Fire&Eclipse

Летний вечер обволакивал город прохладой, дымом машин, поочерёдно пробуждающимийся фонарями и вывесками магазинов. Улицы тем не менее всё ещё были полны жизни и ни чуточку не усталыми. С бара вышла вряд-ли трезвая компания из четырёх человек: солнечный блондин, с затуманенным взглядом небесных глаз и милыми шрамами на покрасневших от чего-то щеках прижимался к чёрной рубашке голубоволосого парня с золотыми глазами, тащившего его на спине, который тем не менее своим невозмутимым видом показывался самым адекватным среди них; растрёпанный парень со стильной причёской и пирсингом бровей нёс на руках брюнетку, что ярко выделялась красным цветом короткого платья, очков, туфлей и губ. Девушка улыбалась, царапая белую рубашку возлюбленного красным маникюром. — Ну что, Каваки, наконец-то ты меня понесёшь на руках. А то всё я да я, — задорно отчитывала она. Аромат вина срывался вместе со словами, — Или ты любишь почувствовать себя принцесской? Казалось бы, всегда холодный Каваки чуть остановился чуть растерянный таким заявлением: — Та ну, Сарада... Не напоминай, хоть не на улице, — Каваки осторожно поставил её на землю, оглядываясь по сторонам. Вокруг было много людей, затянутых в свои проблемы и вряд ли обращающих сильное внимание на других. Сегодня девушка Каваки позволила себе оторваться и явно перебрала. Всё таки то, что она его носила чаще, было очень странным фактом их отношений. И забавным. Но если кто и профи в ношение друг друга так это их друзья, идущие рядом, чья динамика выразительно отличалась постоянной неосознанной милотой, которой порой так не хватало вечным пожарам Каваки и Сарады. Блондин похоже слишком устал от насыщенного дня и уже тихо похрапывал в бледную шею возлюбленного. — Эй, Боруто! — крикнула Сарада, включающая обычную свою строгость. Сонный парень приоткрыл голубые глаза, заметив впереди уже родную змеиную ухмылку. — А ну ка слезай с Мицуки, лентяй! Отдрыхнешься после репетиции. Нам ещё домой доехать. Компания дошла к остановке. Боруто, к его сожалению, пришлось слезть и ждать автобус стоя. В ответ заносчивой подруге детства лишь буркнул: — А что, это кого-то сильно смущает что ли? И, бля, может всё таки отложим репетицию на завтра? Спать так хочется что хоть тут прямо и завалюсь. — Просто так я сохранила жизнь кому-то кто ещё не привык и мог сдохнуть от милоты видя вас ближе расстояния одного шага, — девушка серьёзно поправила очки и растрёпанные волосы. — И да, зная что для тебя по утрам отддрыхатся дело святое, лучше чуть потерпи уже и отыграй партию часок. Повторюсь, умирать от милоты того как вы с Мицуки няшитесь по утрам под пледиком, а тем более ещё и прерывать этот ритуал вселенской важности не в моих планах, ненене. Каваки не сдержался и заржал в кулак. Мицуки мысленно согласился с Сарадой о том что это и вправду ритуал вселенской важности, как всегда улыбаясь и трепая своего любимого за плечи. Боруто же лицом выразил крайнее непонимание и чуть агрессивно ответил: — Чё? Каваки с Сарадой дружно захихикали, прикрываясь подозрительным "ничего-ничего", а Мицуки, заметив приближающийся автобус, подмигнул Боруто: — Не переживай, солнышко, я тебя разбужу. — тихо обещал он и потянул за руку в транспорт вслед за их горячими друзьями, что снова бурно спорили о чём-то. Боруто не успел ничего возразить, что было однозначно не в его стиле. Будучи сыном Наруто Узумаки, главы их города, ему приходилось вести бурную жизнь с самого детства, доказывая что он не просто сынок влиятельного папочки. Как и всех детей такого рода, с ранних лет его отдавали на самые разные занятия от спортивных секций к изучению иностранных языков. Только вот Боруто совершенно не нравился такой расклад: приходил он домой поздно вечером и сил уже не хватало даже на любимую приставку, о гулянках с друзьями оставалось только и мечтать. Мама Хината переживала за такую перегрузку сына, и в конце концов добилась того чтобы с этой всей мороки остались лишь уроки фортепиано, английский и плавание. Наруто это принял нормально, хотя, больше казалось, что со всеми его проблемами на роботе ему не сильно было дело до этого. Боруто с его меньшей сестрой Химавари уже привыкли к такому отношению загруженного поголовно отца. Семья Узумаки — довольно уютная и гостеприимная, кроме того 5 лет назад приютила Каваки, что был старше Боруто на четыре года. По началу сводные братья часто грызлись, но общее увлечение музыкой, — Каваки играл на гитаре, а Боруто на фортепиано, — помогло разобраться в сложных отношениях. Сейчас Боруто 19, и он со своим сводным братом решили посвятить себя музыке. За годы жизни вместе они частенько путешествовали с семьёй, а позднее и со своими любимыми людьми, с которыми собственно и сошлись в группу "Fire&Eclipse". С Сарадой Боруто были ровесниками и знакомыми с детства. Она была из очень уважаемой в высшем свете семьи Учих, которая тесно дружила с Наруто: Сакура и Саске Учиха учились с ним. Кроме этого Сакура держала сеть клиник, а Саске был владельцем юристического агенства — одним словом, ещё те важные шишки и не лишние партнёры. Их дочь привыкла к чёткому графику, хоть уже с 16 лет сбегала на пару дней отдохнуть от слишком перегруженной жизни. В те дни она "жила по-настоящему": гуляла по барам и клубам, знакомилась с разными людьми и просто наслаждалась ритмами города. Она начала солировать в разных заведениях, неплохо подрабатывая и набирая известность под псевдонимом Lady Sansara. Боруто, не смотря на тесные связи их семей, долго оставался для девушки "сыном маминой подруги", и только после знакомства с Каваки, — что как и она любил выступать в самых разных местах, где пара и сошлась, — и решения вступить в группу они сдружились и узнали о личностях друг друга побольше. Но вот тот кто предложил сбиться в одну компашку был Мицуки. Сначала он общался исключительно с Боруто, — был его учителем по фортепиано старшим на три года, — но потом на его день рождении присмотрелся и прослушал Каваки с Сарадой, что приготовили имениннику поздравительную песню и решил что неплохо было бы попрактиковаться в своих талантах всем вместе. Сам Мицуки был сыном основателя студии "Звук" Орочимару, который кроме этого держал серпентарий. Разбирался в музыке и всем что с ней связано не хуже родителя: умел играть и импровизировать на самых разных инструментах, писал и редактировал произведения, уже с 18 лет начал практику преподавателя. Именно Мицуки прицепил Боруто любовь к музыке, — раньше он её ненавидел, — и змеям, которых разводил отец. Самого Узумаки юноша считал своим Солнцем, источником своего вдохновения, что так ценно для творческих личностей. Сейчас группа доехала к своему дому-студии, что купили всего полгода назад, естественно, не без помощи своих влиятельных родителей. Выходя с автобуса, Боруто громко зевнул на что получил осуждающий взгляд Сарады, рот которой заранее прикрыл Каваки; Мицуки же выглядел предвкушённым предстоящей репетиции и обещанного возбуждения своему Солнцу, между тем он не стеснялся умилятся его сонному состоянию. Уже близилось время заката: сцену с чёрным роялем и аппаратурой возле небольшого дома хай-тек обливало золотисто-розовым солнечным светом, на небе собралось пару облак, из-за которых несмело выглядывал молодой месяц. Сарада настроила микрофон, Мицуки проверил звучание рояля, а сводные братья развалились на зрительских местах уже чуть похрапывая. — Подъём!!! — крикнула Сарада, подхватывая ошарашенного Каваки на плечи. Хоть и такие приколы от его девушки были почти на постоянной основе, каждый новый раз все равно получался слишком неожиданным. — Пошли, солнышко, — ласково промурлыкал Мицуки взяв сонного Боруто на руки. Обычно он бы брыкался, пытаясь вырваться, но сейчас был слишком усталым и поэтому мирным. Всё что оставалось — позволить любимому донести себя на сцену и усадить между своих колен за рояль, нежно прижимая к груди и дыша в затылок. Сон как рукой сняло. Боруто сосредоточил взгляд на клавиатуру. — Ты сыграешь со мной? — осторожно спросил он, чувствуя как внутри разливается жар, а лицо алеет от холода дыхания за спиной. — Я же обещал тебя разбудить, малыш, — голос змея-искусителя заставлял его жертву покрываться мурашками, а успокоительный поцелуй за покрасневшим ушком невольно вздрогнуть. Эта чувствительность во всём так забавляла и интриговала Мицуки. Медленно прогладив руки Боруто от плеч, — получив от этого в награду невольный вздох, — Мицуки взял его кисти и положил на холодные клавиши. — Эээ, только не поебитесь посреди игры, я вас умоляю, — обречённо буркнула Сарада, так как знала что для них это одно и то же. И то и то их чертовски возбуждало. Каваки покосился на парочку ожидая вступления. Боруто и Мицуки ничего обещать не могли. Узумаки осторожно начал нажимать ноты первой октавы, а Мицуки, постепенно наращивая пульс, ввёл сопровождение. Его изящные бледные пальцы едва касались клавиш, выщёлкивая негромкий, но, на удивление, чёткий звук, гармонично дополняющий чувственную мелодию, льющуюся с рук Боруто. Сам блондин завороженно наблюдал за движениями рук Мицуки, на вид такими хрупкими, но на самом деле крепкими. Его лёгкие, будоражащие фантазию Боруто, пассажи крутились змеями вокруг основных мотивов. Тем временем уже лился терпкий как вино голосок Сарады, вкусно сочетающийся с хриплым голосом Каваки. Очередная секвенция производства бледных рук — и Боруто уже не может дышать, он нетерпеливо ёрзает, не прекращая переводить свои проглощённые стоны в музыку, таким образом распаляя пристально слушающего Мицуки, член которого уже ощутимо упирался в копчик Узумаки. Игра друг друга возбуждала обоих, а ведь раньше Боруто ненавидел это дело. Только Мицуки сумел его привязать к роялю, и не только в переносном значении... Случилось это года три назад в зале, во время очередного занятия. Полностью обнажённый Боруто сидел на пуфике и дрожа наблюдал как Мицуки привязывает цепь от ножки фортепиано к ножке парня, который краснел, отводя взгляд. Его наказывали. На лице учителя играла плотоядная улыбка сочетающаяся с заинтригованным взглядом, — Боруто был в не меньшем предвкушении, всё таки он за любое приключение на свою задницу, — его профессиональные руки прошлись невесомыми, но точно ощутимыми словно он играл гамму, касаниями по загорелой коже от шеи через грудь к кончикам пальцев. Голубые глаза виновато опустили взгляд на пол и позолоченную педаль, чувствуя некую напряжённость ситуации. Узумаки впервые был полностью раздет на уроке музыки, да и ещё перед своим наставником. Он даже не понял как на это согласился (и согласился ли вообще?), наверное, то же испытывает загипнотизированная жертва, залезая в пасть змеи. Как ни странно, это новое ощущение его заинтересовало не на шутку — в этом весь Боруто: будь это дегустация нового супер-острого бургера или странное предложение очаровательного учителя раздеться полностью для снятия напряжения во время урока он согласится с зажжёнными идеей глазками. Похоже он обожал острые ощущения во всём. — Боруто, солнышко... — заговорческий тон почти что переходил в шепот обжигая своей мелодичностью нежную шею. — Сосредоточься на моей игре, чтобы потом повторить заданную динамику как можно точнее. Боруто освободил место за инструментом, взглотнув в ожидании своей пытки, смущённый расскрепощённостью учителя. Казалось, ему совершенно плевать, если бы не пожирающий золотой взгляд. Но кроме хищного золота ничто не выдавало никаких непристойных намерений, даже непринуждённая улыбка выдавалась неестественно невинной. Цепь приковывающая к роялю не позволяла отойти слишком далеко, так что парню пришлось стать по правую сторону от Мицуки, который уже с первого занятия читал его как книгу. Он точно знал слабость своего любимого ученика, не раз замечая слухом как тот ёрзает в нетерпении во время учительской игры. Как только бледная кисть опустилась на клавиатуру, непринуждённо вступая, Боруто закляк в страхе. Что если он не выдержит на этот раз? Пристально наблюдая за каждым сдвигом костяшек теребящих ноты внутри поднималось необъяснимое жгучее чувство. Обнажённый юноша задышал чаще, но как можно тише, — хотя даже это не ускользнуло от острого слуха Мицуки, — капли блестящего пота окрасили часто вздымающиеся плечи и грудь. Пальцы длинные и изящные, будто нарисованы, они почти сливались с белоснежными клавишами и сильно контрастировали с чёрными. Музыка под ними лилась ручьём: откровенно мокрая, стремительная и плавная, иногда прерывалась всхлипами и хлюпаньем секунд в высоких регистрах. Боруто от фантазий, нахлынувшими со слуховым кайфом, до боли закусил губу, запрещая стонам портить это произведение искусства. Звёздные глаза, обезумевшие доводящей до дрожи мелодией и создавшими её руками, уловили хищный взгляд спереди, — Мицуки ощутил разгорячённое состояние ученика и не смог отказать полюбоваться результатом в виде подрагиваищего вставшего члена, — Боруто густо покраснел и зажмурился, боясь заметить эту искушающую улыбку, стараясь, как и просили, вникнуться в динамику. Вызывающие нижние аккорды, задающие общий ритм мешались с прерывистыми вздохами мелодии, связанной игривыми пассажами — язык, понятен без лишних слов. Заворожённый ласкающими рояль пальцами, резко протрахавшими октавы, помалу лишаясь рассудка в Боруто разгорелось желание, которое он не смог не озвучить: — Пожалуйста, — взмолился он, останавливая поток очередной секвенции. Мицуки обернулся, изучая возбуждённое тело, затвердевшие соски, налившуюся кровью плоть, стекающий пот и смазку, миловидные смущённые щёчки и голубой огонёк в глазах, но принял всё как должное не комментируя, — Сыграйте... На мне. Боруто показалось что он сейчас лопнет от стыда от своей же затеи, но Мицуки явно заинтересовался оживившись. — Ты думаешь, что через непосредственные касания ты больше поймёшь динамику? — в голосе ни капли издёвки, но ироничная усмешка всё таки озарила бледное лицо. Он уступил место мокрому, дрожащем под пристальным пожирающим взглядом Боруто, почти бесшумно перемещаясь за спину и поглаживая вздымающиеся плечики. — Да-да, именно так... — Узумаки вздохнул, понимая что ощущения заостряются, а чувство в низу живота всё теплеет разливаясь по каждой клеточке тела, когда холодноватое дыхание коснулось затылка. — Тогда позволь мне начать, — нежные крепкие пальцы касаются вспотевших лопаток, имитируя приятное вступление. Мир для Боруто замирает: неужели он наконец сполна насладиться этими божественными руками? Его спина непроизвольно выгибается навстречу ласкающим трелям, бёдра ёрзают по пуфику, стараясь задеть возбуждённый ствол, но Мицуки отвлекает останавливая бьющееся в конвульсиях тело рядом цепких аккордов. И касания опять такие же волнующие, то ласковые то эмоциональные, будто спина действительно была чувствительным инструментом, отвечающим на каждое новое прикосновение крепких расслабленных пальцев. Сбитое в единый темп дыхание и невольные вырвавшиеся стоны удивительно совпадавшие с нужным тоном звука служили получившейся "музыкой". — Какой хороший однако ты рояль, Боруто, — похвалил Мицуки, не прекращая играть, удовлетворяя податливую спинку и вырывая очередной слишком громкий вздох. — Такое сладенькое звучание, ммм... Кайф. Сердце защемило радостное чувство от этой необычной похвалы, а сознание продолжало улетать в мир удовольствия от сводящих с ума пассажей. Дыхание чуть сбилось, капающая смазка пачкала ткань сидения, в горле пересохло от хриплого голоса. Мицуки вправду наслаждался результатом как ребёнок первому хорошо сыгранном произведению. Ему и самому безумно нравилось ощущать мягкую дрожащую кожу подушечками пальцев, что от переизбытка эмоций стало слишком жарко в этой уже мокрой рубашке. Закончил звонким шлёпком ниже спины заставившим Узумаки вскрикнуть от острого опаляющего ощущения. Но ему не хватало, хотелось ещё, больше и больше прикосновений этой белоснежной как снег кожи к каждой умоляющей об этом клеточке. — Слишком жарко, — объяснил Мицуки расстёгивая белую рубашку, оголяя почти такой же белый торс и грудь. Боруто взглотнул, возбуждение затуманивало разум желанием, от которого тело прошибало редкими судорогами и движениями поясницы. В таком состоянии он не заметил откуда его учитель достал длинный смычок от скрипки и провёл мембраной от покрасневшей шеи к часто поднимающимся плечикам, медленно проезжаясь по груди, по прессу и возвращаясь, кончиком теребя розовый сосок, заставляя Боруто всхлипывать как скрипку. — Играй, — холодно приказал Мицуки, наблюдая за каждым изменением на миловидном красном от ощущений личике и не прекращая поочерёдные на обоих сосках скользящие действия острым кончиком. "Он издевается надо мной" — подумал Боруто, заплакав от раздирающего тока мурашек по телу. Но руки послушно повиновались переместившись на клавиатуру и начиная переводить эмоции в волнительную мелодию. Его дрожащие пальцы заставляли рояль стонать, а звук выгибаться; плечи поднялись сжимаясь когда нежная сторона смычка вырисовывала линии, щекоча спину и покрытую каплями пота шею, по щекам скатывались жемчужины слёз на искусанные губы. От напряжения руки быстро уставали и темп сбавлялся. Вдруг затылок резко хлеснуло ударом деревянной стороны. — Расслабся и получай удовольствие от быстрого темпа, — приказной тон обдал холодом красноватое ухо. Мицуки приблизился ещё, почти касаясь губами разгорячённой кожи, — Отпусти своё тело и оно само почувствует как двигаться... Напряжение только прибавит боли. Слейся с инструментов, а не ограничивай себя. Боруто прикусил до боли губу, задыхаясь слезами. Он не мог сейчас думать о музыке, когда Мицуки сводит его с ума своими необъяснимыми интригующими действиями, сладострасными речами, строгим нежным голосом и вообще всем. Руки отчаянно впивались в рояль, нога ёрзая выжимала педаль, а тело жаждало больше прикосновений, ласк и разрядки. Узумаки хотелось закричать от этой безысходности, разум так затуманился, что он даже не заметил как Мицуки пробрался под рояль и притянул на конец сидения нежные бёдра, раздвигая их шире и перебивая игру ученика, ошарашенного таким поворотом событий. — Продолжай играть, и только попробуй остановится, — учитель несильно шлёпнул смычком сжавшуюся лодыжку. Боруто распахнув заплаканные глаза как в чём не бывало послушно продолжил. — И расслабся в конце концов. На сцене ты должен быть готов ко всему, хоть метеорит упадёт — не прекращай игру. "Даже если тебе собирается отсосать учитель — не прекращай играть." — говорили золотые полные похоти глаза осматривающие стоящий истекающий смазкой орган. Левая ладонь огладила ствол, большим пальцем протирая влажную головку, когда правая рука ласкала смычком внутренние стороны бедёр, иногда просовывая предмет между ягодиц, дразня сжимающеюся дырочку. Боруто задёргался, смазывая ноты и закидая голову назад в сладком стоне, больше раздвигая ноги и придвигаясь тазом вперёд. Голова Мицуки придвинулась к паху, языком теребя уретру, облизывая член до основания, — сверху слышались сдержанные всхлипы за скулящими пассажами, — прикрыв змеиные глаза, наставник обхватил головку губами, постепенно заглатывая всё больше плоти. Делал он это не менее профессионально чем играл, заставляя ученика двигаться навстречу, вскрикивать и совершенно забыться в приятных ощущениях и откровенной музыке, которую руки создавали уже на автомате. Голубые глаза закатились от плавных попадавших в ритм мелодии фрикций, от того как головка доставала горло учителя. Чуть отстранившись он предупредил: — Постарайся выдержать и кончить с финальными аккордами, солнышко, — медовый хриплый голос завёл и без того возбуждённого юношу ещё больше, принуждая играть быстрее и более обрывисто. Он продвинулся вперёд, входя глубже в влажный рот, делая ненужное ритенуто* в октавах, что не ускользнуло от слуха Мицуки, который сразу же хлеснул по бедру смычком, приказывая играть не сбиваясь... Но Боруто уже не мог физически это: тело пробивало током судорог, крики перебивали звучную репризу, ноги разъезжались в желании вбиться глубже до конца глотки. Странно, что Мицуки совершенно не беспокоился по поводу рвотных позывов и совершенно не сбавляя темпа ровно дышал, иногда лаская плоть изворотливым язычком, заставляя Боруто скулить при этом вбиваясь в рояль. Мицуки полностью расслаблен с довольно приподнятыми уголками губ целующих дрожащий член, все равно был сконцентрирован на гармоничном соединении страстной музыки и сладких стонов и иногда пошлёпывал блондина смычком, когда тот напрягался. — Мицуки! Небесные глаза заискрились, горло издало рваный крик, — самого Боруто пробрало конвульсией, — руки застыли на последних аккордах. Мицуки тем временем слизывал остатки спермы с горячего тела, проглотив до того основную часть. Ему понравился этот вкус и он облизнулся вставая с под инструмента. Он поднял ничего не соображавшего от бурного оргазма парня перенося к ножке рояля, к которой была прикованная цепь. Прислонивши часто дышащего Боруто к ней, Мицуки приподнял раздвигая его ноги к мокрой груди, приматывая их цепью оставляя ученика в довольно откровенной расскрытой позе. Раздевшись до конца, он довольно словил вялый взгляд наблюдающих глаз. Крепкие руки погладилили золотую макушку, а бледные губы принялись зацеловывать размякшее тело везде, иногда покусывая и впиваясь с засосами, но только когда он вторгся языком в приоткрытый ротик к блондину вернулось сознание. Он только понял, что полностью прикут к ножке инструмента и сожалел что не может притянуть руками голову учителя для углубления такого возбуждающего поцелуя. — Ты такой обжигающий, точно настоящее солнышко, — отпрянув от податливого ротика, Мицуки улыбнулся, левой рукой гладя мокрые лучезарные волосы, а правой стимулировал смычком, скользя будто по струнам, недавно кончивший член. Боруто всхлипнул не зная что ответить, он ощущал контраст температуры их тел, ощущал как по телу снова растекаются волны возбуждения. — Так мило загнанно дышишь, так и хочется вытрахать с тебя побольше высоких подрагивающих стонов. Боруто сжался под этим голодным сверкающим взглядом: этот медоточивый голос Змея-Искусителя лишал рассудка, а ласки холодной кожи и шершавого смычка заставляли скулить от удовольствия. — Нононо, не бойся, — мужчина предупредительно ляснул длинным предметом, вызывая болезненный стон. Ловкая рука прошлась между крепких ягодиц, пальцами поглаживая сжимающееся кольцо мышц. Боруто судорожно зажмурился, боясь смотреть в змеиные глаза, но Мицуки властно поднял голову за подбородок, погладив шрамики на щеках, и приблизился почти в плотную к отчаянно ловящим воздух губам. — Расслабся и доверься мне. — Х-хорошо, — прохрипел Узумаки в ответ, ощущая заботливые поцелуи по лицу, шеи, груди и ласкающее шерханье смычком по чувствительным местам. Свободную руку Мицуки придвинул к приоткрытому ротику. — Оближи. — и Боруто принялся выполнять просьбу, тщательно обрабатывая обожаемые пальчики слюной, за что Мицуки благодарно поцеловал в макушку, вдыхая аромат золотых волос. Когда пальцы достаточно смазались, Мицуки достал их, заменяя собственным языком, что игриво исследовал влажный рот, отвлекая Боруто от подготовки. Принимая сразу два длинных пальца, юноша захныкал прямо в чужие губы от непонятного раздирающего ощущения. Обездвиженные колени пытались сжаться, не пропуская пальцы дальше середины. — Чшшшш... Закрой глазки и дыши глубже, — Мицуки успокаивающе поцеловал нахмуренные брови и веки, продвигая фаланги до основания чуть раздвигая и прощупывая влажные стеночки. Боруто охнул от того как бледные пальцы нашли какую-то чувствительную точку внутри и начали нежно массировать её. Ему уже самому хотелось насаживаться на уже три пальца как вдруг внутренняя сторона бедра ощутила прохладу смычка, кончик которого проникнул внутрь вместе с пальцами. — Ч-что?! — широко распахнув глаза, Боруто явно не ожидал такого поворота событий, что позабавило Мицуки растягивающего пульсирующую дырочку. Непривычные ощущения тонкого предмета мешались с удовольствием от осторожных действий нежных пальчиков, вызывая у блондина непроизвольные всхлипы и желание выгибаться навстречу. — Знаешь, Боруто, впервые увидев твоё фото в анкете мне дико захотелось две вещи... — пальцы покинули нутро, смычок отбросился в сторону к аккуратно сложенной одежде оставляя по себе неприятное чувство пустоты. Мицуки приблизился к мелко дрожащему в ожидании телу, растирая твёрдые соски и смотря в затуманенные развратными желаниями голубые глаза, — Первое: послушать настолько мелодичные твои стоны, а второе... Чтобы ты умолял меня кончить в тебя пока я трахаю тебя до основания в темпе престо*. Ты же послушный ученик или.., — от этих сладких речей Боруто краснел и покрывался мурашками, нетерпеливо двигаясь тазом, — тебя наказать, оставив тут привязанным играть гаммы и страдать от недотраха? — Только попробуй и я... Поменяю учителя! — угрожал Узумаки краснея как рак. Мицуки позабавила такая неожиданная дерзость, и ещё такой резкий переход на ты. Он огладил круговыми движениями упругие ягодицы, оттягивая в стороны и придвинулся поближе, дразня пульсирующую дырочку твёрдым членом, заставляя ученика ёрзать в желании заполнить эту раздирающую пустоту. Боруто громко всхлипнул, — Пожалуйста, выеби меня, а то я сдохну! Ну раз всё аж так серьёзно, Мицуки не хотел медлить и начал осторожно вводить головку следя за спектром эмоций на алом личике. Боруто весь сжался, но терпел, ощущая как его медленно заполняет твёрдость. Чтобы расслабить юношу, Мицуки успокаивал его поцелуями в шею и лицо, надрачивая упавший член и лаская розовый сосок. Войдя до конца, он остановился давая привыкнуть к ощущениям. — Блять, ты такой узкий ещё и сжимаешься... — Мицуки прикрыл от удовольствия глаза, — Попробуй расслабиться, а то я не выдержу, какой ты ахуенный. От таких откровенностей Боруто свело судорогой. Он выгнулся, приникая навстречу сильнее, пытаясь снять напряжение. — Д-давай, только не сильно, — позволил юноша, раздвигая коленки и закусывая губу чтобы не закричать. Мицуки начал плавные осторожные толчки, силуясь не сорваться, заботливо слизывая солёные капельки слёз с закрытых глаз, продолжая стимулировать ладонью дрожащий ствол. Боруто, как и его попросили, попробовал расслабиться, принимая член легче и чувствуя приближение приятных ощущений. Когда головка задела простату бёдра задёргались а искусанные губы простонали: — Да! Здесь, ммм, пожалуйста! И Мицуки сорвался от этого принуждающего сигнала: прижав коленки к твёрдым соскам он начал вбиваться под нужным углом до основания вырывая с горла Боруто синхронные стоны. — Ах, бля, какой же т-ты, ох, горячий, — задыхался Мицуки. Ему нравилось то как Узумаки поддаётся навстречу, желая ощущать член глубже. Ловко попадая по простате, мужчина наслаждался высоким хриплым голосом и жарким нутром. По залу раздавались пошлые хлопки кожи, хлюпающие звуки сочетающиеся с громким дыханием Мицуки и всхлипами Боруто, который чувствовал что скоро не выдержит. Движения ладони на члене только подливали масла в огонь, распаляя парня до невозможного. — Кончи в меня, пожалуйста! — почти кричал Узумаки, чувствуя как его разрывает от быстрого трения внутри, перед глазами возникают огненные круги, а бёдра конвульсивно вздрагивают. Мицуки облизал горячую сперму с ладони, целуя мокрый лобик и ощущая как влажные стеночки судорожно сжимают его. — Хорошо, солнце. — он продолжил обрывисто толкаться, почти не выходя с обмякшего тела и вдруг замер, закусывая губу. Почувствовал разлившееся внутри тепло влаги, Боруто дрожа отдышивался отпустив голову на ножку рояля. Мицуки же, не выходя, упустился на часто поднимающуюся грудь вслушиваясь в ритм учащённого сердцебиения. Им обоим хотелось растянуть эти минуты счастья в вечность.