***
Ибо не стал дожидаться, пока вся команда будет ехать обратно и, купив билет на утренний автобус, сразу же начал собираться в дорогу. Это были едва не самые тяжёлые часы времяпровождения с самим собой в его жизни. Каждую минуту его голову озаряли мысли одна похлеще второй. А вдруг Чжань в действительности не согласится даже увидится с ним и тот злополучный момент был последним, когда он мог видеть те большие оленьи глазки на искажённом смесью страха, боли и отчаяния, личике. Он никогда не сможет забыть тот взгляд. Взгляд человека, который сам того не ожидая, пал в пропасть, откуда нет выхода обратно. И именно он причина чужой муки. Но теперь уже поздно. Сделанного не воротишь. Остаётся только надеяться, что хотя бы одна единственная искорка осталась гореть на дне разбитой души. Ибо сможет. Он разожжёт огонь потерянных чувств даже из этой крупицы. Его любви хватит на них двоих, чтобы отогреть покрытое многолетней мерзлотой сердце и запустить сердцебиение заново. Только бы у него был на это шанс. — Ибо, это ты? Почему вы так рано вернулись? Мы с папой ждали, что вы только завтра приедете. — Привет, мам. Прости, но сейчас мне не до разговоров. Я потом отвечу на все твои вопросы. Ибо бросил чемодан в прихожей и с большим букетом роскошных синих роз*, купленных по дороге, помчался на этаж выше. Да, он всё ещё помнил о любимых цветах своего человечка. Наверху было тихо. Видать соседи, как и говорили ранее, всё же улетели отдыхать на Средиземное море. Ибо поклялся себе, что и он подарит своему Чжань-гэ первый полёт к морскому побережью и бирюзовым волнам, как тот всегда мечтал. Звонить было до иголок под кожей страшно, но выхода не было. Нужно спасать ситуацию, пока ещё не совсем поздно. Тишина. Пять секунд, десять, двадцать. Ничего. Ибо повторил свои действия вновь. И снова безрезультатно. Парень прислонился ухом к двери, ожидая услышать хоть малейший шорох. Внутри стояла зияющая тишина. Пусто. Младший медленно опустил букет вниз и он с тихим шелестом приземлился на светло-серую плитку лестничной площадки. Пару лепестков осыпались чуть обок, подхваченные лёгким порывом воздуха от падения. Ибо с трудом удалось достать телефон из кармана и набрать хорошо знакомый номер. — Ало, Куань-гэ, я знаю, что ты единственный к кому мог обратиться Чжань, кроме Чжочэна. У того сейчас внеплановый выезд по работе, вы сами говорили. Тогда...Он у тебя? — Бо-ди, извини, но я не могу тебе сказать о его местонахождении. Я дал обещание. — Значит у тебя. Повисло напряжённое молчание. — Он не хочет меня видеть и мне лучше не приходить? — Дай ему время и всё разрешиться. Вам двоим нужно успокоиться и обдумать свои дальнейшие действия. А тебе Ибо, я бы советовал понять наконец КТО тебе дорог на самом деле и с КЕМ ты хочешь быть дальше. Ведь третьего шанса у тебя не будет. Помни об этом. А пока оставь его в покое. Пускай отойдёт немного. Я дам знать, когда придёт пора действовать. Тогда уж постарайся исправить совершённое. Ибо не помнит как спустился обратно домой. И как очутился в своей комнате. В голове не было ни единой мысли, только чувство полного провала и безысходности. — Ибо, мы можем поговорить? – в дверях застыла Ван Лин. — Да, проходи. — Что произошло? Я вижу, что ты чем-то очень расстроен. — Мам, я... – Ибо прикрыл веки, чтобы не пустить наружу предательски подступающие слёзы, и крепко сжал руки в кулаки. – Я всё испортил. Я самолично разрушил чувства самого дорогого мне человека. Буквально втоптал в грязь. Лин долго смотрела на лицо своего ребёнка и, не выдержав, дала пощёчину средней тяжести. Щека мгновенно вспыхнула пламенем, но Ибо не позволил себе поднести руку к ней. Он заслужил. — Ты сам знаешь за что. Так нельзя. Если он тебе столь дорог, так почему же ты так с ним поступил? — Я был пьян и не соображал что делаю, – Ибо стыдливо опустил голову вниз. — Неужели мой сын алкоголик, который не может контролировать свои действия? — Я правда очень сожалею. Я ещё тогда, когда увидел его взгляд, – солёная дорожка прорвалась наружу, вопреки всем усилиям,– поклялся, что больше никогда и ни за что не возьму в рот ни капли алкоголя. Свою ошибку я буду помнить всю оставшуюся жизнь. Мам, я такой идиот. — Ты уже просил у него прощения? Не простил? Ведь, как я понимаю те цветы были для него. — Чжаня нет дома, он у Куань-гэ и не желает меня видеть. — Ничего, он отойдёт со временем и попросишь вновь. Чжань-Чжань хороший парень, он не заслуживает такого отношения к себе. — Знаю и чертовски сожалению. — Ну всё, хватит реветь. Всё наладится. Я видела какими глазами он смотрел на тебя и думаю, у тебя есть возможность получить второй шанс, – Лин потянулась к сыну и заключила в свои объятия. — Спасибо. Прошло не более тридцати секунд, как дверь вновь приоткрылась, пропуская внутрь ещё одного человека. Ван Ди. Только от него всегда пахло крепким свежезаваренным кофе и лакрицей. — Ибо, мне нужно тебе кое что сказать. — Отец? – парень от неожиданности довольно резко отскочил от плеча матери, даже позабыв про собственные красные опухшие глаза. — Я был не прав. — Ч-что? – он не мог поверить в услышанное. Из-за нервов всё происходящее было больше похоже на сильную галлюцинацию, чем на правду. — Ты всё время твердил мне, что хочешь быть гонщиком и что этот вид деятельности обеспечит тебя хорошим и состоятельным будущим. А я не верил. Считал всё детской забавой, думал перерастёшь. Но позавчера по новостям показывали, как ты выиграл чемпионат Азии и что дальше твоя судьба покорить своим талантом весь мир, и понял насколько сильно я ошибался. Всё время навязывал тебе устроиться работать в компанию, продолжать развивать семейный бизнес, но совсем не думал о том, чего желаешь ты. Признаю, я полностью заблуждался. — Отец, я ни в чём тебя не виню. Знаю, ты хотел мне только лучшего. Поэтому давай забудем обо всём этом, как о страшном сне и начнём всё с начала. — Хорошо. — Ну что, мальчики, обнимашки? — Ну не-ет, – заскулили двое. — Да, да, да. И они все втроём переплелись друг с другом. Ибо впервые за столько лет вспомнил, что такое настоящая семья. — Ладно, вы не против, хочу сходить на рампы с друзьями повидаться? — Конечно, иди. А мы с папой пока ужин приготовим. — До скорого.***
Часы тикали, а Чжань не мог найти себе места. Ещё семь часов назад Куань ушёл наведаться к Ибо и до сих пор не вернулся. Парень думал, что Бо-ди сразу же прибежит к нему с просьбами простить, но его нет. Неделю уже нет. За всё время только Ван Чжочэн приходил к ним пару раз в гости, когда вернулся с командировки. А тот, кого он ждал больше всего, хоть и не мог этого признать даже самому себе, не приходил. Сяо Чжаню было безумно интересно услышать, как бы он выкручивался и что говорил о произошедшем. Списал всё на алкоголь и что был в беспамятстве? Логично. Но тогда почему он не приходит, даже с такой версией событий? Странно. Дверь медленно открылась. Чжань соскочил с пуфика в прихожей на котором сидел уже битый час. Хайкуань был бледнее смерти. Его руки содрогались от каждого движения, а ноги не могли ступить и шага. — К-куань, что случилось? – Чжаня от волнения самого начало колотить и сердце намеревалось вылететь с груди. Парень поднял на него затуманенный взгляд припухших глаз. — Тебе нужно сходить к Ибо. Его родители, – он тяжело осел на пол, – их больше нет в живых. — К-к-как? – Чжань буквально упал рядом с другом. — Я думаю ты сам поймёшь когда увидишь. Пожалуйста, ему нужна твоя поддержка, меня он не слышит и никого другого тоже. — Хорошо. Парень, как был в домашнем, так и кинулся на улицу. Ему было всё равно на эту мелочь, когда у его Бо-ди... О, Боже.***
27 августа 2015 года Ибо, как обычно, возвращался со скейт-парка, параллельно разговаривая с другом по телефону о новой мобильной игре, которая запала им двоим в душу. По совету Куаня и родителей он не стал надоедать Чжаню и решил переждать неопределённое время пока тот успокоиться. На улице стояла замечательная погода. На небе ни облачка, а с ветвей деревьев красиво пели птицы. Маленькие дети играли на детских площадках и весело соревновались, кто быстрее доедет на велосипеде до полоски, нарисованной на асфальте мелом. Девочки играли в резиночки и классики. На лавочках подле сидели старики и наблюдали, как внуки развлекаются. На их лицах сияли яркие улыбки. Ибо самопроизвольно улыбнулся увиденному. Дальше по дороге он встретил женщину с ребенком в коляске, которая развлекала малыша погремушкой. Тот весело смеялся и тянул маленькие ручки к игрушке. Но чем ближе он приближался к родному кварталу тем отчётливее становился вой сирен. В одну секунду мимо него пролетел огромный красный грузовик с включёнными мигалками. Неладное предчувствие засело в сердце юноши. Он подхватил скейт под руку поудобнее и решил пробежаться и увидеть, что произошло. Ибо бежал к собственному дому. На улице стоял полнейший хаос. Одни бегали и помогали раненым, другие рыдали горькими слезами, третьи уводили детей и стариков в сторону. Ибо поднял голову и окаменел. Весь его этаж был охвачен яркими языками пламени и уже знатно обуглился, приобретая смоляной чёрный цвет. Ибо рванул к пожарным, узнать, что с жильцами и что собственно произошло. Его родители ведь были дома когда он уходил, спали. — Простите пожалуйста, что произошло и где мои родители? — Возгорание проводки, – пожарный указал пальцем на квартиру смежную с его, – вспыхнуло моментально, но соседи сначала не почувствовали ничего особенного. Нас вызвали мимо проходящие люди, которые увидели этаж в огне. А твои родители... Возможно они там, – указал взглядом на четыре машины скорой помощи у дверей в подъезд, – доктора помогают всем раненым. — Спасибо большое. Ибо кинулся стремглав в указанную сторону. — Расступитесь! Пропустите! Мама! Папа! – Ибо рвался сквозь огромную толпу, которая о чём-то шепталась. Перед реанимобилем стояло две большие каталки с людьми, укрытые белыми простынями. Врачи переговаривались с кем-то по телефону. — Вызовите пожалуйста на этот адрес судмедэксперта и санитаров, у нас два трупа. Мальчик ты куда?! Ибо прорвался вперёд и обеими руками резко стянул белые ткани с лиц, бросив скейт на сухой асфальт... Вспышка невыносимой боли прострелила виски и ноги в одночасье отказались держать тело, которое вмиг стало несносно тяжёлым. На огромных больничных каталках синего цвета лежали люди со столь знакомыми чертами лица – родными. Их кожа была мертвецки бледной и губы были больше похожими на губы утопленников: такие же синие с фиолетовым оттенком. — Мам? Пап? – Ибо начал трусить одновременно две руки родителей, вцепившись ногтями в холодные запястья. – Просыпайтесь, я здесь, я вернулся. — Бедный мальчик, так рано лишиться обоих родителей... – не умолкали люди за спиной, едва слышно переговариваясь. — Идём сюда, – к нему подошёл доктор, который ранее говорил по телефону, – тебе не стоит на это смотреть. — Нет! Не трогайте меня! С моими родителями всё хорошо, они просто спят, а сейчас мы вместе пойдем на ужин и будем смотреть фильмы до полуночи. Мне мама обещала, – Ибо как безумец схватился за безжизненные тела, отказываясь отпускать. — Ты же уже достаточно взрослый чтобы понять... Твоих родителей больше нет с нами, – доктору, как обычному человеку, было чудовищно жаль этого юношу, который ещё жизни толком не видал и которого судьба решила сломать так рано и жестоко. — Не говорите так! НЕ СМЕЙТЕ! – парень начал рыдать и захлёбываться собственными слезами. В голове был только белый шум и родные лица, с крепко сжатыми веками, теперь уже навсегда. Он больше не увидит нежную улыбку матери, которая с утра готовит самые вкусные в мире блинчики. Не почувствует этот особенный запах кофе, не схожий с никаким другим – запах его отца. Ему больше никто не сможет дать совет и утешить, как это делали они. А ведь мама только сегодня говорила ему: " Ведь жизнь не кончится завтра. Успеешь ещё и с Чжань-Чжанем помириться и даже победить на том чемпионате. Я знаю, ты у нас самый лучший, что бы не случилось. Ведь каждый в жизни делает ошибки. На них и учатся. Сынок, мы с папой любим тебя." И вправду, для них жизнь действительно больше не сможет закончится завтра, она кончилась уже сегодня: неожиданно, резко и... И как? Наверное безболезненно. Слова врача о том, что они задохнулись угарным газом во сне, жгли изнутри раскалённое до мучительной боли сердце. Они не чувствовали, когда их тела покидала душа, когда едкий дым пожирал буквально изнутри. Они не чувствовали когда квартира утопала в огне и медленно превращалась в руины. Они спали... Мёртвым сном спали... Он снова опоздал, но теперь уже навечно. " Мы с папой любим тебя. " ,– разрывая душу в клочья, единственная фраза которая крутилась в голове, будто на вращающейся карусели. А ведь это последнее предложение, прозвучавшее с родных уст. Отчаяние повисло на шее Ибо как камень, сделай шаг вперёд и безвозвратно утонешь в морской пучине. И он уже стоял на берегу своей погибели. Всего один шаг... — Давай, давай я тебе помогу,– врач насильно оторвал, казалось, парализованные руки, возвращая их владельца в реальность. Страшную, уродливую и такую мерзкую. Ибо грубо упал на колени и мелкий гравий впился в белоснежные ладони. Картина приобрела нотки современного абстракционизма с примесью свежей крови. Перед глазами поплыли чёрные круги и мир, который он успел возненавидеть за ту долю секунды, погрузился во мрак. Приятная волна апатии укрыла под семью замками измученное душевной болью тело.***
Сейчас. — Бо-ди, где ты, пожалуйста отзовись?! – Чжань бежал, как сумасшедший, игнорируя по три ступеньки. На улице давно стемнело и все спецслужбы покинули территорию их жилого дома. Люди разошлись по своим делам и только некоторые с ужасом продолжали наблюдать за сгоревшими квартирами цвета чернил. Когда Сяо Чжань примчался обратно он едва не забыл сделать вдох, когда увидел во что превратилось их гнёздышко. Только когда в груди начало адски жечь парень вспомнил о необходимости это делать и насильно вобрал в себя грязный воздух. На земле валялось куча мусора и горелая мебель с паркетными досками. Кое-где были небольшие лужи, очевидно от пожарного рукава, и капли машинного масла. Пахло гарью и неэтилированным бензином марки АИ-95. Парень знал, ведь сам таким пользовался. Чжань знал насколько своенравный характер у его "бывшего" парня и мог смело предполагать, что тот не дал бы упечь себя в больницу и, как оказалось, был прав. Посреди прихожей, сквозь настежь открытые двери старший увидел его. Ибо сидел на коленях, опустив руки вниз, уставившись вперёд. — Зачем ты пришёл? – хриплым надтреснутым голосом сказал младший. Чжань промолчал. Он просто закрыл двери, обошёл его неподвижную фигуру и опустился перед ним на колени. Взгляд Ибо был пустым и отстранённым. Он просто смотрел сквозь пустой проём, ведь двери упали на пол, вперёд в гостиную. Внутри было настолько устрашающе, будто никому не известный художник в мгновение ока решил избавиться от собственного произведения, закрасив всё чёрной краской. Сейчас квартира была точь-в-точь картина Малевича, даже лучше, ведь квадратных стен, потолков и полов в ней намного больше. Чжань, всё так же молча, резко подался вперёд и крепко сжал безвольное тело в отчаянных объятьях, до хруста рёбер под руками. Сильно-сильно вцепился пальцами в знакомую, разорванную с одного бока, футболку и прижал к себе ещё больше, буквально сливаясь в единое целое, чтобы облегчить чужую боль. Взять половину на себя. Ибо продолжал сидеть как и прежде, абсолютно не отвечая на прикосновения. — Я снова всё испортил, – едва слышно проговорил младший, – это всё моя вина. — Нет, Ибо. Здесь нет и грамма твоей вины. Это просто ммм... Судьба? – по холодным щекам Чжаня начали струится вниз тоненькие ручейки. — С-судьба? Так теперь называется лишиться всех любимых мне людей в одно мгновение? – он, словно безумец, перевёл свои красные опухшие глаза на старшего, который немного отстранился и теперь держал только за предплечья, и глядел, казалось, в самую душу, уничтожая последнее, что от неё осталось. – Не-ет, это не судьба, это проклятье. — Бо-ди, – немного смягчился Чжань, прекрасно понимая, каково ему, – я знаю, что такое боль. Я никогда не забуду отца на больничной кровати со всеми трубками и капельницами, когда боишься за каждую упущенную секунду. И мне... Мне ужасно жаль и я правда не знаю, что могу для тебя сделать. Бо-ди, я очень сильно любил и ценил твоих родителей, но похоже, что у нас в действительности одна судьба на двоих. Я, как и ты, вечно притягиваю одни несчастья. И вновь эта судьба – быть нам двоим проклятыми. — Чжань, ты ведь тоже ушёл. Как у нас двоих может быть одна судьба? — Насколько бы сильной не была моя обида и боль, твоей нет равных. Я прощаю тебя и ты не вини себя в их смер... – Чжань заткнулся на полуслове, когда град слёз человека напротив начал орошать пол под ногами. – В том, что теперь они всегда будут наблюдать за тобой с небес. Ибо шумно втянул воздух через нос и накинулся на Чжаня, едва не опрокидывая его на пол. — Помнишь мы когда-то говорили о звёздах над нами? Так вот теперь, там всегда будут сиять две самые яркие звёздочки и исполнять твои самые заветные желания. И даже если все звёзды когда-нибудь исчезнут, твои мама с папой будут жить благодаря нашим мечтам вечно. — А мы не сможем никогда стать звёздами и присоединиться к ним, даже на старости лет, – Ибо взял чужую руку в свою. — Почему? — Мы ведь прокляты и гореть нам в аду, куда нам на небеса. — Давай подумаем об этом позже. В прихожей стояла полная тишина. На полу сидели два одиноких силуэта. Их профили смотрели друг на друга, окутанные холодным светом луны, который лился сквозь оконное стекло гостиной. Боль кровавыми ручьями выходила из пробитых насквозь сердец, заставляя своих владельцев утопать в бордовом океане, когда в дверь постучали...