Бунтарка

— Я что сказала насчëт алкоголя и сигарет? М? — нотки еë голоса приобрели сталь.

***

Мне стало страшно. Очень страшно. Я посмотрела в еë глаза. Какие же они красивые. Я пыталась начать что то говорить в своë оправдание, но мне, при любой попытке, затыкали рот. В общем, как и всегда. Через минут 10 Арбалетовне и ангелу удалось меня положить в кровать. В принципе, через 10 минут я уже спала, наверное. Почему «в принципе» и «наверное»? А потому, что я ни черта не помню. Помню только то, что на утро у меня жутко болела голова. Ну как обычно, ничего нового. Я попытался встать. Получилось. Хотя… «Встать» — это громко сказано. Скорее это было похоже на спаривание тюленя с кроватью. Хах. Смешно. Хотя мне сейчас не до шуток. Кое как я дошла до душа. Благо, она у меня была прям в комнате. Я умылась, причесалась, ну и в общем привела себя в более-менее, хороший вид. Ко мне в комнату постучались. 3 коротких стука. До этого момента я не знала, что у стука по двери тоже есть свой характер. В данный момент я поняла, что стучится Арбалетовна. После того, как я сказала что то наподобии «войдите», в комнату сразу же вошли. — доброе утро, Анна. Вижу, вам уже лучше, чем вчера — я стыдливо смотрела в пол тем временем как Лукина прожигала меня своим строгим взглядом. Третьякова стояла рядом, держа в руке стакан с водой и таблетки, предположительно, от головы. — Анна, выпейте эти таблетки. У вас же наверняка голова болит — что что, а это они угадали. Я быстро поблагодарила их за воду и таблетки, и сразу же приняла их. — вы же понимаете, что данную выходку нельзя пускать на самотëк. Нам придëтся обыскать ваши вещи, в дабы избежания подобных случаев — они принялись копаться в моих вещах. Господи, как я ненавижу, когда это делают. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не послать их к чëртовой матери. Но нельзя этого делать. Мне хотят «помочь». Хах. А меня кто нибудь спросил, хочу ли я этого? М? Ну так всегда. За меня решают. Пора бы уже привыкнуть, Ань. Минут через 15 они перестали копаться в моих сумках и благополучно ушли. Я решила посмотреть, что у меня за расписание. Вытащила из сумки скомканный листочек и развернула его. Так. Сегодня у нас среда. Угу. Сегодня у меня и у моих сокамерников по плану урок под названием «нецензурная брань». Я даже догадываюсь, кто его будет вести. Конечно же тот ангел, который, наверное, в жизни не сказал ни одного нецензурного слова. Так, ладно. Надо переодеться и идти к кабинету. Одеть я решила нежно серую худи и чëрные джинсы. Так, вроде собралась. Красится, здесь запрещено, поэтому преподаватели забрали у меня всю косметику. Ну чтож, тогда можно идти. *спустя 2 часа, 45 минут* Господи. Я думала это никогда не закончится. 2 с лишним просидеть слушая про то, что материться плохо, это инсульт жопы. Ладно, пойду к себе. Книжку, что ли, почитаю, пока есть время до ужина. Не прошло и минут 30, как ко мне постучали. Это был наш ангел. — Анечка, к тебе можно? — да, Мария Владимировна. Что то случилось? — да. Лаура Альбертовна ждëт тебя в своë кабинете. — интересно, что ей от меня надо? Пойду, узнаю что ли. Я встала и пошла за Третьяковой. Зашла в кабинет к Арбалетовне и села на диванчик, который стоял прям рядом с столом. — Ань, нам только что позвонили и сказали, что твои родители разбились в автокатастрофе… — повисло неловкое молчание — врачи сделали всë, что возможно. У них не было шансов… — это всë? Или ещë что-то? — ком в горле появился внезапно. Я еле смогла выдавить из себя хотя бы шепот. — это всë… — я тогда пойду… — я вышла из кабинета и пошла к себе в комнату. Вот так. Просто молча и не обращая ни на что своë внимание. Я зашла в душ и, даже не раздевшись, села на пол, включила воду и стала сидеть. В тот момент, когда Лукина сказала, что мои родители, мои родители разбились. У меня внутри всë рухнуло… Как так? Как?.. Их что, больше нет? Моих родителей больше нет? Как так? По моим щекам потекли слëзы. Да что там скрывать, у меня случилась истерика. Сколько я просидела под ледяной водой, никто не знает. Ко мне постучались сначала в комнату, а потом в душ. — Ань, можно мы войдëм? — голос нашего ангела. Он так успокаивает… У меня не было сил даже пальцем пошевелить, не то, чтобы встать и дверь открыть. Поэтому Третьякова и Лукина сделали это сами. Они зашли, выключили воду, укутали меня в полотенце и отнесли меня на кровать. Меня трясло. Я не понимала от чего именно. Было две версии. Или это от истерики, или это от того, что я замëрзла. Конечно. Просидеть по ледяным душем целых… А сколько времени?.. Час ночи. Охренеть… Я просидела по душем больше 3-ëх часов. Я даже этого не заметила. Преподаватели пытались меня как то успокоить, но всë закончилось тем, что они вызвали врача и он вколол мне успокоительное. Меня сразу же вырубило. Именно так мой организм реагирует на успокоительное.