Одного человека достаточно

      — Ладно. Поступай как знаешь, — с долей усталости заключил Цзюнь У. — Надеюсь, ты не станешь действовать необдуманно, Сянлэ.       "Се Лянь" промолчал. С него не требовали обещания, поэтому он не собирался говорить то, что определённо окажется ложью. Вместо этого он перевёл взгляд на "Мин И", безошибочно угадав его ауру. Сегодня, судя по чарке в руке демона, тошнота его не мучала, но зато, возможно, одолевал неутолимый голод. Хэй Шуй как-то говорил Чин Э, что нет ничего хуже тошноты от всего: начиная с еды и заканчивая солёными водами моря, поэтому сегодня можно было за него (почти) порадоваться.       Поймав взгляд ученика, "Се Лянь" помахал ему рукой. "Мин И" ответил коротким кивком и отпил из чарки. Благо, алкогольная зависимость ему не грозила ввиду слабого влияния спиртного на мёртвых.       Вполуха слушая обмены любезностями близ сидящих, призрак Сянлэ обернулся и кинул оценивающим взглядом сперва сцену, а затем луну. Осталось совсем недолго...       Пустующих мест почти не осталось, шум постепенно стих. Цзюнь У сказал что-то стоящему рядом богу в чёрном и над Небесной Столицей мягко прокатился гром. Все окончательно замолчали. Фальшивке подали кувшин и изящную чарку из белого нефрита. Безупречно следуя этикету, он налил вино, а затем передал его Лин Вэнь. «Цветок под бой барабана» начался, чарка пошла по рукам.       — Ваше Превосходство, не надо мне её передавать!       — Пожалуйста, возьми, Дун Шай! Я боюсь доставить неудобства кому-либо другому!       — Возвращаю вам ваш прошлогодний подарок.       Над столом вновь поднялся шум и смех. Все суетились и следили за чаркой, что с лёгкостью могла выставить на посмешище того, кто останется с ней в руках, когда вновь грянет гром. Хэ Сюань и Бай Усянь периодически поглядывали на "Се Ляня", Чин Э поглядывал на бога с обожжённым лицом сидящего неподалёку. Он выяснял: это – Цзи Валу. Один из тех, кто пал через сожжение, но вознёсся. Один из тех, кто пал из-за нежелания выполнять условия уговора после победы Неба. Люди меняются. Боги иногда тоже. Но этот небесный чиновник, хоть и умерил самодовольство после того как стал уродцем и пал, ошибок своих не осознал. Он стал заклинателем, истребляющим демонов, но таким, что лучше бы просто сгинул в канаве. Присоединяясь к группам зачистки опасных мест, он почти всегда выбирал логова лисиц, волков, змей и прочих звероподобных тварей. Он не был тем, кто рвался в бой первым, но был тем, кто убивал больше всего демонов. А всё потому, что он убивал детёнышей. Тех, кто при должном воспитании вполне мог мирно сосуществовать с людьми, тех кто ещё ничем не провинился. Хуан Се узнал об этом от старого хулицзин, поселившегося в Аньнин. Так погибли его пара и дети.       С тех пор Хуан Се стал прислушиваться к заклинательским слухам о зачистках, стремясь предотвратить подобное. Каково же было его удивление, когда спустя пять веков он встретил то это ничтожно. И хотя впредь большая часть демонических семей получала убежище в землях Аньнин, совершённых Цзи Валу преступлений оказалось достаточно для вознесения. Но так он хотя бы отстал от демонят.       И всё же, прекращение регулярных убийств не означало, что Чин Э забыл. По душу Цзи Валу были составлены две пьесы, широко распространившиеся в мире и по сей день портящие ему репутацию. Два сюжета, что бесконечно плагиатились, расползаясь по миру. «Убийца волчат» и «Последний Выживший». Псевдовосхваления даже смертные воспринимали лишь как сатиру. Ни победа над слабыми детьми, ни выживание после боя с Хуа Чэном и падения не вызывали особого восхищения. Лишь презрение и страх.       Сейчас он проклят неудачей в достаточной мере, чтобы чарка оказалась в его руках. И действительно, под раскаты грома он замирает с вином, протянутым в сторону отшатнувшегося соседа. Лин Вэнь с бесстрастным лицом отдаёт команду поднять занавес. Декорации изображают лес.       — Пьеса: «Убийца волчат». «Главный герой - Бог Войны Северо-востока по имени Цзи Валу, известный своими невероятными способностями и непоколебимой храбростью. Он отправляется на опасные миссии, уничтожая детей демонов, лисят и волчат, которые угрожают мирным поселениям и людям», — зачитывает небожительница, не допуская в голос и ноты сарказма, неприкрыто звучащего как на земле, так и в мыслях многих собравшихся.       Заиграла музыка, алый занавес распахнулся и взгляды небожителей тут же обратились к сцене. Декорации явственно изображали лес. Из-за кулис вышла группа актёров с мечами, изображающих Цзи Валу и группу заклинателей. Лица смертных скрыты под масками, изображающими суровые, землистые каменные рожи, какими обычно бывают наделены големы. "Цзи Валу" же, напротив, был бел, словно мел или юная госпожа, никогда не видевшая солнца, правую же часть лица покрывал изящный бордовый узор, изображающий ожог. Его серо-алые одеяния с элементами лат явно выделяли его среди разнообразно, но бледно одетых смертных с уродливыми "лицами". Выделение и превознесение небожителя – ничего необычного. Но это только на первый взгляд. Обычно сметных не уродовали слишком сильно, заклинателей же и вовсе украшали как младших братьев богов, а здесь их всех наградили одинаковыми страшными масками, наводя на мысли об излишнем высокомерии и насмешке над ними сценариста (или самого бога).        За столом перед сценой потекли шепотки и смешки. Но "Се Лянь" продолжил сосредоточенно наблюдать. В некоторых из подобных сюжетов помимо стандартного набора персонажей: Цзи Валу, заклинателей, волка или хулицзин, а также их детёнышей присутствовал Хуан Се, что успевал забрать жертв заклинательской охоты. И уж свой-то образ с хвостами и ушами он не очень хотел видеть. Сегодня он готов был объясняться только за призрак Сянлэ, но никак не за это.       Блуждая средь декораций, группа приобрела очевидно устойчивый "строй" с Цзи Валу в конце, в роли прикрывающего тыл. Во главе отряда явно был смертный. Обезличенный, но громко отдающий команды и задающий направление. Он остановил группу перед деревом из бумаги и жестом приказав быть тише, вынул из-за пазухи стопку талисманов.       С зловещим шорохом и постукиванием ширма-дерево отъехала в сторону, открывая взглядам ещё одного актёра. Волк-оборотень – сразу поняли все, взглянув на нового персонажа. Это была женщина с милым личиком и выдающимися формами, небрежно, чересчур открыто одетая в чёрные ткани. На левой стороне её головы висела схематичная, полоска волчья маска, обрез ткани сзади напоминал хвост. По-звериному сгорбившись она хриплым голосом со странным акцентом произнесла: «Это – моё логово. Я никому ничего не сделала. Уходите». Затем ещё раз, уже громче.       Но охотники знали, что это – логово. Они за этим и пришли. Заклинатель, до этого шедший первым, сделал шаг навстречу и направил меч в сторону твари. Волчица дёрнулась и тряхнула головой. Прозвучал громкий щелчок, маска в мгновение ока оказалась на месте красивого лица. «Прочь от моих детей!», — едва разборчиво прорычала она.       Заклинатели без колебаний бросились в атаку. Женщина петляла меж актёров и наносила размашистые удары руками с раскрытыми ладонями и длинными серебряными ногтями-кольцами, что изображали когти. Люди преувеличенно-сильно разлетались от таких ударов, но всё же уверенно теснили демона. Что удивительно, Цзи Валу вовсе не рвался в бой вперёд всех, нанеся всего один удар вскользь. Наконец, облепленная талисманами волчица взвыла и упала на землю. Заклинатель с каменным лицом "пронзил" мечом её сердце.       Обойдя труп твари, Цзи Валу подошёл к "логову" и одной рукой за шкирки вытащил из-за малой ширмы двух мальчишек, одетых примерно как "мать". Взмах меча и вот они уже безвольно падают на доски сцены. «Мы победили! Теперь эти твари не смогут навредить людям!», — воскликнул "небожитель". «Ура-а-а! Отправляемся за наградой!», — поддержали "заклинатели". Заплясали факелы, стихла музыка, занавес закрылся.       — Ну и мерзость, — за миг до грома оваций фыркнул "Се Лянь".       Под шум аплодисментов и пересуд, Хуан Се с облегчением выдохнул: всё говорило о том, что ему не придётся этим вечером отвечать за более, чем одну свою личность. После почти месячной медитации наедине с собой заниматься такими вещами не хотелось.       Впрочем, радоваться пришлось недолго. Скрип стула и ощутимый недобрый взгляд прервали спокойные мысли "Се Ляня". Переведя взгляд на того, чья реакция оказалась столь бурной. Вполне ожидаемо, этим небожителем оказался сам Цзи Валу.       — Что ты сказал? — недобро щурясь переспросил Бог Войны, пристав с места.       К сожалению, этим он привлёк внимание определённой доли собравшихся, поскольку был главным действующим лицом только что сыгранного представления.       — Я сказал: «Ну и мерзость», — подавив тяжёлый вздох, ответил "Се Лянь". — Это же просто ужасная сатира, разве нет?       Раз уж его услышали, то Хуан Се собирался проехаться по репутации Цзи Валу, называя "хвалебную" пьесу сатирой, коей она и являлась. И "Се Ляню" вполне могли бы спустить это с рук, списав на незнание очевидное хамство.       — Какая ещё сатира? Это самая обычная пьеса о подвиге в мире смертных!       — Детоубийство и казнь без суда их матери – подвиг? — с предельно искренним недоумением переспросил Хуан Се. — Речь ведь не про безмозглых мавок или свирепствующих демонических зверях без проблеска создания. Волки, вроде этих, куда ближе к хулицзин. А их разумность даже не ставится под вопрос.       — Он и лисят убивал, — аккуратно заметил какой-то бог литературы.       — Что? Вы совсем человеческий облик потеряли? Что тебе сделали дети?       Цзи Валу зло тсыкнул. Расправив плечи, он громко и уверенно вступил в беспроигрышный, на его взгляд, спор.       — Ты – небожитель! Какого чёрта ты защищаешь этих демонических шлюх?       — Прошу меня простить, но я вынужден оставить вежливость. Ты что, Дунхайская псина? Если да, то что ты забыл на Небесах над Центральной Равниной, а если нет, то иди и прочти книжку о демонах, неуч.       Тоже встав с места, "Се Лянь" заставил незримую куклу передать ему книгу, чтобы в следующий момент едва заметным движением запустить ею прямо в лицо Цзи Валу.       — Это дунхайские демонические лисы получают ци от соблазнённых мужчин, а среди хулицзин так поступают только совсем юные и слабые, фактически – дурачащиеся подростки, едва вкусившие свободу, что дарят иллюзии. Взрослые, если и интересуются людьми, то лишь в самом деле ради плотских утех или из чувств, а не ради ци, коей у них и без того хватает. Они даже не людоеды! Тебе почти девять веков, а ты туп и невежественен в собственном ремесле!       Получивший корешком в обожжённый лоб Бог Войны разразился бранью и, поджёгши книгу швырнул её назад.       — Как смеет Посмешище Трёх Миров поучать чиновника Верхних Небес!?       — Скверный аргумент для такого же падшего, — парировал "Се Лянь", поймав книгу. — Серьёзно, прочти кого ты убивал. Не позорься!       — Да какая к херам разница? Они – демоны!       — Великое открытие! Представляешь, я тоже!       «Даже удивительно... Я так долго ни с кем не ссорился, что совсем позабыл эти ощущения. Или после смерти всё чувствуется по-новому?», — подумал про себя Хуан Се, глядя как задыхается от злобы небесный чиновник напротив. — «Его травмы стары, но до сих пор не зажили до конца. Даже обожжённая кожа у носа, кажется, всё ещё мешает дышать...»       — Тогда это тебе не место на Небесах! — прорычал Цзи Валу и заозирался в поисках поддержки.       — Знаю, я и сам был бы рад здесь не появляться. Но увы, — как-то разом успокоившись согласился Хуан Се.       Это место и правда было не для него. Чем меньше он будет говорить, тем быстрее всё закончится... Но как в такой ситуации всё закончить? Все смотрели на него и этого божка.       Хмыкнув, он опустился на своё место. Цзи Валу оказался явно выбит из колеи согласием. Да и смерть собеседника, кажется, была для него новостью. Окружающие всё ещё смотрели на них, а злобный Бог Войны готовился что-то сказать. Существовал ли способ поскорее это прекратить? Кого бы стали слушать эти шавки и гиены фальшивых Небес?       На самом деле ответ был очевиден. Безо всякой надежды, даже с некоторым раздражением, Хуан Се повернулся к владельцу этого цирка – Цзюнь У. Ни одной души не ведомо что взбрело в этот миг в голову Фальшивке, но он поднял руку и громко сказал: «Довольно. Праздник – не место для разборок».       Хуан Се на миг даже пожалел, что благодарить ему Цзюнь У сегодня нечем. Ни один из подготовленных им сюрпризов не был хорошим. И всё же он благодарно кивнул.       Цзи Валу действительно замолчал и сел. Шёпот, впрочем, вскоре заполнил образовавшуюся пустоту. Небесный Двор, подобно птичьему переполнился тихим, но полным энтузиазма попискиванием – обсуждением поступков Цзи Валу, Се Ляня и даже Цзюнь У, что "прикрыл" демона.       Раздался раскат грома, зазвучала музыка. Чарка вновь пошла по рукам. К сцене, от сцены, через стол... Наконец, она вернулась туда, откуда пришла – во главу стола. Приличия не позволяли таким личностям спешку, поэтому чаша медленно перешла от Ши Уду к Цзюнь У. Раздался раскат грома. Невозмутимая фальшивка поднесла вино ко рту и осушила чарку за пару глотков. Цзюнь У был спокоен. Мало что способно запятнать репутацию Владыки Небес.       Заиграла музыка, разъехался занавес. Взглядам заинтересованной публики предстала городская площадь около храма. Актёры этой пьесы обладали обыкновенными лицами без грима и масок. Со ступеней храма спустился служитель, которого по богатству одежд, легко можно было принять за советника государства.       Прокашлявшись, он затянул песнью: «Пусть вечно над нами сияет Великий Император Небес Цзюнь У».       Со следующих строк к нему присоединились другие: «Пусть один век иной вновь сменяет, Он не уступит свой трон никому».       Зрители расслабились, увидев стандартную хвалебную пьесу, но занавес неожиданно прикрылся. Распахнувшись вновь, он явил небесным чиновникам куда более тёмные декорации. На заднем плане обнаружилась крепость. Похожая была и на ширме у сцены. Люди, одетые как стражи, а может и воины, продолжают прерванную песню под прежний мотив: «Боги всесильны и всемогущи, озаряют нас своей милостью в быту. Но при этом...». Актёр, находящийся ближе всех к изображению крепости на фоне зажигает факел. Ещё двое актёров выстраиваются возле ширмы и обнажают мечи. «... боги на Небесах не вмешиваются в дела мира людей», — вместе заканчивают они.       С другой стороны сцены от стены выходят актёры, играющие вражескую армию. И уже с их уст продолжает литься песнь: «Они преисполнены покоя, наблюдают за рождением и смертью стран, как за жизнью и смертью муравьёв. Они величественны в своём равнодушии и мирская грязь не пачкает их. Кровь не долетает до Небес».       Выходят новые актёры, зажигаются новые факелы. В их свете с одного из облаков на задней стене сцены слетает ткань. На нём с бесстрастным лицом восседает Небесный Император. Внизу идёт война и льются песни.       Все смотрящие давно уже прекратили шептаться и во все глаза смотрели на необычную сцену.