Истязаемые болью

      Она так прекрасна, какой никогда не бывала прежде.       Изящные белые руки сложены на груди, темные ресницы в свете утреннего солнца отбрасывают на щеки длинные тени, мягкие волосы аккуратными каштановыми локонами лежат на подушках. Красивое белое плечо виднеется из-под соскользнувшего с него рукава сорочки, так и манит прикоснуться к гладкой фарфоровой коже.       Она прекрасна и мертва. — Естественная смерть? — переспрашивает Джоффри, разглядывая свою навсегда замершую в вечном сне невесту. — Это вы называете естественной смертью? — Ваша милость… — бормочет мейстер Пицель, нервно трогая то свою длинную белую бороду, то тяжелую мейстерскую цепь. — И от чего же, по-вашему, могла умереть во сне семнадцатилетняя девушка? — интересуется Джоффри, складывая руки на груди.       Ответ на этот вопрос он знает и сам. От ненависти. От мести. От яда. В общем, причина одна — его мать. И ее верный слуга мейстер Пицель. — Ничего нельзя сделать? — интересуется Джоффри, касаясь тыльной стороной ладони гладкого холодного лба леди Маргери. — Ничего, ваша милость, — кряхтит Пицель. — Прикажете подготовить тело к похоронам? — Прикажу, — усмехается Джоффри. — И сделайте все в лучшем виде. Я желаю, чтобы по леди Маргери отслужили много служб в Великой Септе. Она должна выглядеть безупречно. Ясно? — Да, ваша милость, — Пицель кланяется и бормочет что-то, но у Джоффри нет времени на эти лживые причитания. Пицель еще свое получит — без него матушка едва ли смогла бы провернуть такое предательство. Умения Пицеля еще пригодятся, а вот после великий мейстер познает на себе сокрушительный гнев короля. Сперва же нужно воздать по заслугам той, кто замыслил все это.       Его мать уже поднялась с постели. Она прекрасна в своем светлом утреннем платье. Гораздо краше, чем обычно. Счастье всегда преображает людей. Должно быть, она очень счастлива, что убрала со своего пути соперницу. Смотреть на Серсею даже приятно, если, конечно, позабыть, что она сделала. Красоте его матери не было равных в Семи Королевствах. Не было, пока леди Маргери, Юная Роза Хайгардена, не расцвела. Это ее и погубило.       При виде Джоффри лицо королевы Серсеи меняется на приторно-обеспокоенное, она подходит к сыну, обнимает, гладит его напряженные плечи. Как же мерзко. — О, сын мой. Я слышала о трагедии. Это так печально.       Джоффри с раздражением сбрасывает ее руки. — Я хочу наказать виновных, — сообщает он. Гнев вдруг поднимается в нем. Вот она, виновница, перед ним. Очаровательная, довольная собой, живая, пока его Маргери лежит бездыханная. — Виновных? — притворно удивляется королева. — Девушка умерла и… — Ты отравила ее. Я знаю, что это была ты, — шипит Джоффри, стискивая руки матери, не позволяя ей отстраниться или защититься. — Ты ненавидела ее, все остальные ее любили. Я ее любил. Известно ли тебе, матушка, что я никогда никого не любил? А ее полюбил. И ты забрала ее у меня.       Серсея качает головой, силится отступить, но не может. Она никогда его не боялась, одна из немногих, но теперь — Джоффри отчетливо это видит — она все же пугается. Думает, не перестаралась ли она в погоне за местью. Сомневается, простит ли он ее. Не простит. Ни за что не простит. — Это неправда. Ты любил меня. Зачем тебе какая-то шлюха из Хайгардена? Зачем она тебе, ответь. — Я любил ее, — Джоффри с наслаждением стискивает тонкие запястья, с удовольствием видит мимолетную тень боли, обезображивающую красивое лицо, — а ты украла у меня это. Ты забрала у нее жизнь. А я заберу твою.       Его кинжал всегда заточен остро. Блестящее лезвие прижимается к белой шее.       Она боится. Теперь не скрывает этого, хватается за его рукава, пытаясь остановить, но его рука тверда. Джоффри видит перед собой лицо, но не матери, нет, другое. Где нет этих зеленых глаз, ярких, жестоких, как у него самого, а теперь испуганных, не в пример его собственным. — Ты этого не сделаешь, — шепчет Серсея, сама не веря в свои слова. Понимает теперь, что наделала, понимает, что прощения ей нет. Она была для него единственной, он уважал ее, берег, любил. Ту, что его самого когда-то защищала, оберегала, превозносила. Но она не имела права отбирать у него Маргери. Он бы матери все простил. Все, но не это. — Я сделаю, — обещает он и исполняет обещание незамедлительно.       Ее горячая красная кровь омывает его пальцы, его кинжал, его сердце. Жаль. Безумно жаль. Но матери сперва стоило подумать, прежде чем отбирать у него то, чего он так страстно желал. Он не хотел причинять ей боль, он не хотел убивать, но изменники, бесспорно, заслуживают наказания. Ей повезло: ее смерть была легкой, Пицелю же он такого подарка не сделает. — Королева мертва. Да здравствует королева, — Джоффри ухмыляется такой иронии.       Он хотел, чтобы Маргери стала его королевой. И она станет. Смерть не помешает ему получить желаемое. — Зовите верховного септона, — распоряжается Джоффри. — Сегодня я женюсь.       Теперь его Маргери еще прекраснее, чем прежде. Мраморная гладкая кожа, жаждущая прикосновений. Джоффри целует Маргери в алые холодные губы, пробует на вкус поцелуй смерти — холодный, безжизненный, но такой желанный. Маргери так и не принадлежала ему. Ну ничего. Он это исправит. Сегодня перед ликом богов и людей он сделает ее своей королевой. Смерть не помеха для него. Его завистливая мать лишила его любимую Маргери короны и признания, но Джоффри даст Маргери все, чего она заслуживает.       Он приказывает нарядить Маргери в зеленое платье. Его мать любила носить зеленое в цвет своих глаз, но теперь зеленый ей больше не пригодится. Отныне этот цвет принадлежит только Маргери. Никто не посмеет носить зеленый кроме нее. Только его королева достойна этой чести. — Принесите изумрудное ожерелье моей матери. Теперь оно будет принадлежать моей невесте. Как подарок от свекрови.       Верховный септон стремительно бледнеет и бормочет что-то про грехи, однако слова о казни быстро его отрезвляют. Джоффри будет казнить всех септонов, как Мейегор Жестокий, пока кто-нибудь не согласится женить его на Маргери. Он всегда получает желаемое, а вокруг есть только умные и глупые люди. Умные исполняют его приказы и получают награду, а глупые противятся его воле и умирают.       Джоффри берет Маргери на руки и несет к трону. Железному Трону, который принадлежит ему по праву. Теперь Джоффри готов подарить его Маргери, разделить свою власть с ней. Маргери такая легкая теперь, совсем маленькая и беззащитная. Но Джоффри защитит свою маленькую королеву.       Он усаживает ее на железное сиденье. Кладет ее руки на подлокотники. Белые тонкие пальчики красиво смотрятся среди темных клинков. Джоффри возлагает на голову Маргери корону. Тоже когда-то принадлежащую его матери. Красивую и золотую с большими изумрудами. Его мать была всего лишь королевой-регентом, она никогда не сидела на Железном Троне, а Маргери сидит. То, чего его мать не добилась при жизни, его Маргери получит после смерти. Джоффри приказывает придворным целовать руку Маргери и клясться в верности. Все должны присягнуть своей новой королеве, не допустив на своем лице ни испуга, ни отвращения. Один намек на это, и они все превратятся в свиту его королевы. Холодную и безмолвную. По-своему прекрасную.       Когда Джоффри и Маргери остаются в тронном зале одни, Джоффри тоже прикладывает к губам ее руку. — Я буду любить тебя вечно, — обещает он.       Маргери. Она получит все. Джоффри не позволит смерти лишить его любимую всего, чего она заслуживает. Он не позволит смерти лишить его Маргери.