Одного человека достаточно

      Как только Нань Фэн и Фу Яо убедились, что лекарство сработало, они попрощались и вернулись обратно на Небеса. Се Лянь не удержался от замечания вслух о том, что если бы у него действительно не было духовной энергии, то ему бы пришлось либо подниматься в Небесную Столицу или вовсе идти через пустыню.       Заметив, что торговцы засобирались в путь, принц вынул из рукава тонкий меч искусной работы, выполненный в чернёном серебре. У меча, как и у владельца, было несколько имён: «Умин» (безымянный) и «ки» (кисть). В этот раз меч был именно кистью, вычерчивающей руны на песке.       Когда работа была почти окончена, к Се Ляню подошёл Тянь Шен.       — Даочжан, вы ведь на самом деле небесное божество? — без обиняков спросил он. — Не бойтесь, я никому не скажу!       Се Лянь не сразу нашёлся что ответить, но потом вспомнил о своём третьем проработанном псевдониме – Хуан Се.       — Моё имя Хуан Се. Я всего лишь названное божество из Шаньмо. Занимаюсь рунами и ритуалами, иногда медициной, но я не Небожитель, — туманно объяснил Се Лянь.       Юноша не стал докапываться до истины, но пообещал построить храм Хуан Се в своём городе.       Когда Тянь Шен вернулся к отходящему каравану, Хуа Чэн поинтересовался:       — Неужели это правда? Сомневаюсь, что слышал о государстве Шаньмо.       — Шаньмо не государство. Это город, где живут и демоны, и люди. Это место является для Небес костью в горле, так что лучше Цзюнь У не знать, что последние шесть сотен лет я ежегодно поднимаю меч против богов, пытающихся уничтожить Шаньмо, — со смешком поведал принц.       — А что насчёт «названного божества»? — напомнил бог.       — Это значит, что у меня есть храм, хотя я, на момент его постройки, ещё не вознёсся... Это сложно объяснить, — немного задумчиво ответил Се Лянь, вернувшись к начертанию изменённого «сжатия тысячи ли».       — Почему же сложно? Насколько я понял, ты вполне мог выполнять обязанности божества до третьего вознесения. «Не небесам решать, кто будет божеством» – хорошо звучит, — покивал Хуа Чэн.       — Правда? В таком случае... — принц завершил руну и распрямился. — Не желаешь ли увидеть мой настоящий дом, Хуа Чэн?       Имя сорвалось с его губ абсолютно осознанно, но в мягкой улыбке и прикрытых глазах не было и капли напряжения или притворства.       — Хорошо, — кивнул бог, приближаясь. — Но мне больше нравится обращение «Сань Лан».       — Как скажешь, Сань Лан, — согласился Се Лянь и отступил в круг.       Контур засветился, и Хуа Чэн поспешил встать рядом. Смешанный со светлой ци песок взвился вверх на двенадцать футов, и две фигуры стёрлись в золотом вихре. Опав, песок скрыл все следы применённой техники и стоявших на этом месте «людей».       Когда золотой свет исчез, глазам Хуа Чэна предстала площадь небольшого городка. Площадь была довольно большой, в центре располагалась клумба с клёном в центре. От площади вели три широкие дороги и несколько улочек поменьше, а в центр выходили главными дверями три храма.       Рассветное солнце и багровая листва скрывали название красного здания с золотой крышей. На храме с орнаментом из белого нефрита и с едва заметным золотым узором на крыше была табличка: «Храм обманувшего смерть. Названное божество Хуан Се», табличка, как и все передние колонны храма, были оплетены золотыми виноградными лозами. Третий храм был от земли до крыши расписан причудливыми узорами всех оттенков огня. На табличке значилось: «Храм второго шанса. Названное божество Чин Э».       Се Лянь стоял рядом, позволяя гостю осмотреться и спешно придумывая план действий. Лучшим решением казалось временно передать роль Чин Э цветку, обыкновенно исполняющему обязанности градоначальника в Шаньмо. К тому же Бань Юэ лучше всего будет привести в чувства до ритуала: иначе узнать, где она держит прах, будет почти невозможно.       — Красиво, — вынес свой вердикт Хуа Чэн.       «То, что он не увидел свой храм, только к лучшему» — подумал Се Лянь.       — Я живу на улице Сумасшедших напротив гостиницы. Она также является штабом наёмнической гильдии. Думаю мне стоит соблюсти приличия и предоставить Бань Юэ комнату в гостинице. Во всяком случае, почти все травы и лекарства хранятся у Идентичного, — пояснил свои планы принц, избегая имени Чин Э.       — Что за «идентичный»? — тут же спросил Хуа Чэн.       — Что-то вроде названного брата, — со вздохом придумал объяснил Се Лянь: не стоило говорить, что «Идентичный» значит «копия».       — Вот как? А у гэгэ большая семья, – заметил бог.       — Сань Лану она не понравится, — хмыкнул Се Лянь.       — Почему же? — удивился Хуа Чэн.       — Как минимум потому, что в ней нет ни одного нормального человека. Сестрёнка – демоническая лента, двоюродный брат – Ци Жун, а Идентичный... Потом поймёшь, — ответил живой демон. — Впрочем, уровень его неадекватности можно обозначить тем фактом, что Ци Жун искренне верит в то, что тот может его съесть за плохое поведение.       — Что? — изумился Хуа Чэн.       Се Лянь уже успел пожалеть, что упомянул Ци Жуна. Однако, господин Хуа спросил не о связи с Лазурным Фонарём.       — Не думал что эта дрянь боится быть съеденной.       — Может быть, однажды не повезёт увидеть, — пробормотал принц. — Идём.       Они прошли мимо знака «улица сумасшедших» и ступили на широкую мощёную улицу между храмами Хуан Се и Чин Э. Хуа Чэн проявлял верх тактичности, до сих пор не поинтересовавшись: откуда здесь храм несостоявшегося демонического божества.       — Думаю, стоит рассказать тебе про это место, — заговорил Се Лянь, чтобы не дать неудобному вопросу стать поводом для начала разговора. — Как я уже говорил, это – Шаньмо. Однако так его назвал не я, а Небеса, да всякие "праведники", ненавидящие демонов. Его настоящее имя — Аньнин. Я сам его построил, поэтому периодически до крайности раздражаюсь, когда оказывается, что кто-то не знает настоящего имени города, хотя искажённое – вполне. В целом, это довольно милое место. Здесь люди и демоны могут жить бок о бок, не заботясь о предрассудках.       — Разве такое возможно? — поинтересовался Хуа Чэн. — Как минимум культурные и гастрономические нормы мира людей и мира демонов сильно отличаются, да и срок "жизни" демонов в разы превышает время, отведённое смертным.       — Среди людей есть смертные и условно бессмертные совершенствующиеся, есть последователи Дао, а есть конфуцианцы, есть заезжие проповедники и сельские невежды... Что же до гастрономических предпочтений... Не люблю об этом говорить, но даже среди людей есть каннибалы, а есть демоны, что потребляют лишь чистую ци. Нет двух одинаковых людей, нет и двух одинаковых демонов, так что не столь важно кто перед тобой: судить стоит лишь душу, не глядя на плоть, — философски заметил Се Лянь, маша рукой каждому третьему.       — Интересно, — кивнул Хуа Чэн, но тут же вопросительно приподнял бровь. — Однако это противоречит твоим же словам о равенстве: «Все люди равны, все боги равны».       — Разве? — искренне удивился принц. — Мне кажется, как раз наоборот. Грешником может быть и демон, и небожитель, значит и судить их стоит одинаково. Разве это не равенство?       — Понятно... — кивнул Хуа Чэн и задумался.       Они прошли ещё с десяток шагов в тишине, а потом бог в алом остановился.       «Ну вот и всё. Конец спектаклю» – в панике подумал Се Лянь, останавливаясь.       — Сань Лан хочет о чём-то спросить? — первым начал разговор принц, оборачиваясь.       — Я бы хотел узнать у гэгэ, — Хуа Чэн сделал паузу и сердце живого демона едва не остановилось. — Что значит «обманувшего смерть» в названии твоего храма?       «Господи, СПАСИБО!» – выдохнул про себя Се Лянь.       — Ритуал. Кровь божества смешивается с прахом, на руках пишутся «жизнь» и «проводник», а потом демоническая ци заменяется на живую. Плоть, обманутая теплом и светом оживает, и демон получает новую жизнь в обход перерождения, — пояснил принц.       И тут ему в голову пришла идея как в последствии объяснить факт «знакомства» с Чин Э. Эксперимент!       — А женщины? — спросил бог. — Они ведь и так обладают иньской ци.       — В их случае необходимо запустить прах по венам. Это не так сложно, как звучит.       — Вот как. Значит, Вашему Высочеству под силу нарушить основной закон баланса?~ — с хитрым прищуром поинтересовался Хуа Чэн.       — Какое я тебе «Высочество»? — фыркнул Се Лянь. — У меня нет правящих родственников, а сам я на какой-либо титул не претендую. Я просто Хуан Се, основатель Аньнин. Тот, что в какой-то момент просто придумал себе новый принцип: «Не умеешь спасать – научись возвращать».       Лицо Хуа Чэна потемнело, но он тут же тряхнул головой, возвращая самообладание.       — Навыки гэгэ уникальны, хоть и ориентированы на демонов, так почему ты вознёсся как Мусорное Божество? — негромко спросил он.       — Вряд ли я им являюсь, — просто ответил Се Лянь. — Кем должен быть человек по праву вознесения знают только те, кто видел внутреннюю сторону колокола, а мне в этот раз не повезло.       — О, точно... — вспомнил Третий.       — Не удивительно, что его никому не показывают. Цзюнь У сделает всё, чтобы никто не узнал, что Небесный трон должен принадлежать другому человеку, — с презрением и раздражением поведал принц.       Хуа Чэн одарил его удивлённым взглядом, но ничего более не сказал. Он не мог понять: в какой момент Его Высочество перестал почитать Цзюнь У, но восемь столетий – большой срок... Так они дошли до длинного двухэтажного дома с синей крышей.       У двери небожитель остановился и прислушался. Внутри едва слышно шуршала бумага.       — Он один, — констатировал принц и резко распахнул дверь ногой.       Звякнул ветряной колокольчик, и Се Лянь быстро скользнул внутрь.       — Я вернулся, — прозвучал его весёлый голос.       Хуа Чэн вошёл следом и замер.       — Здравствуйте, лорд Хуан. Я крайне удивлён вашему визиту. Обычно после вознесения наёмниками не подрабатывают, — заметил Чин Э, стоя в пол оборота к принцу.       — Если ты не забыл: я всё ещё «обманывающий смерть» и основатель Аньнин! — деланно возмутился принц.       На цветке за стойкой были довольно простые белые одежды, расшитые жёлтыми виноградными листьями. «Чин Э» пока "не видел" Хуа Чэна.       — К тому же, у тебя теперь Лин Вэнь есть, — с наигранной обидой парировал цветок, оборачиваясь к гостям.       — Оу... Неожиданно... Приветствую вас в Шаньмо, господин Хуа. Вы гость моего Идентичного или за услугами гильдии? — в совершенно несвойственной ему манере, спокойно поинтересовался живой демон.       — Гость, — отозвался поражённый до глубины души Хуа Чэн.       Он был уверен, что Чин Э, как и Ци Жун, всегда ведёт себя, как поехавший... Но сейчас этот человек деловито обсуждает с Его Высочеством то, как привести в чувства советника Бань Юэ и больше похож на Сиян Фа (старый бог литературы) или Лин Вэнь, чем на Ци Жуна.       — Кста~ти, — внезапно переключился на странно мурчащий тон Чин Э. — В твой храм поступило одно прошение...       Цветок вынул из-под стола свеженький свиток и разложил его на столе.       — Ты знаешь мои правила. Передай этому покойному господину или госпоже, что в этом месяце я вернул уже двоих и лимит исчерпан, — отрезал Се Лянь. — В этот раз второй будет для Бань Юэ, а третий – на крайний случай. Больше нельзя – это может закончиться истощением, и тогда пострадают глаза и разум.       — Ну и ладно, – взмахнув веером, так же исписанным золотыми лозами винограда, согласился «Чин Э». — Но прошу обратить внимание, что предложена весьма достойная плата.       — Плата меня не интересует. Он подождёт месяц? — уточнил бывший принц.       — Полагаю, что да.       — Тогда я займусь девочкой, — кивнул Се Лянь. — Которая из комнат сейчас свободна?       — Сейчас заняты только первая и восьмая, — несколько скривившись ответил цветок.       — О нет... — пробормотал Се Лянь. — Нельзя оставлять здесь Бань Юэ на долго: эти двое неадекватны.       — Я поищу кого-нибудь, кто сможет её приютить, — согласился «Чин Э» и вышел.       Се Лянь подошёл к двери с номером два и открыл её локтем. В комнате был шкаф, стол с двумя стульями и небольшая кровать. Принц положил Бань Юэ поверх одеяла: демон замёрзнуть не может; и вышел обратно к Хуа Чэну.       Он зашёл за стойку, где до этого стоял цветок, и вынул из-под неё пучок сильно пахнущей травы и несколько глиняных сосудов.       На этот раз Хуа Чэн последовал за Се Лянем в комнату и уселся на стул у окна. Принц неспешно расставил керамику на столе и принялся смешивать мазь тёмно-зелёного цвета.       — Итак, ты знаешь Чин Э, — утвердительно сказал бог.       — Он стал тем, чем является сейчас по моей вине. Неудачный эксперимент привёл к искажению сознания и ощущению Зова Тунлу. Фактически, я его создал, — ничего лучше Се Лянь не придумал.       — Мне показалось, что сейчас он вёл себя вполне нормально, — заметил Хуа Чэн.       Се Лянь выдержал паузу, чтобы нанести приготовленную массу на скулы и горло Бань Юэ и придумать ответ.       — Это всего лишь цветок, — прохладно заметил принц. — Настоящий сейчас ведёт переговоры с Лин Вэнь.       — А? Зачем это ему? — не понял Хуа Чэн.       — Да так... Поменять мне имя пытается. Не горю желанием слышать к себе обращение по имени, от которого я отрёкся. Да и его дёргает, — буркнул Се Лянь, усаживая бессознательную Бань Юэ на кровати.       Далее он поднёс кувшин с настойкой из трав, пропитанной тёмной ци к губам девушки и заставил её взять воду в рот. Мышцы под влиянием лекарства сократились, и мёртвое тело сделало пару маленьких глотков.       В следующий миг Бань Юэ распахнула глаза и подпрыгнула на кровати.       — А? Генерал Хуан, где это мы? — спросила она, когда разум прояснился.       — Мы в Шаньмо. Приди в себя, а потом сходим в мой храм и проведём небольшой ритуал. Ты не очень-то похожа на человека, которому нравится быть мёртвым, — с улыбкой объяснил принц.       Они немного поговорили о том, как связан Хуан Се и Шаньмо, а потом Се Лянь и Бань Юэ ушли, оставив Хуа Чэна дожидаться в гостинице. От нечего делать он заглянул в бумаги на столе, но не нашёл там ничего, кроме доходно-расходной документации Шаньмо, наёмнических заказов, поручений и описания пары непонятных ритуалов. В итоге бог просто вытащил в гостиную стул из комнаты Бань Юэ.       Через полчаса звякнул колокольчик, и Хуа Чэн едва не вскочил на встречу вошедшему. Однако то оказался лишь Чин Э (цветок).       Учтиво поклонившись, копия слуги Алого Бедствия зашла за стойку и вытащила из-под неё сосуд с вином. Это вино Чин Э изготавливал сам – всего лишь скромная прихоть. Его особенность заключалась в том что вино делалось только из белого винограда и было пропитано светлой или тёмной ци, в зависимости от личности заказчика.       — Ритуал займёт ещё минут пятнадцать, — сообщил цветок. — Могу предложить вам белое вино с тёмной ци. Его делает Хуан Се.       Хуа Чэн молча кивнул и принял сосуд. «Чин Э» же забрал несколько свитков и снова ушёл.