Пять бутылок блейзера

Тем временем, Саныч продолжал подкатывать шары к Светлане Юрьевне. Он услужливо предлагал лучшие коктейли, пиво, водку, а Света всё это глушила, как помпа. — Ох, Светочка, — хохотнул ресторатор, — тебя, походу и цистерна спиртяги не проймёт — Не проймёт, — Света пару раз постучала по стойке. Тем временем Саныч включил проигрыватель. Из динамиков доносилась разная попсня, тогда ещё не очень старая, да что там — исполнители многие тогда были ещё не только живые, но местами даже не старые. И вот, прозвучала песня про «два кусочека колбаски». — Говно, блядь!!! — Света со злости швырнула в стену пустую бутылку. — КусочЕка… Шаболды голосисьтые, кто вас так научил говорить: «кусочЕка»? КусоЧка, нахуй, кусочка! Суки, блядь!!! От такого крика все в ресторане вздрогнули. А вернувшийся было на место Пахом рассыпал все шашки, и теперь они с Епифаном их судорожно собирали. — Светочка, ты что-то совсем уж рассердилась, — смущённо улыбнулся Саныч. — Я здесь занимаюсь не хуйнёй, — отрезала Света. — Я, блядь, русский язык преподаю, я филфак заканчивала, я пиздюкам в головы вдалбливала правописание, орфоэпию, синтаксис… И гляди, что получилось? Говно, блядь, — Света аж всхлипнула. — Я! Я ведь русский язык и литературу преподаю! У меня кровь из ушей от этих песен! Вот что это, вот что: «младший лейтенант, мальчик молодой»? Где эта швабра видела старых мальчиков? Какие нахуй две звезды? У младших лейтенантов она одна! Я не служила, и то знаю! — Ну, это классика, — согласился Саныч. — Это действительно знать надо. — Мне за родной язык обидно, Саныч, — продолжала учительница. — Вот во что они его превратили, а? И ведь слушают же это… Им хоть в глаза ссы… — Ну, не всем же быть, как тебе. Ты-то вон, до мозга кости пропитана русским языком и культурой! Только почему-то матом ругаешься. Нехорошо это. Ты же всё-таки учительница. — Я занимаюсь не хуйнёй, — повторила Света. — Я использую всё богатство нашего языка. К тому же, я учительница, а не мамка этих личей. Я их не учила продавать дырку за банку яги, и я их не заставляла сифак ловить! — Правильно — классики тоже ругались матом, — поддержал Саныч. — Ты вот кого из классиков любишь? — Мицкевич! — О-о, да это же элитарное, считай! — воскликнул Саныч. — А из русских-то? Кого-нибудь из Толстых любишь? — Бля, у нас куратор восхищался Толстым, — поморщилась Света. — А я скажу, не боясь: граф — зануда! Именно поэтому я своих учеников этим Толстым ебу до потери пульса — Правильно! — Вот, пусть сами потом открещиваются и отплёвываются при упоминании «Войны и мира». Я им такие темы даю, чтоб они плавали там, даже если все тома прочтут! А вот Сергеич… Ну что ты, Наше Всё! Обидно, что его так мало читают! Но я знаешь, что делаю? Я в книги подклеивала страницы! Эти истории с сайта… Хуй его знает. А, «Стульчака»! Блядь, они, как кроты, рылись в этих текстах! Но всё, всё прочитывали! «Руслана и Людмилу» помнишь? Так там даже подклеивать ничего не надо! Даёшь им неадаптированную версию — они и читают! Я на уроке читала как-то это всё, так потом несколько парт воняло, как в дрочильне! — Нихуя себе! — удивился Саныч. — Ну ты, Светик, даешь… — А как их ещё заставить читать-то, а? Ну ты, — обратилась она к Пахому, который только сейчас начал расставлять шашки. — «Руслана и Людмилу помнишь»? — Не, не помню, — признался Пахом. — Лайно на палыци, — выругалась про себя Света. Да, она тоже временами срывалась на мову — ничего не поделать, если живёшь в Ростовской области. — Не помнишь? А книгу мне кто замалафил тогда? — Не я! Это Мычалкин был! — Какой, блядь, Мычалкин?! — возмутилась Света. — В каком классе эту поэму учили? — В шестом, — без запинки ответил Пахом. — Так… Ну-ка, как там начиналось всё? ЧТо за кот ходил у дуба по цепи? — Копченый! — Идиот, блядь! — прошипела Света. — Ты мне щас нигге будешь делать то, что девица делала Ратмиру! Эта угроза подействовала моментально. Пахом живо начал вспоминать эту поэму. — Ну… Они ж там с Рогдаем как начали друг друга стукать… Руслан его как ёбнул… И Рогдай такой: «всё». В море он его утопил, короче. Потом голова была. Кодун этот ебаный… Дула себе, дула… Он и её копьём ёбнул — Не «ебнул»! Ударил, неуч! Кто тебя учил говорить «ебнул»? Ты же несовершеннолетний! Родительское воспитание то не позорь! — Матусенька в меня верила, — всхипнул Пахом. — А отец он ругался при мне. Да, Пахом был не только очень воспитанный, но и добрый мальчик. Увы, никто этого, кроме матуси, не ценил. — Бананы з ух вытягни! — крикнула учительница. Пахом от страха тут же вспомнил одну из последних глав «Руслана и Людмилы». Конечно, мысли его плавали, и он лишь отдельные строчки смог процитировать, но Светлана Юрьевна хлопнула его по плечу и сказала: — Молодец! Пятёрку получишь. Без хуёв. — Эй, это моя фишка, — возмутился Саныч, скорее, для виду, чем по-настоящему — Не встревай со своими «фишками», — огрызнулась женщина. Пахом молча поплёлся к столу, за которым его ожидал Епифан. Тем временем, Саныч включил «Мираж». Да, как бы ни ругалась Светлана Юрьевна на попсню 90-х, а «Мираж» любила и сама была не против спеть в караоке. Хотя бы про музыку, что нас связала, или про наступающую ночь. — Ну, смотри, браток… Матч-реванш давай сыграем… — Да, давай, расставляй, бля, шашки, — хмуро ответил Епифан, которому недавно Светлана Юрьевна скормила арбуз, видимо, чтобы ему реально на толчок во время спектакля приспичило. — Ну… Смотри… — Мои белые. Я выиграл, я и выбираю, кто какими играет. — Да ты лось, блядь, — вздохнул Пахом, высыпая шашки из ладоней на доску. — А сам-то ты, дидько, не кнур? Пахом лишь что-то невнятно пробормотал и принялся расставлять шашки. Он бы, конечно, охотно сейчас выпил «Блейзер» или «Виноградный день», но желание взять реванш никуда не делось, а наоборот — только усиливалось, и заставляло Пахома расставлять шашки чуть побыстрей Епифан в этот раз дал себе слово не загадывать жестокие желания. Но вот что насчёт Пахома? Конечно, Епифан знал, что его друг очень воспитанный и добрый, но что сейчас на уме у него, после наведения марафета в загаженном толкане? Пора было начинать. Епифан сделал первый ход. Пахом в этот раз был крайне сосредоточен. Ни музыка, ни голоса, его не отвлекали. Он смотрел на товарища, как удав на кролика, но из-под чёлки этот взгляд казался совсем уж комичным. Да, игру он читал здорово — уловки Епифана разгадывал без труда. Казалось бы, ситуация патовая… Но теперь уже Епифан занервничал. И вскоре Пахом заметил брешь в его стройной обороне. Он живо «съел» его шашки и провёл дамку. Епифан окончательно упал духом. — О-о-хо-хо-хо-хо-хо-хо! — восторженно воскликнул Пахом. Было, чему радоваться — он всё-таки выиграл!