* * *
Дома Беорна они достигли немногим раньше сумерек. Ингольф и Грир проводили их через двор мимо хозяйственных построек вплоть до большого деревянного крыльца жилого дома. — Ждите здесь, — с этими словами Ингольф поднялся по высоким ступеням внутрь. Радагаст и Искорка остались в компании Грира, в воздухе повисла напряжённая тишина. Ожидание затягивалось, и Радагаст решил присесть на ступени. Наконец, из дома показался хозяин. Полностью седой сутулый мужчина двигался неторопливо и при каждом шаге опирался на трость. Облик его сохранил черты былой мощи, но сейчас фигура выглядела скорее грузной, чем статной. Загорелое широкое лицо его с косматыми бровями и густой бородой было покрыто морщинами. Не таким ожидала увидеть Беорна Искорка, но когда он заговорил, вокруг разлился глубокий и чистый голос, не оставлявший сомнений в бодрости и силе духа его обладателя. — Ну здравствуй, друг леса Радагаст, — обратился к волшебнику Беорн. — Что привело тебя ко мне? И кого это ты привел с собой? — на этих словах взгляд его переметнулся к Искорке. — О, это моя воспитанница, Искорка, — как ни в чем не бывало ответил Радагаст. — Воспитанница?! — удивился Беорн. — Когда это у тебя успела появится воспитанница?! — В самое что ни на есть подходящее время, — невозмутимо ответил Радагаст и широко улыбнулся. — Может быть, уже пустишь старого друга в дом? Мы в пути девять дней и изрядно истосковались по мягкой постели и теплой воде. — Проходите, расскажешь все за ужином, — Беорн посторонился, пропуская их внутрь. — Отведи кроликов в хлев и дай им хорошего сена, — обратился он к Гриру. — А после можете с Ингольфом возвращаться на заставу. Грир тут же послушался и принялся снимать поводья с кроликов. Радагаст с Искоркой, забрав свою поклажу, последовали в дом за Беорном и оказались в просторной общей комнате, посреди которой стоял массивный деревянный стол. У правовой стены виднелся открытый очаг, на котором висела различная кухонная утварь и пучки сухих трав. Искорка перевела взгляд в другой конец комнаты и увидела молодого высокого мужчину, выходящего из, вероятно, кладовой. Он был похож на Беорна, только выглядел совсем юным, сильным и ловким. В руках мужчина держал большой котелок. «Должно быть это его сын, Гримбеорн» — подумалось Искорке, и будто прочитав ее мысли Беорн воскликнул: — Познакомьтесь с моим сыном, Гримбеорном. Я совсем недавно забрал его к себе, Радагаст, — уточнил он глядя на волшебника. В глазах того отразилось понимание. — Сожалею, Беорн. Но я рад знакомству, — Радагаст подошел ближе к молодому мужчине. — Я наслышан о тебе, Гримбеорн. Позволь представиться, меня зовут Радагаст, а это моя воспитанница, Искорка. В ответ на это Гримбеорн только коротко кивнул и направился в сторону очага, где подвесил котелок над огнем. Беорн пригласил всех за стол и начал разговор. — Девять дней в дороге, говоришь? — уточнил он у Радагаста. — И что за нужда привела тебя ко мне? — Вообще-то твой дом не конечный пункт нашего путешествия, — отозвался Радагаст. — Мы направляемся в Бри и надеялись, что ты любезно одолжишь нам лошадей и приглядишь за кроликами пока мы в дороге, — услышав это, Искорка поперхнулась воздухом. Ни о каких лошадях они с Радагастом не договаривались, с чего он вообще взял, что она умеет держаться в седле? Она метнула в сторону волшебника недовольный взгляд и поджала губы, но тот продолжил как ни в чем не бывало. — У меня в Бри неотложное дело, но я не мог оставить Искорку одну в Росгобеле беззащитной. К тому же, нам нужно обзавестись для нее зимними вещами. — Беззащитной, говоришь, — Беорн прищурился, — по моей информации она не такая уж и беззащитная, коль носит с собой лук. Искорка не смогла сдержаться и закатила глаза. — Выходит твои люди или совсем остолопы, или никогда не держали в руках лука, раз не смогли распознать в моих жалких попытках научиться натягивать тетиву отсутствие всякого опыта! — рассердилась она. — Это же просто смешно, я впервые взяла в руки этот лук три недели назад! Да у меня стрелы до мишени не долетают! Беорн сердито на нее посмотрел. — А твоя воспитанница не отличается спокойным нравом, — сказал он Радагасту. — Искрит, как костер, — весело отозвался волшебник, и Беорн рассмеялся. — Откуда ты взялась, девочка? — обратился Беорн уже к Искорке. — Из леса, — пробурчала она. — Меня чуть не сожрали пауки, а Радагаст меня спас. Говорить Беорну правду она не собиралась, но и лгать ему было чревато. Этот человек-оборотень отличался подозрительностью, потому нужно было быть очень осторожной, чтобы и не солгать ему, но и не рассказать ненароком лишнего. — Из леса, значит. Ну ладно. Какое дело у вас в Бри? — Я хочу разведать обстановку, Беорн, — серьезно начал Радагаст. — Тучи сгущаются, я чувствую, что что-то изменилось за последнее время. Тьма все ближе, в лесу неспокойно, — он помолчал. — Кроме того, как я уже сказал, нам нужно сделать кое-какие покупки. — Ладно. Располагайтесь, скоро будем есть. Я позабочусь о твоих питомцах, Радагаст, и дам вам лошадей, коль обещаете их не обижать и вернуть мне невредимыми. На этом разговор окончили. Ужин и правда, вскоре подоспел, вчетвером они разделили трапезу. Беорн и Гримбеорн были неразговорчивы, а Искорка с Радагастом слишком вымотаны, чтобы начинать беседу. После ужина к несказанной радости Искорки Беорн показал им среди надворных построек баню, в которой было вдоволь горячей воды. Отмыв с себя дорожную грязь и выстирав походную одежду, Искорка переоделась в чистое, вернулась в дом и уютно устроилась прямо на полу единственной комнаты в жилище Беорна. И хотя мечтам о мягкой постели не суждено было сбыться, этой ночью она спала крепко и не просыпалась до самого утра.* * *
— Какого черта, Радагаст? Какие еще лошади? — гневно шипела Искорка Радагасту за завтраком, когда Беорн вышел во двор, чтобы подготовить для них лошадей. — Что не так? — искренне удивился Радагаст. — Что не так?! Все не так, Радагаст! С чего ты вообще взял, что я умею держаться в седле?! — А ты не умеешь? — глаза волшебника округлились. — Представь себе! В моем мире это развлечение для богачей, а не досужая необходимость! — прошипев это на грани слышимости, Искорка положила к себе в тарелку еще творога и обильно полила его вкуснейшим медом. Кормил своих гостей Беорн поистине щедро, не было никаких сомнений, что эти трапезы запомнятся им надолго. Но сейчас у Искорки совершенно не было настроения наслаждаться вкусной едой, она с ужасом думала, что будет делать с лошадью и уже представляла, как та резво ее сбрасывает. Она упадет с лошади, сломает себе шею и все это недоразумение наконец закончится, потрясающий план. За этими мыслями она не заметила, как съела весь творог и теперь водила ложкой по дну пустой тарелки. — Может быть, у Беорна есть повозка? — с надеждой спросила она Радагаста, но по его взгляду сразу поняла, что такого счастья ей не перепадет. — Успокойся, ты справишься. Ну, неужели ты ни разу не сидела на лошади? — решил приободрить ее Радагаст. — Сидела. Дважды. В первый раз мне было семь, я ела мороженое, а добрая тетя катала меня на лошадке. — Что такое мороженое? — невпопад спросил Радагаст. — Да какая разница, — снова закипела Искорка. — Сколько дней нам до Бри? — Примерно две недели. — Безумие, — откликнулась Искорка и уронила голову на руки. — Просто безумие, — проговорила она уже своим ладоням. — Пойдем, — решил взять ситуацию в свои руки Радагаст. — Познакомимся с лошадьми, прежде чем ехать. И они вышли во двор и пошли в сторону конюшни. Там они нашли осматривающего лошадей Беорна. Он заботливо подходил к деннику, долго гладил животное по голове, потом говорил ему несколько ласковых слов, угощал морковкой и шел к следующему. — Я думаю дать вам Стрелку и Зарянку, они самые резвые из всех моих лошадей, — начал он. — Не стоит, Беорн, — возразил Радагаст, — нам бы кого поспокойнее. Знаешь ли, в моем возрасте нелегко удержаться в седле. Беорн удивился, но ничего не ответил. Он провел Радагаста в конец конюшни и показал самого спокойного из своих животных — рыжего жеребца по кличке Эпос. В пару ему была выбрана гнедая кобыла Лира, с любопытством смотревшая на Искорку своими большими влажными глазами. «Возможно, все и не так плохо» — думала Искорка, поглаживая лошадь по шее: в конце концов та выглядела действительно спокойной, даже флегматичной. На помощь Беорну в конюшню пришел его сын и стал седлать лошадей в дорогу. Искорка с интересом наблюдала за его действиями, а потом вызвалась помочь, пока Радагаст с Беорном собирали оставшуюся поклажу. Свои личные вещи она упаковала сразу как проснулась, и теперь осталось только собрать провизию. Повинуясь командам Гримбеорна, она не всегда верно угадывала части конской упряжи и получала удивленные взгляды в ответ. — Мне никогда не приходилось седлать лошадь, — оправдывалась она. — Но я очень хотела бы научиться. — Это не сложно. Главное запомнить последовательность. И хорошо относиться к лошади, — Гримбеорн говорил короткими фразами и будто бы неохотно, но без злобы и неприязни. — Тебе часто приходится это делать? — спросила она, когда они начали седлать Эпоса. — Да, довольно часто. Раньше я ездил к отцу верхом из нашего восточного поселения… — он замолчал на полуслове, и Искорка сочувственно поджала губы. — Случилось что-то ужасное, я поняла. Не стоит рассказывать, если не хочешь, — на этом их короткий разговор с сыном Беорна закончился. Когда в конюшню вернулся Радагаст, все уже было готово, стали крепить к седлам вещевые мешки. Оседланные и нагруженные лошади были выведены из конюшни во двор. Искорка в панике посмотрела на Радагаста, и он своим примером показал ей, как забраться на лошадь. Она подошла к Лире слева, взяла в руку поводья и поставила ногу в стремя. Залезть в седло получилось сразу, Лира стояла не шелохнувшись, и Искорка сочла это своей первой победой. — Спокойной вам дороги, — стал прощаться с ними Беорн. — Вплоть до брода через Андуин простираются мои земли, и орки не смеют совать в них носа, можете быть спокойны, но ближе к Высокому перевалу держите ухо в остро. — До свидания, Беорн, Гримбеорн, — попрощалась с хозяевами Искорка. — Спасибо за ваше гостеприимство, — она улыбнулась и попыталась заставить лошадь пойти, сжав ногами круп. Получилось не с первого раза, но, кажется, никто, кроме Радагаста, этого не заметил. Перед ними снова простиралась дорога, а на душе было по-прежнему неспокойно.