Горький шоколад с молочной начинкой

      Чарли ступал по узкой тропинке, ведущей через весь пожелтевший луг. Несмотря на множество различных сладостей вокруг, здесь царила атмосфера… печали. Да, именно печали. Смотря на большой зеленый леденец в виде горько плачущего малыша, мальчику на ум пришло именно это слово — печаль. Чарли взглянул в сторону шоколадной реки. Даже река здесь была другой. Намного темнее. Словно была сделана не из молочного шоколада, а из горького.       Юный ученик взглянул на идущего впереди наставника. — Мистер Вонка? — позвал он. — Да? — обернулся через плечо кондитер. — Почему этот мальчик плачет? — поинтересовался Чарли, указывая на зеленый леденец. — Все мы когда-нибудь плачем, — последовал быстрый ответ.       Вилли остановился и посмотрел на ученика. — У тебя есть идеи, почему он плачет?       Чарли внимательно посмотрел на ревущего малыша. — Возможно… его кто-то обидел, — предположил он. — Или ему больно… А может быть, его наказали. Я не уверен, сэр, но мне на ум приходит много разных мыслей. Может, он просто капризничает, потому что не получил желаемого? — Во многом ты прав, но только не в последнем, — слегка улыбнулся Вонка. — Он получил желаемое, но ему пришлось пройти долгий путь. И в его долгом путешествии было многое, в том числе и обиды, боль и наказания… — Карие глаза наставника грустно застыли, словно он окунулся в тяжелые воспоминания. — Сэр? — тихо позвал Чарли, когда великий кондитер продолжал молчать, видимо, все блуждая по прошлому. — Да? Ах, да, идем дальше, Чарли, — встрепенулся Вонка, вновь возвращаясь на тропу. — А это что? — спросил Чарли, указывая на огромную трость, стоявшую у входа в другое помещение. — Рождественская трость, что же еще, — ответил Вилли. — Да, но почему она черная, сэр? Разве она не должна быть красно-белой? — А разве мороженое не должно таять на солнце? — Кондитер немного насмешливо взглянул на мальчика. — Чарли, я не люблю правила, когда дело касается искусства, а создание шоколада — это великое искусство. Если следовать каким-то нелепым стандартам, то совсем скоро моя фабрика превратится в самую простую, каких сотни по всему миру. Никто не будет восхищаться моим творчеством, если оно станет обыденным. Понимаешь? — Да, сэр. — Отлично. Идем, мы почти пришли. — Вонка толкнул деревянную дверь, и они оказались в самых настоящих зарослях. Перед глазами юного ученика появилось огромное количество деревьев с длинными ветвями. Он не мог вспомнить ни одного подходящего названия для этих деревьев. Они были высокими с толстыми стволами, а маленькие разноцветные листочки лишь слегка прикрывали гибкие ветки. — Добро пожаловать в «долину розг», — продолжил Вилли. — Красиво здесь, правда?       В долине действительно было очень красиво, впрочем, как и во всей фабрике. Каждое место, каждый отдел фабрики был гениален по-своему. И эта долина с весьма странным названием была поистине волшебной. Разноцветные листья, изумрудная трава и много конфет, разбросанных по зеленой поверхности, создавали ощущение «волшебного леса». — Почему вы назвали ее именно так, сэр? — спросил Чарли. — Я помню, что вы говорили про взбивание сливок, но… — Мальчик обвел взглядом деревья, но так и не смог выразить свои мысли по этому поводу. — Но, что? — улыбнулся наставник. — Что не так с названием?       Чарли несколько секунд всматривался в бледное лицо наставника, его проницательные с легкой смешинкой карие глаза. — Зачем вы сюда меня привели, сэр? — наконец спросил мальчик. — Ведь мы здесь не просто так. — Я показываю тебе фабрику, — немного удивился Вонка. — Разве тебе не интересно заглянуть в каждый уголок? — Интересно, но мне почему-то кажется, что вы чего-то не договариваете, сэр, — ответил Чарли. — Хм… — Наставник бросил внимательный взгляд на ученика. — Ты умный мальчик, Чарли. Но давай по порядку. Эта долина предназначена для моего цеха, где готовят взбитые сливки. Как и все здесь, «долина розг» — мое изобретение. Вернее сказать, эти деревья — мое собственное изобретение. Они особенные, поэтому и сливки выходят с непередаваемым особым вкусом, каких нет нигде во всем мире. Ни на одной фабрике в мире не перемешивают шоколад водопадом и не взбивают сливки розгами. — Уверен, что так, — улыбнулся Чарли. — Да, — кивнул Вонка. — А сейчас, когда у меня появился ученик… — кондитер с видимым трудом подбирал слова, нервно поглядывая на мальчика. — Я подумал, что… что должен тебя предупредить, Чарли. Я дал тебе безграничную свободу на своей фабрике, но все же есть несколько правил, о которых я просто обязан тебе сказать. — Обретая уверенность в своих словах и правах, Вонка уже серьезно смотрел на ученика. — Ты должен во всем меня слушаться, — продолжил он. — Я не потерплю непослушания. И не потерплю плохого отношения к Умпа-Лумпам. — Сэр! — воскликнул Чарли. — У меня и в мыслях не было обижать Умпа-Лумпов! — Я знаю, Чарли, я знаю, — покивал Вилли. — И не перебивай, пожалуйста. Я знаю, что ты не намерен их обижать, но я чувствовал себя обязанным предупредить об этом. И еще одно. Никогда не трогай без моего разрешения мой лифт. Это может быть опасно. Все понятно? — Я не Август Глуп, сэр, — ответил Чарли. — Я буду вас слушаться, не буду обижать Умпа-Лумпов, и я не собираюсь кататься на вашем лифте. У вас не будет повода наказать меня.       «Не зарекайся, мальчик…» — Я рад, что мы все прояснили, — с чувством выполненного долга, довольно улыбнулся Вонка. — Ты очень хороший мальчик, Чарли. Ты мой наследник. И ты должен многому научиться. И если в какой-то момент мне придется проявить строгость, то я это сделаю. Хотя я очень надеюсь, что до этого никогда не дойдет.       Чарли молча кивнул. — Хорошо. Идем дальше. Заглянем еще в один цех, а потом отправимся ужинать. Уверен, что сегодня Умпа-Лумпы приготовят что-то особенное.