Вальгалла: жизнь после смерти

— Я думал, эта встреча пройдет немного в других условиях, — произнес блондин. — А ты был уверен, что она произойдет? — спросил мужчина сидящий напротив. На столе стояли две порции с картошкой, гамбургером и молочным коктейлем, но обе они были нетронуты. — Не то чтобы был уверен, — блондин усмехнулся, и шрам на его лице стал виден отчетливее. — Просто подумал в последние секунды жизни, что ты мог бы навестить меня на Полях наказаний. Как никак будучи богом путешествий, ты один из немногих обладаешь правом свободного прохода в Подземный мир. И полагаю, раз ты здесь, ты тоже считаешь, что нам есть что обсудить. — Безусловно, — ответил Гермес. — И если хочешь знать моё мнение, то я рад, что мы сейчас за удобным столом и с вкусной едой под рукой, а не в Аду, где мне пришлось бы смотреть на твои страдания. — Конечно, — сострил Люк, — тебе же нельзя вмешиваться в мою жизнь. Это приведет только к ещё большему количеству проблем. — Дело даже не в этом, — обреченно произнес Гермес. — Попытка спасти тебя от мучений означала бы, что я считаю наказание незаконным, а значит усомнился в справедливости суда Аида. И хоть сейчас отношения между ним и олимпийцами улучшились, Аид вспыльчивый парень: может решить ужесточить твоё наказание и сбросить тебя в Тартар. А туда у меня доступа нет. — Не надо подавать ему идеи, — усмехнувшись заметил Люк. — Вдруг я всё-таки когда-то там окажусь. Кто знает, к чему приведут переговоры между богами. — Скорее всего, — признался Гермес, — ни к чему. Скандинавы и греки слишком разные, так что нам будет тяжело даже общаться, не говоря уже о нормальных переговорах. Здесь нужна сторона-посредник, но пока я не нашел достойных кандидатов. Люк ничего не ответил. Они оба знали, что собрались здесь совсем по другой причине, но говорить о ней не было никаких сил. — Как мама? — произнес Люк. — Получше, — оживлённо произнес Гермес. — После того как Рэйчел приняла дух оракула, Мэй чувствует себя лучше. Я навестил ее вместе с Асклепием и Дионисом, но они утверждают, что она здорова, — Гермес сделал паузу. — Я рассказал ей всю правду о том, что с тобой произошло. Кажется, она знала, что в итоге ты погибнешь, потому что восприняла эту новость на удивление спокойно. Я навещаю ее каждые несколько дней. В последние дни она взялась за уборку дома и двора, чтобы занять руки и поменьше думать о тебе. Кажется, это даже сработало. — Я думал, — перебил отца Кастеллан, — что правила запрещают богам вмешиваться в жизни смертных. — А я думал, — парирвал отец Луки, — что правила созданы для того чтобы их нарушать. Люк усмехнулся. Всё же, он во всех смыслах был сыном своего отца. Очевидно, в его озорстве были виноваты божественные гены, но тем не менее было приятно знать, что даже сейчас, тысячи лет спустя, Гермес все ещё оставался Гермесом. Говорят, некоторые вещи в этом мире не меняются: Зевс флиртует со смертными, Гера проклинает мужа, Афродита изменяет Гефесту… Тем не менее, сейчас Люк был особенно рад тому, кто именно был его отцом. — Папа, — осторожно произнес блондин пытаясь вспомнить, произносил ли он хоть когда-нибудь это слово по отношению к этому человеку. Гермес перевел взгляд на сына и пристально всмотрелся будто пытаясь понять, что тот хочет сказать. — То, что я сделал, — продолжил Кастеллан. — Было во всех отношениях правильно, — закончил за него отец. Люк оторвал взгляд от картошки и уставился на отца. Он ожидал всё что угодно, но точно не это. — Что прости? — переспросил полубог. — Я не буду повторять, ты все прекрасно слышал. Более того, — продолжил бог, — если кто-то спросит, то я буду все отрицать. Но нам всем была нужна хорошая взбучка. Гермес помолчал несколько мгновений и продолжил: — Я много говорил об этом с Перси, но ты тоже должен знать: семья — это самое ценное, что есть в нашей жизни. Ее члены могут быть очень раздражающими, они могут тебе гадости, они могут предавать тебя, но они всегда остаются твоей семьёй. Они остаются теми, за кого стоит бороться. Гермес сглотнул и продолжил. — И это именно та вещь, о которой мы позабыли. Наши жизни бесконечны, а ваши нет. Поэтому нам проще думать о семье как о парочке раздражающих божественных родственников и притворяться, что вы ничего не значите. Но это совсем не так. Вы тоже часть нашей семьи. Спасибо, что напомнил нам об этом. — Но Кроноса пробуждать всё же не стоило, — усмехнувшись заметил Кастеллан. — Да, — Гермес широко улыбнулся, — пожалуй это было лишним. — А Перси мог бы и не пробуждать Пифона, — продолжил полубог. — Ты же догадываешься, что то извержение просто стало последней каплей, правда? Этот процесс начался давно. Но ты ускорил его. А Перси завершил. — Да, я понимаю. Просто приятно разделить ответственность за конец света с кем-то ещё. Гермес улыбнулся, а ему в ответ улыбнулся и Люк. Было так здорово просто сидеть в кафе вместе с отцом, просто говорить о жизни, о прошлых ошибках. — Спасибо, папа, — произнес Кастеллан. — Мне действительно было важно услышать, что в моих идеях и мотивах было что-то правильное. Согласен, я ужасно налажал с реализацией, но все равно спасибо. Люк немного помолчал и добавил: — Какое бы решение теперь не принили бы боги, мне будет проще его принять. Когда я знаю, что не злишься на меня. — Я никогда не злился на тебя, сын, — ответил Гермес. — Я злился на Мойр, за то что они избрали такую судьбу для моего сына. Я злился на себя, за то что был бессилен против них, за то что не имел права вмешиваться. Я злился на других, включая Аннабет, за то что они отказывались или не могли помочь мне спасти тебя. Даже если и понимал, что их судьбы, как и твоя, были сплетены особым образом. Мне жаль, что Мэй пришлось пройти через это, пришлось так страдать. Гермес тоже сделал паузу будто задумавшись о том, что ещё он должен сказать своему сыну. — Но я рад, что все это позади. Что сейчас мы можем просто быть обычными отцом и сыном — плюс-минус пара тысяч лет и пара тысяч смертей на двоих, — вставил Кастеллан. Гермес слегка кивнул, подтверждая слова сына. — И все же, мы можем притвориться обычными отцом и сыном. — И съесть по бургеру? — предположил блондин. — Именно это я и хотел предложить, — улыбаясь произнес Гермес. Бог поднял стаканчик с молочным коктейлем и произнес: — За отца и сына. Люк поднял свой коктейль и чокнулся с отцом. Как же приятно было хоть на час забыть о происходящем. И тем не менее Люк задал последний вопрос: — Так ты думаешь, что нам придется задержаться в Вальгалле. — Насколько я знаком с ситуацией, Аид очень недоволен произошедшим и попытается сделать всё возможное, чтобы вернуть ваши души обратно. Зная Аида, он, вероятнее всего, пойдет до конца и не согласится на компромисс. Если судить о том, что нам известно о Скандинавам, они считают Вальгаллу величайшей честью, а душу каждого эйнхерия сокровищем, так что и они не захотят возвращать вас. Как никак Аид и Танатос совершили ошибку. — Аид защищал Олимп в это время, — возразил Люк. — Он никак не мог повлиять. — Не думаю, что это будет иметь хоть какое-то значение для скандинавов. Они видят итог: ваши души оказались здесь, значит такой финал был предсказан богинями. Нашими Мойрами или их Норнами. Имя ничего не меняет. –Возможно, это ещё не финал, — задумчиво произнес Люк, — только ещё одна остановка в пути. — Давно ты стал философом? — Это всё дружба с Аннабет. И Итаном Накамурой, он сын Немезиды, так что всякие штуки про баланс и справедливость в его стиле. И, кажется, это заразно. — Не отчаивайся, сынок, — проговорил Гермес. — Возможно, твой друг Итан прав, и мы ещё сможем восстановить баланс.