Проверка на прочность

Али Эль Адиб чувствовал, что постарел на десять лет за одно мгновение, когда в ночь свадьбы его племянницы Латифы вошёл во двор своего риада в сопровождении нескольких человек, включая нервную Марию. Кровь стучала в висках мудрого шейха, а к горлу подступила тошнота, когда его многолетняя служанка Карима с оглушительным воем бросилась к своему мужу, который лежал в неестественном для живого человека положении на вымощенном мозаикой полу, кровь хлынула с раны на его животе, а глаза закатились к потолку. Ахмет не шевелился, вопреки громким причитаниям супруги, которая трясла его за одежду, словно пытаясь разбудить от вечного сна, откуда никому нет пути назад. Он слышал обрывки разговоров, но застыл на мгновение в горе: один из самых преданных его слуг, неизменно верный и немногословный, безжизненно лежал на земле во дворе его дома. Тем временем несколько слуг, которых таки разбудил шум, вывалились во двор, в ужасе восклицая от развернувшейся перед ними сцены. — Надо подняться наверх, там ещё один пострадавший!— кто-то воскликнул и двое мужчин впрямь побежали вверх по лестнице через балкон. — Аллах, помилуй!— восклицали гости, которые были достаточно любопытными чтобы последовать за толпой от самого отеля. — Аллах-Аллах, бедная Карима! А что будет с их мальчиками?— причитали сонные служанки, проспавшие страшное происшествие в доме их хозяина, не ведая что творится, пока видели десятый сон в своих постелях в предназначенной для слуг половине дома. — Отойдите, пожалуйста, я врач, я должна его осмотреть,— Али увидел как через толпу протиснулась Рамиля, как она быстро и эффективно проверила пульс пострадавшего, не обращая внимания, что кровь пропитала её дорогой костюм, и как она прикрыла глаза, расстроенно качая головой.— Я очень сожалею, но он давно мёртв, я ничего не могу для него сделать...— после этого Карима запричитала ещё громче, голося о своей несчастной судьбе и маленьких сыновьях, оставшихся без отца. Али тяжело вздохнул, потирая уставшие глаза. Почему с тех пор как в его семью вошла Жади почти каждое значительное событие терпит катастрофу? Он действительно любил свою безрассудную племянницу, именно потому не смог вырвать девушку из своего сердца даже после скандального разрыва выгодной помолвки и побега с бразильским парнем. Али принял брак Жади и рождённых от этого союза детей, снова широко открыл для неё дверь своего дома, изо всех сил старался проявить прежде совсем несвойственное для себя понимание когда Латифа, конечно же заручившись поддержкой неугомонной кузины, пожелала разойтись с мужем и выйти замуж за человека, чья репутация являлась как минимум скандальной. Только его многолетняя репутация и почтение горожан как к человеку и уважаемому шейху, чей совет искали многие до сих пор, обеспечила, что в него не бросали мусор когда он шёл по улице. Однако слухи невозможно устранить, попытка насильно закрыть рты сплетникам всегда чревата провалом. Свадьба Латифы вызвала невиданный ажиотаж в городе, и пожалуй во многом следовало винить некоторых любопытных слуг из его дома, благодаря которым многие теперь могли узнать его племянниц в лицо. Казалось, ситуация должна быть лучше, чем было годами ранее с Жади, Зейн по крайней мере был мусульманином, но до него дошел шёпот собственных приятелей: уж лучше они отдадут дочерей за иноверцев, нежели вручат такому развратнику как Зейн. Али при всем этом старался быть снисходительным, напоминая приятелям, что по крайней мере двое из них предвзяты, поскольку молодой человек несколько лет назад отверг их дочерей, и тогда они были вовсе не против столь "скандального" союза, хотя слухи о "подвигах" Зейна к тому времени уже были известны узкому кругу уважаемых мусульманских семейств. Так или иначе, он твёрдо стоял на защите Латифы на людях, очередной раз открыл дверь своего дома для Жади и Лукаса, при этом изо всех сил пытаясь показать окружающим, что вопреки прежним конфликтам Рашиды остаются добрыми друзьями семейства Эль Адиб, что их прежнее родство не будет забыто, и конечно же, Али был готов к тому, что свадьба окажется скандальной, но ему и в голову не могло прийти, что бывший муж Латифы устроит пожар на свадьбе, Жади будет похищена, а из его дома придётся выносить тело, и Али истово молился, чтобы это было только одно тело за один вечер. Именно поэтому, не дожидаясь бригады скорой, мужчина просил Рамилю подняться с ним наверх в спальню Жади, осознавая, что Саид позже может проявить недовольство. Не было сомнений, что муж Рамили в последнюю очередь хочет чтобы того, кого он несколько лет назад звал своим заклятым врагом, спасала его супруга, но Али был готов к этому. Он не мог позволить мужу племянницы и отцу её детей умереть в его доме! Вполне хватило и одного убийства за ночь! Хотя его разум был в хаосе, Али много лет был хозяином дома и руководил огромной семьёй, потому отложив горе на потом, он отправил мужчин ждать скорую и полицию, а также осмотреть улицы в надежде, что похитителей Жади удастся установить и перехватить, вернув неугомонную девчонку домой. Мужчина запретил себе думать что могли сделать с девушкой за это время, надо настроиться на лучшее и в первую очередь сосредоточиться на поисках. Али велел служанкам отвести Лейлу в дом его второй жены, чтобы девочка не стала свидетельницей происходящего, и позаботиться о несчастной Кариме, а сам поднялся по лестнице в комнату, где остановились ранее Жади и Лукас. Он подумал между прочим и о том, что надо сообщить новости Латифе, но принял решение не беспокоить молодожён по крайней мере до утра. — Сид Али, я сделала всё возможное чтобы вывести яд из его организма, но я не могу сказать какой ущерб нанёс яд его организму за это время без всех необходимых исследований,— какое-то время спустя Рамиля подошла к нему, вытирая руки полотенцем.— Он не приходит в себя и его состояние меня тревожит, кроме того я могу говорить о сотрясении мозга после удара по голове, но пульс остаётся устойчивым. Его нужно переправить в больницу как можно скорее. — Я отправил мужчин встретить скорую,— кивнул Али, бросая обеспокоенный взгляд на бледное лицо лежащего на кровати молодого человека.— И я очень тебе благодарен за помощь, уверяю тебя, что решу все вопросы с Саидом... — Вы имеете в виду, что Сид Абдул уже звонит моему мужу с требованием немедленно со мной развестись?— с мрачной иронией спросила Рамиля, на что Али криво улыбнулся вопреки всему напряжению.— Я делала свою работу и могу объяснить ситуацию мужу, а теперь я пойду и приготовлю успокоительное для Каримы, и проверю Лару Зорайде и вашу... гостью... — Да, конечно,— кивнул с благодарностью Али, отмечая небывалую проницательность Рамили. В пылу событий он и не подумал, что его жена — уже немолодая женщина — ждёт ребёнка и стресс может сказаться на её состоянии. И он почти забыл о "гостье" Жади! Марию надо было допросить в первую очередь, однако в настолько истеричном состоянии девушка едва ли даст разумные показания.— Саиду с тобой повезло. Рамиля только улыбнулась, выходя из комнаты, Али же проводил девушку взглядом, чувствуя глубокую вину за тайну, которая не оставляла его в покое ни на минуту. Что если их с Саидом план провалится и она узнает правду? Только подумав об этом Али поморщился, чувствуя как головная боль возвращается, а тем временем в сопровождении его слуг вошли доктора, погружая бессознательного Лукаса на носилки. Перекинувшись с ними парой слов, дядя Жади спустился вниз, окинув взглядом комнату, где всё выдавало следы отчаянной борьбы — не было никаких сомнений, что Жади сопротивлялась и отчаянно боролась со своими похитителями. Последующие часы прошли за изнурительными беседами с полицейскими и его людьми, отправленными на поиски, так что хозяин дома не заметил даже, что уже наступило очередное утро. Выяснилось, что были свидетели ночного похищения: видели двух сильных мужчин, несущих на плече объёмный мешок, и решили, что они купили барашка или даже маленького верблюда, учитывая размер их ноши. Один из соседей признался, что удивился зрелищу, поскольку в этот час все лавки на рынке закрыты, однако и подумать не мог, что в мешке могут нести человека. Судя по всему, мужчины выглядели похожими на бедуинов, что вызвало дополнительную головную боль у Али, особенно когда Мария призналась, что её похититель впрямь вёл дела с выходцами из кочевников. Это значительно усложняло ситуацию: похищенных бедуинами людей могли искать десятилетия и не находили. Во что ввязалась Жади?! — Я не знаю где они собирались её держать, клянусь, не знаю,— всхлипывала Мария, обхватив дрожащими руками чашку травяного чая, который должен был её успокоить.— Он сказал, что освободит меня, если я найду подходящую замену... И я не думала, пока не увидела...— девушка откровенно зарыдала.— Я просто хотела чтобы это закончилось, хотела вернуться домой! — Мы вам верим,— в разговор вмешалась Рамиля. Жена Саида подавала чай всем в гостиной, до сих пор оставаясь в доме сида Али. Пока остальные были слишком заняты своими проблемами и заботами, она одна крепко сжала руку Марии, ободряюще ей улыбаясь. Она вовсе не одобряла действия девушки, однако можно было понять отчаянную ситуацию в которой оказалась Мария и посочувствовать несчастной.— Вы поступили неправильно, когда пошли на сделку с этими людьми, но поступили правильно, когда решили рассказать правду. Вы отказались просто уехать и оставить всё на произвол судьбы, хотя могли поступить именно так и никто не связал бы всё это с вами, потому что практически никто и не знал о вашем присутствии здесь. Благодаря вам Жади теперь ищут, а её муж жив. — Но никто не знает где она, найдут ли её... — Надо верить, что всё образуется. Поиски начали почти сразу, так что шансы найти Жади гораздо выше,— Рамиля чувствовала, что этими словами хоть немного успокоит не только Марию, но и остальных, пожалуй это единственное что она могла сделать в этот трудный момент. — Сеньора Мария,— Сид Али прочистил горло, серьёзно глядя на девушку,— я говорил с полицией и дал понять, что у нас нет к вам претензий, и я верю, что Жади поймёт ваше тяжёлое положение, а если нет, я клянусь честью поговорить с племянницей и её мужем, убедить не выдвигать обвинения, но я прошу вас вспомнить каждое мгновение связанное с похитителем Жади. Сейчас любая информация на вес золота, мы должны найти Жади пока не случилось непоправимое. Она не только моя племянница, но и мать маленьких детей, которые не заслуживают остаться без матери. — Сеньор, я клянусь, что сделаю всё чтобы помочь. Что касается обвинений...— Мария горько улыбнулась.— Тюрьма была бы радостью в сравнении с тем, что он со мной сделает... Моя судьба уже предрешена. Я сомневаюсь, что полиция сможет что-нибудь против него сделать, он слишком могущественный человек, а на Востоке слово женщины ничего не стоит против слова мужчины. — У вас сложилось ошибочное мнение о мужчинах Востока, сеньора,— нахмурился Али.— Не все из нас готовы закрывать глаза на преступления и бесчестье. Со своей стороны я могу гарантировать вам защиту, в моём доме вам ничего не угрожает. С сегодняшнего дня мои люди и полиция будут день и ночь наблюдать за домом, пока вы внутри, вы в безопасности. А когда Жади найдут, я лично позабочусь чтобы вы вернулись в Бразилию. Ночь была сложной и я верю, что вам нужно отдохнуть, возможно после отдыха вы сможете вспомнить что-то ещё и это будет иметь решающее значение для поисков Жади,— тон Али выдавал искреннюю надежду, что его слова окажутся правдой. Патриарх семейства Эль Адиб тяжело вздохнул, наблюдая как Мария уходит в сопровождении Айши — главной служанки в отсутствие Каримы. — Рамиля, нам тоже пора уходить,— прежде сохраняющий молчание Саид наконец заговорил.— Наверное, скоро пора кормить Хадижу. — Ты прав, она скоро проснётся,— Рамиля посмотрела на стрелку изящных серебряных часиков украшающих её запястье, убеждаясь, что уже утро.— Сид Али, Лара Зорайде, если вам нужна будет ещё какая-то помощь... — Ты сделала более чем достаточно,— от всего сердца ответил сид Али, глубоко благодарный девушке.— Теперь вам тоже нужно отдохнуть, я уверен, что вы с Саидом тоже вымотались, и я не стал бы удерживать мать вдали от дочери. Рамиля мягко улыбнулась и кивнула, поворачиваясь чтобы забрать свои вещи и поправить палантин на голове, не замечая как коротко переглянулись её муж и Сид Али. Она действительно спешила вернуться к дочери, но чувствовала себя ответственной за благополучие семьи, которая была так добра к ним с Саидом. А как любили Хадижу в семье Эль Адиб, в особенности сам Сид Али! Пожалуй, даже немного удивляла степень привязанности Али и Зорайде к их с Саидом девочке, будто она была им родной. Хотя родственниками они теперь считались только номинально, в память о погибшем сыне Мохаммеда и Латифы, чей брак уже распался. Но разве у неё был повод жаловаться? Они показали себя очень добрыми людьми, всегда готовые помочь и поддержать, потому и Рамиля не могла оставить их без помощи в трудную минуту. Конечно же, будучи ответственной матерью, Рамиля оставила Мириам бутылочки с молоком, но ей хотелось самостоятельно покормить дочь. В такие моменты она чувствовала особую любовь и единение с дочерью, которую совсем недавно носила под сердцем. Иногда молодая мать чувствовала панику, находясь далеко от дочери, словно Хадижа могла куда-то исчезнуть, но не хотела говорить об этом вслух, зная что это станет аргументом против её возвращения на работу, чего она не могла допустить. Рашид чувствовал себя уставшим и вымотанным, его эмоции были настолько хаотичны, что он даже не знал что чувствовать в связи с похищением Жади и неопределенным состоянием Ферраса. Несколько лет назад Саид, вероятно, считал бы смерть Лукаса большой удачей, но сейчас конечно от этого ничего не изменится, их с Жади дороги давно разошлись, что стало окончательным несколько лет назад: женившись на Рамиле, он знал, что день его свадьбы станет днём его окончательного отказа от Жади. Открой он тайну рождения Хадижи, Жади не пожелает быть с ним, а Рамиля не даст согласие оставаться его женой. Он не хотел чтобы жена заметила его смятение, а ворчание дяди Абдула по поводу "развратности" Рамили только усилили его головную боль. Конечно, он был не в восторге от идеи, что Рамиля спасла жизнь Лукасу, но Саид не думал, что его жена сможет оставить раненого человека без помощи. Даже если ему хотелось иметь претензии по поводу работающей жены, он любил Рамилю, а его вина перед ней была настолько велика, что у Саида не хватило бы совести заговорить против неё. Но объяснить правду дяде Абдулу он никогда не сможет: скажи он, что на нём лежит грех, старший родственник несомненно захочет узнать в чём именно вина племянника. И зная характер Абдула и его до фанатизма религиозную позицию, Саид не доверит ему благополучие Хадижи и собственной маленькой семьи. — Сид Али, как и договаривались, я отправлю своих людей вам на помощь,— Саид кивнул старшему мужчине и пожал ему руку, а после они с женой ушли. Рашид слегка приобнял жену за талию, что говорило о том, что на него никак не повлияли нравоучения дяди Абдула касательно так называемое бесстыдства его супруги. Сид Али наблюдал как уходят супруги Рашид, чувствуя облегчение, что его просьба помочь Лукасу на первый взгляд не вбила клин между Саидом и его женой. Какой у него ещё был выбор? Рамиля единственный находившийся поблизости врач, а помощь нужно было оказать немедленно! — Сид Али, что же теперь будет?— горестно покачала головой Зорайде.— Что если Жади впрямь увезли в пустыню? Аллах-Аллах, я же говорила Жади, что ничего хорошего не выйдет из её затеи, и даже предупреждала Лукаса, что рядом с ним маячит опасность! Говорила ему не пить из серебряной чаши... Вот о чём говорила тень девы с косой, это значило, что опасность исходит от женщины...— последние слова она уже бормотала. — О, Аллах, Зорайде!— сорвался Сид Али.— Какая ещё чаша? Какая тень девы с косой? Ты что же, опять гадала? Сколько раз я тебе говорил не заниматься такими глупостями? Почему в собственном доме я не имею никакой власти? Все делают что вздумается у меня за спиной! — Сид...— испуганно пролепетала несчастная женщина, не зная как себя оправдать. — Даже не говори ничего!— махнул рукой мужчина.— Ты всё знала, но ничего мне не сказала, хотя я должен был узнать в первую очередь. Я никогда не допустил бы подобной катастрофы! Как Жади могла сделать нечто настолько глупое? Вот что я тебе скажу: если Жади увезут в пустыню, тогда она наконец столкнётся с последствиями своего вопиющего безрассудства и возможно чему-то научится! Она поставила в опасность себя, своего мужа и всех нас, не подумав о последствиях! А если бы преступники не хотели совершить злодеяние тихо? Если бы они ворвались, к примеру, на свадьбу Латифы? Сколько людей могли пострадать? У этих людей есть оружие, возможно нам пришлось бы хоронить не только Ахмеда! — Аллах-Аллах, бедный Ахмед, бедная Карима... Как же она теперь одна с детьми?— Зорайде только больше побледнела, прижав руку к животу, где слишком уж активно брыкался её будущий сын, словно чувствовал тревогу матери.— И Жади... Бедная моя девочка... Как же она теперь? Что они с ней могут сделать? Где её искать? Сид Али тяжело вздохнул, сожалея о том, что обошёлся с женой слишком резко. Кому как не ему знать, что Зорайде любила Жади как родную дочь? Разве его сердце не болело из-за этой безрассудной девчонки? Потому он и сорвался, забывая на мгновение, что его супруга не только искренне переживает, но и находится в деликатном состоянии, будучи уже не молодой женщиной, что усложняет ситуацию. Мужчина глубоко вздохнул, успокаиваясь, и осторожно коснулся ладони жены. — Мне жаль, я не хотел кричать. Я тоже волнуюсь за Жади, Зорайде, но мы должны сохранять здравый ум и надеяться, что Аллах в своей великой мудрости приведёт её обратно домой и не позволит случиться беде. Больше ничего мы не можем сделать, только продолжать поиски и молиться... Если что-то я узнал о Жади наверняка: этой девушке всегда везёт, ей удаётся выйти сухой из воды в таких ситуациях, когда другой человек легко пойдёт под воду. Она безрассудна, но изобретательна и хитра, к тому же обладает способностью очаровывать людей. Я хочу верить, что из этой передряги она сможет выбраться. — А если нет, что тогда?— обеспокоенно вопрошала Зорайде.— Вы правы, сид Али, что Жади безрассудна, она может оскорбить этого мужчину и неизвестно что он с ней сделает... Многие люди исчезают бесследно в пустыне... Спаси Аллах! — Не нужно накручивать себя, Зорайде, этим мы Жади не поможем, только сделаем хуже,— мужчина поцеловал жену в лоб и поднялся на ноги.— Сейчас я встречусь со своими людьми, нужно обсудить планы поисков Жади, возможно мы что-то упустили, нужно прочесать город. Нельзя исключать вариант, что её держат где-то в городе, пока не утихнут поиски, чтобы после куда-нибудь увезти без суеты. Ещё нужно будет связаться с Бразилией и уведомить отца Лукаса. А ты пока отдохни и постарайся расслабиться. — Сид Али, а что теперь будет с детьми Каримы?— не могла не спросить Зорайде.— Карима — сирота, у неё нет близких родственников, но у Ахмеда остался брат. Неужели Кариме придётся отдать мальчиков родственнику мужа?— тон женщины выражал её сочувствие к положению несчастной. — Таковы обычаи...— вздохнул Али.— Конечно, их могут оставить с матерью, пока им не исполнится семь лет, если к тому времени Карима не захочет снова выйти замуж, но если ближайший родственник мальчиков потребует, чтобы его племянники жили с ним, ему вряд ли откажут. — Но Сид Али... Нагиб беден, едва может позволить прокормить семью, а его жена скоро родит уже семнадцатого ребёнка! Они никогда не жили богато, им даже пришлось отправить старших дочерей добывать аргановое масло, чтобы они заработали себе на приданное, а это адский труд, а их мальчики работают на красильне вместо школы. К тому же, ни для кого не секрет, что Нагиб обижен на брата. Раньше Ахмед помогал семье брата деньгами, но с тех пор как женился, ему пришлось заботиться о жене и детях, платить за жильё. Будет ли он добр к племянникам? Возможно, что в доме для них и места не найдётся... — Зорайде, я и сам планировал поговорить с Нагибом,— со вздохом признался мужчина.— Я планирую дать ему работу, где он сможет зарабатывать лучше, и помогу сосватать его дочерей, и если он согласится, я посоветую ему, чтобы он оставил мальчиков Кариме, конечно при условии, что она останется с детьми в нашем доме, где о них хорошо позаботятся... Здесь хватает места, а Карима нам как родная, я бы не оставил её в беде. Но если он откажется... — С помощью Аллаха, вам удастся его убедить, Сид Али! Ни одна мать не заслуживает жить в разлуке со своими детьми!— Зорайде была довольна, что ей не пришлось долго убеждать мужа, тот и сам подумал о судьбе Каримы. — Доживу ли я до того дня, когда моя жена наконец начнёт звать меня по имени?— проворчал мужчина, но это уже вошло в привычку, Зорайде никак не могла избавиться от старой привычки.— Ладно, ступай отдыхать. Как только будут новости о Жади, я пошлю слугу с сообщением. — Сид Али!— окликнула Зорайде мужа, когда он уже почти ушёл.— А как же свадьба Латифы? Запланировали столько дней праздника, что же теперь делать? — Я считаю, что праздник должен продолжаться, в конце концов, многие гости приехали издалека ради этого торжества, и хороший праздник возможно сможет хоть немного отвлечь людей от скандала... Захотят ли в этом участвовать Зейн и Латифа, от них зависит, я уже отправил новости в отель, им расскажут о случившемся как только они закажут завтрак в номер. — Латифа так ждала этой свадьбы...— покачала головой Зорайде.— Теперь скажут, что этот брак проклят, столько происшествий в день свадьбы! Многие даже не станут колебаться, Айша ещё до свадьбы рассказывала, что по Медине ползут слухи, что Мохаммед проклял бывшую жену... — Слухи неизбежны, мы ничего с этим не сможем поделать,— с сожалением ответил мужчина.— Но я не верю в проклятия, Зорайде, и тебе не советую! А Мохаммед никогда бы не взял на душу такой грех, глупости какие! Я лично это передам каждому, кто посмеет сочинять небылицы! Зорайде не стала спорить с мужем, но подумала, что если бы он знал всю правду, даже Сид Али не стал бы сомневаться, что Мохаммед может проклясть Латифу и Зейна. Страшно представить гнев Рашидов, когда им расскажут, что Амин жив, а от них до последнего скрывали правду!

***

Латифа сонно потянулась в постели, улыбаясь сквозь пелену дремоты, когда мужская ладонь нежно погладила её волосы, словно чувствуя её пробуждение. Открыв глаза, молодая женщина встретилась с пронзительным взглядом суженого, и невольно залилась краской, вспоминая в подробностях события прошедшей ночи, когда её муж настойчиво любил её известными и ранее неизвестными Латифе способами, шепча в пылу страсти о любви, о желании, о том как давно жаждал звать её своей женой. И она пылко отвечала на его страсть, как заблудившийся в пустыне странник жаждет чистой воды, забыв о смущении и приличиях. Разве было им место в супружеской спальне? Даже дядя Али некогда говорил, что на брачном ложе позволено всё, покуда это происходит между законными супругами, и Латифа с пылом и радостью следовала этому совету, тем не менее при свете дня, встретившись взглядом с Зейном, девушка не могла не смутиться. Вдруг он посчитает её испорченной? Известно, что Зейн имел довольно скандальную репутацию, однако мужчины часто не обращают внимания на собственное поведение, требуя тем не менее от жены совсем другого. На первый взгляд Зейн был не таким человеком, но теперь они женаты и после свадьбы многое может измениться, Латифа знала эту истину не по наслышке, уже побывав в браке. Или совсем наоборот? Возможно ли, что она оказалась недостаточно умелой для него, что её будет недостаточно? Забытые в ночи сомнения подняли голову на рассвете, звуча у неё в голове подозрительно похоже на голос Мохаммеда, чьи злые слова Латифе сложно было забыть. Даже когда она была бесконечно счастлива, иногда нечто, малейшая деталь, погружала её в прошлое и она снова становилась той неуверенной девчонкой, которую видела в зеркале после свадьбы с Мохаммедом и которая до одури боялась, что муж с позором вернёт её родственникам. — Латифа?— голос Зейна звучал обеспокоенно, когда он нежно коснулся её лица, мягко побуждая поднять глаза.— Ты в порядке? Я же не причинил тебе вреда?— первой возникшей в голове египтянина мыслью было, что ему возможно не следовало спешить с этой частью супружеской жизни, или он её напугал, причинил боль, поскольку никак не мог насытиться ею ночью. Зейн никогда не считал, что он недостаточно страстный человек, вполне оправдано полагал, что является пылким и умелым любовником, но с Латифой все ощущения вышли на новый уровень, что вероятно произошло из-за того, что он искренне, всем сердцем любил её. — Нет, что ты, ничего подобного,— быстро оправдалась Латифа, поскольку она чувствовала что угодно во время их совместной ночи, но боли или сожаления не было, при всех сомнениях мысль, якобы он причиняет ей физический вред, казалась совершенно абсурдной.— Мне... мне было очень хорошо...— призналась она на свой страх и риск, снова краснея, когда он опять улыбнулся. Она смущалась, но ей очень нравилась его улыбка, Латифа чувствовала, что плавится под его взглядом подобно маслу под палящим солнцем. Как сопротивляться этому? — Я рад это слышать, жена,— прошептал молодой человек ей на ухо, от чего по телу Латифы прошёл рой мурашек, и ей приходилось бороться с желанием обнять его крепче и умолять снова любить её, боясь показаться слишком нуждающейся. Но у Зейна таких сомнений не было, поскольку он сел в постели и притянул девушку к себе таким образом, что она оказалась сидящей у него на коленях. Он заметил, что она прижала к себе тонкую простынь словно от этого клочка ткани зависела вся её жизнь, но не стал комментировать это, в будущем у них будет много возможностей говорить, он сделает всё от себя зависящее, чтобы Латифа рассталась со страхами и комплексами, которые в неё настойчиво вдалбливали всё её детство, и только усугубившиеся после брака с застрявшим в средневековых обычаях Мохаммедом.— Но раз тебе было хорошо, что же случилось? Скажи мне. — Наверное, я пока не привыкла, что мы с тобой теперь муж и жена,— шёпотом призналась Латифа, уткнувшись в его грудь, растворяясь в ощущениях, пока его большая ладонь лениво ласкала её обнажённые ключицы.— И ночью всё было так... Я подумала, что вела себя как распутница, то есть в браке всё разрешено, так даже в Коране написано, но я подумала...— с каждым словом её голос становился всё тише, пока последние слова не растворились в его коже, настолько тихие, что он даже не мог расслышать их. В порыве внезапной смелости Латифа подняла глаза, встречаясь с ним взглядом.— Ты не считаешь меня распутницей? — Любимая...— смех грохотал в его груди вместе с умилением, что в ней всё ещё оставалась эта прелестная наивность, но она вероятно говорила вполне серьезно и с беспокойством, потому смеяться не стоило, иначе впоследствии ему не добиться от неё откровенности.— Согласись, что я последний человек, который может обвинить кого-либо в распутном поведении? Но даже я знаю, что ни один здравомыслящий человек не обвинит супругов в том, что они делают в своей спальне за закрытой дверью. Скажу даже больше: мне очень нравится, когда ты ведёшь себя так смело и откровенно, на самом деле, у меня есть много идей, как мы с тобой можем вести себя очень распутно,— эти слова он произнёс игривым шёпотом, в надежде поднять ей настроение, и у него получилось, поскольку Латифа тихо рассмеялась, заливаясь краской. — Я вышла замуж за развратника,— слегка пожурила она его, тем не менее расплываясь в улыбке. — И ты только что призналась, что тебе это понравилось, любимая,— легко ответил Зейн. — А тебе... Тебе тоже было хорошо?— ей действительно нужно было знать, чтобы чувствовать себя спокойно и уверенно в их браке. — Даже лучше, дорогая, с тобой я всегда чувствую себя потрясающе, даже когда мы просто говорим как сейчас,— он не дал ей отвести взгляд, нежно удерживая за подбородок.— Откуда такие сомнения? — Это глупо,— Латифа теперь всерьёз смутилась,— но у меня из головы не выходят слова Мохаммеда... Прости, я знаю, что не должна о нём говорить, это оскорбление для тебя, мы только что поженились, а я говорю о другом мужчине в нашей постели, просто я никогда не думала, что он меня так ненавидит... — У меня и мысли не было обижаться, ты годами беспокоилась о его мнении, тебе просто нужно привыкнуть, что Мохаммед теперь не будет иметь никакого влияния на твою жизнь. И он это знает, потому и стремится задеть тебя, потому что он знает, что потерял потрясающую женщину, и готов биться головой об стену от отчаяния. Впрочем, ему и это не поможет, потому он говорит гадости, что ему доставляет радость, что тебе будет плохо одновременно с ним. Но мы не дадим ему такой привилегии, Латифа... — Но Амин, мы не сможем вечно держать Мохаммеда подальше от его сына... — И он сможет увидеть своего ребёнка,— серьёзно ответил Зейн,— но у него не получится ни настроить против тебя Амина, ни повлиять на нашу с тобой жизнь. Если он этого не поймёт сам, мне придётся доходчиво ему объяснить... — Только не нужно снова драться, пожалуйста! — Обещаю, что постараюсь сдержаться. Мне ни в коем случае не нравится насилие, но я не дам Мохаммеду тебя оскорблять и притворяться святым. Ему придётся научиться быть вежливым и вести себя как взрослый человек. — Хорошо...— прошептала Латифа, готовая расплакаться от переполняющего её счастья. Неужели он впрямь так о ней беспокоится? Преодолев сомнения, девушка мягко поцеловала мужа в губы.— Давай больше не будем его вспоминать, ладно? Хотя бы сегодня... — Всё для моей прекрасной жены... Как насчёт того, чтобы принять ванну, а потом я закажу нам завтрак?— предложил Зейн, уже поднимая её на руки, чтобы отнести к огромной мраморной ванне со старинными кранами, где они легко поместятся вдвоём. — Зейн...— девушка рассмеялась и тихо завизжала, когда он поднял её на руки.— Нам ещё нужно появиться перед гостями! — Они могут подождать,— как ни в чём не бывало ответил мужчина,— в конце концов это наше первое утро в качестве мужа и жены, и я хочу чтобы оно было незабываемым. Опять же, как она могла ему сопротивляться, когда он умел искушать её, как не умел ни один человек ранее? Признаться откровенно, у Латифы не было желания оказывать сопротивление. Она радостно принимала поцелуи и ласки мужа, а когда они насытились друг другом, было приятно просто лежать вместе в ванной и говорить ни о чём и обо всём на свете. Это было чудесное утро в качестве супружеской пары, где не было места проблемам и заботам внешнего мира. В конце концов новоиспечённые муж и жена вернулись в спальню, кутаясь в длинные халаты, и когда Зейн пошёл принести им завтрак, Латифа села перед огромным зеркалом и беззвучно рассмеялась, счастливая и расслабленная, даже не подозревая, что всего через минуту в их маленький мир снова ворвутся проблемы. Однако, когда Зейн вернулся, мрачный и тихий, почти беззвучно поставив поднос на стол, Латифа поняла, что что-то определенно случилось. — В чём дело?— встревоженно спросила она. Зейн тяжело вздохнул и медленно подошёл к ней, опускаясь на колени перед её стулом и нежно целуя её руки, пока Латифа прижала одну ладонь к его щеке, недоумевая и волнуясь что могло случиться всего за несколько минут. — Зейн?— его молчание очень тревожило. — Я должен кое-что тебе рассказать, любимая...