Пять бутылок блейзера

В этот вечер Саныч ободрал эмарей, как липку. Те, шатаясь, ушли, а Света с усмешкой смотрела им вслед. Завтра она ещё одну проверочную по русскому затеет, когда все проснутся с диким похмельем. — Саныч, ты что им в блейзуху подмешал? — Компот, — лаконично ответил ресторатор. — Ну, а ещё? — Ну что ещё? Мочу. — Ещё лучше. А дальше? — Ну… разбавленные дрожжи. Да им не один ли хуй, от чего дохнуть? Травят себя этой гадостью… А я убытки неси? — Какие убытки? — удивилась Света. — Ты сколько бутылок продал? — Двенадцать, — вздохнул Саныч. — А мог бы семнадцать. Спиздили, суки… — Да заебал ты уже своими бутылками! Не брала я их! — закричала училка, стукнув кулаком по барной стойке. Тут она резко замолчала, увидев в окно знакомую фигуру. В отблеске фонарей сверкали звёздочки на погоне. Участковый, ну кто же ещё… — Че орем блядь? Участковый в этот раз был больно серьезен. Светка сразу поняла, что дело пахнет хуже писюнов. — Товарищ капитан, вы здесь? Ну как вчера ужин, понравился? Света уже прикидывала, куда бежать, а капитан заорал на весь бар: — Ты с чем мне вчера шавуху продал, говно?! Я теперь посрать нормально не могу, ещё и икаю! — кричал мент, тряся Саныча за грудки. Света, тем временем, схоронилась за колонной. Так… Здесь будет приключение с принцем в спектакле «Золушка». — Товарищ капитан, свежайшее мясо, — мотал головой Саныч. — Да от него тухлятиной за версту тянет! У меня ещё из жопы теперь хвост торчит! Ты что наделал, грязный червь?! Собаку или кошку завернул?! — Ну валялась дохлая кошка у дороги, ну что, пропадать было добру? Капитан отвесил ему пощечину. — Ну, товарищ капитан, ну чего вы? — Ты последний час торгуешь! — Товарищ… — Ты последний час торгуешь! — перебил Саныча мент. — Товарищ капитан, — Света решила спасти своего давнего друга. — Может, мы вам слабительного коктейля нальём? Бесплатно, за счёт заведения. Просрётесь на раз-два. Откровенно говоря, она хотела смотаться, но укол совести не позволил ей это сделать. Она же так ещё и не попробовала настоящий «Хеннесси». — Пурген? — осведомился капитан. — Лучше, — ответила Света. — подождите немного, мы сейчас. Участковый, матерясь, отошёл, а Света стала что-то шептать Санычу. Тот куда-то ненадолго отлучился, а Света с деловитым видом налила в бокал водки и ягуара. Потом ещё что-то подлила, затем, взяв у Саныча баночку, присыпала чем-то. — Вот, товарищ капитан, — услужливо сказал Саныч, — пробивает по-страшному. Детокс на все времена. Мент выпил залпом, и вскоре упал, как подкошенный. Света хлопнула Саныча по ладони и крикнула: — Нигга, сюда! Нигга подбежал к этой алчной парочке, увидел тело копа, и шокированно вопросил: — Он умер?! — Живой. Но надо его прочистить. Чтоб дристал, как в последний раз, — наставлял Саныч. — Так, Саныч, я первое своё обещание выполнила. Готовь «Хеннесси», — Света подмигнула ресторатору и поспешила удалиться. — скажешь потом, как всё прошло. Капитан не помнил ничего. Он проснулся, буквально развалившись на толчке. Оказалось, он мучительно дристал. Ощущение было такое, будто кто-то хорошенько потряс ему всё дерьмо внутри. Жопа сильно болела, а ещё и было щекотно от кошачьей шерсти. Ещё воняло малафьёй и тухлым мясом. можно представить, что за запашок стоял в этом и без того загаженном толчке. — Ладно, Саныч, живи пока… Что же за слабительное такое? Ой, бля… Сука… Снова из капитана обильно полилось дерьмо. Это ж сколько в нём всего скопилось из-за этой шаурмы? Хуй он теперь чего купит у этого Зассаныча! Но провести сутки на машине без возможности пообедать — это вам не хуй бобровый, свои носки сожрёшь. Пожалуй, в следующий раз он так и сделает — всяко безопаснее, чем жратва в «Уссаныче». Он уходил, шатаясь, словно пьяный, он не мог свести ноги, и у него болело очко. Его провожали испуганный Саныч и довольный, как слон, нигга, помахивавший своим агрегатом из стороны в сторону. — Живи пока, скотина, — пробормотал капитан и захлопнул дверь к великому облегчению Саныча. Нет, уже за одно это он готов Светочке дать «Хеннесси». Даже два! Он никогда и ни за что больше не подаст ей левой синьки, и уж точно не подмешает чай-вторяк в коньяк или пиво! А вот ниггу Саныч за работу тоже решил угостить алкоголем, только не элитным, а каким-нибудь шмурдяком, китайской разливухой. Нигга пил много, не жалея ни себя, ни своего заработка. И как только природа потребовала вернуть себе жидкость, он поправил агрегат, вышел к клумбам и дал мощный залп золотистой струи, щедро полив и цветочки, и кустики. Саныч, тем временем, прикидывал реквизит для спектаклей. Так и прошёл этот вечер.

***

Утром, как обычно, Пахом засеменил в школу. Ему почти ничего не перепало из общего бухла, потому он выглядел бодрым. Не повезло и Епифану — деньги у него закончились, и ему дали только глоток. «Хуяку вам, а не песни», — зло думал юный эмарь. Вчера классручка предложила ему роль Ивана в «Спящей красавице». Укурыша и полного распиздяя. Главная роль, однако! И петь надо много, и пиздить других — тоже. Собственно, поэтому, Епифан и согласился на эту рель, несмотря на то, что спектакли особо и не любил. Парень всегда думал, что если где и снимется, то только в порно либо в артхаусном кино. Уже у самой школы он услышал до боли знакомое: — Братишка! В это время мимо шли педовки, одна из них начала чмокать губами и говорить: — Чмафки-лафки! Ну же, котятки, поцелуйтесь. «Хули я, блядь, заступился за него тогда»? — обречённо думал Епифан, идя навстречу Пахому. — Ой, братишка, а мне роль дали в «Спящей красавице»! Смотри, я там это… Ну… Ефрейтор Сруль, понимаешь? Буду там песенки петь… Ну… Ди-джей я, короче. — И пизды получать будешь, понял? — Да ладно тебе, все ж мы в спектакле играем… — В спектакле, блядь, и получишь! — хлопнул Епифан Пахома по плечу. — Я тебе там кулаком каску сломаю, понял? Тебя по сценарию пиздюли ждут! — Ты какой-то хо… — Хороший я такой, да! — усмехнулся Епифан. — Бить-то буду не я, а мой персонаж, понимаешь? — Да? А они вот считают, что нихуя не персонаж, — обиженно пробурчал Пахом, приглаживая чёлку. — Не ссы. Первый дубль всегда тяжелый, а остальные съемки будут нормальные, — успокоил эмарь товарища. — Надеюсь, матуся в меня верила… — И чо мне твоя мать? — Ты… Только по морде меня не бей, — сник Пахом, понимая, что его по-любому будут лупцевать в спектакле. Это явно Светлана Юрьевна подсказала этому засранцу вписать именно его на роль ефрейтора Сруля. Но он ещё не знал, что играть будет не одну роль, и что получать пиздюлей от Епифана придётся ещё раз несколько. Но даже Епифан, которого он считал своим лучшим другом, об этом ему не рассказал. Люди, как говорится, злы.