Раскол

Зима пестрит, кружит над головами миллионами ярких огней, звенит колокольчиками на подкорке сознания и оглушающе смеется бурным весельем где-то под ребрами, беспечным, таким сладким-сладким, как сахарная вата прямиком из лета. Им по двадцать, Манджиро кое-как учится на юриста, потому что дедуля сказал, что без высшего образования в их время – никуда, а Махиру работает совместно с Митсуей над фееричной коллаборацией дорогих шмоток. Без высшего образования никуда, если ты бесталанный, но у Фурудэ есть все шансы выйти в свет благодаря своему искусству. - Закрой глаза. Снежинки плавно кружатся, опускаются на нос; Махиру удивленно наклоняет голову в бок, но выполняет его просьбу – совершенно доверчиво. Мимо них проходят люди – утыкаются в мобильные телефоны, обсуждают предстоящий праздник, улыбаются совершенно искренне, и точно так же улыбается Манджиро, когда за спиной в руках прячет расписную коробку с подарком. Рождество в Японии – хороший повод признаться в своих чувствах и вместе посмотреть на запуск фейерверков. Майки, спустя, видимо, триллионы лет, думает, что пора. - Та-да-а-ам! – восклицает Сано и протягивает ей коробку – Махиру сразу же открывает глаза, когда слышит его радостный, невообразимо довольный голос. – С Рождеством! Я точно знаю, что ты давно это хотела, так что можешь открыть прямо сейчас и сказать, какой я молодец. - Самомнению твоему, конечно, можно позавидовать, - улыбается Махиру и принимает подарок. Коробка небольшая, можно даже предположить, что в ней находится какая-то фэнтезийная книжка (если бы Махиру любила читать о мечах и магии). Но все книги о других измерениях она перечитала в своей первой жизни, когда так старательно пыталась уйти от реальности, а потому дарить что-то, что можно было бы прочитать – абсолютно бессмысленно. По крайней мере, она сама так говорила. Она аккуратно тянет за ярко-зеленый бантик и разворачивает обертку, которую так старательно склеивал сам Манджиро (получилось, конечно, немного криво, но Махиру не обращает внимания), и добирается до самой упаковки. Открывает, с упоением рассматривая нарисованную открытку – ради этого пришлось одолжить у самой Махиру краски, пока она по делам ездила в Йокогаму. - Я повешу это у себя на выставке в отдельный зал. - Не смей, - Сано супится, немного смутившись, потому что рисунок детский, но Махиру, кажется, рада. Рада так искренне, что не замечает, как сама же начинает улыбаться, читая совершенно детское послание, и на мгновенье Манджиро начинает казаться, что у нее слезятся глаза. Он решает ничего не говорить, потому что здесь все понятно без слов. - Сертификат на пирсинг? – удивленно спрашивает Махиру, рассмотрев открытку и переводя взгляд на другую расписную бумажку. – Какой ты молодец, - улыбается она, закрывая коробку. О том, что она давно хотела сделать какой-нибудь прокол, знали разве что… никто. - Только не язык, пожалуйста. - Именно его и проколю. - Блять, - убито произносит Манджиро, но практически сразу находится. – Тогда ты должна мне одно свидание как моральную компенсацию за причиненный ущерб. - Поаккуратнее со словами, Майки, мне начинает казаться, будто университет делает из тебя умного, - подъебывает его Махиру, но быстро меняет тему – чтобы Манджиро не обиделся. - Но я согласна. - Согласна? Отлично! – у Махиру отлично выходит переключать чужое внимание; у Сано блестят глаза при тусклом свете уличных фонарей, когда он берет ее за руку и тянет дальше, вниз по главной улице. – Тогда, начнем прямо сейчас. Я уже все продумал! - А если бы я не согласилась? - Я бы перешел к другому плану. - Неужели опять посоветовался с Чифую? – спрашивает Махиру, и, получив активный кивок в ответ, вновь тянет губы. – Как они? У них все в порядке? - Точно, я же совсем забыл сказать! – вдруг восклицает Манджиро и резко разворачивается. – Дракен сделал предложение Эме! - Да ты гонишь, - Махиру хлопает глазами, глядя на Сано неверяще, а он кивает так активно, так радостно, так взбудоражено, что его настроение передается и самой Махиру в целом. – Когда? - Пару дней назад. Я как узнал, тоже поверить не мог, а все, оказывается, уже в курсе были! Мы самыми последними узнаем все, - рассказывает Майки. – Свадьбу хотят провести в июле, так что ты ничего на этот месяц не планируй заранее, мы просто обязаны там быть! А то начнутся твои эти, - Майки картинно закатывает глаза, тем самым пытаясь передразнить привычки Махиру. – «У меня просмотры, у меня дедлайн горит, у меня помещение не найдено, и вообще, у меня взрывается жопа». - Я такого не говорила! - Ну да, ты сказала, что тебе все надоело и тебе хочется плакать и спать, - весело отвечает Манджиро прежде, чем в его макушку летит снежок. Он от неожиданности замолкает и переводит взгляд на Махиру, которая уже приступила к созданию нового снаряда. – Что, подраться хочешь? – с кривой ухмылкой спрашивает Сано, зачерпнув с сугроба в ладони немного снега. - Я тебя уделаю, - обещает ему Махиру. . . . . - … Эй, Майки. Майки, ты в порядке? Майки смаргивает с ресниц наваждение, когда осознает, что бездумно смотрит в пустоту. Мимо них проходят школьники, они прячутся под пестрыми зонтами и галдят о чем-то своем, обсуждают домашку, сплетни и еще что-то. Майки переводит взгляд на Дракена, который щелкает перед его лицом пальцами, и он, качнув головой, показывает, что прекрасно его слышит. - Хуль залип? – спрашивает Рюгуджи, но навряд ли он получит ответ. Майки и сам не понимает, почему только сейчас вспоминает свой сегодняшний сон, но в голове его – наколотая картинка улыбающейся Махиру, и осознание, что это вполне могло бы быть неплохим будущим. - Да так, - невнятно отвечает Манджиро, вливаясь в толпу школьников. Охрана в учебных заведениях две тысячи пятого года – лишь условна, но на самом деле за подростками никто не следит, а потому обойти намного проще, чем может показаться. Да и обходить, в общем-то, и не нужно – конкретно в школе Такемучи ее попросту нет, а Майки и Дракена уже все знают так хорошо, что просто элементарно боятся идти поперек. Даже учителя. Это удобно, но от этого немного грустно. Майки начинает осознавать, что подростки просто элементарно никому не нужны.

Как и ты, в принципе.

Они находят Такемучи достаточно быстро: он стоит в коридоре, разговаривая с Хинатой. Та опирается о подоконник, пряча руки за спину, но замечает их первой и приветственно, доброжелательно машет рукой. Майки машет ей в ответ, прежде, чем Ханагаки оборачивается. - Йо, Такемучи. Не помешали? – интересуется Майки, скорее, чтобы начать разговор. Даже если он был бы занят, его это ебет меньше всего. - Не совсем, - уклончиво отвечает Такемучи, скорее, для того, чтобы поддержать беседу. Майки улыбается – так же беспечно и самонадеянно, но понимает, что Ханагаки некомфортно. Он знает: если Майки здесь, значит, его перемещение раскрылось. - Ты мне нужен будешь на пару слов, - без прелюдий говорит Сано, а потом переводит взгляд на Хинату. – Отпустишь его, а, Тачибана-сан? - Только если пообещаешь, что вернешь его к началу урока, - Хината строго скрещивает руки на груди. – Целым и невредимым. - Не волнуйся, пиздить его точно никто не собирается, - посмеивается Майки, но про себя думает, что Такемучи очень сильно повезло. Его ждет разговор всего лишь с ним, а не с Махиру, которая действительно могла бы его избить при очередной панической атаке. Хината бы ей не простила этого. Им приходится разговаривать в коридоре, но намного дальше от посторонних ушей. Майки деловито залезает на подоконник, пока Дракен отходит к автомату с напитками (по его просьбе, естественно), и Майки не особо хочет раздумывать над тем, как вообще спрашивать. Майки прямолинеен, но его беспечная улыбка гаснет слишком быстро для харизматичного лидера Тосвы. Впрочем, этого все равно никто не заметит. - Что случилось? У Майки двойственные чувства. Он все еще не может признать, что перемещения во времени – не выдумка, но взгляд Такемичи становится намного взрослее. Сегодня Манджиро кажется, будто бы Ханагаки сам повзрослел не на двенадцать лет даже, а намного больше, будто там, в будущем, он пережил нечто серьезнее, чем все реальности вместе взятые – такой взгляд либо у очень, очень морально сильного человека, либо у того, у кого вообще больше не осталось надежды. Такемучи себя ломает. Это однажды сказала ему сама Махиру, когда ей хватило сил обсудить ее положение в этой временной петле. Такемучи так стремится всех спасти, и, может, это праведный поступок, может, им действительно движут светлые чувства, а не эгоизм и обожествление образа Хинаты, но факт остается фактом – Ханагаки о себе забывает. Увидев однажды смерть, ты никогда больше не сможешь ее забыть. Убив однажды, ты продолжишь убивать.

У тебя весьма странные аналогии, Майки, но, допустим, я тебе поверю.

- Майки, Фурудэ-сан что-то почувствовала, когда я вновь переместился? – спрашивает Ханагаки, и взгляд у него намного более серьезный, чем раньше – и очень, очень усталый. - Да. Ее накрыло вчера, - отвечает Майки предельно честно, но не вдаваясь в подробности. Он сглатывает ком – чувство, будто что-то случится, будто он прямо сейчас услышит что-то плохое вновь гниет под ребрами, разъедает внутренности и оседает кислотным осадком. Майки не хочет слушать, но ему нужно знать. – Что случилось, Такемучи? - Она умерла. Дождь барабанит по стеклам. Почему-то вдруг резко все перестало иметь значимость, почему-то все звуки мира убавили в громкости, оставив только текстуры локации: размытые, как в плохой 3D-графике, проваливающиеся сквозь собственные пальцы. Майки сидит, но почему-то все равно чувствует, как падает, разбивается, раскалывается стеклом на холодном кафеле – хотя не сказать, что он не был готов к такой новости. Майки вдруг вспоминаются слова Махиру: «Это был сбой, вся моя жизнь – ошибка, меня не принимает система». Система пытается устранить то, что не должно было существовать, природа уничтожает то, что создавать не хотела. Махиру уже давным-давно не должно было существовать. - Хината тоже, - рассказывает Такемучи и не выдерживает – опускает взгляд, и Майки его очень, очень хорошо понимает. – Ее останки нашли в мусорном баке, когда случайно порвался мешок, - Ханагаки сглатывает: под «останками» имеется в виду далеко не целое тело. – А Фурудэ-сан… Когда я оказался в будущем, я узнал, что она пропала. Пропала очень давно, еще в две тысячи пятом году. Насколько я знаю, вы с ней сильно поссорились в какой-то промежуток времени, и долго не разговаривали. И поэтому обнаружили, что она исчезла, далеко не сразу. Майки наблюдает, как Дракен с силой хлопает по автомату, чтобы достать напитки. Ситуация очень похожа на то, что было с Мебиус. - Наото сказал, что не было никаких предпосылок к ее исчезновению. Полиция ничего не нашла, и дело затянулось аж на двенадцать лет. - Есть ли подозреваемые? - Главы Тосвы, ты и Кисаки Тетта. Твое местоположение не было известно, но полиция все-таки смогла обчистить одну из квартир Кисаки. Поймать его не удалось, но нашли личные вещи Хинаты и ее документы. Не было сомнений, что убил ее именно он. Майки, - Ханагаки вдруг поднимает голову, смотрит на него так отчаянно и несдержанно, но в его глазах нет слез. В них все еще виден блеск, видно стремление, в них все еще не угасла праведная решимость, но ее осталось очень, очень мало, – скоро Кровавый Хеллоуин. Помнишь, я говорил? Ты же… Не собираешься делать Кисаки командиром Тосвы? Раздается звонок, и это – единственное оглушающее, что могло быть, единственное, что заставило Майки прийти в себя и вновь взглянуть на мир трезвым, ясным взглядом. - Блин, а я только попить купил, - недовольно тянет Дракен и кидает Майки баночку с газировкой. Майки ловит ее, но ему уже совершенно не хочется пить. – О чем болтали? - О предстоящем собрании, на котором объявим командира, - просто отвечает Майки, наблюдая, как мечется взгляд Ханагаки, не придумавшего отмазку. – Такемучи в та-аком предвкушении. Ему тошно от себя же, от того, что он недоговаривает своему лучшему другу, но так нужно. Так нужно, чтобы сохранить баланс, чтобы в этих разборках со временем не пострадали дорогие ему люди, так нужно, чтобы не втягивать в преступный мир людей, которые совершенно с этим не связаны. Майки не надеется, что справится сам, но Дракен не сможет допустить и мысли о том, что убьют Эму. Убьют по его, Майки, вине. Он спрыгивает с подоконника. Мимо них суетятся студенты, рассасываясь по классам, и Майки думает: какая же у Такемучи уебанская школа сейчас для него все уебанское, вообще-то. Ходить учиться по субботам – верх идиотизма. В особенности, если ты программу уже знаешь наизусть. - Иди, Такемучи. Я обещал Хинате вернуть тебя до звонка, - говорит он и все-таки переводит на него взгляд – Майки пытается улыбнуться ободряюще ему, чтобы хотя бы ментально сказать «все будет хорошо», и у него действительно это получается даже сейчас. Такемучи сверяет его взглядом, но не перечит. Он прощается с Дракеном и скрывается за поворотом. Рюгуджи открывает баночку, пока они с Майки медленно двигаются в сторону выхода. - Так ты сказал ему, кто у нас новый командир? - Нет, - отвечает Майки. После звонка школа как будто становится ненастоящей – или же ему так кажется. В практически мертвой тишине их голоса разлетаются эхом, рикошетят о стены и исчезают где-то в открытых на проветривание окнах. – И, честно признаться, я уже сомневаюсь, что Кисаки займет эту должность. - Что-то случилось? – спрашивает Дракен, но недоверчиво щурится. Майки редко меняет свое решение, и не так резко, как сейчас. Манджиро знает: он начинает что-то подозревать. - Пока нет, - они доходят до холла, и Майки, забрав недавно купленный новый зонт с крючка, отдает его Кену. – Но мне как раз нужно с ним перетереть с глазу на глаз. Сходи, проведай, как там Эма с Махиру. Кен смотрит на него недоверчиво, прищурившись, но все-таки соглашается. Дракен доверяет Майки – Манджиро чувствует это, и, что бы ни произошло, Рюгуджи будет на его стороне, но сейчас он должен сам разобраться со сложившейся ситуацией. Разговор с Кисаки – всего лишь предлог, но, кажется, ему тоже есть, что сказать Сано. Телефон Майки жалобно пиликает; «Вспомнишь говно, вот и оно», - думает про себя Майки, читая новое сообщение. Тетта просит о встрече первым. Естественно, что ничего дельного он не узнает. Кисаки убьет Хинату только в будущем, но если Махиру пропала именно в этот промежуток времени, значит, его можно вывести на чистую воду хотя бы сейчас. Майки именно так и поступит. *** Адекватность – всего лишь призма реализма, мораль – предлог, по которому можно следовать. Плохое происходит, происходило и будет происходить. О том, что твой сосед, любящий печь пироги по выходным, на самом деле каннибал, ты узнаешь в последнюю очередь. А, может, ты вообще об этом не узнаешь, и будешь заедать свои комплексы стейком из человечины в его доме. Майки вспоминает сотню таких случаев, вспоминает сотни сюжетов и тысячи сводок новостей, пестрящих громкими заголовками о новых убийствах. Людям просто не повезло попасться под горячую руку. Не повезло, когда их тела, изувеченные, расчлененные, сжигали в полях, закапывали в лесах и сбрасывали в глубокие ямы. Майки никогда не увлекался историями об убийствах, но Шиничиро однажды рассказал ему секрет идеального преступления. Просто, чтобы напугать его и Баджи на очередной ночевке, но почему-то его слова прямо сейчас всплывают в воспалённом сознании: идеальное убийство заключается в отсутствии тела. Тело – главная улика, после, конечно же, оружия. Его не обязательно прятать: достаточно сжечь, но остатки костей все равно могут быть найдены. А вот в узкие шахты никто не полезет – слишком опасно. Где шанс, что не сдохнешь сам, пока будешь в полной темноте искать разлагающуюся груду мяса? Тело Махиру, вероятно, сбросили в шахту. В будущем, через двенадцать лет она, наверное, этой же самой грудой мяса будет лежать где-то в горах, за тысячи миль от поверхности, забытая и никем не найденная. Там и будет ее могила. Майки представляет это слишком четко, когда сидит под крышей на автобусной остановке. Он проводит рукой по мокрым волосам, зачесывая назад, чтобы не мешались; толстовка неприятно липнет к спине и кажется такой тяжелой, будто на плечи Майки свалили неподъемный груз. А может, он себя так чувствует, потому что это действительно правда. В нем слишком много ответственности не только за друзей – за совершенно незнакомых людей, которые в Тосве оказались лишь по воле случая. Майки – не титул и не прозвище. Майки – символ победы. Для них Манджиро Сано никогда не существовало, как личности. Да и, впрочем, пускай. Он был готов к этому еще очень давно, когда наблюдал, как Шиничиро уходил, накидывая на плечи куртку с эмблемой Черных Драконов, когда к нему приходили за советом или за помощью и уходили, окрыленные, счастливые, потому что знали – с Шиничиро спокойно. С Шиничиро все будет хорошо. Он не обладал физической силой, но было в нем что-то другое, что притягивало людей. Харизма ли? Навряд ли. Майки буквально копирует Шиничиро в некоторых аспектах, но с ним все равно остаются из-за силы. Майки думал, что найдет ответ в Такемучи, но жестко облажался. Наверное, потому что мимо него пролетело несколько реальностей с жестокими смертями близких. Тут хочешь-не хочешь сломаешься. Майки когда-нибудь сломается тоже. Он хочет верить, что Махиру хватит сил спасти его, но у Махиру – приступы агрессии и диагностированное расстройство. Спасением утопающих занимаются сами утопающие – это всего лишь вопрос времени, когда Майки слетит с катушек. Майки это может принять, и может принять даже то, что рано или поздно Махиру захочет уйти. Он не может принять только смерть. Манджиро наблюдает, как фигура Кисаки появляется среди толпы и движется в его сторону, и примерно прикидывает, кто может быть убийцей, если не он. Поехавший отец Махиру кажется неплохой кандидатурой, особенно, если снова задохнется своим приступом, как сегодня. В агрессивном припадке очень просто случайно кого-то поранить, а, придя в себя, не найдешь иного решения, кроме как запихнуть тело собственной дочери в багажник и сжечь в глубоком лесу вместе с ее картинами – чтобы вообще ничего не осталось. А еще есть Ханма, которому Махиру, во время битвы с Мебиус, очень сильно насолила. Но Ханма – песик Кисаки, и ничего не сделает, если не получит его приказ. Вот уж удивительно: все упирается в Кисаки. Будто весь мир против него.

Против тебя, вообще-то, но ты так старательно это отрицаешь, что прям умилительно.

- Не самое подходящее место для серьезного разговора, - говорит Тетта, когда подходит к нему достаточно близко. Он складывает зонт и недовольно хмурится, когда ему на макушку падают капли дождя с крыши. - Хочу поскорее закончить и уехать, - отвечает Майки непоколебимо, спиной облокачиваясь о пластиковый стенд с рекламой. – Чего тебе? - Слышал, Фурудэ-сан грозит опасность. Вот оно. Как будто весь мир против Кисаки, но у него все равно есть уши даже в стенках, и Майки не выдерживает – скалится, улыбается криво, потому что все идет к тому, что Кисаки действительно виновен в ее смерти. - И где ты это услышал? - Мы живем на одной улице, вообще-то. О ее отце знает весь квартал, - Кисаки говорит спокойно. Майки тоже спокоен, но после того, что он узнал, о нахождении Тетты в Тосве не может быть и речи. - Обычные соседи? Не думаю, что для кого-то чужая жизнь будет иметь значение, - Манджиро помнит, что ему когда-то говорит Такемучи. Мол, Кисаки будет предлагать свою помощь, чтобы деньгами закрыть дело Пачина в суде. Но Кисаки свою помощь так и не предложил. Битва с Мебиус окончилась их выигрышем, но с несколькими другими переменными. - Но она имеет значение для тебя, да? Майки смотрит на него исподлобья. Кисаки стелет гладко, но оттягивает суть. Пытается войти в доверие, закрепить положение, даже не догадываясь, что после окончания разговора Майки пошлет его нахуй. Жаль, что его нельзя избить просто так, потому что ничего еще не произошло, но зато можно лишить того, чего он так упорно добивается. Майки ведь лидер. Ему все по силам. Майки вдруг обнаруживает, что думает об этом с садистической удовлетворенностью. Майки никогда не нравилось наблюдать за чужими страданиями, но почему-то мысль о том, что Кисаки можно лишить вообще всего, становится какой-то приторно-сладкой. Кисаки вдруг садится рядом, достает из кармана куртки пачку сигарет и щелкает зажигалкой. Закуривает одну. Майки наблюдает, как сизый дым растворяется над их головами, а Тетта молча протягивает пачку и ему. Майки не помнит, как, но сигарету он все-таки вытягивает, и забирает зажигалку. Становится чуть легче, когда он затягивается, но все равно немного кружит голову с непривычки. - Могу помочь упечь его в психушку. - Взамен на то, что станешь главой Тосвы? – едко интересуется Манджиро. О, о подобном его уже предупредили. Видимо, Кисаки решил не помогать с Пачином, а помочь с Махиру, лишь бы у Майки не было выбора – потому что Пачин хотя бы сам сдался полиции и несет наказание заслуженно. Махиру, видимо, отдувается за всех конченных ублюдков на этом свете. - Взамен на то, что смогу рассчитывать на защиту Тосвы. - И от кого тебя защищать? – Майки задает закономерный вопрос, но, честно признаться, немного выпадает. Такемучи прямо рассказал ему о мотивах Тетты стать главой Тосвы и сместить Майки с поста, сломать, уничтожить, растоптать, чтобы не мешал из его мечты делать самую преступную группировку во всей Японии. Сейчас его слова кажутся несуразицей, и Манджиро - честно-честно - пытается не сомневаться. - Всему свое время, - говорит Кисаки, смахивая пепел с сигареты. Он поднимается, прячет свободную руку в карман, и бросает на Манджиро абсолютно бесцветный взгляд – Майки может поклясться, что в его глазах абсолютно пусто. – Вся проблема Фурудэ заключается в том, что он не видит свою болезнь и, закономерно, думает, что с ним все в порядке. Первые признаки психического расстройства – отрицание. Знаешь ли, Майки, сумасшедшие, разгуливающие в мирном городе так спокойно, намного страшнее людей, признавших себя убийцами. Рано или поздно и он убьет. Возможно, первой его жертвой будет собственная дочь. Майки снова представляет, как мусорный мешок с телом Махиру скидывают в глубокую дыру японских шахт. Ему становится тошно. - У меня есть связи, но они не такие прочные, - продолжает Кисаки и тушит окурок о мусорное ведро. – Нужно немного времени, чтобы заявить о себе, но, думаю, это будет намного лучше элементарного бездействия. Эту проблему не решишь кулаками. Здесь нужен другой подход. Майки представляет, как находит ее тело в реке Сумида среди пожухлой листвы, прибившееся скорым течением. Находит чисто случайно, когда на байке рассекает ночной Токио. - Я думаю, это лучше, чем элементарное бездействие. - Я тебе не доверяю, - говорит Майки, но, кого он обманывает, это действительно лучше, чем ее смерть. Майки смаргивает капли дождя с ресниц и сцепляет руки в замок – где вероятность, что Махиру убьют не сегодня, когда она снова встретит своего бухого отца?

Проще было бы вообще от него избавиться. Всем бы стало лучше.

- Мне и не нужно доверять, - Кисаки пожимает плечами отстраненно. – Я прекрасно это понимаю. Я не ожидаю от тебя ответа сейчас, в конце концов, сейчас не время. Завтра будет собрание Тосвы, на котором ты объявишь командира. Я буду там. Это намек, Майки это прекрасно понимает. Майки прекрасно понимает, что все слова Кисаки – сплошная провокация, и он смотрит, как он снова растворяется в толпе зонтов и дождевиков, смотрит, смотрит, и думает о том, что у всех убийц и конченных мразей всегда были психические и психологические проблемы. Все идет или из детства, или из воспаленного сознания, но приходят к единственному общему пункту – к травме. Махиру травмирована. С нее хватит.