализывать свои раны; как он рыдал ночами по своим несбывшимся мечтам; как отчаянно хотел стать хоть капельку счастливым, а не просто красивым салунным певцом с ангельской внешностью. Чимин гневно стреляет глазами в Намджуна, отчего тот немного съёживается. — Ты хочешь услышать, что я скучал по тебе? — повышает тон голоса Пак, и в душе Джун кивает, соглашаясь. — Так вот да! Да! Я безумно скучал и прокручивал в голове все те эпизоды, которые мне до сих пор снятся в кошмарах, приходят во снах и не дают спать! Я вижу твоё лицо, смотрящее на меня, а потом твою спину и тебя, убегающего спасать не меня. — Если тебе станет от этого легче, то мне тоже каждую ночь является этот сон, где я предаю тебя и бросаю там, в грязи, лежащего и доверчиво на меня смотрящего. Я себя ненавижу. — Я тоже тебя ненавижу, Намджун, но от этой ненависти мне не легче, — Чимин ударяет его кулаком по груди. Намджун ловит эту руку, слабо бьющую его по сердцу, и обхватывает. В глазах напротив он видит слёзы, а ещё жуткое желание прижаться к большому телу, чтобы окутало теплом и подарило защиту. Чимин пытается вырваться, но Намджун сильнее притягивает его на себя и заключает объятия. Чимина прорывает — он ревёт у Джуна на плече, сыплет проклятиями, стучит лбом по плечу и в исступлении раздирает глотку о том, что ненавидит. Намджун почему-то слышит «люблю», поэтому отвечает «я тоже», размеренно гладя по чужой спине. Чимин заходится в рыданиях и сам не даёт себе отчёт в том, почему вообще решил плакать, да ещё и перед Намджуном. Вроде, ему очень больно, а ещё очень хорошо, потому что наконец-то Джун рядом, но ведь это парадокс? Чимину даже смотреть на него мерзко. — Так ненавижу, так ненавижу, что дышать сложно, — хрипит Чимин ни на секунду не прекращая истерику. — Отвратительно даже твоё лицо, твои брови, твоя улыбка, твои щёки, волосы… Так ненавижу… Всё в тебе… ненавижу… Намджун затаскивает Чимина с ногами к себе на постель и кладёт рядом с собой, сгребая его в охапку и утыкаясь носом в его лоб, оставляя на нём мягкий поцелуй. Чимин жмётся, отчаянно прижимается ближе и уже без сил и сопротивления подставляет лицо под мелкие поцелуи, а когда губы находят его губы, то и вовсе в безмолвном крике раскрывает рот и чувствует, как Джун захватывает его, как нежно прикасается и успокаивает. Чимин хватается за плечи, чувствуя себя ужасно грязным и недостойным всего происходящего, поэтому, когда с него стягивают брюки, сильно сжимает ноги и стукается с доктором коленями. — Не зажимайся, — хрипит Намджун, кладя руку на пах и мягко заставляя Чимина открыться. — Ты этого хочешь? Джуну необходимо удостовериться, что всё происходит не только по одной его инициативе, поэтому, когда Чимин издаёт сдавленное согласное мычание, то давит рукой сильнее и наваливается сверху. Потом Пак точно будет себя корить, но разве тот факт, что в данную минуту ему хорошо, не перекрывает всё остальное? Чимин отбрасывает голову назад, раздвигая ноги шире и позволяет Намджуну прижаться так сильно, как только можно. Он физически ощущает, как Джун возбуждён и не сдерживает стона, хватаясь руками за шею и таща её к себе ближе. Рубашки летят с обнажённых тел, и те прилипают друг к другу плотно и жарко. Намджун в исступлении толкается вперёд и тянет штаны Чимина вниз. — До сих пор помню, как с тобой было хорошо, — шепчет ему на ухо врач и сцеловывает слёзы со щёк. Они солёные и неприятные, но распаренная под ними кожа дорогого стоит. Чимин всхлипывает ещё раз и тянется руками к ремню штанов, расстёгивая их и спуская до колен. Намджун выпутывается из них и переворачивает Чимина так, что тот теперь сидит у него на бёдрах, опустив голову на плечо. Руки Чимина прижимаются к груди и опускаются ниже к животу, царапая у самого паха, а потом его пальцы касаются вставшего члена, аккуратно проводя по нему, возбуждая ещё сильнее. Намджун целует в шею, плечи, руки, локти, ключицы, грудь, чуть приподнимает Чимина и достаёт губами до живота, тут же поваливая Пака на спину и нависая сверху. Свет от лампы падает на длинные ресницы, отчего на щеках остаются чёрные полосы, которые хочется смахнуть. — Ты хоть раз думал обо мне, когда прикасался к себе? — Намджун обхватывает ногу под коленом и целует прямо в чашечку, щупая кожу бедра и оставляя на ней следы. Чимин нервно кивает. Каждый раз, когда он был с кем-то или оставался в одиночестве, он представлял этого мужчину над собой, под собой, рядом, сбоку — везде. И везде Намджун целовал его, гладит по ягодицам, проводил языком по пояснице и кусал за кожу на ляжках. Намджун, удовлетворённый ответом, оглядывается по сторонам в поисках чего-нибудь, что облегчило бы его проникновение в Чимина. На тумбочке у Фин стоит много разных масел для кожи лица, поэтому Джун не задумывается и берёт один из тюбиков, выливая содержимое между половинками. Чимин заметно зажимается от этого действия, но Намджун мягко растирает масло, гладит во всех приятных местах, и Пак расслабляется. — Мне страшно, — мычит Чимин в подушку. Намджун наклоняется ниже. — Я тут же остановлюсь, если ты не хочешь. — Хочу… Для Намджуна этого вполне достаточно, поэтому он опускается совсем вниз и языком проводит по мягкой коже, раздвигая половинки руками и проникая языком внутрь. Чимин приподнимается выше для большего удобства и хватается пальцами за края подушки, выдыхая в неё горячий воздух. Ощущения накаляются, особенно когда Джун к языку добавляет палец и плавно начинает двигаться внутри тела, вызывая бурю эмоций и наслаждения. Обоим уже совсем плохо, поэтому Намджун вновь крутит Чимина в руках и укладывает на спину, высоко поднимая его ноги и любуясь зарёванным лицом. Певец даже так удивительно красив и притягателен, и Джун не удерживается — целует в губы и оставляет засос на шее. Схватив в каждую руку по ноге, Ким давит на них сильнее и опускает их Чимину на плечи, заставляя принять раскрытую позу, в которой обоим будет удобно двигаться. — Если бы ты знал, как часто я представлял тебя таким открытым и жаждущим, — протягивает Намджун и направляет член в Чимина, потихоньку проталкиваясь внутрь. — Медленней, прошу, — скулит Чимин. Хоть у него и был недавно секс, но с Джуном всё по-другому — тут боль не физическая, а от воспоминаний. Намджун почти прислушивается к просьбе, но всё равно входит не настолько медленно, как того бы хотелось, отчего Чимин вскрикивает и болезненно запрокидывает голову назад. Внутри всё горит и распирает, но к этому чувству Пак давно привык и научился им наслаждаться. Теперь же это наслаждение увеличивается в два раза, потому что это Намджун. Тот, кто целует пальцы рук, толкается и всхлипывает, кладёт руку на живот и чуть-чуть давит, чтобы почувствовать себя же, тот, кто натурально плачет во время секса, и Чимину это даже не кажется странным. Вся их близость сегодня построена на слезах и боли. Намджун ещё раз сильно толкается, припадая губами к груди и удерживая руки Чимина над головой, чтобы тот и не помыслил оттолкнуть. — Ты можешь делать это жёстче, — протягивает Чимин, давая добро. Намджун на это трясётся и, как собака, срывается на быстрый темп, сталкиваясь с Чимином зубами во время дикого поцелуя. Всё внизу ужасно мокрое, но никого это не смущает — так даже легче двигаться. Чимин подхватывает себя под коленями и разводит ноги в стороны, чтобы немного сменить позу и позволить мышцам расслабиться. Намджун опускает свою руку на член и однозначно делает приятно, если судить по закатившимся глазам и сбитому дыханию. Они оба близко, оба на пределе и Джун быстро выходит из Чимина, прилипает к нему сверху и обхватывает в свою руку оба их члена, доводя до финала резкими поглаживаниями. Они действительно кончают вместе и валятся на узкую кровать. Джун подгребает Чимина к себе и утыкает носом в его волосы. Пару минут они просто стараются отдышаться и прийти в себя, а когда дыхание выравнивается, Чимин тянется за стаканом воды и залпом осушает его. Намджун приподнимается, подкладывает ладонь под щёку и смотрит. — Ну что ты смотришь на меня? — падает обратно на кровать Чимин. — Между нами ничего не поменялось — это просто секс. Намджун подозрительно удовлетворённо мычит и тянет Чимина обратно, целуя. — Нет, Намджун, ты не понял. Ничего нет и не будет. — Ты меня любишь, — утверждающе говорит Джун. — Да, — Чимин сбрасывает с плеча его руку. — Но такой вот я человек. Каждый раз, когда смотрю на тебя — всё вспоминаю. — И что ты собираешься делать? — Намджун отпускает его и позволяет сесть к себе спиной. Врач проводит кончиками пальцев по голой спине. — Останешься здесь и будешь продавать своё тело, пока станешь этой женщине не нужен? Намджун дело говорит, но у Чимина нет другого выхода — он останется тут, а дальше будет смотреть по обстоятельствам. Вдруг, всё ещё тысячу раз изменится. Он не надеется на лучшую жизнь, но верит, что всё однажды наладится. Чимин дёргает плечом, выражая своё недовольство по поводу прикосновений и поднимается на ноги, в спешке натягивая на себя одежду. Намджун не встаёт, грустно смотря Паку в след. На пороге Чимин задерживается, зачем-то оборачивается и бросает взгляд на лежащего на простынях Джуна. Его волосы красиво растрепались по подушке и сам он выглядит так, как будто вот-вот и потянет обратно за руку к себе в кровать, накроет покрывалом и обнимет до переломанных костей, потому что это ровно то, что он продолжает делать — ломать и так слишком хрупкие кости. — Джереми, — Чимин дёргается на своё имя, — я бы хотел видеть тебя счастливым… — дверь хлопает, и Чимин исчезает за ней, — …даже если ты будешь счастлив не со мной.frozen lands — sarah schachner
— Как это — неграмотен? — цепенеет Фрина. — А записка? Они почти подъезжают к перевалу. Фрина роняет голову на руки в замешательстве, а Хосок подозрительно оглядывает вмиг посеревшую женщину. Чонгук тоже смотрит на неё. У всех в голове промелькнула лишь одна мысль — это Фрина. У неё одной была жуткая неприязнь к южанину, и у неё одной был мотив красть золото — по их уговору с Чонгуком она не получила бы ничего с добычи. Гук думает, что это хороший ход для вора — быть на виду у всех, а потом исчезнуть в нужный момент, свалив всю вину на невиновного. Уйти Фрине он, конечно, не даст. Сани подъезжают к перевалу, и Гук первым спускается на снег, целенаправленно идя к палаткам, в попытках выяснить что-нибудь про золото. На вопрос Фрины никто не отвечает, и она становится совсем плоха. Чонгук обходит почти всех старателей у перевала, но никто никого не видел этой ночью здесь. К нему со спины подходит Хосок. — А где же тогда сам Тэхён? Этот вопрос крутится у Чонгука в голове с момента осознания невиновности южанина. Получается, кто-то определённо точно знал, что ни его, ни Тэхёна не будет в городе и провернул всю аферу за ночь. По словам Дика он заснул, пока был на дежурстве, а Фрина ушла в это время в баню. До перевала можно доехать за час, значит, путь туда и обратно займёт уже два часа даже с учётом дороги в обход. Но если и принять во внимание, что вор был в курсе того, что Тэхёна не будет этой ночью в Доусоне, было бы опрометчиво не думать, что он не вернётся под утро, и тогда весь план с тем, чтобы обвинить во всём южанина пойдёт крахом. Не означает ли это, что Тэхён сейчас в опасности и надо быстро ехать обратно в Доусон? Слишком много несостыковок получается — кто-то явно решил его запутать. Чонгук ещё раз расспрашивает погонщиков собак, но они все в один голос заверяют его, что никто не приезжал и не уезжал отсюда. Дежурный в эту ночь говорит с Чонгуком дрожащим голосом, но, как и все остальные, отрицает, что видел хоть что-нибудь. — Чем докажешь, что была в бане, а не увозила золото? — порядком разъярённый Чонгук после серии неудач с допросом хватает северянку за воротник и чуть ли не отрывает ту от земли. Дик бросается к Гуку и умоляет отпустить жену. Фрина задыхается, хрипит, старается издать хоть звук, но хватка на горле с каждой секундой всё усиливается и усиливается и только когда в лёгких совсем перестаёт хватать воздуха, Гук немного сбавляет силу. — Ничем, — падает на землю она. — Гук, ты же знаешь, по ночам в бане никого нет. — Возвращаемся обратно в Доусон, — рычит он. — Как приедем, сравним твой почерк с тем, что написано на бумаге. Всех касается, — он обводит остальных взглядом, не предвещающим ничего хорошего. — Это не я! — надрывается Фрина, пока Дик успокаивающе гладит её по спине. Он уверен, что его жена на такое не способна. — Клянусь! Чонгук опускается на корточки и смотрит ровно ей в глаза. — Когда мы вернёмся обратно, я прикажу обыскать каждый угол в Доусоне, и не дай бог всё будет против тебя, — он рычит и уговаривает себя не свернуть ей шею. — А если что-то случилось с Тэхёном, то я тебе не только отрублю руки за воровство, но и вздёрну на столбе. Они возвращаются в город в полнейшей тишине. Чонгук погружён в свои мысли относительно безопасности жизни Тэхёна, а Фрина, сидящая напротив, мечтает, чтобы этот день поскорее закончился и никто не пострадал, потому что злой Гук — жестокий Гук, может и убить. Они прибывают обратно в Доусон, и Чонгук тут же распоряжается проверить каждую палатку и расспросить абсолютно всех о сегодняшней ночи. Где это слыхано, чтобы у него из-под носа украли такое большое количество денег? Хосок по пятам следует за братом — сейчас такое благоприятное время, чтобы вывести его из строя: золото украли, с любовником со своим поругался, да ещё и бесится, что не может нигде его найти. Чонгук не отпускает ни Фрину, ни Дика, приказывая идти за собой в «Эльдорадо». — Фин, — он яростно с ноги открывает дверцу салуна, — ты видела южанина? Посетители салуна, которые только начали подтягиваться, мигом оборачиваются. По городу ещё не прошёл слух, что шахту главного старателя обчистили. Фин удивлённо смотрит на Чонгука — как это «ты видела южанина?». По её предположениям он должен быть уже далеко отсюда, сидеть в санях, окружённый кучей золота и стараться забывать обо всём, что тут произошло. Он закусывает губу и идёт за виски, разливая всем четверым напиток по стаканам. Выглядит эта четвёрка, мягко сказать, не очень, поэтому она даже денег за алкоголь с них не потребует. Чонгук грузно валится на стул и широко расставляет ноги, опираясь локтем на правое бедро. Фин мельком глядит на Хосока — она тоже считает, что разбитое состояние Гука следует использовать в своих целях. — Тэхёна подставили — он неграмотен, — начинает Гук, когда удостоверяется, что всем на них плевать. — Он просто не мог написать записку. Вор знал, что ни меня, ни его не будет в городе, поэтому решил обвинить во всём южанина, а после, видимо, с кем-то сговорившись, убрать его так, как будто бы он и правда исчез с деньгами. — Я его не видела со вчерашнего вечера, — говорит она, подозрительно смотря на морально убитую Фрину. — Ты взял образцы почерков? Гук кивает головой — пока они ехали в Доусон, он успел сверить, но это ещё ничего не значит — почерк можно подделать. Он отправил людей осматривать весь Доусон и искать свидетелей, но работа вора выполнена филигранно, если не учитывать проколы, которые всё никак воедино собраться не могут. Есть все основания считать, что это Фрина, уж больно она нервничает и уж больно у неё веские мотивы, чтобы пойти на такую авантюру, более того не стоит вычёркивать из списка и её личное негативное отношение к Тэхёну, зародившееся ещё с самой их встречи, а моменты, где она душит больного Тэхёна так и стоят перед глазами. — Я подозреваю тебя, — говорит Чонгук Фрине. — Если в ближайшее время Тэхёна не найдут в Доусоне, то у тебя появятся серьёзные проблемы. — Почему ты так ему веришь? — обречённо спрашивает она. — Он же мог попросить написать эту записку. Чонгук учёл и этот факт, но кто станет помогать южанину? Тем более способствовать в воровстве, зная, что этим навлечёт на себя гнев главного старателя… Чонгуку определённо нужно больше доказательств вины Фрины. Он начинает разбирать всё по полочкам: Дик заснул на дежурстве, пока Фрина ходила в баню но, по начальным предположениям, вместо этого она вытаскивала золото из шахты и прятала его в надёжное место, однако такой фактор, как сон, предугадать почти невозможно, только если специально не усыплять человека. Ей потребовалось бы достаточно много времени, чтобы обчистить шахту и надёжно упрятать все богатства. Впрочем, временем она располагала. Остаётся единственный вопрос — как она предугадала, что Дик заснёт на дежурстве? Случайность? — На перевале все отрицали, что что-то видели… — вслух размышляет Чонгук, задумываясь. Может, она подкупила их молчание, а, может, золото совсем не там. Возможно, конечно, что она к этому и не причастна, а шахту разворовали другие старатели, но, если это так, то Чонгук быстро найдёт их следы в Доусоне. Да и вряд ли другие на это пошли бы и уж точно не стали бы оставлять записку, поэтому этот вариант маловероятен. Тем более такую личную. Фин точно к этому не имеет отношения, Намджун тоже, как и Чимин. Ещё остаются Дик и Хосок, но первый до ужаса боится Чонгука, да и стал бы он проворачивать всё это зная, что Фрина ушла в баню и может вернуться в любое время. Работали вместе? Тогда почему вернулись в Доусон, а не сбежали с золотом, ведь на перевале были свободные каюры. Хосок? Чонгук отметает этот вариант — брату уж точно не нужны деньги, да и если верить сведениям его секретаря, тот занимался совершенно другими делами. Кстати об этом. — Хосок, Фин, есть разговор, — говорит Чонгук, вставая с места и не оглядываясь идёт на выход из салуна.brave new world — kalandra
Фин с Хосоком опасливо переглядываются, но следуют за Чонгуком. Он ведёт их на задний двор «Эльдорадо» и резко останавливается, оставаясь стоять к ним спиной. Разговор предстоит тяжёлый и долгий, и Гук, как ярый противник затяжных дискуссий, сразу же достаёт пистолет. Фин отшатывается, а Хосок сужает глаза и повторяет действие брата. У них обоих проносится в голове сотня вариантов сюжета и самый неутешительный из них о том, что Гук каким-то образом всё знает. Обо всех их планах, хотя каким образом, если они проворачивали всё незаметно — непонятно. Но это же Чонгук, чёртов бог, а он умеет делать неожиданность, например, как сейчас. Ни Хосок, ни Фин не ожидали и не были готовы к подобному. — Что всё это значит? — шипит Хосок, опуская палец на курок и задвигая за себя перепуганную Фин. — Мне тут птичка на хвосте прочирикала, что вы оба замышляете против меня грязные дела, — усмехается Гук и поворачивается к ним лицом, направляя на Хосока пистолет. — Я один раз уже подстрелил тебя, думаешь, не сделаю этого ещё раз? — О чём ты говоришь? — выплёвывает Хосок. На улицах тихо, и за салуном никого нет — ранее утро, падает приятный снег и сквозь тучи даже пробирается холодное солнце. Это был бы прекрасный день, чтобы умереть. — Твои происки в моём кабинете, договор с тлинкитами… По-вашему, я идиот? — злится Чонгук и смотрит в упор на Фин. — Я знаю, что ты хитра, женщина, но я хитрее — у меня везде глаза и уши. Ты не получишь мою компанию ни под каким предлогом. Тот план, который Хосок выудил у меня из кабинета, был приманкой, и вы на неё повелись, — он высокомерно заглядывает Хосоку в глаза, — а я думал, что ты умнее, брат. Хосок скрипит зубами. Он не идиот, но кто бы мог представить, что даже такая точная и ювелирная работа Фин с тлинкитами даст сбои. Верно, на Аляске два божества — золото и Чонгук. Фин за его спиной сжимается ещё сильнее, потому что давно так страшно не было. Одно дело, когда Чонгук бесится на других, но совсем другое, когда на тебя, а уж что он может сделать даже думать страшно. Хосок — его брат и даже если учесть, что у них не самые лучшие отношения, то он всё равно им остаётся, а вот Фин ему никто, поэтому худшие опасения по поводу судьбы женщины могут подтвердиться в ближайшие секунды. — Компания вредит тебе, — говорит Хосок, делая шаг вперёд. — Фин тут ни причём — она лишь выполняла мои поручения. Женщина удивлённо смотрит на него. — И с тлинкитами она заключила мир тоже по твоей воле. Не сочти за грубость, братец, но ты не настолько амбициозен, как она. Тебе всегда было плевать на достижения, поэтому на вершине я, а не ты. — Я всегда был против того, чтобы убивать в себе человечность. У Хосока до сих пор перед глазами стоит картина того, как Гук собственноручно убивает их старую собаку, как держит переломанную птицу в руках и все те ужасы, которые он делал с людьми на севере. Хосок искренне верил, что без компании Чонгук вновь обретёт в себе те качества, которыми обладал в детстве, вот только это не так — Гуку не поменяться, да и не надо. — Я проучу тебя, Хосок, — Чонгук выстреливает. Оглушительный шум стоит в ушах. — Я не изменюсь! — уже кричит Гук, когда его брат, пошатываясь, прижимает руку к ране на боку, из которой струится кровь. Фин подхватывает его со спины и укладывает к себе на руки. — А ты! Ты лишишься всего, что у тебя есть сейчас и вернёшься к своей прежней жизни, где ты стирала грязные тряпки. — Ты безумный! — срывается Фин, оглядываясь по сторонам и раздирая горло от криков. Чонгук хватается за голову, глуша в себе демонические порывы и силой уговаривая себя не совершать глупости. Всё навалилось слишком сильно и быстро, распределив время неравномерно. Сначала шахта, потом пропавший Тэхён, теперь внеплановая разборка с братом, которую он не хотел устраивать сейчас, но пришлось в силу подходящего шанса. Гук начал догадываться обо всём, когда они с Тэхёном попали к индейцам, а потом попросил своего секретаря почаще следить за братом и вот тогда-то и обнаружился их странный тандем. Чонгук в ярости стоит и наблюдает, как из его брата постепенно вытекает жизнь. Его насилие оправдано, думает он, его насилие справедливо, и не Хосоку на него обижаться. Фин тоже стоило бы прикрыть рот и не рыдать так сильно — она ответственна за поставки оружия, которое убивает людей. — Вам меня не переделать. Я такой, как есть, — бросает Чонгук. И искренне верит в свои слова, но если бы хотел, давно уже хотя бы попытался — не хочет. А так только воздух сотрясает и возвращается в «Эльдорадо», чтобы побыстрее найти Намджуна. Гук знает, что тот тут, поэтому быстро направляется в комнату к Фин, где находит доктора апатично лежащего на кровати. Выстрелы слышали все в салуне, но никому не хочется попадаться под горячую руку обезумевшего человека. Фрина с Диком нервничают куда сильнее, что не утаивается от Чонгука. Действуя быстро и следя за всем происходящим вокруг, он вытаскивает Джуна из комнаты и тащит к задним дверям, бросая неслышное «спаси его». Всё еще не отошедший после трагических для него событий, Намджун действует на автомате: уводит обратно в «Эльдорадо» Фин, приносит бинты и спирт с иголками. Чонгук уходит обратно в салун, не желая видеть происходящего. Он накидывает на плечи Фин найденный плед и садится рядом с ней. Она дрожит. — Вот что бывает, когда вы не слушаетесь и не подчиняетесь мне, — говорит он громко, заставляя Фрину вздрогнуть. — Я пустил пулю в своего брата, что мне стоит убить кого-то из вас? А тебе, Фин, скоро предстоит распрощаться со всем, что ты получила благодаря мне в этом городе. — Я добилась всего сама, — хрипит она. — А если ты про договор с тлинкитами, то я его расторгаю. Это не стоит моей жизни. Чонгук довольно усмехается, облокачиваясь на спинку стула и закидывая туда руки. Фин принимает правильные решения, ведь за это он её и ценит. Салун Фин ему даром не сдался, как и всё то, чем она обладает, но вот строить козни за своей спиной он не позволит — обрубит любую попытку на корню. Если уж хочется что-то делать, пусть делают в открытую. Гук наблюдает, как его брата вносят обратно в бар, как он матерится и плюётся ругательствами на Чонгука. Хосоку неоднократно приходила в голову мысль, что всё идёт на удивление просто, но желал выкинуть из головы всё это. Теперь он чётко видит, что разрушенная компания не поможет. Да, Чонгук уже стрелял в него и не раз, но, оказывается, что спасать внутри брата нечего — там всегда было подозрительно пусто и холодно. Видимо, только у Тэхёна особые привилегии, позволяющие ему купаться в живых эмоциях Гука. — Убедился, что всё со мной потеряно? — усмехается Чонгук. Намджун устало кряхтит и на скорую руку перешивает рану ничего не соображающему Хосоку. Пулю достал, посетовал, что та очень неудачно вошла в тело, обеззаразил место увечья, дал младшему Чону в зубы дощечку и принялся работать. Из салуна как обычно при таком раскладе все поубегали, но Фин уже даже не до этого — ей ужасно жутко от того, что Гук ещё ничего не сделал с ней, а ведь мог бы. Но голова у Чонгука, конечно, пыхтит и пенится от всего творящегося — ему бы сейчас помогли крепкие объятия Тэхёна, но и его нет, и если до вечера южанина не обнаружат, то плохо будет всей Аляске. Чонгук, уже слегка остывший, наблюдает, как Намджун делает последние перевязки на Хосоке и легонько вздыхает. — Ты вернёшь мне все каналы связей с индейцами, — говорит Гук, обращаясь к Фин. Та активно кивает. — И к Хосоку больше не подойдешь. Фин думает, что это она ещё легко отделалась. Но спасибо и за то, что хоть пулю в живот не получила. Намджун утирает рукавом пот со лба и возмущается, что проводит сложную операцию в антисанитарии и просто отвратительных условиях. Дик с Фриной немного успокоились — Гук не выглядел таким уж разъярённым и бешеным, как они могли бы предположить. Возможно, до него вообще не до конца доходит, что прошло уже столько времени, а дело о краже золота не продвинулось ни на йоту. Даже Тэхёна не нашли, а предположения стали ещё запутанней. Хосок откашливается — он всё это время был в сознании и всё прекрасно понимал, что ему говорят. Намджун пока боится двигать его тело туда-сюда, поэтому оставляет лежать в салуне. Чонгук вскидывает бровь и прямо смотрит младшему в глаза. — Ты и раньше в меня стрелял, — медленно говорит Хосок. — Я выбрал лишь неверную стратегию. Хочется по зубам дать — да что это такое? Ему угрожают, его бьют, а он всё равно пытается переубедить того, кого невозможно переубедить? Чонгук цокает. Сколько раз в Хосока нужно будет выстрелить, чтобы до него дошло — Гуку не нужна его помощь, он её не просил, даже если действительно в ней нуждается. Ему уже за тридцать — сам разберётся, не маленький же. На реплику брата Чонгук предпочитает не отвечать — приказывает всем оставаться в салуне до вечера, когда он будет принимать важные решения относительно этого дела с кражей, а пока ему нужно обо всём хорошенько подумать. В первую очередь он наведывается в полицию и принимает к сведению новости о том, что Юнги умер. Он строит опечалившееся лицо и выражает соболезнования сослуживцам. Те нагло врут ему в лицо и говорят, что очень сильно скучают по капитану и не знают, что делать дальше. Эти люди даже не представляют, что перед ними стоит человек, который и проспонсировал их ложь. А потом Чонгук приходит на Юкон, потому что когда совсем плохо, то он может просидеть на холодном снегу часами. Сейчас же ему необходимо немного подумать. События на Аляске развиваются стремительно, и ему кажется, что он за ними не успевает, а может и чего-то не замечает. Он уверен — вор у него под носом, и это точно кто-то из близких, поэтому как раньше отметать даже самые абсурдные кандидатуры он не намерен. Чонгук стучит пальцем по замёрзшему снегу, наблюдая, как тот проваливается в ямку. Он что-то упускает… Случайно брошенная фраза, неосторожное слово, действие, взгляд, — ему необходимо вспомнить всё, и только тогда он сможет вычислить вора, а если поймает его, то найдёт и Тэхёна. Очевидно, что эти два события связаны, и Чонгуку совсем не хочется думать о том, где сейчас находится его снегирёк. Тэхён, конечно, уже не та размазня, которая появилась на пороге его шатра в ноябре, но и до Чонгука ему далеко. — Гук! — голос Намджуна разрезает тишину, и Чонгук, просидевший несколько часов возле Юкона, отмирает, поворачиваясь в сторону кричащего. — На краю леса собаки учуяли южанина!plague tale — oliver deriviere
Тэхён раскрывает глаза и расфокусированным взглядом всматривается в окружающие его вещи. Мешок с головы уже снят, поэтому есть возможность осмотреться. Кажется, его хорошо приложили обо что-то затылком, иначе как объяснить тот факт, что он ничего не помнит? Тэхён шевелит плечами, но обнаруживает, что руки и ноги его плотно связаны верёвкой, а сам он сидит на стуле в какой-то плохо сколоченной избе. От пыли вокруг Тэхён чихает. В помещении нет ровным счётом ничего, что могло бы заинтересовать южанина или хотя бы косвенно намекнуть на то, где он находится. Даже окон нет, а есть лишь хлипкая дверь, закрытая на засов. Тэхён ещё раз вертится, но все его попытки освободиться оказываются тщетными. За пределами избы южанин слышит какое-то шевеление, и в тот же момент ощущает, как к двери кто-то подходит. — Ты должен был уже очнуться, — ломанный английский бьёт по ушам, — это так? В избушку заходит человек, но из-за ночной темноты Тэхён его не видит, а когда дверь раскрывается шире, и на его лицо падает свет луны, то южанин озадачивается — он не знает этого мужчину. Тэхён думал, что его похитителем окажется Чонгук — всё-таки они сложно расстались, а тут такое… Мужчина, видящий замешательство на лице напротив, давит улыбку и садится на корточки перед Тэхёном, кладя руку тому на колено. Южанин было дёргается, да хватка у человека сильная, и Тэхён, закусив губу, успокаивается. — Я не знаю тебя, — раздражённо хрипит Тэхён, замечая, как зрачки мужчины резко сузились — злится. Однако если так подумать, то черты лица этого человека кажутся ему смутно знакомыми. Где-то он уже видел этот квадратный подбородок. Человек ухмыляется на это пристальное изучение собственного лица и пальцами тянется к лицу Тэхёна, убирая с глаз мешающиеся прядки. — Вижу, что потихоньку начинаешь узнавать, — он облизывается. — Чёрт, если бы знал, что ты такой красивый, то был бы с тобой осторожнее. Тэхён поджимает губы, отворачивая голову, но краем глаза посматривая на человека. На вид мужчине около тридцати лет, он не очень высокий, но крепкий. У него длинные чёрные волосы, завязанные в высокий хвост и смуглая кожа. Он одет в европейские одежды, а за спиной у него висит ружьё, которое даже совсем и не пугает Тэхёна. Мужчина скользит ладонью вверх по бедру, пристально наблюдая за реакцией южанина. К его огромному удивлению, тот и бровью не повёл, лишь сильнее уставился перед собой, стиснув зубы. — Ну же, вспоминай, где ты мог видеть это лицо, — мурчит он, — или я пойду дальше. На эту фразу его рука стремительно движется к паху, но как будто всё же опасливо тормозит. Мужчина придвигается ближе и кладёт подбородок Тэхёну на колено, шутливо заглядывая в глаза. И Тэхён был бы готов поверить в его «шутливо», если бы не висящее за спиной ружьё. Чтобы этот мужчина «шёл дальше» южанину не хочется, поэтому он напрягает все свои силы, чтобы уцепиться хоть за что-нибудь. Его притащили сюда не просто так — это ясно, как день, но если бы хотели убить, то давно убили бы. Значит, этому мужчине что-то от него нужно. Кому Тэхён успел насолить за время пребывания на Аляске — непонятно. Южанин никому не угрожал, никого не… — Ты понял, — довольно выносит вердикт мужчина. — Неприятно познакомиться с убийцей моего деда, Тэхён. Южанина бросило в жар — он и подумать не мог, что его настигнет расплата, и как бы дружелюбно не выглядел этот человек сейчас, притащил он сюда Тэхёна только ради одного — ради кровной мести. В голове мелькает мысль, что мужчина имеет полное право сейчас взять ружьё и выстрелить южанину прямо в сердце. Никогда Тэхёну ещё не было так страшно за свою жизнь, ведь сейчас он совершенно один, и никто не придёт ему на помощь, а пробираться в лагерь индейцев — это занятие для сумасшедших. — Ты боишься? — мужчина гладит Тэхёна по волосам. — Не бойся, это совершенно не больно. Деду тоже было не больно, и тебе не будет. — Он придёт за тобой, — откашливается южанин, используя свой единственный козырь. Тлинкит сверкает глазами, сразу понимая, о ком идёт речь. — Он сейчас занят куда более важными делами, чем выискиванием тебя. Да и вряд ли он пожелает тебя видеть после всего, что ты натворил, — он улыбается. Тэхён не спешит выяснять, что он натворил, примерно представляя общую картину. Кто-то из близкого окружения Чонгука пошёл на сговор с индейцами, дабы предоставить им шанс отомстить за убитого южанином вождя, а заодно и от самого Тэхёна избавиться. Южанину досадно и обидно до ужаса. — Не бойся, Тэхён, нам всем дана жизнь на время, и потом приходится её возвращать обратно, так что не переживай, — тлинкит ведёт плечом в сторону. Тэхёну совсем не хочется умирать, он лихорадочно прикидывает, что можно сделать в такой ситуации, и единственное, что приходит ему в голову — это состроить жалобные глаза и уставится на индейца: — Ты сказал, что я красивый, — аккуратно начинает Тэхён, — раз так, то тебе будет не противно быть со мной. Позволь мне… просто… я хочу. Мужчина хмыкает. На что этот парень рассчитывает? Что индеец сейчас поведётся на его неумелые попытки соблазнения, развяжет, и тот убежит? Тэхёну ещё учиться и учиться. Конечно, никто в здравом уме не клюнет на такой детский развод. Однако южанин упорно продолжает жалостливо смотреть в глаза, и всё же у тлинкита ненароком пробегает мысль, что убивать такого красивого парнишку жалко. А ему было не жалко лишать жизни деда. Сердце молодого индейца вновь наполняется ненавистью, и он снимает с плеча ружьё. Тэхён весь поджимается. Его жизнь просто не может закончиться таким образом. Он толком ничего не успел сделать, да и последние свои моменты он представлял себе более грандиозными. Его не могут застрелить в какой-то хилой избе, перед этим просто накинув мешок на голову и утащив в лес на спине. На него направляют ствол. — Возьми в рот, — командует тлинкит, — коль уж неймётся, — он посмеивается. От злости у Тэхёна на глазах проступают слёзы, но он слушается и обхватывает губами ствол ружья. — Чудесно выглядишь. Так бы и смотрел вечность. Тэхён зажмуривает глаза и решается — двигается ниже, плотнее прилегая к металлическому стволу, а потом резко возвращает голову назад, поднимая глаза на индейца. Тот затормозил, и Тэхён пользуется этой заминкой, продолжая двигаться ртом по стволу ружья вперёд-назад. Пытался ли Тэхён оттянуть время или просто сделал первое, что пришло в голову — он сам понять не может, но сейчас чётко ощущает, как индеец расслабил руки и принялся пристально наблюдать за происходящим. В голове у южанина всё ещё пусто — у него связаны руки, ноги, что он может в такой ситуации? Долго он так не протянет — что это за цирк? — Чёрт, — неожиданно индеец кривится в лице и резко откидывает ружьё в сторону, заставляя южанина вздрогнуть. Тэхён поднимает на индейца свои глаза и с ужасом округляет их. Мужчина тянется к своим штанам и спешно расстёгивает их — Тэхён сглатывает ком в горле. — Раз ты так сильно хотел этого, то получай, — индеец хватает южанина за затылок и притягивает ближе к себе, утыкая лицо Тэхёна себе в пах. — И только попробуй укусить. Южанин плохо соображает сейчас, но послушно раскрывает рот и пропускает в горло крупный член. Из глаз даже слёзы не текут — нечего рыдать, когда всё ещё жив, пусть даже благодаря минету. Индеец сверху запрокидывает голову вверх, пальцами глубже зарываясь в мягкие волосы Тэхёна. Он сильнее надавливает на затылок, заставляя взять член до конца. Южанин от стресса зажимается и не пропускает член дальше, блокируя его движение в своей глотке. Однако тлинкиту годится и так, о чём свидетельствуют довольные стоны. Тэхён втягивает носом воздух, заглатывая как можно глубже и решается — как можно сильнее смыкает зубы на нежной плоти. По избе раздаётся ужасный крик, а рот Тэхёна наполняется кровью. Однако о мерзости происходящего он не думает, а лишь резко ударяет индейца головой в живот, от чего тот валится на пол. — Дрянь! — воет тлинкит, заваливаясь на спину и жалобно скуля. Тэхён судорожно обводит глазами избу, в попытках найти хоть что-нибудь, обо что можно порезать верёвки. В глаза бросается металлический засов с острыми и неаккуратно спаянными краями. Тэхён резво скачет на стуле к дверям и подносит верёвки к краешкам, двигая руки вперёд-назад. Он кидает взгляд на тлинкита, валяющегося в пыли и скорчившегося в калачик. Времени мало — тот уже приходит в себя и собирается ползти к ружью, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Верёвки поддаются довольно просто, и южанин принимается активнее двигать руками, неотрывно наблюдая за передвижениями индейца. Капля пота течёт по лбу и скатывается вниз, ударяясь о пол. Верёвки на руках рвутся. Южанин опускается вниз и рвёт стяжки на ногах, бросаясь вперёд. Тлинкит делает рывок из последних сил и хватает ружьё, направляя его на Тэхёна. Выстрел.skin — sixx: a.m.
Чонгук мигом подскакивает со снега и горящими глазами уставляется на Джуна. Быть не может! И почему же так долго? — Где он? — единственное, на что хватает севшего голоса Чонгука. — Мы не знаем, след обрывается, — щёлкает пальцами Намджун, а Чонгук сжимает кулаки, недовольный услышанным, — однако твои люди прошли вглубь леса и нашли это. Намджун протягивает кулак, а Чонгук подставляет руку, и в следующую секунду в раскрытую ладонь падает перо. «Тлинкиты», — осеняет Гука. Он в ярости скрипит зубами и велит Джуну незамедлительно снаряжать собак. Кажется, он догадывается причём тут индейцы и окончательно убеждается в том, что Тэхён не вор. Теперь под подозрением оказывается Фин — только она могла провернуть подобную сделку с индейцами. Чонгук быстрым шагом возвращается в «Эльдорадо» и хватает из-за барной стойки два револьвера. Никогда не бывают лишними. — Ты куда? — Фин вскакивает со своего места, беспокойно смотря на Гука. Он зло окидывает её бешеным взглядом так, что та опускается обратно на стул. — Ты сидишь здесь и ждёшь, когда я вернусь. Молись, чтобы с ним всё было хорошо, — он тыкает ей в грудь указательным пальцем и разворачивается. — Намджун, ты со мной. Доктор безразлично жмёт плечами и просит у Дика его оружие. Северянин беспрекословно делится и кладёт Джуну руку на плечо. Он не знает, что случилось с доктором, но интуитивно понимает, что тому необходима поддержка. Джун с благодарностью кивает и накидывает сверху на себя шубу. Чонгук повязывает на пояс нож и головой кивает Намджуну на дверь. Пора. — Стойте, — в салуне появляется взволнованный Чимин, и Намджун сводит скулы от того, что тот на него даже не смотрит. — Я слышал, что случилось, я с вами. Чонгук жмёт плечами — это выбор Чимина. — Твоё право, — говорит он. — Ты остаёшься, — одновременно с ним припечатывает Намджун. Чонгук даёт команду решать вопрос быстрее и выходит на улицу, чтобы подготовить собак. Чимин с вызовом смотрит Намджуну в лицо, а тот в ответ глядит сурово и непреклонно. — Тэхён — мой друг, и я виноват перед ним, поэтому я поеду, — Чимин отодвигает края шубы и демонстрирует пистолет. — Или ты забыл, что я отлично стреляю? Намджун смотрит на Чимина пару секунд и всё же сдаётся, пропуская того вперёд. Они залезают в сани к Чонгуку, и тот даёт команду каюру ехать в сторону леса. «Эльдорадо» остаётся позади, а вот висящее в воздухе напряжение никуда не девается. Чонгук мнёт пальцы и смотрит ровно перед собой, периодически поглядывая на лес. Он понятия не имеет, где искать Тэхёна, ведь вряд ли индейцы остались в том же лагере, хотя и вряд ли они смогли уйти далеко от того места, так что поиски точно стоит начать оттуда. Собаки с лаем несутся вперёд, а в груди у Чонгука что-то колет и сдавливается, какое-то неприятное чувство, не родное и чужеродное. Он понимает, что ужасно переживает. Сани подъезжают к опушке леса и каюр сообщает, что дальше они не пройдут. Чонгук спрыгивает с саней и, не оборачиваясь, бежит в лес. Намджун и Чимин следуют за ним. Гук бежит с какой-то небывалой скоростью, огибая пни, деревья и перепрыгивая через ручьи. Они минуют поляну и направляются к просторному месту возле лесной речки, где вполне можно разбить лагерь. Чонгук несётся не оборачиваясь — ему без разницы, бегут ли за ним Чимин с Намджуном. Он как ищейка навостряет уши и нос, вынюхивая хоть какие-нибудь следы. Впереди возле реки видна избушка, а ещё поодаль от неё сидят два вооружённых человека. Глаза Гука темнеют, потому что луна освещает поляну, и он может видеть, что дверь избы открыта, а внутри видно какое-то копошение. Он достаёт нож и припускает в беге. Всё происходящее с каждым метром становится всё четче и чётче, и вот уже индейцы, охранявшие избу, замечают бегущего на них Чонгука и достают ружья. Тот метает первый нож и попадает тлинкиту в стопу, а следующий приземляет второму в бедро. Гук срывается внутрь избушки и на пару мгновений замирает, переводя дыхание от увиденного. Чёрт, он сейчас выстрелит. — Тэхён! — надрывно хрипит Чонгук и бросается вперёд в попытке остановить неизбежное. Выстрел оглушает лес.