honey butter.

Юнги докуривал пятую сигарету, поджав ноги под себя на мягком диване, когда в дверь постучали. Сославшись на очередные галюны, парень не сдвинулся с места. Стук повторился вновь. Теперь же он был более настойчивым. «Какого черта? Кого там опять принесло?» Юн нехотя встал, ожидая увидеть ворчливую соседку из квартиры напротив. Она неоднократно ломилась к нему, сокрушаясь на то, как пасет из его квартиры сигаретами и алкоголем, будто там не жилая площадь, а настоящий алкомаркет или и того хуже – притон. Несколько вызовов полиции, клятвенных обещаний, что подобное не повторится и вот опять. «Неужели эта припадочная снова натравила на меня копов?» С явным раздражением парень открыл дверь и замер, с весьма ебанутым выражением. По ту сторону стоял Чонгук с огромным бумажным пакетом в руках. – Ну, здравствуй, - промямлил младший, опустив глаза в пол, - не пригласишь? Мин пребывал в полном ахуе, но отошел в сторону, не говоря ни слова. Гук стянул кроссовки без помощи рук и прошествовал в квартиру. Он аккуратно присел на край дивана и поставил на него пакет. – Я бы не советовал тебе садиться на этот диван, буквально пару дней назад я кончил прямо на это место, - заржал Юнги, заходя следом. Чонгук вспыхнул. Румянец покрыл его щеки и кончик носа. Он замер в одном положении, не в силах сказать и слова. – Да я шучу, расслабься, - Юн сел рядом, - так какого черта тебя принесло? В комнате царила неловкость. Тишина больно давила на виски, напрягая старшего все сильнее. – Я, - протянул Чон, краснея вновь, - я принес тебе кое-что. Он выудил из пакета несколько свертков. Тонкие пальцы быстро справились с упаковкой, и взгляду предстали милые мармеладки в форме животных. – Я решил, что ты сейчас не в лучшем настроении, да и вообще переживаешь непростой период в жизни, раз упал в алкогольную пропасть, поэтому купил немного сладостей, чтобы поднять тебе настроение. Мин нахмурился. «С каких пор этот молокосос вообще решает, что и когда нужно поднимать? Лучше бы он поднял мой хуй, а не надумывал себе лишнего.» - С чего ты взял, что я нуждаюсь в твоей поддержке? - буркнул юноша, - и прежде чем покупать это, - он небрежно толкнул сверток в сторону младшего парня, - лучше бы спросил, ем ли я вообще сладкое. Глаза Гука стали влажными, ком больно давил на горло, но он улыбнулся. – Прости, я и правда об этом не подумал. Наверное, мне не стоило приходить к тебе вот так без приглашения, я пойду. Парень встал, аккуратно сложил все обратно в бумажный пакет и хотел было уйти, но Мин схватил его за руку. Пальцы ощутили странные шрамы на внутренней стороне запястья. Юноша резко выкрутил чужую руку и увидел порезы. Их было так много, словно цветов в диком поле летом. Они шли рваными линиями по всему запястью, поднимаясь выше к сгибу локтя. Кое-где порезы превратились в белесые шрамы, а где-то виднелась запекшаяся кровь от свежих ран. – Что это? – взгляд Юнги бегал от одного шрама к другому, - ты селфхармишься? Чонгук тяжело вздохнул и опустился на диван. – Да, я принимаю много различных препаратов, чтобы избежать новых приступов, но в последнее время мне ничего не помогает. Я снова начал резать себя, и то, что ты видишь – лишь малая часть. Мои ноги не лучше. Юн опустил взгляд на шорты парня, которые явно скрывали такие же порезы в области бедер. – Но почему ты делаешь это? Это ваша подростовая хуйня с привлечением внимания или что? Старший не понимал всех этих попыток суицида и селфхарма. Ему казалось, что таким образом люди убегают от проблем, сдаются, пускают все на самотек. Подобные темы жутко злили его, а потому в его окружении не было людей, которые говорили бы об этом. Либо же они просто скрывали. Увиденное одновременно разозлило и потрясло парня. Он никогда прежде не видел вживую подобное. – Прости, но ты все еще держишь мою руку, и она немого затекла, - смущенно прощебетал Гук и улыбнулся. Мин словно проснулся от кошмарного сна и быстро разжал пальцы. – Бред какой-то, ты точно псих. – Не скрою, - все еще с улыбкой на пухлых губах ответил младший, - у меня была депрессия вперемешку с рпп, а потом вот эта штука с причинением себе боли. Мне просто нравится видеть на себе эти порезы, нравятся синяки, ссадины, кровоподтеки. На моем теле это подобно эстетике Лувра или красивому звездному небу. Эта встреча явно не входила в список лучших в жизни Юнги, но он вдруг поймал себя на мысли, что ему жаль юношу. Никогда прежде он никого не жалел. Ему было абсолютно наплевать, умер ли кто, или что-то еще случилось. Его это не касалось, а потому похуй. Но этот комок странной щенячьей нежности вызвал боль в его груди. Мин сострадал ему, хоть и отвергал эту мысль, как организм отвергает инородный орган. Стоя в дверях, они вновь подверглись неловкому молчанию. – Ладно, так уж и быть, я забираю твои дары, - Юнги выхватил пакет из рук Гука. – Я знал, что ты не сможешь устоять, - улыбнулся тот, - было приятно увидеть тебя и прошу, пожалуйста, завязывай с алкоголем и сигаретами, ты видел себя? Выглядишь очень жутко, я волнуюсь. Чонгук слегка наклонил голову и ушел, оставляя старшего на пороге собственной квартиры с пакетом в руках. Он медленно закрыл дверь и наконец смог дать волю своим чувствам. Слезы брызнули из глаз, пакет глухо приземлился на пол. Тяжелое тело опустилось следом, принимая позу эмбриона. Хотелось рыдать в голос, но Юн просто физически не мог и пикнуть. Его душа болела, сердце разрывалось от жалости. «Он так юн, а столько всего пережил. Несмотря ни на что, он продолжает улыбаться и делать добро даже для такой мрази, как я.» Хотелось расцеловать каждый шрам на тонкой бледной руке Чона. Но на следующий день Мин снова люто бухал, и ему, как и всегда, было похуй.