Days and daisies

      Он прекрасен и невероятен. Даже спустя миллионы дней и часов здесь воздуха все еще катастрофически не хватает. Офелии кажется, что каждая новая встреча становится все сказочнее и желаннее. В душе поют самые смиренные пикси и кружатся в вихре с нежнейшими вейлами; они манят к себе, шепчут: «Танцуй, Фели, танцуй». Она не могла отказать, не могла не вернуться сюда. Разве можно так бессовестно молчать об этом? — Я так влюблена, мой дорогой Мел. Мечтательно прикрывает глаза. Касается кончиками пальцев уже знакомой древесины, покрытой мхом. — Это потрясающее место, Мел. Абсолютно восхитительное. Шедший рядом Фамеликус Нотт лишь устало вздыхает и снисходительно смотрит на нее. А она все еще стоит возле деревьев, приветливо улыбаясь лукотрусам. Один из них, совсем маленький, не сумел прочно вцепиться в дерево и свалился прямо ей в руки. Дрожа от страха, он начинает судорожно отступать к концу ладошки Офелии, которая заботливо передает существо его семье и отходит чуть подальше. Над ними уже пролетают маленькие блеклые огоньки. Приглядевшись, можно различить фей-малюток, задорно выкрикивающих что-то на своем языке. Они часто летают стаями, как птицы, с верностью приглядывая за более слабыми и не идя против сильного — такие обычно летели самыми первыми и тянулись рукой вдаль. Удивительно видеть их сейчас, ведь феи-светляки — ночные создания, придирчивые к иному свету, кроме лунного. Но, видимо, даже таким созданиям не чуждо любопытство: оказаться в числе первых и помочь новым студентам Хогвартса добраться до замка было их маленькой прихотью. — Мы должны поторопиться, Фели, — нетерпение в голосе Нотта отчетливое, и Офелия смущается и встряхивает головой, чтобы пряди ее светлых волос скрыли ее щеки. Если она может провести здесь вечность, то не значит, что другие хотели бы того же. Но еще чуть-чуть. Совсем немного. — Пожалуйста, Мел, — неловко тянет Офелия, но, развернувшись, натянуто ему улыбается и нехотя направляется к выходу из леса. Она оглядывается напоследок, поджимая расстроенно губы. — Здесь так тихо, не так ли? Мел, застыв на мгновение, усмехается и тянется к ней. — Конечно же, только идиоту взбредет в голову шуметь в этом месте. Вероятно, они оба подумали о большом семействе, в котором почти каждый рождался с яркой, рыжей копной волос на голове, веснушками и голубыми глазами. Уизли были такими хаотичными, живыми и громкими, что не знать их в Хогвартсе являлось кощунством, а стараться избегать — настоящим преступлением. Рядом с ними всегда начиналось легкое беспокойство: что обязательно должно случиться. А если нет, то уже случилось. Последняя надежда оставалась на малышей Лили и Хьюго, которые в своем недавнем письме все еще не определилась с факультетом. Можно было предположить, что всему виной Виктуар и ее колдографии в уютной гостиной Равенкло, но где-то там, далеко от их уютного дома, был и Джеймс Сириус Поттер и все остальные Уизли в помещении с огромным камином и еще дюжина тех, кто давно был уверен, что новые Уизли точно станут гриффиндорцами. Ее отец, Драко, однажды сказал: «Невероятно, что Уизли всего лишь волшебники, а не гребанные пикси», но хмуро замолчал под тяжелым взглядом жены. Тогда Офелия подумала, что и те, и другие вдобавок еще и довольно-таки шумные. Даже сегодня на платформе умудрились разругаться и помириться, сумев между делом еще и отправить детей в Хогвартс. Сумбурный день. Офелия испытывала неловкость рядом с отцом и старшим братом, Таурусом, стоя рядом с матерью и ее друзьями. Даже младший брат, Скорпиус, счастливо обнимал хмурого и обозленного шутками Джеймса Альбуса и без труда разговаривал с остальными Уизли, отличающимися столь узнаваемым ярко-рыжим оттенком волос и веснушками. Иных, менее похожих, в семье было мало, но за белых ворон их вряд ли принимали. Что нельзя было сказать о другой половине ее семьи. Ведь, к сожалению, полноценно поладить они так и не смогли. Лучшим другом Фели стал неожиданно Фамеликус, а Таурус едва ли справился бы с летней скукой без Дамиана и Лесси. И они тоже были рядом. Дамиан крепко обнимал мать, но возмущенно вскидывал брови и морщился, стоило ей начать его отчитывать за расстегнутые до пупка пуговицы. Рядом был мистер Забини и понимающе улыбался ее отцу, Драко, кивком головы показывая на свою жену, Дафну, и на сына, а потом на мисс Паркинсон и Лесси. Те спорили о чем-то, и ее сокурсница все время отдергивала руки, а потом и вовсе спрятала их в карманах брюк. Офелии повезло отойти от них сразу: возможно, мисс Паркинсон не ложилась спать, чем разозлила свою дочь, и поэтому та сразу начала шипеть и говорить что-то не очень приятное. Вслушиваться не хотелось. Рядом оказался одинокий Фамеликус, и Офелия радостно потянулась к нему в объятья, целуя в щеку. Его чемодан был крохотным: все нужные вещи остались в Хогвартсе и у нее, когда Мел оставался на месяц в Малфой-Мэноре. Скорее всего, им придется купить в Хогсмиде теплый гольф: одними рубашками ее друг не согреется. Фамеликус согласился с ней и обнял крепче, позволяя обмотать нежно синим шарфом шею. Он криво улыбался, глядя куда-то ей за спину. — Думаю, — прошептал так, чтобы только она услышала, — это будет хороший год, Фели. — Мой дорогой Мел, — ей захотелось ласково провести ладонью по его щеке и улыбнуться, — он обязательно будет таким. Каждый год будет. Позже к ним подошли ее родители и братья. Первые были слегка взволнованны, да и мама в последние дни выглядела уставшей и нервной, возвращаясь с работы слишком поздно и долго о чем-то разговаривая с отцом, а вторые — немного взбудоражены. Особенно Скорпиус — ему теперь открыта дорога в Хогсмид, без мантии-невидимки. Таурус был менее громким и немного бледным. Встретившись с ней взглядом, он постарался улыбнуться, но, поняв, что ее этим не провел, недовольно сощурился. Перестань смотреть на меня. Прости. Больше не буду. Ей было несложно отвернуться. Но неприятно встретиться взглядом с Джеймсом Поттером. Он стоял рядом с Роном Уизли и своей матерью. Как обычно похожий на беспризорную собаку, только менее тощую, чем в прошлом году. Офелии стало не по себе. В последний раз они виделись у кого-то из Уизли на дне рождении. Она избегала его, потому что разговор между ними никогда не клеился. Джеймсу нравилось быть в центре внимания и говорить о квиддиче. Он мог часами не слезать с метлы и закидывать их гостиную навозными бомбами и другими вещами, которые продавал ему мистер Уизли по «семейной» скидке. Каждое лето. Может, он там подрабатывает? Неважно. Время уже поджимало. Поезд громко загудел, и все вокруг засуетились еще больше. В поле зрения показался папа и крепко обнял, поддерживающе улыбнулась мама и заправила ее волосы за уши, целуя в лоб. Они говорили немного. — Мы знаем, что ты лучше всех этих идиотов, Фели. — Ты сможешь, дорогая, пятый курс — один из самых удивительных. — Мы любим тебя. И теперь она здесь. За столом Равенкло в ожидании первокурсников. Сидит рядом с Мелом и Люси Уизли с ее болезненно прямой спиной и всегда укоризненным взглядом. Тонкие девичьи губы скупо изогнулись в улыбке, впервые при Офелии она даже посмеялась и позволила себе притронуться к сладостям. Неужели Люси станет старостой школы? Может теперь будет менее к ним строга, если займется всеми студентами, а не только Равенкло? Взгляд Офелии поневоле остановился на бедном Луи Уизли, второкурснике с невероятно милым лицом и прелестными голубыми глазами. При виде своей двоюродной сестры его даже качнуло, и он сейчас без остановки теребил скатерть, отказываясь смотреть хоть на что-нибудь, кроме старого школьного стола. Луи точно жалеет, что попал сюда. Офелии повезло дотянуться до его ноги своей и слегка пнуть. Оу. Этот мертвый взгляд. — Что? Обнадеживающе улыбнувшись, она пальцем показывает на свою школьную жилетку, где у старост всегда висит значок, и потом поднимает его вверх. Луи, замешкавшись, в ответ ей улыбнулся так, словно вновь впервые увидел ее за этим столом. — Дорогие студенты, для некоторых этот год… Еще совсем немного. Где-то среди столов показались Таурус и Скорпиус, закатившие глаза на ежегодную речь директрисы. Слизеринский стол тоже не был особо громким, но менее заинтересованным. Дамиан еле подавил зевок и спрятался за спину Тауруса, о чем-то переговариваясь с Лесси. Паркинсон казалась же спокойной по сравнению с утром. И кулак ее, наверное, направлялся с чудовищной скоростью в плечо Забини просто так... Ладно. Возможно, спокойствие ей только снилось. — Ой. И сейчас Лесси посмотрела прямо на нее, сузив глаза в раздражении. Отлично. Что может быть лучше? Гриффиндорский стол? Фред Уизли-младший, который сидит недалеко от нее. Он в хорошем настроении и с обаятельной улыбкой. В прошлом году Офелия слишком часто замечала ее. Пару раз вблизи в Хогсмиде. Было бы очень мило провести день с ним в «Трех метлах». Офелия поневоле смущается, и аккуратный профиль разговаривающего с кем-то Луи кажется ей очень интересной вещью. — Приятного аппетита! — голос директора совсем исчез среди гула встрепенувшихся студентов. Они налетают на еду так быстро, что ужин получается в разы короче церемонии. Не считая разговоров за кубком чая или какао, когда многие уже расслабились и навалились на столы. Вокруг первокурсников продолжают сходиться студенты еще с самого начала ужина: бедные дети испуганно таращатся на прошлогодних старост и просятся в гостиную. К Офелии подходит мальчик со слезами на глазах. — Простите, не могли бы вы помочь с этим? — в его руках был грязный от соуса кусок мантии. На полголовы ниже нее, волшебник подходит ближе и протягивает ткань. — Конечно, — ей, без шуток, искренне жаль его. Взмахнув палочкой, — тергео, — Фели мягко улыбается, — давай, пойдем, вас уже собирают, чтобы показать общежитие. Кивнув, он хватается за ее пальцы. Все еще напуган. — Все в порядке? Не отвечает. — Как тебя зовут? — Стив Льюис, мэм, — и добавляет еще тише, — я не отсюда. Ах, вон оно что. — Тебе не о чем беспокоится, Стив, — задумчиво посмотрев на знакомую темную макушку, которая постоянно мелькала поблизости, Офелия грустно вздыхает, — мы не позволим вам пострадать. Могла ли мама гордиться ею? Ведь, по мнению Фели, сейчас это прозвучало немного даже благородно.