Проверка на прочность

Латифа встречала очередное утро, уютно устроившись на пирсе с чашкой ароматного чая. Девушка завернулась в плед, немного сонно наблюдая как поднимается из-за горизонта яркий солнечный диск. Ислам запрещал рисовать всё живое и наверное впервые Латифа пожалела об этом, будь это разрешено, она бы непременно купила себе краски и просто попыталась нарисовать это великолепие. Вспомнилось вдруг как Жади вскоре после приезда в Марокко пряталась с блокнотом, чтобы ей не запретили рисовать. Фес был для кузины чужим местом, где она не могла заниматься многими привычными вещами, где у неё не было подруг и знакомых, потому совсем не удивительно, что Жади никак не могла адаптироваться. Только годы спустя, когда её брак с Мохаммедом начал напоминать подобие тюрьмы, Латифа смогла хотя бы отдалённо понять чувства Жади, а тогда ей было невдомёк почему сестра бунтует и притягивает к себе одну неприятность за другой. В своё время Латифа пережила то же самое, потеряла близких и вынуждена была переехать в чужую страну, но ко времени приезда Жади в Фес те ощущения давно забылись, тем более, она сама была ещё ребёнком и гораздо легче приняла смену обстановки. Подумать только, как она мечтала выйти замуж, даже не могла на секунду задуматься, что может не полюбить своего мужа! Она выросла с пониманием, что обязана "вырастить" к себе чувства к будущему супругу, и наверное, не встреть она Зейна, таки смогла бы полюбить Мохаммеда, закрывала глаза на его недостатки и была по-своему счастлива. А ведь так и было бы, не сбеги Жади за неделю до свадьбы с Саидом! Кузина не вернулась бы в Рио, не начала бы работать в Нефертити и не встретила бы Зейна, соответственно, сам Зейн никогда бы не увидел и даже не подумал заинтересоваться Латифой. Оглядываясь в прошлое девушка уже не хотела возвращаться назад, к прежней себе, вопреки всему, что ей пришлось пережить с тех пор. Разве чтобы вернуть назад сына, предотвратить трагедию... Больше ни о чём она не сожалела, и когда она наконец поняла и приняла свои чувства Латифе стало немного легче дышать полной грудью. Но с каждым днём тоска по близким становилась всё сильнее. Латифа начала замечать, что иногда торгуется сама с собой всякий раз, когда проходит мимо почты, где был хороший телефон, по которому легко можно дозвониться в Рио. Всего несколько монет, какие у неё теперь имелись, и она снова услышит голоса близких! Она бы услышала Жади, дядю Али и Зорайде, возможно даже решилась бы набрать номер Зейна, было бы достаточно услышать только звук его голоса... Не обязательно даже говорить, она могла сразу бросить трубку! Тем не менее Латифа сдерживалась изо всех сил, напоминая самой себе, что не имеет права позволить себе такую вольность. Она уехала прежде всего ради их блага, не так ли? Зачем было уезжать, если теперь она настолько легко начнёт уступать своим соблазнам? Тогда она всем лишний раз докажет насколько она слабая! И девушка хорошо помнила, что по телефонному звонку даже возможно выследить человека, хотя она сама не очень понимала как это происходит. Если честно, Латифу беспокоила не только вероятность, что её смогут отследить через этот звонок, её терзал страх, что все близкие уже забыли о ней и живут в своё удовольствие, а может ужасно злы и даже не захотят снова её увидеть,— она не знала какой вариант хуже всего. Стоило девушка подумать об этом больше обычного, несколько ночей подряд её всегда терзали мучительные сны: дядя Али её проклинал, Зорайде отворачивалась, Жади злилась, что она выбросила на ветер все возможности и зарекалась снова ей помогать, рядом стоял глубоко оскорблённый Мохаммед и самодовольный сид Абдул, держа в руках тяжёлую плеть — эти двое только и ждали когда Латифу отдадут в их руки, она знала, что как только родственники уйдут, её тут же потащат на площадь, где все жители Феса станут её порицать и наслаждаться криками её боли, считая это справедливым возмездием. А Зейн стоял в стороне, глядя на неё с явным разочарованием, но даже не делал попытки подойти ближе, выйти из тени, хотя она тянула к нему руки и умоляла чтобы хотя бы он её не оставлял. Он же обещал, что не оставит даже если она останется совсем одна! — Я столько раз за эти годы хотел выйти из тени, Латифа,— качал головой Зейн,— но ты всегда была против, ты сама меня отталкивала, не хотела иметь со мной ничего общего. Ради тебя я был готов даже отдать свою жизнь, любовь к тебе едва не убила меня, а ты после этого просто исчезла в никуда. Мать была права, ты не стоишь таких усилий!— его глаза выглядели холодными и смотрели на неё с равнодушием.— Эта напасть, что я называл любовью, ушла, теперь я свободен от тебя. Это была всего лишь глупая блажь, как все прежние увлечения! Теперь я понимаю, что никогда не любил тебя, Латифа. Прощай,— и после этого он всегда уходил, исчезал в тени, теряясь в других женских силуэтах, а она звала его и умоляла остаться, срывая голос до жалкого хрипа. Не удивительно, что время сна стало нелюбимым для Латифы, в ночное время она никуда не могла убежать от своей паники и тягостных мыслей. Потому девушка старалась как можно больше бодрствовать и ложиться в кровать когда уже совсем валилась с ног от усталости,— тогда ей редко снились сны, а может она просто не помнила их после пробуждения, что только к лучшему. Благо, работы было достаточно! Девушка брала на себя сколько только могла вынести и даже больше, в конце концов предстояло ещё вернуть деньги Жади и Лукасу, а взяла она отнюдь немалую сумму. Только как их отправить по адресу сестры и зятя? Может ли она доверять кому-нибудь из деревни достаточно, чтобы отдать конверт без адреса и попросить отправить, когда будет где-то в городе? Даже если человек не покусится на деньги, вполне может заинтересоваться её прошлым и придётся покидать и это место, к которому она уже привыкла. Латифу не пугала тяжёлая работа: в своё время в замужней жизни она старалась успеть как можно больше по дому, сначала чтобы Мохаммед был доволен и не подумал от неё отказаться, потом — лишь бы отвлечься от мыслей о запретной любви. Однако в деревне она таки немного похудела, что начала замечать по одежде. Волосы снова становились длинными и вились по спине знакомыми волнами, хотя Латифа конспирации ради позволила Софи опять покрасить их в рыжий цвет. Как же она скучала по платку! Даже передать невозможно насколько ей было стыдно, что она скинула платок и оставляет волосы открытыми! Жади была права: Коран действительно пишет, что женщине желательно, а вовсе не обязательно покрывать волосы. Но не только в этом дело, скинув платок Латифа словно отказалась от прошлого и стала совершенно чужой даже для себя. Кто эта девушка в зеркале? Она не похожа на прежнюю знакомую ей Латифу. Так кто же она теперь? Прожив несколько месяцев в деревне Латифа привыкла и приноровилась к здешнему ритму жизни и местным людям. Все они были простыми и совсем не похожи ни на кого ранее ей знакомого. Эти люди отличались от жителей Феса, где она провела большую часть сознательной жизни, но не были похожи и на вечно спешащих жителей шумного Рио-де-Жанейро. Конечно, временами в деревне устраивали танцы и посиделки в местном пабе, были и праздники, часто связанные с какими-то обрядами около воды, а проводившаяся каждый месяц ярмарка и вовсе считалась большим событием и к ней готовились заранее, украшая главную площадь гирляндами из цветов. Чего только там не продавали: и рукоделие местных мастериц, и одежду, и выпечку, и самодельные духи и мыло! Устраивали весёлые игры и конкурсы для детей, были и соревнования для хозяек: кто сможет испечь больше блинов или кто знает десять способов приготовления блюд из маниока. Раньше научившаяся готовить только блюда марокканской кухни и некоторые другие из старинной кулинарной книги, что однажды подарила ей Жади, она наконец узнала и рецепты местной бразильской кухни. Конечно, девушка и помыслить не могла готовить свинину, но честно говоря здешние жители тоже ели её редко, предпочитая птицу или свежую рыбу, потому что это гораздо дешевле. И это был не единственный новый навык! Латифа и раньше умела шить, но с тех пор как начала помогать Сильвии, которая слыла в деревне главной мастерицей по пошиву одежды, могла легко сказать, что может сшить юбку или подогнать по фигуре платье с закрытыми глазами. Она продолжала возражать по поводу того, чтобы брать деньги у Сильвии, поскольку бесплатно жила в доме этой добрейшей женщины, но Сильвия и слушать не хотела. С ней невозможно было спорить! В деревне традиционно было несколько своеобразных "центров": фельдшер сеньор Марсель с его аптекой, властная директриса Изадора, чей муж был заведующим библиотеки и редко говорил слово поперёк своей благоверной, и паб лучшей подруги Сильвии доньи Алиси, знающей все сплетни с округи и даже целого штата. Скажем, она первой знала, когда внук некой доны Мосиньи, живущей за пятнадцать километров от их деревни, сбежал из дому и едва не утопился в реке, жутко перепугав родню! Паб располагался в самом выгодном месте, рядом с почтой, газетным киоском, комиссионным магазином и лотками со свежими овощами и фруктами, потому редкий житель деревни не посещал его. Главной достопримечательностью считался местный отель, хозяином которого был милейший старик сеньор Матеус, с первых дней хорошо относившийся к Латифе. Он даже предложил ей работу в отеле, которую она легко совмещала с помощью Сильвии. Обязанности были простые и незамысловатые: записать посетителей, сменить постельное бельё, убраться в номере, в чём ей помогала ещё одна женщина. Латифа помимо этого сшила новые шторы в каждый номер, сумела отбелить давно пожелтевшие от стирки полотенца и вывела паразитов из кадок с растениями, что украшали огромную веранду. Ей нравилось сидеть на этой веранде, откуда открывался самый красивый вид на закат и говорить с сеньором Матеусом. Он столько всего знал и умел просто и забавно говорить о чём угодно: о временах своей молодости, прочитанных книгах и старых фильмах, о смешных обычаях бразильцев, которые она не знала. Он же первым понял, что Латифа мусульманка и нашёл в недрах здешней библиотеки старый экземпляр Корана, что очень много для неё значило. А вот его сын Витор не нравился Латифе с первых дней в деревне. Как отец и сын могут настолько отличаться друг от друга? Казалось, между ними нет ничего общего. Не то чтобы Витор Карвалью действительно был с ней груб или невежлив, наоборот-таки этот человек казалось из кожи вон лез, чтобы показать своё особое расположение к Латифе, но именно это и раздражало больше всего, даже пугало. От его взгляда — изучающего, скорее даже раздевающего глазами — становилось не по себе, по коже шли мурашки. Рядом с ним всегда становилось холодно, она в панике подпрыгивала всякий раз, стоило парню оказаться у неё за спиной, и ничего приятного в его показной обходительности не было. Он каждый раз появлялся под самым невинным предлогом и подолгу находился рядом с ней, исподлобья наблюдая за каждым шагом Латифы, из-за чего она чувствовала себя ланью под прицелом охотника, который вот-вот и выпустит ядовитую стрелу, но почему-то медлит, словно наслаждаясь перед выстрелом леденящим ужасом жертвы. На самом деле девушка могла провести некую параллель между нынешними знаками внимания Витора Карвалью и тем, как она в своё время познакомилась с Зейном, но при этом всё было совершено иначе: рядом с Зейном она пугалась не его самого, а собственных непонятных чувств, её бросало то в жар то в холод, когда он был рядом с ней. Тем не менее даже во времена когда Латифа всерьёз верила, что египтянин рассматривает её исключительно как увлечение, одну из многих предполагаемых "жертв" его обаяния, она чувствовала себя уверенной в собственной безопасности, подсознательно чувствуя, что в любом случае он не посмеет сделать чего-либо против её воли. Ни одна из многих женщин, говоривших, что он обманул их ожидания, никогда не обвиняла Зейна в жестокости или домогательствах, признавая, что они добровольно вступили в отношения. Будь иначе, сплетни непременно дошли бы до Марокко через египетскую родню молодого человека. Заходя в прошлом в кабинет Зейна девушка ни на минуту не задумывалась, что пожелай он, мог бы в любой момент просто захлопнуть дверь и сделать с ней что душе угодно. Нет, Латифа бы никогда не подумала о нём ничего подобного! А вот с Витором она отнюдь не могла высказать той же уверенности... Глядя в холодные глаза сына сеньора Матеуса даже не слишком искушённая в любовных делах Латифа понимала, что если бы парень вдруг напал на неё, он сделал бы это отнюдь не случайно, это был бы не просто необдуманный порыв тёмной страсти. Получи он шанс, он спланировал каждый свой шаг и смаковал малейшую деталь её ужаса! Нехорошо думать таким образом про сына настолько доброго человека как сеньор Матеус, но глаза Витора впрямь излучали опасность и недружелюбие. Однако это казалось не мешало местным девушкам мечтать о малейшем взгляде парня и фантазировать на совершенно неприличные темы — Латифу вгоняли в краску откровенные разговоры бразильских девушек, среди которых были даже школьницы. Кроме того, она не могла осознать, что они вправду считают Витора привлекательным. Конечно, молодой человек был хорош собой и статен, но при этом в его глазах не было ни капли тепла, только непонятно откуда взявшаяся жёсткость — Латифа не могла представить чтобы сеньор Матеус когда-нибудь проявил жестокость к собственному ребёнку. Так почему он стал таким? — До чего приятное зрелище...— девушка вздрогнула, услышав позади вкрадчивый голос принадлежащий тому, о ком она в последнее время много думала — не потому что это было приятно или он проник в её сердце, а потому что этот человек её откровенно пугал. Вспомни шайтана — и он сразу появится!— Прелестная девушка, совсем одна на этом закинутом пирсе, где редко бывают другие люди...— продолжал между тем Витор, потихоньку приближаясь к ней, заставляя Латифу дрожать.— Мне показалось, или ты часто проводишь здесь время, Латифа? Тебе нравится это место? — Я...— в страхе у неё даже пропал голос, холод прошёл по позвоночнику и она инстинктивно отступала всё дальше от него, пока не оказалась на самом краю пирса, переступив его она сразу же упала бы в воду. И разве смогла бы она оттолкнуть Витора, прыгни он следом? В панике Латифа перебирала все возможные варианты, не зная как заставить его отступить, пока не вспомнила как Жади всякий раз поднимала подбородок и шла напролом, когда оказывалась в безвыходной на первый взгляд ситуации. Почему бы не попробовать? Смелости кузины у неё не было никогда, но других вариантов нет. Она знала, что он сможет закричать, слишком сильно паника сковала её голосовые связки.— Я не помню, чтобы я позволяла обращаться ко мне на ты, сеньор Витор,— с показным спокойствием произнесла Латифа, молясь про себя чтобы голос не дрожал.— Что вы здесь делаете? Вы живёте на другом конце деревни. — Ах, ну зачем столько формальности?— едко хмыкнул Витор.— Мне казалось, что двое приятных друг другу молодых людей могут общаться без этих глупостей, а ты мне очень приятна, Латифа. Я давно не встречал такой необычной девушки,— к пущему ужасу Латифы он сделал ещё пару шагов ей навстречу.— Мне просто интересно: ты правда такая скромница или просто изображаешь из себя недотрогу, чтобы привлечь побольше внимания? Многие мужчины в деревне засматриваются на тебя, ещё бы, редко к нам вливается "новая кровь", все красавицы только и спешат уехать поскорей в город, едва расцветут как женщины. Можешь себе представить как здесь скучно? Но ты развеяла мою тоску, привлекла своей недоступностью. Признайся же, моя красавица, ты нарочно бегаешь от меня! Я тебе тоже нравлюсь! — Я ни от кого не бегаю и никого из себя не изображаю!— возмутилась Латифа, обретая наконец голос.— У меня не было намерений вступать в отношения и выходить замуж! — Кто же говорит о замужестве, красавица?— рассмеялся Витор.— На такой шаг я тоже не готов, даже твои замашки девственницы не заставят меня надеть на шею удавку. Но мы с тобой можем здорово развлечься, моя прелестная розочка, я умею доставить женщине удовольствие, ты не пожалеешь. Ходят слухи, что ты уже была замужем и развелась, но я тебе не верю. Или твой муж был импотентом и так и не сделал тебя женщиной? Так я это легко исправлю...— он дерзко обхватил талию девушки своими липкими руками и потянулся чтобы её поцеловать.— Или тебе больше по вкусу мой старик? Ты греешь постель старины Матеуса, потому отталкиваешь меня?— он наклонился к её уху и зашептал такие непотребные вещи, что её едва не стошнило. — Замолчите! Что вы несёте?! Как вам не стыдно?!— закричала марокканка. Неожиданный прилив силы наконец посетил её в самый неожиданный момент, потому она резко оттолкнула его от себя и он зацепился за корягу и упал, изрыгая из своего рта грязные ругательства.— Даже не думайте снова ко мне подходить, иначе я расскажу всё вашему отцу, а лучше сразу пойду к шерифу и напишу на вас заявление! — Вот как ты заговорила, красавица?— зло рассмеялся Витор, вытирая струйку крови с уголка рта.— Хотел я с тобой по-хорошему, но ты сама напросилась и обрела врага в моём лице. Недолго мешкая, Латифа поспешила уйти подальше, подгоняемая ужасом и глубоким возмущением. Её переполняло отвращение к этому негодяю. Как он смел говорить с ней таким образом, задавать настолько личные вопросы, предлагать такое?! Латифа подумала, что больше никогда не сможет слышать из уст мужчины слово "красавица" и не чувствовать призыв извергнуть всю еду из своего желудка. Она вспомнила как бывший муж всегда называл её этим словом, когда собирался исполнить свой супружеский долг — если сначала это ей нравилось, позже, когда брак превратился в вынужденное сожительство ради сына с её стороны, у Латифы внутри всё холодело, пока она морально готовилась к близости с уже нелюбимым человеком. Но Мохаммед был её мужем и никогда бы не посмел так с ней обращаться! Ни один мужчина в её жизни не позволял себе подобного, и пусть Латифа не знала многих мужчин, она понимала, что это совершенно недопустимо. Что себе позволял этот шакал в обличье человека?! Она бежала как вор с места преступления, дрожа изнутри, и знала, что больше не сможет вернуться на это место. Теперь придётся оглядываться всякий раз, когда будет идти одна по деревне! А что сказал мерзавец о её якобы связи с сеньором Матеусом? Вдруг он решит ей отомстить, распустив ужасные слухи по деревне? И кому поверят? Какой позор! — Латифа!— услышала она голос Софи уже на подходе к дому, а вскоре увидела и спешащую к ней девочку.— Ну наконец-то я тебя нашла! По всей деревне бегаю, а ты непонятно куда запропастилась с утра пораньше!— Софи запнулась, когда наконец как следует рассмотрела Латифу.— Что это с тобой? Ты в таком ужасе, словно призрака увидела! — Я просто замёрзла на пирсе, вот и бежала обратно домой!— выдала первую попавшуюся отговорку Латифа, не желая с кем-либо обсуждать свой позор.— А ты меня зачем искала? Что-то случилось? — Так тебя донья Изадора ищет! — Донья Изадора? Меня?— поразилась Латифа, не представляя чем она может помочь директору местной школы, да она едва общалась с ней раньше, только здороваясь когда изредка видела на улице.— Но что ей нужно? — Откуда же мне знать? Мне самой ничего не рассказали!— голосок Софи стал более звонким от возмущения.— Мать велела срочно тебя привести, вот и всё, а я не хотела её злить — мальчишки с утра уже отличились, влезли в окно к училке и ужасно её перепугали, ох и попадёт им от матери!— девчонка даже поморщилась.— Не пойму почему этим малолетним дуракам не доходит, что надо прекратить свои выходки! Она же с них всю шкуру спустит, мне один раз лет в семь досталось и на всю жизнь хватило, а эти умудряются по пару раз в неделю попадать под горячую руку! Бедная сеньорита так испугалась, что бежала не глядя и свалилась с лестницы, Анну с утра старик Марсель поднял, она говорит, у сеньориты обе ноги сломаны! — Какой ужас!— воскликнула Латифа, забывая на мгновение о собственных проблемах.— Как же твоих братьев угораздило такое сделать? — А эти дураки разве думают?— махнула рукой Софи.— Пойдём вечером гулять? И Анну тоже возьмём, в клубе крутят новый фильм, не хочу весь вечер слушать их ор!— нотка жалости таки промелькнула в голосе Софи, хотя она старалась показать только раздражение. — Может им извиниться перед твоей мамой?— предположила Латифа.— Дона Сильвия добрая женщина, она не будет злиться если они сделают что-то приятное, правда?— девушка чувствовала себя обязанной перед Сильвией за приют, но в душе тоже не всегда одобряла излишнюю строгость женщины. Можно же быть помягче! Но в ответ на её скромное замечание, которое однажды девушка таки решилась высказать, Сильвия только похлопала её по плечу, назвав слишком доброй, и добавила, что Латифа пока слишком молодая чтобы о таких вещах рассуждать, а в деревне сроду иначе детей — особенно мальчишек — никто не воспитывал. — Это с тобой она добрая!— фыркнула Софи.— Иногда даже со мной и Анной, а с мальчишек точно шкуру спустит! Они, понимаешь ли, слишком на отца похожи, каждый раз когда они делают какую-то пакость, мать его вспоминает и бесится, боится, что они вырастут такими же несерьёзными. Зато потом всегда отпускает их гулять дольше обычного, она говорит, что это чтоб они под ногами у неё не путались, но я-то знаю, что ей неудобно,— хмыкнула девочка.— Вот не пойму, зачем вести себя как дикарка, а потом тайком сожалеть, лучше ведь сразу держать себя в руках! — Не стоит так говорить о матери, Софи. Когда люди взрослеют, жизнь чаще всего становится очень трудной... А доне Сильвии нелегко, не каждая женщина сможет одна воспитывать пятерых детей без мужа...— Латифа сомневалась, что сама справилась бы с этим. — Я же не говорю, что не люблю её или не благодарна, просто...— Софи наконец сбавила шаг и остановилась, когда они уже приближались к дому.— Неважно! Ты главное ей ничего не говори! — Не скажу,— пообещала Латифа. — А теперь идём, они же ждут тебя! И не волнуйся, дона Изадора только на вид такая строгая, главное не показывай, что её боишься. У нас так половина учительниц не прижились, их из города присылали и они уезжали обратно, потому что её бесит, когда люди пугаются, и потом она ничего не делает, когда ученики их по традиции начинают пытаться разыграть. Давай, удачи! Латифа глубоко вздохнула и вошла внутрь, где в гостиной вправду вполне уютно расположились Сильвия и директор школы дона Изадора. Это была худая моложавая женщина с вечно собранными волосами и огромными очками, которые она носила на цепочке на шее даже когда не использовала их по назначению. Стоило ей войти как Изадора тут же впилась в неё пристальным взглядом, но Латифа не подала виду, что её это как-то задело. В конце концов она до сих пор не знала зачем женщина хотела её видеть настолько, что пришла в дом Сильвии. — Латифа, а вот и ты!— воскликнула Сильвия.— Ну наконец-то, я думала Софи тебя сроду не сыщет! — Я была на пирсе, потом решила немного погулять, вот она и не смогла меня сразу найти...— Латифа и сейчас не решилась упоминать о непотребном поведении Витора. — Понятно,— кивнула Сильвия, принимая её объяснение.— Рассказала уже тебе, что мои паршивцы вытворили? Зла на них не хватает! — Рассказала,— кивнула Латифа, переводя взор на гостью.— Добрый день, дона Изадора. — Здравствуйте, Латифа,— поздоровалась женщина всё так же пристально её изучая.— Уж не знаю добрый ли он, на днях у нас в школе проверка, опять-таки будут раздавать советы, всё вынюхивать, чего доброго ещё снова пришлют новую шпионку, будут капать, что нашу школу надо закрыть, а детей возить на автобусе в школу побольше. А у меня как назло двух учителей нет! Только я успела уговорить Марселя на время подменить учителя биологии, пока эти проныры не уедут, так другая учительница в больницу попала и теперь собирается увольняться!— всплеснула руками Изадора.— Собственно говоря, потому я к вам и пришла! — Ко мне?— удивилась Латифа.— Мне очень жаль, что так получилось, но чем же я могу помочь? — Вы-то как раз можете помочь!— уверенно заявила Изадора.— Мои девчонки мне сказали, что вы знаете французский и даже помогали им с уроками! Это правда? — Правда, но я всего лишь немного помогала, они потом сами со всем разобрались!— ответила Латифа. Она впрямь помогала Софи писать сочинения или переводить тексты с французского, потом временами начали приходить подруги девочки, которым она тоже не могла отказать из-за своего мягкого нрава. — Меня не беспокоит, делали они уроки сами или вы всё сделали вместо них, взрослые они уже, своя голова на плечах должна быть,— отмахнулась Изадора,— для меня главное, что вы владеете языком на достаточном уровне, а я осталась без учительницы французского! Потому я пришла вас просить её заменить хотя бы на время проверки, всего лишь месяц, если вам будет совсем невмоготу потом уйдёте. Это же правда, что когда вы учились в школе, все предметы там преподавали на французском, девчонки ничего не приукрасили? — Правда, но... Донью Изадору было не остановить, она не стала даже слушать что ей хотела сказать Латифа и просто начала задавать ей вопросы на ломаном французском, на которые девушка начала отвечать автоматически. Она без конца пыталась вставить свои возражения в тираду женщины, но директриса не позволяла ей этого. — Чудесно!— довольно воскликнула наконец Изадора.— Я уж думала, что мне с моим ломаным диалектом придётся преподавать! Такое чистое произношение! Пусть только мне проверка скажет, что у нас что-то не так! — Она ещё и арабский знает!— вставила непонятно откуда взявшаяся Софи. Или она весь разговор там стояла? Этого Латифа не понимала, настолько была шокирована. — Да что ты? Отлично, сделаем в школе ещё факультатив по арабскому!— только и рада была директор.— А если спросят почему мы выбрали такой необычный язык, скажем, что в Бразилию в последние годы столько арабов понаехали, что скоро больше чем коренных станет! — Но дона Изадора!— воскликнула наконец Латифа.— Я знаю эти языки, но я не учитель! У меня нет образования! Как я могу учить детей? — Скажете тоже,— отмахнулась Изадора,— у нас половина учителей таких, а преподаватель труда даже школу не закончил, главное чтобы сертификат был. У вас они есть? — Нет, у меня нет. Дона Изадора... — Тогда поедем завтра же в Белен, сдадите экзамен и получите их, а потом оформим вас как учителя! Готовьтесь, утром выезжаем!— уверенно заявила женщина.— Или что, вы не согласны?— вдруг ворчливо спросила директор.— Чего вы хотите, Латифа? Узнать свои возможности или вечно сидеть и прятаться? Помочь детям или смотреть как они ездят в школу за двести километров? Уж я знаю, что никакого автобуса мы не получим, а если и получим, так он сломается уже через неделю! Выбор за вами! Латифа совсем растерялась. Ну как она могла ответить отказом после того каким образом женщина поставила вопрос? А ещё вспомнила вдруг как Зейн однажды спросил, не хочет ли она испробовать себя в преподавании... Вот уж впрямь, неведомы пути судьбы. — Я согласна,— девушка подняла взгляд на директора, стараясь выглядеть уверенно. — И не сбежишь через три дня?— хмыкнула та. — Я больше никогда не буду бежать,— говоря эти слова Латифа давала клятву самой себе, и значила она куда больше чем просто обещание не бросать неожиданную работу. — Посмотрим,— пожала плечами женщина.

***

На кухне Феррасов царила рабочая суматоха: служанки слаженно носились по кухне, занимаясь приготовлением обеда, за чем пристально наблюдала домоправительница Далва, подмечая малейшую деталь и давая советы как лучше сбивать масло или резать салаты, сколько раз помешивать суп и какие специи добавить, чтобы получился как в её фирменном рецепте. По правде говоря девушки уже многому научились, потому женщина свободно могла заняться десертом и выкроить пару минут для отдыха. Вскоре по телевизору должна была начаться интересная передача про медиумов и экономка хотела её посмотреть пока хозяев нет дома. Однако в гостиной она застала маленького Пьетро, который играл с одной из своих машинок. — Пьетро, сыночек!— воскликнула Далва, широко улыбаясь сыну Лукаса.— А почему это ты совсем один? Разве вы не играли все вместе наверху? — Они начали играть куклами,— тихо ответил Пьетро,— это скучно... С Амином играть интереснее! — Матерь Божья!— ахнула женщина.— Так ты до сих пор видишь этого мальчика, Пьетро? Видишь племянника своей мамы! — Почти каждый день,— как ни в чём не бывало ответил Пьетро. Мальчик не понимал почему Далва так сильно удивляется.— Мы постоянно вместе играем. — И о чём вы говорите? Что он тебе говорит, сынок?— с явным интересом вопрошала Далва. Она-то не была посвящена в тайну выживания Амина и восприняла слова мальчика по-своему! — О разном,— пожал плечами Пьетро,— о машинках, пиратах... А ещё у Амина много корабликов, он живёт рядом с морем и любит их запускать! И он не помнит свою маму, совсем не помнит, но у него есть снимок, он говорил, что хочет её увидеть! Далва только ахнула, прижав ладони к лицу. Экономка вдруг вскочила и через минуту вернулась с альбомом, после чего показала мальчику снимок Диогу. — А его ты не видел, сынок? — Это папа? — Нет, это его близнец, твой дядя Диогу, сыночек, это его вертолёты тебе так нравились! Он к тебе не приходил?— вопрошала Далва. — Но папа говорил, что он не может прийти... — Много твой папа понимает!— отмахнулась экономка.— Просто многие взрослые мало понимают и только из себя строят умных! Так он приходил к тебе?— Далва разочарованно вздохнула, когда ребёнок покачал головой.— Ты уверен? Может посмотришь внимательнее? Если ты можешь видеть племянника своей мамы, ты можешь видеть и своего дядю! Далву было не остановить, настолько заманчивой ей показалась идея, что Пьетро может общаться с призраками. — А его я видел!— вдруг воскликнул он, тыкая пальцем в фотографию мальчика лет шести на вид.— Он ехал в такси и махал мне рукой! — Так это же и есть твой дядя!— восхитилась Далва.— Ну конечно, он явился тебе в обличии ребенка! А ты можешь позвать его сейчас, сынок? — Как позвать? Я его не звал прошлый раз. — А ты попробуй, может он ответит на зов! Неизвестно сколько бы ещё продолжалась эта странная беседа не вернись домой Леонидас в этот самый момент. — Пьетро, внучок!— улыбнулся мужчина, подхватив его на руки.— Чем вы здесь занимаетесь? — Мел и Тина играют, а мы с Далвой звали дядю Диогу!— спокойно ответил Пьетро. — Что?— поразился Леонидас.— Как ты сказал? — Далва сказала, если я позову дядю, он сразу придёт ко мне,— пожал плечами Пьетро. — Пойди-ка на кухню и возьми печенье, внучок!— Леонидас поставил его на землю. — Но до обеда нельзя печенье, дедушка. — Ничего, скажи, что я тебе разрешил!— стоило мальчику уйти, как Леонидас с возмущением уставился на служанку.— Как это понимать, Далва? Чем ты забиваешь голову моему внуку? — Сеньор Леонидас, вы только послушайте... — Я ничего не хочу слушать!— отрезал он.— Я прошу, нет, я требую прекратить это безобразие! Жади была права, что ты дурно влияешь на мальчика! Чего нам стоило убедить их опять привозить к нам Пьетро, а ты опять взялась за старое! — Нет, вы послушайте!— не успокаивалась ни в какую Далва.— Наш Пьетро медиум! — О, Господи...— вздохнул Феррас.— Ну за что мне это? Далва, тебе пора перестать смотреть эти странные передачи, они дурно на тебя влияют. Иветти дома? — Ушла час назад, пришла её подруга Лауринда и они уехали на "очень важную" распродажу! — И уехали конечно без водителя...— вздохнул он, бросая на стол портфель.— Я же просил её никуда не ездить одной до родов! Никто в этом доме меня не слушает: в одно ухо влетает и в другое вылетает! — Но вы меня послушайте! У сыночка Лукаса правда настоящий талант, он видит племянника Жади, говорит, что мальчик играет с ним! И наш Диогу ему тоже являлся, Пьетро узнал его по фотографиям!— Далва шла по пятам за хозяином, продолжая говорить.— Это серьезно, сеньор Леонидас, такие вещи нельзя игнорировать, иначе можно разозлить высшие силы! — Он сам тебе это сказал?— нахмурился Феррас, всерьёз волнуясь о психическом состоянии внука.— Ты говоришь правду, Далва? — Конечно! Я никогда не вру вам, сеньор!— всерьёз оскорбилась домоправительница. — Вот что, звони-ка срочно Лукасу и Жади, пусть эти безответственные срочно бросают все дела и едут сюда, и меня не интересует чем они там заняты! Ты меня поняла?— экономка кивнула.— Тогда выполняй! Пусть говорят что хотят, но я буду настаивать на посещении моим внуком психолога!— решительно заявил дед Пьетро.