Глаза цвета Tempranillo

Рокси никогда не чувствовала себя одинокой. Рядом с ней всегда были друзья, пока она росла. Рядом с ней всегда была добродушная, но умеющая постоять за себя Джейн, и в ее компании хотелось смеяться, хотелось слушать ее рассказы и улыбаться, потому что Джейн интересовалась всем, и на каждое событие имела свое мнение, и иногда отстаивала его так рьяно, что юная Ро-Лал от души смеялась, а Джейн возмущалась только больше, и вскоре девчонки начинали кататься по мягкой кровати, звонко хохотать и пытаться защекотать друг друга. Рядом с ней всегда был Джейк, милый Джейк со своим пониманием этого мира и поистине милыми увлечениями. Его одержимость старыми фильмами и только парочкой новых лишь радовала Рокси: нередко они на пару наряжались в костюмы персонажей (перед этим подолгу выясняя, кто из них двоих будет Ларой или Девушкой Аватара), и превращали дом Джейка в потайную пещеру, секреты которой нужно было отыскать и не попасться в ловушки в виде внезапно выпадающих из шкафа диванных подушек и пледов. Она попадалась раз за разом, больше намеренно, потому что тогда Джейк героически нырял к ней в ту же кучу одеял и, как настоящий герой, старался спасти ее. Иногда они так и лежали, оба утонувшие в этом море флиса, смотрели на разрисованный потолок и разговаривали — ни о чем и обо всем одновременно, как умели только они вдвоем. Рядом с ней всегда был Дирк — тот самый Ди-Страй, загадочный парень из далекого города, кого она самым настоящим образом сбила с ног, когда впервые увидела в аэропорту его же города. Мягкие, живые, настоящие руки лучшего друга обвились тогда вокруг нее так, как до этого ничьи другие: в простом жесте читались все чувства, что никак не мог передать забавно-оранжевый текст его сообщений; в голосе, что-то проговорившем ей в ухо, слышалась искренняя и преисполняющая его радость. На удивление, он не сказал ни слова о том, что они вдвоем улеглись посреди аэропорта, пока их фотографировал его старший брат, а люди вокруг них сновали с чемоданами налево и направо, разнося всевозможную заразу изо всех штатов. Дирк говорил только о ней. Что-то мурлыкал, как казалось тогда Рокси, пока она мочила его шею счастливыми слезами, и совсем немного (не до конца) водостойкой тушью. Дома у Страйдеров было слишком много всего, и было сложно понять, кому из них двоих принадлежала какая-нибудь случайная вещь. Да и не важно это было, на самом деле: Рокси вцепилась в знаменитого Малого Кэла и стала носиться с ним из комнаты в комнату, помаленьку начиная все обживать — им троим предстоял университет. Вернее, только двоим; Дэвиду предстояло мириться с этим и с двумя студентами под одной с ним крышей. Так вышло, случайно или намеренно, что университет Рокси был в Техасе, так что старый друг и его брат с радостью приютили ее. Рядом с ней был Дэвид. Известный режиссер и просто красавец-мужчина, не отказывавший ей ни в чем и с удовольствием обсуждавший с ней последние новинки кинематографа — зачастую свои. Рокси были близки сюжеты Дэйва и раньше, но в разговорах ей удавалось понять и то скрытое, что не дано было узнать никому, кроме сценариста и артхаусного режиссера в одном смазливом лице, да еще и Страйдера, ко всему прочему. Дирк на эти обсуждения лишь фыркал и углублялся в учебу в такие редкие моменты тишины (которая дома со столь видной девушкой теперь почти отсутствовала). Но со временем моменты перерастали в периоды, и Дирк уже находил себя так же редко говорящим с Рокси, как раньше обнаруживал себя молчащим. Чем ближе Рокси становилась с Дэвидом, тем дальше она становилась от него, как и он от своего брата. *** Однажды Рокси спросила, что изменилось: в тот раз они с Дирком практически не разговаривали едва ли не пару недель, потому что Рокси проводила много времени на съемочной площадке нового фильма Дэйва, выполняя задания по учебе дистанционно. Когда они вдвоем со старшим Страйдером вернулись домой, она застала Дирка вылезающим из окна собственной спальни. Он молча поднял на нее взгляд, но этого не было видно за тенью очков, — и спрыгнул вниз, приземляясь, как последний кот, на свои, ставшие уже довольно мощными, ноги. Рокси не заметила, когда он набрал в мышечной массе: казалось бы, только недавно он обнимал ее своими жилистыми руками на полу аэропорта, но всего лишь год, и он... Рокси тогда впервые остолбенела. Прошел уже год с момента ее переезда в Техас, и всего через неделю должны были состояться первые промежуточные экзамены. Прошел год с момента ее переезда в Техас, и она не помнила, когда в последний раз говорила со своим лучшим другом, который жил в соседней с ней комнате. Она закружилась в вихре времени настолько, что не заметила, как прошел целый чертов год. В тот вечер Дэвид угостил ее дорогим коньяком, который она никогда раньше не пробовала. Ей не понравилось, но она кривовато улыбнулась и попросила плеснуть еще, когда кинула взгляд на часы и увидела на них без малого пятнадцать минут четвертого утра. В то утро она проснулась в кровати Дэвида от громко хлопнувшей двери его комнаты. Дэйва рядом не было. А через секунду после того, как Рокси осознала сложившуюся картину, Дирк хлопнул уже и входной дверью. Это был первый раз, когда Рокси осталась одна. *** Время неумолимо шло вперед, не задерживаясь на растерянно стоявшей среди теперь уже чужого для нее дома девочке. Ей было тяжело находиться здесь сейчас, особенно тяжело было смотреть на пусто взиравшего на нее Малого Кэла из залитой солнечным светом комнаты Дирка. Рокси постаралась привести себя в порядок, впервые в жизни незнакомыми для себя дрожащими движениями нарисовала на глазах стрелки, стараясь не смотреть на себя в зеркале настолько, насколько это было возможно. Смотреть на себя и на ту пустоту, что отражалась за ее спиной, невольно приковывая к себе девичий взгляд. Рокси тяжело выдохнула и до побелевших костяшек своих тонких ладоней ухватилась за белоснежную раковину. Безупречно чистую, до первой упавшей слезы с только что накрашенного глаза. Внезапно, вся пустота и чуждость здания разом обрушились на ее плечи — она упала на холодный кафель ванной, уронила раскрытую подводку и прикрыла дрожащие губы рукой, не веря в происходящее. Не веря в то, во что превратила свою жизнь. Она не могла находиться в этом доме сейчас, она задыхалась, в горле пересохло от слез. Ей срочно нужно было что-то, что бы могло смочить горло, и она направилась на кухню, как от огня шарахнувшись от комнаты Дэвида. Взгляд зацепился за полупрозрачный мартини — единственный напиток, что не напоминал своим янтарным цветом о глазах Дирка, а бордовым — Дэвида. Это был первый раз, когда мартини заглушил непривычное ей чувство одиночества. Через час Рокси привела себя в относительный порядок и была готова выехать обратно на студию к Дэвиду: она была почти уверена, что с утра он уехал именно туда из-за каких-то неотложных дел, и сейчас ей очень нужно было с ним поговорить. О произошедшем, о Дирке, и о том, что... — Не о чем говорить, сис, — Дэвид поправил очки на переносице и испарился в тумане от мартини прямо перед ней. Вокруг сновали люди, прямо как тогда, в аэропорте; но на этот раз она ощущала себя одиноко лежащей на холодном бетонном полу помещения для съемки, а никак не в согревающих объятиях Дирка. Своего — некогда? — лучшего друга. *** За неделю до экзаменов Рокси уехала из города, вернувшись к себе домой. Мать поинтересовалась, все ли у ее Рокси — любимой Рокси, что предпочитала проводить время всегда в домах своих друзей, но никогда не приглашала их к себе, — в порядке. Она лишь кивнула и проговорила что-то про gap year и то, что «разочаровалась в профессии, не более, ма». Хотя единственным, в чем она была разочарована на тот момент, была она сама, — но Матери это было знать ни к чему. Роуз лишь спросила, уверена ли Рокси в том, что ей не стоит отложить свою долгосрочную рабочую поездку в Старый Свет на какое-то время. Рокси с улыбкой заверила Маму в том, что в этом не было необходимости. Роуз усомнилась, но лишь возвестила о том, что должна была улетать в тот же день, когда вернулась ее дочь. Тем вечером Рокси впервые осталась совсем одна в своем собственном доме. *** Ровно через четырнадцать лет с того дня, как Рокси уехала из Техаса, она наливала себе очередной бокал мартини, безуспешно пытаясь стереть из памяти тот год, когда была зачата ее теперь уже тринадцатилетняя дочь, так безумно похожая на своего отца.