***
Байк на всей скорости мчался в ночную неизвестность. В столь, казалось бы раннее время, на дорогах Токио было неестественно мало машин. Ветер играл в волосах, нещадно образуя некое гнездо на голове. Чувство тошноты смешалось с холодным потоком ветра. Это было мерзко. Подумал про себя Сано Манджиро, всё сильнее разгоняясь на своём мотоцикле. Он направлялся в Канто, туда, где находился его настоящий дом. Тёплый свет в квартире намекал на то, что серьёзного разговора, которого я так боялась, мне не избежать. Мы бы обязательно поговорили, не сегодня, так завтра. Глаза разбегались, а рука замерла в сантиметре от звонка. Всё это время, пока мы ехали, я придумывала различные отговорки, в которых не было даже тени правды. Это не первый и далеко не последний раз, когда я вру своим родителям. Однако, язык заплетался. Как тогда, в средней школе… Однажды у меня случился выброс агрессии. Как бы я не старалась, всё же не смогла сдержаться, когда меня отчитывали перед всей школой. Я помню, каждое омерзительное слово директора и каждый косой взгляд моих бывших одноклассников. Меня ненавидели. Я не была такой как они, я даже выглядела по-другому. «неудивительно, что у тебя проблемы с японским. У тебя мать, заграничная шлюха, же?» Эта показушная ненависть выводила из себя. «иностранка, иностранка…» Ножницы удачно оказались под рукой. О рисках думать было некогда. Эта была последняя, кровавая, капля которой был подписан мой приговор. Сидя в четырёх стенах, жизнь действительно стала терять краски. Никаких мечт и желаний, есть только сегодня и завтра, между которыми я глотала таблетки и ходила к так называемому «психологу».***
Мама сидела на кресле, с красными от слёз глазами и телефоном в руке. Она была подавлена, в отличии от её «любимого». Шон вальяжно располагался на диване, закинув ногу на ногу. Медленно рассматривая что-то в своём телефоне, он даже не заметил моего прихода. И я его не виню. Я — чужой ребёнок, не его. Он не обязан волноваться и трепетать передо мной, что он кстати говоря и делает. С тихим визгом, мать тут же направилась ко мне и сильно сжала в своих объятиях. Можете назвать меня эгоистичной, избалованной мразью, но кроме волнения, я больше ничего не почувствовала. Глаза мамы… они были такими безжизненными и тусклыми. Сколько прошло дней с того момента, как я «пропала»? Шон уступил нам с матерью место и перевалился на кресло, внимательно рассматривая меня. Эта атмосфера пугала. Я словно ребёнок, провинившийся в чем-то. Тревожные мысли душили меня, и царапали изнутри. Было ощущение ненужности, будто они мне и не родители. Хотя Шона, моим родителем уж точно не назовёшь. Стрелки часов упорядочено скользили по циферблату. Внимательно изучая стакан воды, стоящий напротив, я совершенно позабыла о времени. Слёзы стекали по щекам, мама сидела рядом, вся красная с потёкшей тушью. Сейчас она на стадии отчаяния и страха. Далее она закатит мне истерику. Ничего нового. — г-где, ты была? — более или менее успокоившись, мама перешла к расспросу. На её месте, я поступила бы точно так же, но даже так, я не в силах справиться со своей агрессией. — мам, пожалуйста, не нервничай. Я была у одноклассницы и… — меня бестактно прервали. — ты ведь знаешь, знаешь, да??? То, что случилось с твоим одноклассником Аоки… — я… — нужно было бороться со слёзами. Я почти забыла, я хотела забыть. Это нечестно и совершенно некрасиво по отношению к Хироми. Забыть… словно его никогда и не было. Это как минимум эгоистично. Какими бы хорошими друзьями мы не были, я осталась одна, и жить, мне тоже как-то надо. Двигаться дальше? — ты вообще представляешь, как сильно меня напугала? — глубоко вздохнула мать. Расстраивать её, мне не хотелось, как бы туго нам в последнее время не приходилось. — я была у одноклассницы, прости… я правда не хотела, чтобы всё обернулось так. Только тихие всхлипы мамы, разбавляли нервирующую тишину. Опустив свой взгляд в пол, я позволила себе пустить скупую слезу. После всех этих происшествий, что свели меня с ума, я наконец смогла позволить себе выдохнуть. Слишком много информации, которую нужно обдумать. Возможно силы мамы иссякли или же она почувствовала себя виноватой, не суть, меня наконец отпустили в свою комнату, обратно, к своим страхам. По традиции свет я включать не стала. Лениво переодевшись в первую попавшуюся одежду, я легла на кровать. «она со слезами на глазах направилась в ванну, дабы избавить себя и своё тело от мерзких касаний и неприятных воспоминаний» — привычной драмы не будет. У меня просто не было ни физических, ни моральных сил. Веки тяжелели с каждой новой промелькнувшей мыслью, однако сна, сегодня можно было и не ждать. Повествование сменилось слишком быстро и неожиданно. Дыхание обрывалось каждый раз, когда я хоть как-то вспоминала тот злополучный день. По правде говоря, я даже не знаю какой сегодня день. Есть догадки, что с выпускного прошло дня три — четыре. Поморщив нос, я бесшумно чихнула. «не хватало только заболеть» — потянувшись за телефоном, подумала я. Странно, что он всё это время находился в кармане моей окровавленной олимпийки. На часах десятый час, двадцать седьмое марта. Я лишь прикрыла глаза, мысленно возвращаясь, в сегодняшнее утро. Те письма, квартира Харучиё… И как бы это удивительно и банально не звучало, смска из френдсчила принадлежала именно ему, человеку, которого мне ещё предстоит узнать, по-настоящему. <@akaasharuchi: откровенно говоря, я даже не надеялся на то, что ты останешься. — 21:57 <@akaasharuchi: однако… ты ведь не рылась в чужих вещах, м? котёнок. — 21:57 Я тяжело сглотнула, усиливая хватку дабы не выронить мобильный из запотевших рук. Если Харучиё узнает об этом, а он точно узнает, без агрессии и насилия это не обойдётся. Он не из тех, кто даёт четкого ответа или распространяется на свою личную жизнь. <@akaasharuchi: я тебя напугал? ха… прикрываю глаза и уже представляю то, как ты сидя в своём тёмном логове дрожишь от страха. — 22:01 <@akaasharuchi: я зол. Зол на то, что ты ушла. Плевать, узнала ты что-то из прочитанных писем или нет, ты предпочла уйти. Так ещё и с кем? С Майки, серьёзно? — 22:03 <@akaasharuchi: слишком. Наивно. — 22:03 <@akaasharuchi: если будешь молчать, я сочту это за предательство. А я, о-х, как не люблю предателей. — 22:05 >@emelhorum: ты знаешь причину моего ухода. И знаешь, что я ни за что не останусь — 22:07 <@akaasharuchi: будет забавно лицезреть твоё напуганное лицо, когда ты незамедлительно прибежишь ко мне, пока я буду биться в предсмертной агонии. — 22:13 >@emelhorum: не неси чушь, такой подонок как ты, так просто не умрёт — 22:13 <@akaasharuchi: только если ты так пожелаешь. спокойной ночи — 22:15<before you leave me alone.
you and me>
>@emelhorum: надеюсь я не проснусь и больше не увижу тебя. — 22:32 <@akaasharuchi: надеюсь тебе приснится сон, где будем только мы вдвоём — 22:32 Окно было слегка приоткрыто, громкая музыка из колонок автомобиля доносилась чересчур отчётливо. Любитель японской попсы быстро завёл мотор и помчался по полупустынным улицам одного из спальных районов Токио. Ветер и шуршание листвы отвлекали от назойливых мыслей, мучающих каждого типичного подростка. «Что будет дальше?» легло отпечатком под коркой сознания. Холодок прошёлся по босым ногам, однако закрывать окно совершенно не хотелось. Лай собак, разговоры людей и шум ветра — всё казалось мне таким живым и настоящим, что прощаться с этим моментом, не хотелось совсем. Прямо сейчас и здесь — этот мир казался мне таким прекрасным. Поддавшись приятным ощущениям я подползла к окну и вдохнула ночной воздух, пропитанный свободой и страхом. Дышать стало легче и даже приятнее. Я прикрыла глаза, наслаждаясь неизвестностью, которая всегда меня пугала. Завтра будет очередной день, который больше не состоит из однотипных действий, уже вошедших в привычку. Я так и уснула, там, возле окна. Погружаясь в атмосферный сон, состоящий из цветов и крови. Как он и сказал, мы были вместе. Вместе лежали на лугу, держась за руки и истекая алой кровью. Цветы, белое платье, его синий костюм, трава, руки, лицо — всё было в крови, она была везде. Мы по уши в этом дерьме. «Даже в таком мерзком виде, ты остаёшься такой же прекрас…» Сгусток крови прыснул мне на лицо, а тело Харучиё резко рухнуло поверх моего. И кажется под конец сна, я тоже умираю. Проснувшись так же около окна, я ненавязчиво провожу ладонью по лицу, размазывая кровь, стёкшую из-под носа.