Был тихий и мирный вечер. Свечи освещали темный зал, в воздухе пахло жженными травами, железом, пылью и затхлостью, спину холодил большой плоский камень, к которому я была прикована цепями, а мой будущий убийца в огромном грязном и рваном, с плохо пришитыми и висящими на нитках заплатами на локтях и подоле, балахоне корячился к верху задницей, вычерчивая вокруг меня мелом пентаграмму. Ничего необычного, если смотреть современное кино, но сейчас то все по настоящему… Вот и добегалась ты, Ириска, смерть твоя пришла в лице страшного, как тысяча чертей, мужичка.
А ведь могла бы я сейчас сидеть дома под теплым пледом с чашечкой горячего чая и смотреть ужастик по телевизору о том, как какую-то дуру расчленяют ритуальным ножом для великой цели и во благо мира, на далёкой придуманной планете. Но нет, мне же через парк ночью приспичило переть, чтоб быстрее до дома дойти! Там то я и наткнулась на этого болезного с жиденькой козлиной бородкой и впалыми глазами. Он тогда так обрадовался, что на меня наткнулся, ведь так поздно уже никого не встретишь.
— Девственница! — заорал, пугая сонных голубей.
И как понял, скотина. На мне же не написано, что с мужчинами никогда дружбы не водила и даже близко не стояла, от греха подальше. А все почему? Да потому что все они козлы! Как говорила моя подруга Варюсечка, все мужчины делятся на три типа: козлы, убогие, которые в свою очередь делятся на подкаблучников и неудачников, и чернокнижники. И она сама даже не знает, какой тип лучше. С первыми все понятно, как и со вторыми, названия говорят сами за себя, а вот последняя «каста» для нее стала настоящим ругательством. Если она назвала кого-то чернокнижником, то все — пиши пропало, Варечка терпеть не может этого индивида и даже рядом стоять не желает. И к последней группе она приписывает всех красавчиков, которые очень вежливые и обходительные со всеми, сияют белозубой улыбкой, чистой кожей и идеальной фигурой. Интересно, это у нее детская травма или она просто завидует таким Аполлонам и комплексует рядом с ними?
В любом случае, сейчас это уже не важно, потому что мне с минуты на минуту вонзят кинжал в сердце и принесут в жертву какому-то богу, чтобы моему похитителю открыли портал в родной мир и отправили домой, как рассказал мне этот сумасшедший, приковывая мои руки цепями к здоровой каменюке. Еще он плакался о тяжелой жизни в неродном мире, который не принимает и отторгает его, что скучает по маме и жить не может без ее теплых объятий. Если этот козлина думал, что я проникнусь к нему жалостью и сама отдамся в жертвы во имя его будущего счастья, то глубоко ошибался, ибо своя шкура важнее, только придумаю, как бы выкрутиться и выбраться живой. Как назло в голову ничего путного не лезет.
Эх, и ради чего я только погибаю во цвете лет? Как будто после моей гибели что либо изменится. Ну убьет он меня, горемычную, ну и что? Ему портал откроется как будто? Ага, щас, разбежался! Магии и богов не существует, это я вам как атеист со стажем заявляю! И знаете, что будет дальше? Когда мое тело остынет и портал «домой» так и не откроется, то он подумает, что я была неправильная девственница и, видимо, не понравилась его божеству, а это в свою очередь значит, что нужно идти за новой, авось угодит и его отправят на родину. Ха-ха, очень смешно. Да в психушку таких надо! Ух, маньяк, полиции с добрыми докторами на тебя нет!
А тем временем к жертвоприношению все уже было готово: огоньки свечей стояли как по команде, строго вертикально, травки догорели, заполнив помещение едким дымом, пентаграмма начерчена в лучших традициях фэнтезийного жанра, и даже в руках маньяка спокойно лежали потрепанная замусоленная книженция, не иначе как молитвенник кровожадному божеству, написанный кровью девственниц, на их же коже, и ритуальный ржавый ножик, устрашающий своей тупостью. Боже, это ж сколько он меня им дырявить будет? До рассвета? Нет, с этим нужно срочно что-то делать! Это ж я не просто умру, а в огромных муках, причем очень долго! Я против! Если и умирать, то быстро и безболезненно, а то боли очень сильно боюсь и с самого детства, при любом порезике, весь дом криками пугаю, а тут явно расчлененкой попахивает.
— О, великий бог тьмы и смерти, прими эту чистую и телом, и душой, и мыслями жертву…
В моей голове что-то щелкнуло, озаряя меня надеждой. А что, если мне самой стать маньяком и поохотиться на этого козлобородого чернокнижника? И что, что я прикована цепями к камню, кому это когда мешало, добраться до него не составит труда, ноги же свободны!
— Э, красотуля, подожди! — крикнула я во всю мощь своей глотки, — тут ошибочка вышла! Я совсем не чистая, а очень даже грязная своими мыслями!
— И что? — раздраженно цыкнул на меня этот шизофреник, — это совсем не важно, телом то…
— Нет! — прервала его я, надрывающимся голосом. Это не слезы — это просто голос чуть не сорвала от напряга. — Я не гожусь в жертвы твоему великому богу! Я слишком грязна для него! Лучше возьми меня прямо на этом камне! — я призывно выгнулась, насколько позволяла моя гибкость и попыталась придать голосу больше томности и сексуальности. — Я всегда мечтала заняться этим связанной, обожаю, когда надо мной доминирует такой сильный и могучий самец, как Вы! Как только я Вас увидела, то тут же воспылала и потекла, как сучка в течку! — божечки, что я несу, самой тошно, зато маньячина явно засомневался, стоит ли такую озабоченную в жертву своему ненаглядному богу приносить.
— Эй, ты чего? — явно в шоке пребывал мужик. — Так ж хорошо лежала, даже не плакала…
— Как я могу плакать, если рядом со мной такой мужчина! Только если от отчаяния, что Вы совсем не обращаете на меня своего мужского внимания! Раздели и даже не заинтересовались! Неужели я такая страшная и некрасивая, что совсем не могу понравиться мужчине?!
И я попыталась зарыдать. Слез, конечно, из себя выдавить не смогла, но орала, стенала, молотила ногами и металась в путах знатно, раздирая спину и руки в кровь. Козлина отскочил от меня подальше, с ужасом выслушивая мольбы жестко отыметь меня прямо сейчас, не затягивая с прелюдией и БДСМ. Похоже он уже начал задумываться о том, а не пойти ли поискать более нормальную жертву. Останавливало его, видимо то, что девственниц сейчас очень сложно найти, а уж шатающихся ночью по страшным паркам, где есть заброшенные развалины старой усадьбы…
Ну ничего, убедим его еще больше, что я совсем не подходящая для ритуала кандидатура. Что больше всего всегда пугает окружающих и убеждает, что у его оппонента не все дома? Правильно, быстрая смена настроения. Поэтому я не стала тянуть с этим, а то плачь мой с каждой секундой становился все более фальшивым, и резко замолчала, тут же сделавшись спокойной, как удав, съевший антилопу. И в этой наступившей тишине особенно громко икнул маньячина, который явно чувствовал, что я более неадекватна из нас двоих, и поэтому опаснее и сильнее. Ну, не будем портить впечатление, зайдем еще дальше.
Я медленно подняла голову, вытянув до хруста в позвонках шею, и безумно посмотрела прямо ему в водянистые глазюки. Это у меня очень хорошо получилось, от страха я и не то могла изобразить в своем взгляде. Он еще раз икнул. Я кровожадненько улыбнулась. Его перекосило.
— А твой бог, он какой? — спросила я, облизывая пересохшие искусанные губы.
— В смысле? — взвизгнул шизик, отступая от меня еще дальше.
— Ну… — протянула я, мечтательно закатывая глаза. — Он красивый? А фигура какая? Такая же божественная, как и его сила? А член у него какой? Большой поди, божественный. Вот бы…
Козлобородик не выдержал моих фантазий и, с криком: «Извращенка», кинулся прочь из заброшенного дома, побросав свои ритуальные штучки. Я тут же расслабилась и плюхнулась обратно, гремя цепями.
— Фух… Пронесло…
А дальше что? Ну прогнала я этого маньяка, испугав до икоты и мокрых штанишек, но он же убежал прежде, чем развязал путы. Как я сама себя освобожу? Ведь ключик то у него остался. Блин, вот невезуха. Придется ждать рассвета, пока охранники с обходом мимо не пройдут. Тогда уж я и поору, чтобы привлечь внимание. Ух, представляю их лица, когда они увидят голую меня, прикованную к камню, явно притащенному сюда из парка. А сейчас что делать? Не спать же. И каменюка эта холодная… Воспаление легких так подхвачу и застужу себе все! Зато жива останусь, хоть что-то у меня получилось сделать…
А пока я придавалась этими актуальными сейчас для меня вопросами, позвякивала цепями и задумчиво проверяла их прочность, вокруг незаметно начали собираться тени, а свечи стали постепенно меркнуть. Я этого, естественно, не заметила, пребывая в своих думах. А когда поняла, что что-то не так, было уже поздно…
Он стоял у меня в ногах и спокойно рассматривал мое тело. Его лицо было красиво и утонченно, а прямые волосы, цвета воронова крыла, спускались ему аж до пят. Слишком белая для живого человека кожа, как будто светилась в темноте, а неестественно яркие глаза горели призрачным огнем. Цвет их я, конечно, не смогла рассмотреть, но казалось, что в них играет сама тьма. Из одежды на странном мужчине был чёрный, сливавшийся с антуражем вокруг, халат с широкими длинными рукавами, скрывавший абсолютно все.
— Кто вы? — севшим голосом спросила я.
От незнакомца веяло какой-то непонятной мне властью и силой, заставляющая ползать мурашки по всему телу. Или это меня так от холода знобит?
— Я тот, кого ты так сильно мечтала увидеть, смертная, — бархатным, но слишком неживым голосом медленно проговорил он.
— Полиция с санитарами? — с сомнением спросила я, не веря, что этот чудик работает в каких-нибудь органах, скорее еще один шизик на мою голову.
И развелось же душевнобольных в этом парке. Прохода прям не дают! Может здесь лечебница где-то стоит, а я то не знаю. Вдруг их ночью погулять выпускают, и это совершенно нормально для них, вот так вот, разгуливать и жертвы приносить. Сейчас еще Наполеон какой-нибудь заявиться на огонек, будет про свое Ватерлоо всем рассказывать.
— Я великий бог тьмы и смерти, жалкая человечка! Будешь проверять божественность моего члена или сразу тебя добить, смертная?
Я офигела. И от шока весь страх и трепет куда-то сразу же испарились. Этот индюк что, богом себя возомнил? Да кто он такой, чтобы оказывать мне такую честь? Сейчас я опущу его с небес на землю и вгоню в комплексы, если сейчас же не освободит меня! Он у меня в свою психушку сам побежит, санитарам плакаться, что злая тетя на жертвенном камне его обидела! Ишь ты, божество! А я тогда самка богомола, поедающая своих мужей!
— И проверю! — угрожающе прошипела я, дергая и гремя цепями. — А ну раздевайся, о великий и ужасный кровожадный бог, сейчас оценку качества ставить буду!
Надо отдать должное мужику, ибо на его лице не дрогнул ни один мускул, он только приподнял бровь, изумляясь моей наглости и без лишних слов начал снимать свой халат. И то, что я увидела было выше всяких похвал. Лично мне все очень даже понравилось. Я сглотнула вмиг ставшую вязкой слюну, уставившись на идеально сложенное тело с рельефным торсом, узкой талией, широкими надежными плечами и сильными руками.
— Дальше раздеваться? — на полном серьезе спросил этот ледяной или отмороженный, кому как больше нравится, красавец.
Я пораскинула мозгами и решила, что после такого стриптиза и умереть не жалко. Как говорится, возьму от жизни все, пока дают, а то потом будет поздно. Умирать, так с музыкой!
— Конечно! — я в нетерпении заерзала, понимая, что непроизвольно начинаю возбуждаться, поэтому попыталась как можно незаметнее свести ноги вместе.
Мой маневр, естественно, не остался незамеченным, но мужчина проявил верх тактичности и не сказал ни слова, только понимающе хмыкнул. Угу, конечно, я ж ему комплимент, можно сказать, только что сделала.
— Если я сейчас сниму штаны, то ты, смертная, точно потеряешь девственность этой ночью.
Мне показалось или в его голосе улавливались веселые нотки?
— Это даже больше, чем я рассчитывала, — кокетливо стрельнула глазками на его ширинку. Увы, но в темноте я не смогла ничего увидеть. — Ведь умирать вкусив запретный плод не так обидно, чем девственницей, не правда ли?
— Полностью с тобой согласен, смертная.
И он снял штаны. Да… Не врал красавчик, достоинство явно было божественного происхождения, как, впрочем, и все его тело. В голове так некстати всплыли слова подруги о таких вот чернокнижниках, от которых стоит держаться подальше, ибо они до добра не доведут. Но сейчас мне до этого не было дела.
— Ну как? — впервые за весь разговор на его окаменевшем лице появилось подобие на улыбку. — Тебе нравится, что ты перед собой видишь, смертная?
— Да! — выдохнула я, окончательно возбудившись. — Еще чуть-чуть и я даже поверю, что ты настоящий бог.
Зря я это сказала. Мужчина тут же преобразился, а его красота стала хищной. Глаза потемнели от злобы, став черными, а прекрасное лицо скривилось в гримасе ярости.
— Значит не веришь, что я бог, смертная! — сотряс стены его разъяренный вопль.
В зале тут же стало холодно, а огонь от свечей померк, потонув в сгустившейся тьме. Я хотела было закричать, но горло перехватило от восторга. Он был прекрасен в гневе. Наверное я совсем сошла с ума, но от этой картины я воспылала еще больше. Эти развивающиеся волосы, глаза, в которых пляшут молнии, напрягшиеся стальные мышцы и черные длинные ногти, которые царапнули меня по плечу. Теперь я окончательно убедилась, что этот странный мужчина и есть тот самый кровожадный бог тьмы и смерти, которому из-за моей изобретательности и актерского мастерства не досталось жертвы и он пришел забрать ее сам. И вот уже божество нависает надо мной, окружая своей хищной, жаждущей крови, силой, от которой я начинаю задыхаться.
— Теперь то ты веришь, что я и есть великий бог, который вырвет тебе сердце! — утробно рычал он мне в лицо, прижимая меня своим обнаженным, заметьте, телом к жесткому холодному камню.
Видно я слишком сильно задела его самолюбие и оскорбила своим неверием. Но я даже представить не могла, что это все не выверты моего больного воображения или ночной кошмар, а реальность, ведь до этой ночи для меня все это было глупой сказкой, в которую обычному здравомыслящему человеку сложно поверить.
— Вы прекрасны! — восторженным шепотом выдохнула я и сделала самую большую глупость, о которой никогда не пожалею в будущем — поцеловала его.
Да, я неопытная в таких вопросах, и поцелуй получился корявый, пропитанный неуверенными, невинными, но нежными и искренними движениями. Бог, висевший надо мной, замер. Видно и его я поразила своей нелогичностью и резкой сменой настроения. Когда я так и не получила ответа, мне пришлось отстраниться. Я покраснела, стыдясь своего порыва.
— Простите, я не хотела, просто Вы были настолько прекрасны, что было невозможно удержаться.
Он не ответил и даже с места не сдвинулся, просто продолжал внимательно смотреть своими черными глазами, как будто пытался разглядеть мою душу. Я закрыла глаза. Мне вдруг стало себя так жалко, что хоть вой. Первый раз в жизни проявила инициативу, а тут такой провал и позор, аж плакать хочется.
В следующую секунду мои ноги начало оплетать что-то холодное и полуосязаемое. Я попыталась дернуться, но путы тут же налились силой и захватили в стальные тиски.
— Тихо, пташка, не дергайся. Я не убью тебя и даже отпущу. Так что не бойся меня, — зашептал он мне на ухо, согревая неожиданно горячим дыханием, от которого по всему телу поползли на сей раз приятные мурашки.
Ух ты, не смертная, уже прогресс. Если он меня отпустит, то я до конца дней своих буду ему молиться и вино с хлебом на алтарь класть.
— Да я и не боялась, — на моих губах нет, нет, да проскальзывала робкая улыбка.
— Вот и хорошо, — тоном змея искусителя, прошептал он. — Обещаю, ты не почувствуешь сильной боли.
Укол паники заглушил его страстный поцелуй, от которого я тут же растаяла и расслабилась, позволяя делать со мной все что угодно. Надо сказать, что целовался он намного лучше меня, во всю хозяйничая в моем рту своим языком, не забывая при этом ощупывать и оглаживать мое тело. Власть над связанной мной его явно пьянила больше, чем лесть и комплименты.
— А ты очень даже ничего для смертной, — оторвался он от моих губ. — Такая аппетитная и уже намокла. Нравится то, что я делаю?
— Вполне, — томно сказала я. — Как мне к Вам обращаться, о великий и могущественный бог?
— Если бы я не чувствовал твоего настроения, то подумал бы, что это был сарказм и разозлился. Можешь звать меня Мориль.
— А я Ирина.
— Я знаю.
И он принялся целовать мне шею, не исключаю, что и засосов поставить не поленился, затем спустился ниже, практически невесомо прикасаясь к ключицам, а потом перешёл к груди. Боже, такого я ещё не испытывала и даже не представляла, что могу быть такой чувствительной. Что творит этот чернокнижник божественного происхождения! От того, что Морил сосал, покусывал и играл языком с моими сосками, они затвердели и при каждом его действии посылали искры удовольствия к низу живота.
Через какое-то время, когда мне уже было невтерпеж и я вся извелась, он спустился еще ниже и принялся за самое сладкое и приятное для меня. Зал наполнился уже откровенными моими стонами, хлюпающими звуками и его постанываниями и причмокиваниями. Ему явно нравилось откровенно меня ласкать, раздвигать мои губы, вылизывать и проводить по чувствительному клитору языком, слушая, как от этого я начинаю кричать и трепетать от удовольствия. Я горела от каждого его действия, пыталась двигать бедрами, усиливая наслаждение, но он крепко фиксировал меня своей силой к камню, поэтому мне оставалось только выгибаться и молить о разрядке, потому что нарастающее напряжение внутри уже сводило с ума.
— Какая ты сладкая и нетерпеливая…
Я услышала его хриплый от возбуждения смех и поняла, что потекла еще больше. А он все продолжал эту мучительную пытку, останавливаясь в самый неподходящий момент, как будто знал, что я прибываю на грани и оттягивал удовольствие.
— Не мучай меня! Войди ты уже наконец!
— Девственницам не положено знать таких слов. Это просто преступление быть такой отзывчивой и страстной!
Его глаза абсолютно черные, теперь уже от возбуждения, а не от гнева, вновь появились передо мной и я почувствовала, как он водит массивной и гладкой головкой своего члена по всей промежности. Я подалась ему навстречу, но он лишь засмеялся моему порыву.
— Назови меня по имени, — попросил он, целуя мои щеки, глаза, нос.
— Мориль! Пожалуйста, Мориль! — мой голос срывался и я уже ни о чём не могла думать, кроме него.
И он резко вошел в меня, правда не до конца, сразу же замер, как только порвал преграду. Вспышка слабой боли, мое шипение, его тяжелое дыхание и мы оба замерли: я привыкала к новым ощущениям, а бог тьмы ждал, когда мне полегчает. Через несколько минут, когда я полностью расслабилась, он медленно, да так, чтобы почувствовала каждый его сантиметр, вошел в меня до конца и опять остановился, нависнув надо мной напряжённой тушей.
— Какая ты узкая! — пояснил он, потея. — Еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться. Боюсь навредить и сделать больнее.
— Я уже привыкла, двигайся, только медленно.
Он на полном серьезе кивнул и очень аккуратно двинулся назад, затем обратно и опять устремился назад, сексуально закусив нижнюю губу. Ощущение наполненности были мне в новинку, да и небольшая боль вместе с легким жжением не давали полностью насладиться моим первым сексом.
— Можешь быстрее! — поторопила я его, потому что приятные ощущения от его движений были слишком слабы, а мне хотелось большего.
Хоть кто-то насладится этим сексом в полной мере. Он понял мое настроение и ускорился, начал блаженно постанывать, закатывая глаза, и именно от этих звуков я начала вновь возбуждаться и непроизвольно сжиматься вокруг него. Боль постепенно отступала, даря новый виток страсти, наполненной влажным хлюпаньем, стонами и ударами двух разгоряченных тел.
В какой-то момент темный бог стал вжиматься в меня и бешено ускоряться, член внутри как будто стал больше и доставал до самых глубоких точек. Мориль кончил в меня с глухим рыком, повалился сверху, до синяков сжимая мои плечи. Я чувствовала как его потряхивает в блаженстве, как толчками в меня изливается горячая сперма.
Он неожиданно собрался, стер ладонью выступивший пот со лба и решительно вышел, оставляя после себя пустоту. Я захныкала, так и не получив разрядки, попыталась сжать ноги, но сила по прежнему держала крепко.
— Сейчас, сейчас, потерпи чуть-чуть и будет хорошо.
И он вновь начал свой безумный танец языком у меня между ног. Жар вновь охватил все тело, я выгнулась и через несколько минут закричала, сотрясаемая первым в своей жизни оргазмом. Теперь я знаю, что оральные ласки я пока люблю больше всего.
Мориль пылко поцеловал вялую и еще не оклемавшуюся от произошедшего меня, благодаря за наслаждение и отступил. В то же мгновение я поняла, что уже свободна и меня ничто не держит.
Я вскочила и огляделась. Вокруг догорали свечи, на полу виднелась полустертая пентаграмма, рядом на камне лежала моя одежда, а божества и след простыл, как будто и не было его. Только саднящие губы, дискомфорт между дрожащих ног, и медленно вытекающая сперма напоминали, что Мориль тут по-настоящему был, а не привиделся мне.
Я медленно встала, разминая неслушающееся тело, оделась и побрела домой. Меня ждут горячий душ, теплая кровать и долгожданный сон.
PS
Я уже месяц как вернулась жить к родителям. После всего случившегося я впала в какую-то апатию и плохо спала, поэтому решила временно уехать из своей квартиры, уж больно вид из окна на парк теребил душу воспоминаниями.
Родители очень переживали первое время, но не лезли, давали время собраться с мыслями и самой все им рассказать. Но я не спешила, ибо единственная мысль: «Я переспала с богом, который хотел меня принести в жертву во славу себе, но после траха пожалел» смешила и была абсурдной. Меня бы тут же по врачам повели и поселили в соседнюю палату с козлобородым шизиком.
Шло время. Постепенно пустота внутри перестала мне мешать и я просто не обращала на нее внимания, научилась жить с ней, ведь он и вправду забрал мое сердце с собой, как и грозился, похитил мой покой и скрылся навсегда в своей тьме, оставив меня медленно засыхать от разлуки и первой любви…
Очередное утро пришло незаметно, солнце противно светило в окно, а я лежала и не хотела даже шевелиться. Мысли медленно, как будто неохотно, текли уже в привычном русле: встать, умыться, запихнуть в себя безвкусный завтрак, сходить в магазин с мамой, убраться в квартире, выкинуть, наконец, засохший еще недели две назад, цветок…
Резкий неожиданный звонок в дверь заставил вздрогнуть от неожиданности, а сердце тут же забилось испуганной птицей. Мда… Ну и пугливая я стала после той ночи… При любом шорохе в панику впадаю от страха.
Дверь открыла мама, я слышала, как она спросила стандартное: «Кто там?». Я не слышала, что ей ответили, но дверь родительница открыла. Наверное опять соседка пришла поболтать или старшая по дому подписи на очередной ремонт мусоропровода собирает, ничего интересного. Какое же было мое удивление, когда мама влетела ко мне в комнату с совершенно сумасшедшими глазами и, запинаясь, сказала, что это пришли ко мне.
Я удивилась, потому что никого не ждала, может подружки решили навестить болезную, давно ведь грозились внезапно нагрянуть и орать подбадривающие песни у меня под окнами. Я встала и прямо как была в нелепой детской пижаме с выцветшим от времени и немного облезлым зайцем, так и вышла, чтобы сразу же споткнуться, как увидела, кто же почтил меня своим визитом…
На пороге стоял БОГ. Я узнала его сразу же, хоть и практически не помнила лица. Сейчас он выглядел как самый обычный человек: волосы острижены по плечи и собраны сзади в аккуратный хвост, глаза, при свете дня оказавшиеся голубые, не отдавали даже намеком на темную силу, таившуюся внутри, а обычный, средней цены черный костюм, так вообще убеждал меня в том, что передо мной обычный среднестатистический смертный.
— Как ты… — у меня не было слов, чтобы описать происходящее.
— Я искал тебя целый месяц. Почему ты уехала из своей квартиры? — голос нисколько не изменился, как и каменное выражение лица, которые все же убедили меня, что в дверях стоит именно Мориль, а не его человеческий двойник.
— Потому что мне все напоминало о тебе.
Наступила тишина: мои родители и я были в шоке, а бог просто смотрел на меня и в открытую мусолил цветы, которые я сразу не заметила. Надо же, лилии, мои любимые.
— Я не смог без тебя, — первый нарушил он молчание, — Пытался, но не смог. Может попытаемся начать все заново? Начать все правильно?
Я улыбнулась, понимая, что тихо плачу, а он без слов понял мой ответ, уловив мои эмоции, подошел и обнял, зарываясь носом в мои спутанные со сна волосы. Теперь то моя жизнь точно станет другой, полной любви, чудес и темной силы.
PPS
В каком-то храме в каком-то мире
В один темный претемный день служителя храма, посвященному богу тьмы и смерти, обнаружили рядом со статуей своего кумира еще одну скульптуру. Это была молодая девушка с большими глазами и радостной улыбкой, которая собственнически обнимала их бога. Да и само божественное изваяние тоже изменилось — оно наклонило голову к неизвестной и легко улыбалось ей в ответ.
Служители были потрясены этими изменениями и никак не могли отойти от шока.
— Тут записка! — крикнул самый молоденький и подбежал к жертвенному алтарю.
На толстой плотной бумаге было выведено красивыми ровными буквами послание:
«
Уважаемые последователи, служители и поклонники. Прошу Вас больше никого не приносить мне в жертву, ни молоденькую девственницу, ни красавца юношу, ни больного старика. Моя жена очень ревнива и бранит меня по любому поводу и без. Так же, в свою очередь, прошу и ей никого не приносить в жертву, ибо я недалеко ушел от нее и буду люто мстить любому, кто посмеет косо на нее посмотреть и отдать жизнь за встречу с ней. Отныне жду на алтаре букеты цветов для моей любимой, бутылки лучшего вина и фрукты. Надеюсь мы друг друга поняли.
С уважением, бог тьмы и смерти
»
Главный настоятель упал в обморок, кто-то вздохнул с облегчением, кто-то с завистью, но все они понимали, что грядут большие перемены, ведь если самый кровожадный бог из пантеона влюбился и женился, то значит это не сулит им ничего хорошо, и их ждет веселая жизнь под отголосками семейных ссор четы повелителей тьмы.
