Last letters for her

И это все? Все, что от него осталось? Пачка писем в картонной коробке и зажигалка. Баффи как-то раз стащила ее и буквально залипала на некоторое время, щёлкая механизмом. Она думала, что никто не замечает. Ошибалась. Может, он и был бесполезен и временами мешался под ногами, но он был отличным наблюдателем и порой, от его глаз не укрывались даже мелкие детали. Такие, как их переглядки, шепот и шутки понятные только им. Не укрывалось и то, где Баффи проводила ночи, и как реагировала на его присутствие. Это было неизбежно, все, что происходило с ними. Это неотвратимо вело к катастрофе, но дарило им счастье, пусть такое хрупкое и недолговечное, но они это заслужили. Заплатив за него сполна. Харрис сморгнул слезу. Ну, вот опять, вспомнил этот вечер. Тряпка, совсем раскис. — Харрис, можно тебя кое-о-чем попросить? Вампир вошёл на кухню, все в доме спали. Только вот Ксандр не смог уснуть. Нервы. Он чувствовал свое бессилие, он был на грани недоверия, его прежняя жизнь рушилась. А тут еще и этот крашеный псих. Вот какого хрена он не остался у себя дома? Просьба, его откровенно говоря, удивила. — Ну нельзя же так подкрадываться, клыкастый, если ты о Баффи, то даже не начинай. — Ксандр поставил бутылку пива на стол. — Именно о ней. Ты не подумай, что я как-то хочу к ней подобраться или завоевать. У меня теперь душа, а она не даст мне причинить ей вред. Даже без этого огня в груди я бы не посмел… В общем, я хочу, чтобы ты передал ей кое-чего. — А сам что? Боишься, что она тебе кости переломает? Ксандр скривился. Если бы не Дон и Баффи, давно бы начистил этому крашеному идиоту морду, или проткнул. Но тогда она его не простит. Он, видите — ли ей нужен. Это же её вампир. Баффи имела над Спайком власть, он доверял ей. И не важно, что доверие было стеклянно — хрупким. Вот как эта пивная бутылка, швырнуть об стену и осколки. — Нет, боюсь, что она меня не поймет. Ты же знаешь, какая она. Она захочет меня спасти и вернуть, захочет помешать и не отпустит. А я вот внезапно решил стать ее героем. И спасти мир. Спайк говорил это с такой серьезностью, что озноб прошибал. И глаза у него так горели, словно под кайфом, лишь от одной мысли об искуплении и о Баффи. — Ты думаешь она оценит твою жертву? Я не стану ничего ей передавать. Отвернуться и не обращать внимания. Не подавать вида, что страшно. Ксандр жмет плечами и хмыкает, так по-недоброму. Отворачивается сжав челюсти и открывает пиво, одним движением руки. — Ну что ж, а я тут уж было подумал, что ты её лучший друг. Спайк развернулся в сторону подвала. Харрис догнал его. — Ты хочешь снова причинить ей боль? Как тогда, когда чуть не изнасиловал ее в собственной ванной? Да, только я был с ней, а ты струсил. — Харрис не выдержал, припечатал Спайка к стене. — Когда ты изчез она места себе не находила. Как робот была. Постоянно прислушивалась, не ты ли это. Улыбалась, шутила, а глаза пустые. Потому, что как только вернувшись с кладбища узнав, что ты уехал она, тебя идиота, простила. Я нихрена не понимаю, что между вами, но эта ваша гребанная связь — она меня пугает. Даже с Ангелом было не так. Она смогла его убить, а ты… И сейчас ты снова хочешь ее бросить? — Ксандр отошёл, опустив руки и посмотрев на вампира. — Нет, я больше всего на свете не хочу ее бросать. — Но? — Ксандр задумался. Всегда это «но». — Я же сказал, хочу умереть героем. У нашего общего друга есть медальон. Эта вещь может нам помочь. Только человек с чистой душой сможет принять его и уничтожить тьму. Она захочет надеть его… — Нет, она же погибнет. Харрис дернулся, не дав Спайку договорить. Он уже хоронил ее, видел ее смерть. Сначала от рук Мастера, потом из-за Глори. Третьего раза он не допустит. И все так просто, как этот вампир может говорить о собственной смерти? Так легко, не задумываясь: «Я люблю женщину, которая ни за что не ответит мне взаимностью, но я умру ради нее и спасения мира». — Ты ничего не понял Харрис. Ее душа тут не причем. И даже Ангел не при делах, он побывал в аду. А я вот, как назло, вернул свою, обновленную. Чистую, потрепанную но не запятнанную кровью и болью. Я живу на этом свете побольше тебя. И кое-что понимаю. — Что я должен сделать? Спросил Ксандр, обречнно вздыхая, почему-то соглашаясь. Молча доставая вторую банку пива и ставя перед Спайком. В тот вечер он подписался на опасную авантюру. Он согласился идти по тонкому льду. Коробка с письмами, зажигалка и кассета. Десять писем. Что в них? Ксандр предпочитал не думать. А что вампир наговорил на кассету, лучше не знать. Каждый конверт был подписан, кассета тоже. Все, начиная с дня рождения Баффи должно быть доставлено и прочитано. А Спайк оказался романтиком, даже после смерти, он старался быть с ними. С ней. Ксандр пообещал, что все выполнит. Достав первое письмо и кассету он вышел из квартиры, спустился вниз и бросил в почтовый ящик Баффи коричневый пакет. До дня рождения Баффи Саммерс оставался один день. *** Его нет уже месяц. В ее новой квартире сущий кошмар из невымытой горы посуды, из неразобранных коробок. Какие-то вещи они получили от «Красного креста», после катастрофы с Саннидейлом. Часть успели забрать из дома. Лёжа на пустой, холодной кровати в его футболке и прослушивая единственное голосовое сообщение, Баффи Саммерс проживала день за днём без него. Вспоминая все… И хорошее и плохое. И три последних ночи, когда вместе, когда ближе, чем всегда. Только тишина и уют и чувство покоя в кольце его рук. И все забывалось, только он рядом. Она верила, в глубине души, что все возможно. Он верил, что они победят. Победили. Адская женщина сейчас ведёт себя, как потерянная девчонка. У этой женщины пустота в груди и ее ничем не заполнить. На тумбочке у кровати урна, с саннидейлской землёй, возможно там осталась частичка его. Возможно, его душа обрела покой, но она нет. Потому, что до сих пор не готова жить в мире, в котором нет его. Она пьет и даже нос не морщит, как ему нравилось. Она поет песни, которые ему нравились. Она носит его футболки и абсолютно забила на друзей. Вампиры, демоны? Пффф… Баффи что-то слышала про Ангела и его агентство. Вот пусть он этим и занимается, и те девочки, чью силу Уилл разделила на всех. А у Баффи Саммерс горе. Она потеряла Спайка. На чёртову бесконечность. Навсегда. Потому, что о любви нужно было говорить раньше. Каждый день. А не тогда, когда стало слишком поздно. Захлебывась вином и слезами она снова падает на кровать и засыпает. Ещё один день. Ещё одну ночь.