Проверка на прочность

Послеобеденное время всегда было наиболее выгодным для торга в баре доны Журы: разомлевшие после отдыха на пляже или выбравшиеся из душного офиса люди спешили отдохнуть в помещении, где вовсю работал старенький вентилятор, и выпить чего-нибудь прохладного — не только крепкие напитки вроде кашасы или каприньи, привычно известные всем уроженцам и туристам в Бразилии, на что обычно был большой спрос по вечерам, когда бар открывался для танцев. У Журы в самое жаркое время года, что неизменно начиналось с приближением Рождества, всегда был огромный выбор безалкогольных напитков: кокосовое молоко и газированные напитки из ягод гуарана, свежие соки из маракуйи, ананаса, манго и асаи, кажуина из масла орехов кешью, приторно сладкий тростниковый сок, который туристы обычно считали слишком сладким и просили смешать с лимоном, прохладный апельсиновый чай со льдом, мате и несколько видов бразильского кофе. Появлялся конечно и огромный выбор мороженого с кусочками фруктов, шоколадной стружкой и сиропами. Финансовую выгоду хозяйка бара в Сан-Криштоване никогда не упускала, всегда старалась обновлять меню и удивлять людей чем-то новым. А вот фирменные пирожки и поджарки в доработке не нуждались, на них и без того был огромный спрос, их любили именно такими как готовила Журинья! Нынешний день исключением не был, отбоя от клиентов не было и работники выбивались из сил, хозяйка тоже всё утро провела на ногах и только сейчас улучила минутку-другую, чтобы присесть и пообщаться с ожидающими её за столиком женщинами. Подхватив поднос с напитками Жура направилась в сторону уже подающих ей знаки приятельниц, рассудив, что поток клиентов немного спал и сотрудники должны справиться и сами, тем более их количество увеличилось: опытная официантка Роза взяла в помощницы робкую и немного неуклюжую школьницу Анинью, а ещё хозяйка платила по паре момент местным мальчишкам, чтобы перебирали фрукты для соков и коктейлей да протирали столики. Оба работали неплохо, но болтливый мальчонка Базилио иногда выводил Журу из себя, хотя признаться даже ей было интересно каким образом мальчишка умудряется выведать тайны всех соседей. Даже за арабами умудрялся подглядывать, Жура уже несколько раз оттаскивала его за ухо от окон дома Мохаммеда! А между тем её подруга Ноэмия была занята беседой с её временной соседкой — Назирой, которая как-то легко умудрилась влиться в их компанию, пусть на первый взгляд казалось, что между воспитанной в Марокко Назирой и бразильскими женщинами не самых строгих нравов не так уж много тем. Правда с Одетти она не очень находила общий язык, вероятно причина была в том, что Назира слегка ревновала своего мужа к последней. Только разве Миру нужна Одетти? Да и давнюю приятельницу, с которой ещё в школу ходила, Жура знала хорошо, та всегда смотрела круглыми глазами на одних богачей, потому ничего у неё и не получилось в личной жизни. А Миру, пусть и заработал очень неплохо на сотрудничестве с арабскими шейхами, олигархом никогда не был, потому Одетти не станет вешаться на мужа Назиры, просто манеры у неё такие. Напрасно женщина нервничает! — Я просто поражаюсь его неблагодарности! — вещала между тем Назира, как обычно никогда не устававшая ругать родственников.— На них я потратила лучшие годы жизни, а Мохаммед делает вид, что даже меня не знает! Нет, если я и испытывала какую-то вину, самую минимальную, что уехала и бросила их одних, теперь во мне не осталось ни капельки подобного чувства! Ладно ещё дядя Абдул, от него я не ждала ничего другого, но мой собственный брат… Не таким я растила Мохаммеда! — Странный он, — пожала плечами Ноэмия, — вы уж не поймите меня неправильно, дона Назира, но с тех пор как ваш брат сюда переехал, так и не установил дружеские отношения с соседями. У нас обычно так не бывает, а он видимо считает себя лучше нашего. А насчёт неблагодарности, так этому в принципе не стоит удивляться! — махнула рукой женщина.— Будь это брат или намораду, не так уж важно, у мужчин плохое отношение к женщинам видимо впитывается с материнским молоком, сколько я знала мужчин — порядочных было мало! Все они думают только о себе, главное чтобы им было удобно! Вот взять даже вашего родственника Мустафу, уж я думала у арабов как-то иначе, что там к изменам отношение строже, а вы говорите, что у него тоже жена и ребёнок! Хорош молодчик — жену оставил в другом городе, а сам танцует по барам! Даже мне замуж предлагал, наглец эдакий! — Жена Мустафы сама не захотела переезжать из Сан-Паулу в Рио, там у неё все родственники, а здесь — никого, тем более в Рио у него нет возможности обеспечить ей тот же уровень жизни, как было прописано в их брачном контракте. Вот Мустафа и оставил её вместе с сыном рядом с родителями, — пожала плечами Назира.— Кстати, он вполне может взять вторую жену, восточный мужчина имеет возможность жениться целых четыре раза, а у Мустафы всего одна жена, видимо он вам и предлагал стать второй. — Второй, вот ещё! — фыркнула Ноэмия.— Я как-нибудь найду того, у кого буду единственной! — Ну как знаете, — пожала плечами Назира, — годы-то идут, женщине не так просто найти хорошего мужа. Мне очень повезло с моим Миру, но не всем так везёт! — так же сильно как ругать своих братьев, Назира любила хвалить своего мужа.— Видит Аллах, пока я не встретила Миру, готова была стать даже четвёртой! Вы наверное видели сида Али, дядю моей бывшей невестки Латифы, он в Марокко очень известный, видный мужчина, так он просто таки упрашивал меня стать его четвёртой женой! — вдохновенно рассказывала свою версию прошедших событий Назира, обмахиваясь веером.— Но потом я уехала в Бразилию, надо было помочь молодой семье устроить быт, и его быстро взяла в оборот Зорайде, она и стала его четвёртой женой! Я даже оглянуться не успела как они сыграли свадьбу! — Да вы что? Ну надо же…— приоткрыла рот Ноэмия.— Четыре жены, да это же целый восточный гарем! А на первый взгляд выглядит таким приличным мужчиной! — Уже не четыре, а три, Зорайде теперь третья жена, сид Али развёлся с Дунией, третьей женой, после того как она едва не сожгла его дом! — Этого наверное и стоит ожидать, когда заводишь себе четырех жён, — фыркнула дона Жура, включаясь в разговор.— Пейте соки, на улице такая жара, что скоро весь лёд растает! — женщина стянула волосы на затылке яркой повязкой, чтобы они не липли к спине. — Журочка, ты уже здесь, — всплеснула руками Ноэмия, — а мы как раз обсуждали мужчин! Я очередной раз убеждаюсь, что нормальных на пальцах пересчитать можно! — Может ты просто не там ищешь, а, Ноэмия? — Жура не скрывала своё отношение к постоянным похождениям подруги. — А где же их искать? — вздохнула Ноэмия.— Вот даже твой детектив взял и исчез опять, а казался таким серьёзным мужчиной! Я думала, у вас что-нибудь получится! — С чего это он мой? — фыркнула Жура. Конечно, между ней и детективом вправду было больше чем просто общение, но она тщательно следила чтобы эта информация ни до кого не дошла, достаточно у неё было в прежние времена разочаровывающих романов, чтобы давать соседям ещё поводы для сплетен, хотя таковые в любом случае возникали. Неужели Ноэмия видела, что пару раз мужчина оставался у неё на ночь? — Ты что-то путаешь, он не мой совсем, он ничейный, ходит в бар когда захочет пирожков поесть, вот и всё! А ты себе навыдумывала! — Ну как же? — не поверила Ноэмия.— Этот сеньор и цветы тебе приносил, и танцевали вы вдвоём! Мужчина даже с Шанди поладил, и со своей дочкой тебя познакомил! Неужели ничего не было? — Он дочь приводил чтобы вместе с ней поесть, занятой он человек, некогда готовить после работы. И вообще, он сюда ходит, чтобы расспрашивать о Латифе! — О Латифе? Детектив? — удивилась Назира.— А зачем он спрашивает о Латифе? — Так ведь сестра вашей невестки уже несколько месяцев её ищет, Назира, а она как сквозь землю провалилась! Видно совсем замучил её ваш брат, что она взяла и исчезла, а родственники переживают не случилось ли с ней чего плохого. Жалко, хорошая девчонка! — на самом деле Жура знала больше об этой истории, но понимала, что о некоторых вещах надо молчать. Может Назира и в ссоре с Мохаммедом, но всё же он её брат, а кровь — совсем не водица! — Только я ничем помочь не могу, даже не видела как она уходила из дома… — Хм…— задумалась Назира. В знак своей солидарности к Латифе, которая некогда помогла ей освободиться из заточения, Назира дала себе обещание ничего не рассказывать Мохаммеду. Но не наведаться ли ей к Жади? Всё же Жади тоже ей тогда помогла, а быть в долгу Назира не любила. — И это всё, что было между тобой и этим детективом? — Ноэмия кажется не очень интересовалась детективными историями, её больше интересовала личная жизнь приятельницы.— Не верю, Журочка! Ты и краситься начала, и волосы наконец отвела! — она указала на новую прическу подруги.— У тебя же со школы длинных волос не было! И даже платье у тебя новое! — Мне уже причёску сменить нельзя? Что ты себе придумала? Я свободная женщина, как хочу, так и выгляжу, захочу — завтра за стойкой в вечернем платье стоять буду! — возмутилась смущённая Жура. К счастью, на горизонте она заметила приближающего сына вместе с Миру, на плечах которого сидела маленькая кудрявая девочка.— Сынок, ну наконец-то! — Мы здорово потренировались, дона Жура, — Миру потрепал по волосам гордого похвалой мальчишку, — из парня вырастает настоящий чемпион! Назира, — он улыбнулся, — представь себе, наша Надира уже почти научилась плавать. Ты должна это увидеть! Когда будет немного прохладнее сходим на пляж вместе, сейчас такая жара, что лучше там не показываться… — Потом обязательно сходим, — согласилась Назира, — я совсем не устаю, наш маленький Миру бережёт свою маму, — женщина гордо погладила свой живот. — Ты так и не придумала другое имя? — расплылся в улыбке Миру.— Может это будет девочка? — Ещё одна девочка? — поразилась женщина.— Нет, я чувствую, что это точно будет мальчик… А Надире не нужны лишние конкурентки! Сёстры вечно так и норовят украсть друг у друга женихов! Спортсмен рассмеялся и наклонился к жене, чтобы её поцеловать, попутно опуская на землю вертлявую малышку, которую Шанди по кивку матери увёл внутрь. Ноэмия с лёгкой завистью посмотрела на страстно целующуюся парочку, а заметившая это Жура только покачала головой. — Дона Назира! — именно в этот момент в бар с криком ворвался восьмилетний Базилио, оставляя босыми ногами на полу следы от песка.— Я всё узнал, что вы просили! — Ты совсем одурел, Базилио?! — воскликнула Жура, жалея, что рядом нет такого нужного полотенца.— Посмотри, какой беспорядок из-за тебя здесь! — Простите, дона Жура, — опустил голову малец, — я всё уберу… Но дона Назира просила… — Ты правда узнал? — поразилась Назира. Она не особенно надеялась, что местный мальчишка правда преуспеет в наблюдении за Мохаммедом. Но разве был другой выход, когда брат её и знать не желает! — Узнал! — кивнул Базилио. Не догадываясь, что на такие деликатные темы нужно говорить без лишних свидетелей, он сразу выпалил.— Сеньор Мохаммед развёлся с женой! — Развёлся?! — ахнула Назира.— О, Аллах, второй развод за полгода! Да что же это такое? Почему Мохаммед никак не уживается с женами? — женщина даже забыла в этот момент о своей обиде на незадачливого братца. — А это я тоже узнал, дона Назира! — гордо улыбнулся парнишка.— Я слышал, как этот старик из Марокко кричал, что жена сеньора Мохаммеда осталась такой же как была до первой ночи! — он продолжал говорить, не замечая, что у того же Миру от шока открылся рот.— Уж не знаю что это значит, но наверно это очень важно, она пожаловалась какому-то шейху и он их развел! — Аллах, какой позор…— от глубокого шока глаза Назиры закатились, она побледнела. — Назира, тебе плохо? — обеспокоился Миру, вовремя подхватив потерявшую сознание жену. — Вот до чего твои сплетни доводят, Базилио! — возмутилась дона Жура.— Ну-ка живо неси из моей аптечки нашатырь! И врачу позвони!

***

Через несколько дней после развода Мохаммеда, о причинах которого стараниями мальчишки Базилио начали шептаться на каждом углу, но так же быстро перестали благодаря вмешательству грозной соседки доны Журы, считающей подобные сплетни неприемлемой темой для обсуждений, молодого марокканца ждало ещё одно потрясение: Джуварийя исчезла, однажды рано утром в её комнате не нашли ничего кроме письма. Там она прощалась с Мохаммедом и сообщала, что решила сочетаться браком с неким Азамом из Марокко, который некогда был её женихом, не желая возвращаться под опеку своего родственника, заботам которого девушку намеревался передать по возвращении в Фес сид Абдул. С собой она конечно забрала все новые вещи и подаренное Мохаммедом золото — это было одним из отличий с Латифой, которая с собой забрала только самую малость из тех вещей, что принадлежали ей ещё до свадьбы. Даже золото Латифа оставила, забрала только старинные украшения матери и те, которые ещё в юности покупал племяннице дядя Али. Она оставила и свадебное ожерелье, и несколько пар колец и серёжек, что тоже были в свадебном золоте (из того, за что он смог тогда заплатить), и красивое ожерелье — подарок за рождение Амина, и браслет с гранатами — дар за вторую беременность, от которой так и не родился ребёнок, и даже обручальное кольцо! Мохаммед часто перебирал эти украшения, думая когда же у них с Латифой всё окончательно пошло наперекосяк… Уход Джуварийи и близко не ударил по нему как уход Латифы, не стоило даже сравнивать, но вторую жену он считал почти другом, ей приятно было открывать душу, делиться своими заботами, со временем Мохаммед рассчитывал полюбить девушку. И ещё это было очень унизительно. Мало того, что все родственники узнали о его мужских неприятностях, что даже соседи из-за любопытства Назиры теперь всё знают, было ещё крайне неприятное осознание, что обе его жены предпочли ему других мужчин! Латифа конечно не вышла за Зейна, предпочла уйти от них обоих (иногда это почти его утешало, что Зейн тоже не смог получить Латифу), но Мохаммед всё равно знал, что жена уже не любила его! Почему только он раньше не потрудился заметить странности в поведении Латифы? Теперь, оглядываясь назад, было понятно, что между ними давно всё изменилось — ещё с тех пор как он первый раз по глупости с ней развёлся, с тех пор взгляд жены никогда больше не был прежним, даже в их ночи она не смотрела ему в глаза, была совсем не такой как было после свадьбы, просто позволяла ему с собой делать всё что он хотел. Он предпочитал думать, что жена просто изменилась после рождения ребенка, как случалось с многими женщинами, даже дядя Али всегда говорил, что ребёнок — главная цель женщины в браке. Но как же сильно он заблуждался! Получается, тогда Латифа его и разлюбила? Мохаммед готов был рвать волосы на голове, когда вспоминал день их первого развода. Он так сильно разозлился на Латифу за пропажу паспорта Назиры (потом он даже не потрудился спросить, была ли жена в этом замешана, придя к выводу, что Назира и сама вполне могла с этим справиться, она же знала его с детства как облупленного), был в такой ярости на сбежавшую сестру, что наговорил Латифе много ужасных слов! Но это всё Назира — если бы она не сбежала, если бы из-за неё люди не вышли против него, он бы никогда не поступил таким образом с Латифой! И дядя Абдул внёс свою лепту — не будь он в таком шоке в те дни, никогда бы не позволил дяде бить жену! Значит получалось, что Латифа его разлюбила по вине Назиры и дяди Абдула? Нехотя Мохаммед признал и часть своей вины, но всё равно большую часть ответственности ради своего спокойствия предпочитал скидывать на родственников, особенно на Назиру — дядя Абдул обычно больше говорил чем делал, не будь он в ярости на племянницу, не поднял бы руку на жену Мохаммеда. Всё из-за Назиры — она так хотела выйти замуж, что совсем не подумала о родных! К слову, дядя Абдул совсем разошёлся, когда узнал о побеге и новой свадьбе Джуварийи. Без конца повторял, что в Бразилии даже самые благочестивые женщины становятся одалисками! Они было даже усомнились, не захочет ли дядя теперь развестись с собственной женой, но к величайшему удивлению родных, Абдул Рашид не пожелал перекладывать ответственность на Лару Кульсум, заявил, что она благочестивая женщина и не виновата в проступках племянницы. Все, включая сида Али, слушали это с открытым ртом! Потом патриарх Рашидов совсем "добил" и без того сильно шокированных племянников: заявил, что надеется на благословение Аллаха, раз уж оба племянника его так разочаровали! А потом Рамиля шёпотом сказала, что дядя Абдул похоже влюбился, что сам Мохаммед конечно считал глупостью. О, Аллах, как дядя Абдул мог в кого-то влюбиться, а уж тем более надеяться на рождение ребёнка? Это просто безумие, ему же больше пятидесяти, он давно не юнец! Выходит, даже дяде Абдулу нужна женщина, а Мохаммед в свои двадцать три не мог завершить брак? Это просто унизительно! Так или иначе, а дядя Абдул с женой наконец улетел в Марокко, намекнув Мохаммеду, что лучше ему пойти к местному врачу и как-нибудь решить вопрос, чтобы он смог в нужное время жениться и подавить любые сплетни о чести их рода! Парень окончательно раскис, осознавая, что родственник всерьёз намерен снова его "осчастливить". Тем не менее уехать из Рио он тоже хотел, собираясь улететь в Фес вместе с семьёй Саида — они собирались возвращаться через пару недель, когда маленькая Хадижа достаточно окрепнет для длительного перелёта. К счастью, подписку о невыезде сняли стараниями адвоката Саида, а поиски Латифы ничего не дали — он не может дальше сходить с ума и продолжать занимать деньги у брата. Обо всём этом думал без конца парень, пока сидел несколько дней взаперти своей спальни, не желая никуда выходить. Саид и Рамиля вынуждены были переехать в его дом, когда он остался совсем один. Крики младенца по ночами так сильно напоминали ему время, когда он жил с Латифой и малышом Амином, что это едва не сводило его с ума. Если виновата Назира, почему она живёт припеваючи, а на Мохаммеда свалились все эти неприятности? — Бедняга Мохаммед, он уже почти неделю из комнаты не выходит!— услышал парень голос Мустафы, когда спускался вниз в магазин, и совсем разозлился, когда увидел, что за стойкой магазина стоит Назира, перебирая бижутерию. — Мустафа!— возмутился парень. — Мохаммед, а Назира здесь пришла... — Пришла выведать мои тайны, а тебя даже пытать не надо!— разошёлся Мохаммед, очень скоро впрочем обращая внимание на сестру и прямо с ней заговаривая едва не впервые за долгое время.— Как у тебя только совести хватило здесь появляться?! Из-за тебя моя жизнь пошла наперекосяк, а у тебя хватает наглости входить в мой магазин!— краем глаза он заметил как Мустафа поспешно ретировался из магазина. — У меня хватает наглости?!— возмутилась Назира.— Это ты мне говоришь?! После всего, что мне пришлось по твоей милости пережить? Я из-за вас замуж не выходила сколько времени? Ты уже забыл? Или считать так и не научился? А когда я наконец сама нашла себе мужа, ты что сделал? Тебе напомнить? Решил выдать меня на суд дяди Абдула! Предатель! Ты ещё меня упрекать смеешь! Да если бы ты принял Миру и защитил меня, всё было бы иначе! Может быть даже Латифа была бы до сих пор с тобой, ясно же, что без меня ты ни на что не способен! — Ты так хотела замуж, что выскочила за первого попавшегося бразильца, и я должен был этому радоваться?— взвился Мохаммед.— Это вместо того чтобы выйти за добропорядочного мужчину из Марокко! Ты стала одалиской, Назира, не вини в этом меня, я поступил правильно! — Добропорядочного мужчину из Марокко?— рассмеялась Назира.— Этому мужчине было вдвое больше чем дяде Абдулу, его уже и вы живых нет! Он дал бы мне семью, детей? Такой судьбы ты для меня желал? После того как я нянчила вас всю жизнь, мне надо было ещё и стать сиделкой для старика, потому что вы не нашли мужчину помоложе за столько лет! Я счастлива, что вышла за Миру, что вырвалась из вашей тюрьмы! И не смей оскорблять моего мужа! Он хороший муж, в отличии от некоторых у него не было никаких проблем в нашу первую ночь... — Ты!— задохнулся Мохаммед. В ярости парень схватил было первую попавшуюся вещицу, которая оказалась лампой, но вовремя сумел себя успокоить. Назира конечно одалиска, но не сошёл же он с ума настолько чтобы в беременную женщину бросаться лампами! Однако Назира заметила его колебания. Её глаза сузились и схватив первый попавшийся коврик со стены женщина начала бегать за братом, пытаясь попасть ковром ему по спине. В какой-то момент из одежды Мохаммеда выпал пакетик с какой-то травой, что привлекло её внимание. — Это что такое?! — Отдай! Это просто чай!— Мохаммед очень пристрастился к чаю, который всегда заваривала Джуварийя и после ухода бывшей с трудом нашёл в ящике маленький пакетик, не догадываясь, что девушка нарочно утилизировала все настойки, которые он употреблял с едой, и этот самый чай. — Просто чай?!— усмехнулась Назира.— Да ты с ума сошёл! Ты евнухом стать собрался? От этого чая ты в жизни с женщиной быть не сможешь! — женщина вдруг ахнула, догадываясь о причинах немощи Мохаммеда. — Джуварийя всегда его...— заикнулся было Мохаммед, вдруг начиная истерически смеяться, когда до него дошла наконец правда. Он всё ещё хохотал до слёз, когда в магазин ворвались Саид и Рамиля вместе с Мустафой, а за ними и бразилец Назиры. — Мохаммед! Прекрати!— потряс его за плечи Саид.— Что с тобой происходит? — Верно говорил наш дядя...— всё ещё смеясь выдавил Мохаммед, хотя от смеха у него уже текли слёзы и он выглядел малость безумным.— Женщина светла снаружи, но темна изнутри...

***

— Ты плохо выглядишь,— заявила Иветти, прерывая долгую игру в молчанку с неожиданно явившейся родственницей. Может это было не лучшее начало для разговора, но они с тёткой никогда не ладили и как ни начни, в итоге ничего всё равно не изменится. И это была чистая правда: с тех пор как она последний раз видела Иду, женщина ещё больше похудела и поседела, лицо выглядело серым, с огромными мешками под глазами, а руки исколоты капельницами. Этот визит Иды стал самым что ни на есть неожиданным событием, какое только возможно представить, особенно если учесть, что в тот раз они подрались и их пришлось просто разнимать, чтобы они не покалечили друг друга. Явившись "по-родственному" посмотреть на младенца племянницы, что было предлогом для визита, Ида в итоге отказалась подняться в детскую и едва посмотрела в сторону девочки, которую на время приносили в гостиную. С тех пор женщины просто сидели в гостиной, буравя друг друга взглядами. Только стук ложки, которой старшая женщина размешивала чай, прерывал гнетущую тишину. Иветти даже не знала зачем она её впустила, хотя стоило признать, что немного таки лукавила — всё же она продолжала оплачивать медицинские счета родственницы и знала, что дела у Иды идут не слишком хорошо. Возможно это будет их последняя встреча? Может она хочет сказать что-то важное? — Недолго уже осталось хоть как-то выглядеть,— рассмеялась Ида очень хриплым голосом.— Скоро встречусь с твоей маменькой, век бы её ещё не видала! — Вы в этом так уверены?— блондинка изо всех сил старалась сохранять самообладание, но это было не так уж просто когда женщина перед ней через слово оскорбляла если не её саму, так память её матери, что совсем ни в какие ворота! — К сожалению, я не была настолько хорошей женщиной, чтобы попасть в Рай, куда моей сестрице точно путь заказан. И не косись так, разве не знаешь, что самоубийц Туда не берут? — Мама не убивала себя!— возмутилась Иветти.— Она просто была больна! Она так любила папу, что просто не смогла вынести... — Она сидела на игле, давай будем называть вещи своими именами!— резко перебила Ида.— Любовь, тоже мне... Я его тоже любила, побольше твоей матери, только он выбрал не меня, все всегда выбирали не меня... И почему так? Потому что я не уродилась писаной красавицей? — Мне жаль, Ида. Наверное вы были очень возмущены, что вас не замечали... — Мне не нужна твоя жалость! Стоило мне увидеть тебя, я сразу поняла, что с тобой не уживусь, ты была так на неё похожа! Такая же пустая и ветренная! Я знаю, что много раз это говорила, но толку никакого, я пыталась что-то в тебе исправить, но... — Ты меня ненавидела!— возмутилась женщина в ответ на заявление тётки.— Только умела, что критиковать и распускать руки, ты была такой злой, не сказала ни одного доброго слова о маме... Я мечтала уехать и больше никогда тебя не видеть! И с годами ничего не изменилось, я не понимаю почему ты вообще сюда сегодня пришла, если ты ни капельки ни о чём не сожалеешь! Как можно годами копить в себе столько злобы? Отец не женился на тебе потому что не любил, такое бывает, что тут поделаешь! — Ну давай, строй из себя большую страдалицу! Ты думаешь я ничего о тебе не знаю? Ты же даже своему мужу умудрилась рога наставить, да ещё с кем! Получше сына жениха выбрать любовника не додумалась?— хмыкнула Ида.— Да уж, ваша служанка очень много мне рассказала, дорогуша! Вторая девочка похожа на твоего мужа, а вот первая — твоя копия. Может ты потому и родила второго ребёнка, что понятия не имела от кого первый? Ты же спала одновременно с двумя — тогдашним женихом и бывшим женихом, а может и того больше! Или ты позаботилась таки чтобы забеременеть от кого нужно? Ещё бы, такое богатство на кону! — Да как ты смеешь?!— возмутилась Иветти, вскакивая на ноги.— Вот что, уходи отсюда! Я достаточно от тебя выслушала, если ты пришла сюда меня оскорблять! Не хочу тебя видеть! — А что такое? Правда глаза колет?— хмыкнула Ида.— Я думала этот молоденький священник в больнице спятил, когда он заявил, что мне станет легче после беседы с тобой, но я правда чувствую особый прилив сил когда говорю тебе то, что хотела сказать уже много лет! — Я думаю, он немного не это имел в виду, хотя от тебя другого не дождешься! — От тебя я тоже не так уж много ожидала! Даже когда ты ещё жила с матерью, ходили слухи, что ты соблазнила того мужчину из опеки! Внезапно громкий скрип лестницы заставил обеих женщин повернуться в ту сторону, где стояла Далва с широко открытым ртом. Примерно через час, когда родственница давно уже ушла, Иветти появилась на кухне, где Далва нарезала салат к ужину. Блондинка утроилась за столом на кухне и налила чай в две одинаковые кружки, жестом приглашая служанку за стол. — Сядьте, Далва. Я хочу с вами поговорить. — Если вы хотите поговорить по поводу того, что я услышала о вас и о вашей матери... — Моя мать не убивала себя!— резко заявила Иветти.— Отец болел, долго и неизлечимо, ему кололи сильные лекарства, чтобы снять боль. Этим занималась мама, только потом, когда отца уже не стало, я начала замечать, что она использует оставшиеся уже на себе... Это была болезнь, она не была виновата, что не смогла остановиться! Люди на работе тоже заметили, к нам пришёл инспектор из опеки, хотел лишить её родительских прав. Я просила его этого не делать и он сказал, что я хорошенькая, что он конечно напишет нужный отчёт, если я с ним... — Матерь Божья!— в ужасе ахнула Далва. — Хозяйка отеля была матерью моей одноклассницы, потому слухи быстро разошлись, как часто бывает в маленьком городе,— продолжала женщина.— У меня была задержка, я ужасно испугалась, думала, что могла забеременеть. К счастью, это было не так. Через полгода всё немного утряслось, мама казалось перестала принимать те лекарства, но именно тогда я пришла из школы и увидела, что она не дышит... А дальше ты знаешь. — А сеньор Леонидас об этом знает?— не удержалась от вопроса домоправительница. — Львеночек? Нет, я кое-что ему говорила, но довольно расплывчато... Что прошло, то уже прошло. Он видел, что это сложная тема и сказал, что мне не надо продолжать. На самом деле Львеночек иногда может быть очень забавным, говорит, что прошлое женщины похоже на кухню ресторана, и в оба места лучше не заходить лишний раз,— она слегка улыбнулась. — Он просто слишком в вас влюблён!— фыркнула Далва.— Я это поняла ещё когда он вместо Диогу пошёл к вам. Раньше такого не было... — Вот мы и подошли к этой теме...— вздохнула Иветти.— Далва, я очень давно хотела поговорить с вами о Диогу, но как-то не получалось... — Вы вечно избегаете разговоров о нём, даже в его комнату ни разу не заходили за все эти годы, это давно не секрет. Иветти впрямь никогда не заходила в комнату Диогу. Даже не потому что при жизни парня они мягко говоря не поладили, это просто было немного жутковато, как жить по соседству со склепом. Но не могло быть и речи, что кто-то согласится разобрать спальню, она даже не заговаривала об этом с мужем, опасаясь, что он просто неправильно поймёт её предложение. Все кажется были убеждены, что комната должна оставаться в прежнем виде, будто Диогу завтра вернётся, и если всем так легче, наверное можно и потерпеть такие мелочи. — Я даже не знаю что вам сказать, Далва... Тогда в Марокко я сделала жуткую глупость, так уж вышло, я даже себе не всегда могу это толком объяснить... Я никогда не думала, что он умрёт, клянусь вам! Надеялась, что со временем смогу ему доказать, что правда люблю его отца, что если Львеночек будет со мной счастлив, рано или поздно Диогу тоже как-нибудь забудет о прошлом и они помирятся... Откуда было знать, что случится катастрофа? Никто такого не знает! — Но вы хотя бы об этом сожалеете?! — Ну конечно, иначе стала бы я терпеть ваши придирки столько лет?!— в какой-то момент блондинка даже смутилась своей откровенности.— Я имею в виду, что вы были очень близки с Диогу, и если бы я могла найти общий язык с вами, может это значило бы, что и сам Диогу рано или поздно всё бы понял... Потому я пригласила вас опять на работу, а не просто настойчивее уговаривала Львеночка дать вам денег на первое время. — Только поэтому?— прищурилась экономка. — Было не очень правильно, что после всех этих лет вас просто исключили... И потом, я жутко на вас злилась и хотела чтобы вы увидели, что Кристина — не дочь Альбиери, Арманду или кого бы то ни было, на кого вы могли подумать! — Ну это я сразу поняла, иначе не терпела бы вас столько лет!— в тон ответила Далва. — И на этом спасибо!— рассмеялась Иветти. — Я была не просто близка с Диогу, он был мне как сын, они оба, я с самого младенчества воспитывала обоих мальчиков! Им не было и трёх лет, когда не стало их матери, а сеньор Леонидас вечно пропадал на работе, я всё отдала им, другой семьи у меня не было и уже не будет! — Неужели вы никогда не хотели как-то устроить свою личную жизнь?— поразилась Иветти.— Вы даже сейчас можете это сделать если хотите! Вот посмотрите хотя бы на нашего нового садовника, он вечно вам улыбается! — Да он просто пироги есть любит!— махнула рукой Далва.— Не говорите глупости, ешьте вот лучше пирог, я его только испекла! — Почему глупости? Вот сходим с вами в магазин, подберём вам что-нибудь красивое, сделаете новую причёску, и все мужчины упадут! — Скажете тоже!— рассмеялась Далва. Именно в этот момент на кухню вошёл вернувшийся с работы Леонидас, с явным удивлением уставившись на эту картину: его жена и служанка сидели рядом, пили чай и смеялись. Что вообще происходит? Он конечно заметил, что после крестин его младшей дочери терпимость Далвы значительно возросла, но чтобы до такой степени... — Львеночек, ты вернулся,— Иветти улыбнулась, целуя его в губы,— а я уже соскучилась... — Ммм, я тоже соскучился...— мужчина слегка прижал её к себе за талию, но недавние события никак не выходили у него из головы.— А что здесь происходит? — Ничего такого, мы с Далвой болтали о том, что завтра пойдём вместе по магазинам. — Ты решила начать ходить за продуктами вместе с Далвой?— поразился Леонидас.— Зачем? — Нет, не в продуктовый,— рассмеялась Иветти,— мы идём покупать платья! — Платья?— опешил он.— А Далве это зачем? — Дона Иветти, там кажется малышка проснулась, я пойду проверю,— Далва ушла, окинув начальника обиженным взглядом. — Что я сделал?— не понял Леонидас, когда жена слегка хлопнула его по плечу. — Как тебе не стыдно? Между прочим, она тоже женщина! Может у неё намечается свидание? — Свидание? У Далвы?— мужчина не удержался и рассмеялся, но вскоре успокоился под взглядом жены.— Ты не шутишь? Но откуда мне было знать? Я знаком с ней тридцать лет и за эти годы Далва ни разу не ходила на свидания! — Когда-то надо начинать,— пожала плечами Иветти. — Ладно,— опять рассмеялся Леонидас,— только смотри не перестарайся и не выдай замуж всех наших слуг, иначе тебе придётся готовить самой. Ну или мы можем попросить о помощи мою невестку...— с иронией добавил Феррас, вспоминая как однажды обе служанки взяли выходной и из агентства по нелепой случайности не прислали никого на замену. Тогда им с Лукасом пришлось завтракать сгоревшими тостами, которые наспех приготовила Жади, чего ему наверное никогда не удастся забыть.