Горький шоколад с молочной начинкой

— Сэр? — Чарли широко распахнул глаза, и в них отразился небольшой испуг от многообещающих слов кондитера. Его сердцебиение участилось, а ладони мгновенно вспотели, и он поспешно вытер их об брюки. Перед глазами появилась разноцветная угрожающе-красивая «долина розг». Он хорошо помнил предупреждения наставника и прекрасно осознавал свою вину, но оказаться перед лицом наказания было очень страшно. — Что, Чарли? — Вонка снял шляпу, отбросил трость в сторону и в данный момент стаскивал с рук красные перчатки. — Мы отправимся в долину? — нервно сглотнул мальчик и покосился на стоявшую у берега лодку-леденец.       Вилли сделал серьёзный вид, что задумался, хотя на самом деле давно решил, как поступит со своим слишком умным и хитрым учеником. — Не в этот раз, — наконец ответил он. — Иди сюда. — Вонка прошёл вдоль берега и свернул к мосту, что вёл на другую сторону, где стояли разные сладкие фигуры. Среди них был высокий пень-ириска, твёрдый, словно камень, и очень устойчивый. Легко откинув края алого камзола, кондитер уселся на сладость и посмотрел на Чарли. — Поступлю как твой второй отец, — сказал он и указал пальцем на свои колени. — Ложись.       Чарли ответил наставнику удивлённым взглядом. Он был приятно удивлён тем фактом, что его учитель выбрал его же слова. Может ли это означать, что он действительно что-то к нему испытывает? Даже если это не любовь, а обычная симпатия по-отечески, он все равно был очень рад. И выбор самого наказания в какой-то мере давал Чарли подтверждение, что все на самом деле, правда. — Чарли? — раздался настойчивый голос. — Ты слышал, что я сказал? Ложись ко мне на колени и не заставляй меня больше ждать. По твоей вине мы пропустили обед, и у меня нет никакого желания пропустить ещё и ужин. Немедленно иди сюда! Если ты опасаешься Умпа-Лумпов, то их здесь нет.       Чарли повиновался. Он медленно приблизился к наставнику и, поколебавшись всего несколько секунд и поймав строгий взгляд карих глаз, опустился на костлявые колени Вонки. В следующую секунду левая рука учителя крепко обхватила мальчика за талию, поправила его положение и надёжно прижала к коленям. Создавалось впечатление, что шоколадный гений делал это много раз — с такой уверенностью он уложил Чарли на колени, хотя на самом деле он никогда никого не наказывал.       Вилли посмотрел на лежащего на его коленях мальчика, и на долю секунды его сердце сжалось. Но не оттого, что он собирался сделать, нет. Чарли заслужил наказание и сейчас его получит. Он не позволит даже такому хорошему ребёнку, как Чарли, выкидывать такие фокусы, и неважно, с какими намерениями тот это сделает. Его сердце дрогнуло от слишком сильной худобы мальчика, которую он легко ощутил левой рукой. Он и раньше видел, что Чарли слишком худой для десятилетнего мальчика, но сейчас он это почувствовал и снова вспомнил новый вкус конфет его ученика. Да, он полюбил этого мальчика. Ему было очень жаль, что ребёнку пришлось испытать голод и холод. Чарли нуждался в нем, тянулся к нему, любил его, и теперь Вонка в полной мере осознавал их взаимную связь. — За что ты будешь наказан, Чарли? — спокойно спросил Вилли. — За то, что без разрешения уехал на вашем лифте, сэр, — тихо ответил мальчик. — И? — подсказал Вонка. — Почему тебе было запрещено использовать лифт в одиночку? — Это может быть опасно. Простите меня, сэр, — голос Чарли дрогнул. — Это больше никогда не повторится. — Никогда не говори никогда, мой дорогой мальчик. Но будем надеяться, что не повторится, — с этими словами Вонка нанес первый оглушительно громкий шлепок, эхом пролетевший по просторам изумрудного берега. Стараясь шлепать не слишком сильно, но достаточно ощутимо, он продолжил равномерно поднимать и опускать руку. Полагаясь не на опыт, а на реакцию Чарли, он решил, что поймёт, когда достаточно. И интуиция не подвела. К пятнадцатому шлепку мальчик начал пытаться елозить и шевелить ногами, а к двадцатому крепко ухватился за его брючину. Ещё через пару шлепков он услышал тихие всхлипы и понял, что Чарли заплакал. Отсчитав еще с десяток увесистых шлепков, вызвавших уже достаточно громкий плач, Вонка остановился. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, он ласково начал гладить Чарли по спине, обтянутой мешковатым свитером. «Нужно сшить не только костюмы, но и просто повседневную одежду», — подумал он. — Чарли. — Кондитер приподнял мальчика за бока и осторожно помог подняться.       Его маленький ученик стоял перед ним с покрасневшими глазами и щеками, по которым все ещё катились слезы. — Простите меня, сэр, — тихо всхлипнул он. — О, Чарли… — Вонка раскинул руки в стороны, и в ту же секунду мальчик оказался в его крепких объятиях. — Я прощаю тебя, Чарли. Все хорошо. Я больше не сержусь на тебя. И знаешь, я думаю, все, что сегодня произошло, станет очень хорошим опытом для нас. — Его руки продолжали гладить худую спину. — Я тоже так думаю… — ответил в плечо наставника Чарли. — Но последний опыт мне не хочется повторять. Ни за что бы не подумал, что у вас такая тяжёлая рука, сэр.       Вилли крепче прижал к себе ученика. Он вдруг вспомнил себя, безудержно рыдавшего на полу, возле давно остывшего камина… Отец тогда просто отпустил его с колена, и он свалился на пол. Прям как Дэвид Копперфильд из романа Чарльза Диккенса. А потом ушёл и закрыл дверь в гостиную. Он в одиночестве прорыдал до самой ночи…       Вонка мотнул головой, отгоняя тяжелые воспоминания. Нет. С Чарли все хорошо. Он не был жесток, а слова и реакция его дорогого ученика — подтверждение. Да, он все сделал правильно.