Проверка на прочность

К милому двухэтажному домику в тихом районе, вокруг которого раскинулся живописный сад, подъехало такси, откуда поспешно вышла молодая девушка с сумкой, помогая выбраться из машины детям – девочке лет четырёх, с такими же тёмными вьющимися волосами, как у неё самой, и светленькому мальчику, вероятно на год или два моложе девочки. Очень скоро дверь выше упоминаемого дома открылась и навстречу гостям поспешила молодая женщина со светлыми волосами, отгоняя двух пушистых и донельзя избалованных собак обратно в дом, пока те не начали прыгать на очень хорошо им известную девушку, рискуя испортить той белую кружевную блузку и светлые брюки. Жади, а это была именно она, немедленно бросилась в объятия подруги, которая обняла её в ответ: – Ах, Жади...– тяжело вздохнула Сибилла, которая едва могла смотреть подруге в глаза от стыда, чувствуя свою ответственность за нынешние проблемы первой.— Мне так жаль, что всё так получилось! Если бы я опомнилась раньше... – Сибилла,— перебила её тут же Жади, весь её вид выражал воинственную уверенность, ничто не говорило о том, что утром ей было так плохо, что банально не хотелось открывать глаза,— даже не думай извиняться, в произошедшем не было твоей вины! Я приняла решение и я несу за него ответственность, никто больше! Не твоя вина, что я сделала такой выбор, точно так же не ты виновата, что кто-то нас подслушал и решил воспользоваться этим в своих целях, потому я не хочу слушать и намёка на извинения! – Как скажешь,— вздохнула подруга Жади, временно признавая своё поражение. Она опустилась на корточки перед детьми, которые очень хорошо её знали и совсем не удивились такому жесту с её стороны, улыбаясь им.– Привет, ну и как вы сегодня? Готовы хорошо повеселиться? Антонио очень хочет показать вам свою новую комнату, а дядя Марио уже готовит попкорн!— Сибилла, несмотря на бушующие в душе ураганы, вину из-за ссоры друзей, предвидела заранее отличный день с детьми; с тех пор, как у них появился Антонио, стало легче бывать с другими детьми, не испытывая того мучительного чувства, которое закрадывалось в душу даже в самые радостные мгновения. Это известие вызвало обоюдную радость у детей, особенно у Мел. Девочка очень любила проводить время с родителями, но тех часто не бывало дома днём и приходилось оставаться с няней, потому Мел всегда радовалась, когда их с Пьетро отвозили в дом дедушки или к кому-то из друзей родителей — чаще всего это были тётя Сибилла и дядя Марио или дядя Тавиньо и тётя Лидьяне. Когда Мел приезжала в дом своего дедушки, она прежде всего могла провести кучу времени с Тиной, по которой очень скучала после переезда, и которая была главной подружкой Мел,– это было точно, они даже клятву дали, прямо как в книжке. В такие дни тётя Иветти — жена её дедушки — всегда устраивала для них что-то весёлое, напоминающее скорее вечеринку, чем обычный визит на выходные, а им с Тиной делала разные причёски и даже разрешала примерить "взрослые" платья (Мел не знала, где в это время был Пьетро, но тот тоже был вполне доволен, не считая того, что всегда капризничал, когда приходило время ложиться спать; девочка искренне была уверена, что брат просто хочет привлечь к себе побольше внимания и даже злилась иногда, хотя в общем-то любила Пьетро, особенно когда он не пытался выдрать волосы её куклам и не портил рисунки, имея привычку везде влезать без спросу), а Далва готовила много разнообразных сладостей, которыми дети вдоволь объедались, и рассказывала истории из детства их папы и его близнеца дяди Диогу — тот, как сказал однажды папа, "улетел на небеса", потому увидеть его можно только в альбоме на фотографиях. Своего дедушку Мел тоже любила, он часто говорил строгим голосом, когда говорил по телефону с людьми со своей работы, но не с ними. Мел с Тиной даже удалось уговорить его играть с ними в чаепитие, а её папа однажды застал их в игровой и потом долго смеялся по пути домой. У дяди Тавиньо и тёти Лидьяне они чаще всего играли с Сесеу и Телминьей – последняя была подружкой Мел, а ещё ходила на балет и рисование с Мел и Тиной; тётя Лидьяне была забавной, но часто отвлекалась в разгар игры и много раз на день звонила папе Сесеу и Телминьи, когда тот уходил на работу, а ещё повторяла, что быть женой красивого мужчины — большое испытание, дети не совсем понимали, что это значит, но уже привыкли. А иногда мама или папа отвозили их к тете Сибилле и дяде Марио. Первая часто приходила к ним в гости и самым первым воспоминанием Мел о ней было, как та подарила ей большого розового единорога, подруга мамы тоже была доброй и Мел любила проводить с ней время; её муж дядя Марио часто читал им разные интересные истории, меняя голоса, что очень нравилось детям. Особенно в их доме девочку восхищала большая библиотека, где она обожала проводить время, просто листая красочные детские книжки на нижнем стеллаже, а ещё – собаки, которых она сначала пугалась, но со временем поняла, что они её не обидят и любила гладить их мягкую шерсть (Пьетро как-то взобрался верхом на собаку и тот его сбросил на мягкие подушки, после чего Мел долго смеялась). У них стало ещё интереснее, с тех пор как в доме стал жить Антонио, мальчику было столько же лет, как ей самой, он был не такой громкий, как её брат, и всегда уступал ей качели, потому Мел решила, что он ей нравится. Когда их последний раз отвозили сюда, они жарили зефир во дворе и ночевали прямо на улице, поставив около дома палатки, что совсем изумило Мел, но от этого не было менее интересно. В общем, девочка с нетерпением ждала возможности приехать сюда опять. Мел вообще любила, когда родители либо ехали с ними в новое место, либо отвозили их в гости, это напоминало большое приключение, что приводило дочку Жади в неизменный восторг. Однажды она спросила у своей тёти Латифы, почему она никогда не приглашает их в гости, но та расстроилась и Мел больше не спрашивала. Она не любила расстраивать людей, а тётя всегда улыбалась и приносила им вкусное печенье, когда они с мамой гуляли с ней в парке. У тёти был сын, но они его никогда не видели. Что удивляло Мел, так то, что её тётя всегда носила платок, даже когда было очень жарко, но мама объяснила, что в Марокко, где долго жила тётя Латифа, так принято. Девочка приняла такое объяснение, тем более другая родственница мамы — её звали тётя Зорайде — тоже носила платок, когда приезжала к ним в гости; с ней была девочка Лейла, которая ей тоже понравилась, но с ней нельзя было играть часто, потому что она живёт слишком далеко. Мама сказала, что Лейла тоже их родственница, дочка маминого дяди Али и тёти Зорайде, а очень далеко, в стране под названием Марокко, у дяди Али есть ещё много детей и ещё несколько жён, потому что в той стране мужчина может иметь сразу четыре жены, что тоже поразило девочку. – Привет, тётя Сибилла!— радостно кивнула Мел.— Мы готовы, утром собрали все нужные вещи в рюкзак, а ещё я взяла с собой свою камеру, она классная, я сделала очень много фотографий! – Это здорово, Мел,– улыбнулась Сибилла.– Я рада, что тебе нравится камера. — Шутишь? – вмешалась в разговор Жади, прежде занятая тем, что поправляла одежду сына, упрямо не желающего говорить с ней с самого утра.— Она с ней просто не расстаётся, будь её воля, она бы и ночевала с камерой! – Это весело, мама. Я люблю фотографировать разных людей или животных, можно потом вклеить в альбом и придумывать истории о них, это почти как сказки,– объяснила Мел. Потом девочка повернулась к подруге мамы.– Тётя Сибилла, а дядя Марио продолжит читать нам историю? Ту, которую читал прошлый раз, я очень хочу узнать, найдут ли герои Северный полюс! – Уверена, что он будет, дорогая, он уже подготовил книги! А даже если бы он не собирался, так или иначе сделал бы это, ему просто льстит, что тебе так нравится, как он меняет голоса,– она подмигнула девочке. – А что за история?– поинтересовалась Жади. – «Зимняя сказка» Артура Рэнсома, мама,— объяснила Мел с всё тем же восторгом на лице,— я запомнила имя автора, дядя Марио говорит, что он известный английский писатель. Книга толстая, её читают большие дети в школе, но дядя Марио говорит, что никогда не рано развивать вкус к хорошим книгам,— важно заявила её дочка, к изумлению Жади. — Если так пойдёт дальше,– шепнула она смеющейся Сибилле,— я скоро перестану понимать своего четырёхлетнего ребёнка... Заметив появившегося на пороге дома Марио, Жади приветливо кивнула мужу подруги, а потом взглянула на наручные часы, понимая, что пора уезжать, если хочет вовремя успеть приехать за город,–пару последних дней она предпочитала отсиживаться в доме Зейна, оплакивая свою несчастную судьбу и не отвечая на телефонные звонки, но заказчики вряд ли примут оговорку, что она поссорилась с мужем и потому дом не обставлен к их приезду, всё же нельзя смешивать работу с личной жизнью. Она поцеловала дочь в голову и погладила русые волосы сына, после обнимая обоих: – Ведите себя хорошо и слушайтесь тётю Сибиллу и дядю Марио, хорошо? Как только я освобожусь, тут же приеду за вами, и мы можем вечером заказать пиццу! И ещё шоколад, непременно много шоколада...– Жади знала, что бессовестно подкупает детей, тем не менее вздохнула с облегчением, когда её сын наконец радостно улыбнулся. – Пока, мама,– пролепетал мальчик. – Всё будет хорошо, мама!– Мел крепко обняла свою мать за шею, тихо прошептала:– Не переживай, я буду присматривать за Пьетро! Две подруги наблюдали, как оба ребёнка бегут через сад к крыльцу дома, где уже стояли Марио и маленький Антонио, а потом все вместе заходят внутрь, прежде ещё раз помахав на прощание. Жади вздохнула: – Прости, Сибилла, я надеюсь, что не слишком нарушила ваши планы. Я бы отвезла их к Иветти, но боюсь, что дети могут проговориться... Не представляю, как буду объяснять нашу ссору сеньору Леонидасу, не говоря уже о Далве... Она наверное будет прыгать до потолка, когда узнает, что Лукас наконец меня бросил! – Ну зачем ты так, Жади?– вздохнула её подруга.– Твой муж уже несколько дней ищет тебя по всему городу, я знаю, что вы вероятно наговорили друг другу в пылу злости много лишнего, но очень сомневаюсь, что он хотел действительно уйти от тебя. Вам нужно поговорить. – Тем не менее он ушёл, Сибилла, он ушёл и оставил меня там, ты не представляешь, что я пережила в те мгновения, вся моя жизнь рухнула! – резко отвечала Жади.– А теперь ты говоришь, что он не хотел уходить! Иветти сказала то же самое, когда мы вчера говорили по телефону! Я не понимаю, вы все против меня? Считаете, что это я виновата и обязана молить о прощении? Так вот, я унижаться не собираюсь, если он этого ждёт от меня! Я готова была извиниться тысячу раз за свою ложь, мне казалось, я под землю могу провалиться от стыда, что обманывала своего любимого мужа, но всё это было до того, как он ушёл и оставил меня там! Он обещал больше никогда меня не оставлять, Сибилла,– Жади ударила по капоту такси, слёзы текли по её щекам,– он обещал, что я не останусь одна! – Эй, дамочка!— возмутился таксист. – Извините пожалуйста,– Сибилла вытащила из кармана хрустящую купюру и вложила в руку таксиста, тут же забывшего о своём возмущении, а потом положила руки на плечи подруги, успокаивающе поглаживая по плечам.– Жади, никто не против тебя, мы все просто волнуемся за вас и не по наслышке знаем, что в расстроенных чувствах легко сказать лишнего, на деле вовсе не имея этого ввиду. Лукас не хотел уходить, как и ты наверняка не хотела его выгонять, вы оба были не в себе, а теперь нужно успокоиться и попробовать поговорить спокойно, не обижая чувства друг друга, по крайней мере постараться не делать этого. – Если он хотел сказать мне, что не хотел уходить, нужно было сказать лично, а не передавать через других,– отозвалась всё ещё непреклонная Жади, вытирая слёзы, упрямо продолжавшие щипать глаза. – Но ты же не отвечаешь на его звонки...– Сибилла замолчала под резким взглядом подруги.– Ладно, извини. Я просто переживаю. Если тебе нужно побыть одной, всё обдумать, я понимаю. Знаешь, у нас есть отличная гостевая... – Не стоит, я не хочу вас стеснять. Пока нам есть где остановиться, а уже завтра я поеду смотреть съёмную квартиру. – Но где ты сейчас живёшь? Ты так и не сказала по телефону ничего... – Потому что я не хочу вынуждать никого врать,– тут же заявила Жади,– пока вы ничего не знаете точно, вам не нужно врать Лукасу, если он спросит. Сибилла, я не могу сейчас встретиться с ним, иначе я либо буду кричать, либо тут же брошусь в слёзы, а я не хочу выглядеть слабой, не хочу чтобы меня жалели! Я не покажу ему свою слабость, не после того, как он ушёл! И меня не интересует, почему он хотя бы не вернулся раньше, точно так же, как его не интересовало, почему я приняла такое решение в своей жизни, он не захотел меня понимать, вот и я не хочу понимать его!– уверенно продолжала Жади. – Слава Богу, я не женат,– пробормотал себе под нос таксист, правда получилось слишком громко и девушки его услышали,– это же какой-то бермудский треугольник! Сибилла опять успокаивающе погладила подругу по плечу и это подействовало, потому что марокканка сделала глубокий вздох и промолчала, хотя ещё секунду назад возникало ощущение, что девушка вот-вот бросится на несчастного таксиста, который и без того стушевался от выразительных женских взглядов. – Ещё раз спасибо, Сибилла!— Жади протянула ей листок.– Здесь новый номер моего пейджера, если что-то случится, сразу пиши мне! Чао,– она улыбнулась подруге, поворачиваясь к таксисту уже с каменным лицом,– нам пора ехать, и поскорее, я уже опаздываю,– слова были сказаны таким тоном словно именно виной молодого человека была невольная задержка около дома её подруги. Жади старалась выглядеть безмятежно, пока садилась в такси, но стоило машине завернуть в переулок, тяжело вздохнула, закрывая глаза, прижавшись головой к прохладному кожаному сидению. Снова началась головная боль, сдавила глазные яблоки, отдаваясь стуком в висках при малейшем движении, потому она порадовалась, что захватила пузырёк с лекарством и бутылку минеральной воды, иначе она точно не смогла бы сегодня работать. Брюнетка выпила таблетку, а потом достала органайзер из сумочки, стараясь настроиться исключительно на рабочий лад. А Сибилла тем временем проводила взглядом такси и поднялась на крыльцо, не спеша однако возвращаться внутрь, хотя резкие порывы прохладного ветра проникали под её лёгкую блузку. Душу женщины терзало чувство вины, от которого не так-то легко избавиться, сколько ей не говорили, что ссора друзей вовсе не была её виной, она чувствовала совсем иначе. Вскоре на крыльцо вышел Марио, обнимая жену со спины, на что она только крепче прижалась к нему, наслаждаясь его теплом. – Где дети?– тихо спросила она. – Я включил им фильм. Ты в порядке? – Нет, Марио, я не в порядке, из-за своих психических проблем я разрушила отличную семью и не могу спокойно жить с этим. – Ты опять?— вздохнул он.– Ты ничего не разрушала и прекрати наконец говорить о себе, будто о какой-то сумасшедшей. Они поговорят и помирятся, а потом мы все вместе будем со смехом вспоминать эту историю,– под явно скептическим взглядом жены он исправился,– ну ладно, мы просто не будем вспоминать, будто этого никогда не было. – Ты с самого начала предупреждал меня... – Кто из нас психолог, дорогая? Наверное, ты лучше меня знаешь, что самобичевание ничего не даст. Я тоже виноват, если уж подумать, я никак не пытался остановить происходящее под моим носом и с моим непосредственным участием, потому виноват не меньше, скорее даже куда больше твоего. А теперь прекрати хандрить и пойдём в дом,– он мягко поцеловал её в висок,– пока дети не уничтожили весь попкорн. – Ну, этого мы уж точно не можем им позволить,– рассмеялась она, потянувшись за его поцелуем.— Люблю тебя,– прошептала Сибилла мужу, прежде чем войти в дом с ним в обнимку.

***

Рано утром, когда Латифа ловко нарезала овощи на лёгкий зелёный салат, который надумала приготовить к завтраку, на кухне появилась Рамиля, мягко улыбаясь родственнице. Хозяйка дома немало удивилась столь раннему пробуждению, поскольку в этот час обычно не спала только она одна, занимаясь приготовлением завтрака. До этого Латифа всегда успевала привести себя в порядок, сменить полотенца в ванной и приготовить для мужа свежую одежду на день, потом шла будить Амина, помогала сынишке готовиться к новому дню и кормила завтраком. А уже когда она вновь хлопотала на кухне и в джезве поднималась пенка чёрного кофе, своим ароматом проникающего казалось в каждую щель дома, Мохаммед спускался вниз к завтраку, прежде чем приступать к работе в магазине. Это была до того привычная рутина, как и утреннее одиночество, что она не сумела даже скрыть своё удивление: – Ты уже проснулась!– Латифа тут же покраснела, понимая, что её слова звучали несколько бестактно.– Ах, извини, я не то хотела сказать... – Нет, не извиняйся,— возразила Рамиля,– я понимаю, что для тебя непривычно видеть постороннего человека на твоей кухне. На самом деле, я давно не могла спать, должно быть, до сих пор не привыкла к разнице во времени, ведь в Фесе время близится к обеду, когда здесь ещё совсем утро. И я подумала, что не мешает отблагодарить тебя за гостеприимство и помочь с приготовлением завтрака, всё же я легко могу сделать такую малость. Мне неловко, что мы причиняем неудобства своим визитом... – Да ты что, какие неудобства?– отрицала Латифа.– Мы же родственники! Мохаммед безумно обрадовался, что вы согласились таки остаться здесь вместо гостиницы! – Мохаммед так настаивал, что Саид не смог отказаться, хотя мы сохранили бронь в гостинице на всякий случай. Но Мохаммед не готовит еду и не убирает дом, заботясь при этом о маленьком ребёнке. Потому я хочу тебе помочь,– решительно заявила Рамиля, осматривая заготовки на столе.– Ты собиралась приготовить шакшуку?– дождавшись кивка, она принялась за работу. В какой-то момент, когда девушка увидела пирог под стеклянной крышкой на столе, её глаза расширились.– Неужели это бестелла? О, Аллах, ты вообще когда-нибудь спишь? Рамиля на самом деле обожала этот пирог: ей нравилась и лёгкая хрустящая корочка, и начинка из смеси пикантной курицы с шафраном, яиц и жареного миндаля, который был подслащён апельсиновой водой, и даже то, что сверху пирог щедро присыпан сахарной пудрой и корицей. Но так же она знала, что пирог готовится отнюдь не за пять минут, не говоря уже о горках возвышающихся на блюдах блинчиков, горячих пирожков и орехового печенья. Уже был сервирован стол, в центре блестел начищенный медный чайник, вокруг "расположились" стеклянные кувшины со свежим соком, масленка и креманки с йогуртом и вареньем, на плите на небольшом огне варилась каша, видимо для ребёнка, не говоря уже о том, что каждая поверхность уютной кухни была начищена до блеска, в расписной бело-синей вазе красовался букет пышных свежих пионов, срезанных явно не позднее этого утра, а от белоснежных мягких полотенец исходил приятный аромат лимона и каких-то душистых трав. Неужели Латифа впрямь никогда не спала? Рамиля боялась даже предположить, в каком часу нужно было проснуться, чтобы в одиночку успеть переделать такое несметное количество дел. В своём доме в Фесе она, конечно, готовила завтрак или ужин, заботилась, чтобы вещи Саида всегда были на своих местах, где ему было удобно их найти, но в остальном жена Саида могла с чистым сердцем уходить на смену в больнице или заниматься любыми другими делами. Ей нужно было только составить список покупок и необходимых дел и отдать распоряжения главной служанке Мириам, которая была незаменимой помощницей для Рамили, следила за исполнением всех поручений хозяйки, закупала продукты на рынке и руководила парой младших служанок, занятых уборкой комнат, стиркой или кухонной работой вроде мытья посуды или чистки овощей. Как же Латифа, тоже выросшая в отнюдь не бедной семье, привыкшая к слугам в доме, умудрялась переделать столько дел за столь короткий срок, причём без всякой помощи? Ведь новый дом был вовсе не маленьким, да и разных мелких безделушек, где обычно так и норовит собраться пыль, было достаточно. В общем, Рамиля искренне восхитилась трудолюбием снохи, Латифа же, похоже, не видела ничего особенного в своих трудах, потому что только мягко рассмеялась на восклицание родственницы: – Мне не сложно! Тем более, Зорайде как-то обмолвилась по телефону, что ты любишь этот пирог. – Это очень мило с твоей стороны,— радужно улыбнулась Рамиля.— Мохаммеду безумно повезло с женой. Право слово, надеюсь, это не будет воспринято, как богохульство, но я думаю, он молиться на тебя должен!– от неё не укрылась, странная реакция собеседницы на эти слова, однако Рамиля благоразумно промолчала, как молчала прошлым вечером, замечая некую неловкость в общении Латифы и Мохаммеда, словно ничего и не было,– в чужие дела вмешиваться она не привыкла. Но и слепой Рамиля не была и всё про себя замечала. Может причина неловкости между супругами кроется в той странной истории, куда, похоже, ввязался брат Саида по неопытности? Муж вчера поделился с ней опасениями, что брат мог связаться с нехорошими людьми, сам того не понимая, и собирался сам выяснить, что к чему. Но Латифа тайно разговаривала с Саидом по этому же поводу, об этом Рамиле тоже было известно. Мохаммед пропускал мимо ушей предупреждения жены, считая её недостаточно способной, чтобы давать ему деловые советы. Возможно, Латифа обиделась из-за этого, потому выглядит зажатой всякий раз, когда муж касается её? Да и не мудрено, что племянница сида Али могла обидеться на супруга,—девушка успела подметить, что многие фразы младшего брата её мужа были позаимствованы у сида Абдула, которого Рамиля знала не по наслышке. Даже принимать в гостях этого человека было большим испытанием для самых терпеливых людей. Но каково круглые сутки жить с его "копией" под одной крышей? Впрочем, она могла ошибиться насчёт Мохаммеда, всё же она недостаточно хорошо знала деверя, дабы делать такие выводы. В те месяцы, что родственники провели в Фесе перед рождением их сына, Рамиля была больше погружена в мысли о собственном браке, не замечая почти ничего вокруг себя, помимо собственного счастья. Да и жили Латифа и Мохаммед в доме сида Али, а не в доме Рашидов! Тогда отстранённость Латифы, желание держаться подальше от мужа, не казалась странной, поскольку Рамиля знала от Саида, что произошло между его братом, Латифой и сидом Абдулом в Рио, по крайней мере знала достаточно, чтобы никогда не поднимать щекотливую тему ни с Латифой, ни с другими людьми. Преодолели ли они кризис в браке? Пожалуй, это уже впрямь было совсем не её делом! Рамиля заставила себя отвлечься от мыслей на тему чужого брака. Латифа вправду очень смутилась после слов родственницы, даже больше от того, что в голосе жены Саида не прозвучало ни грамма фальши, от чего она почувствовала прилив жгучей вины. Её искренне считают хорошей, тогда как у неё целый ларец секретов от мужа, а её сердце принадлежит другому мужчине! Да уж, хороша жена! Внезапно у неё возникло желание быть откровенной, облегчить душу. Девушка, конечно, понимала, что есть вещи, о которых она никогда не сможет сказать Рамиле, да и любому другому человеку, не считая кузины Жади или верной Зорайде, потому решила быть откровенной в другом, неожиданно понижая голос: – Знаешь, я очень боялась, что мы с тобой не найдём общий язык, что ты не захочешь лишний раз со мной общаться, или будешь чувствовать себя неловко. После той давней истории...— она замолчала, опуская глаза на мгновение. – Если ты о том, что твоя кузина Жади могла стать женой Саида несколько лет назад,— без лишних предисловий решила быть откровенной Рамиля,– это никоим образом не настроило меня против тебя, Латифа. Против твоей кузины я тоже ничего не имею, я её не знаю и не привыкла судить по чужим рассказам о людях, которые мне не знакомы. Что было, то было. Неужели я должна ненавидеть какую-то женщину только потому, что она в прошлом могла быть связана с Саидом?— пожала плечами Рамиля. Конечно, таинственная Жади волновала её куда больше, точнее, даже не сама Жади, а мысли Саида о ней, нежели она признавалась, однако Рамиля вправду никогда не думала ненавидеть ту девушку.– Кроме того, я давно считаю, что Мохаммед должен был позволить тебе видеть сестру, раз уж ваш дядя простил её и принял её семью! Должно быть, ужасно жить в городе, где нет ничего родного и знакомого, и быть вынужденной отказываться от встреч с единственной родственницей, живущей поблизости!– она кинула сочувствующий взгляд на сноху, продолжая помогать той с готовкой, что получалось у них довольно слаженно.– После замужества я реже вижу родителей и сестёр, хотя мы все живём в одном городе, но мне и с этим было очень трудно свыкнуться. Не говоря уже о том, чтобы навсегда покинуть место, где провела всё детство... Очень жаль, что тебе пришлось пройти через это, Латифа. – Это правда сложно, но с годами привыкаешь ко всему,— кивнула Латифа. На самом деле, теперь она бы ни за что не хотела покинуть Рио, и, конечно же, не только из-за того, что в случае переезда потеряет связь с Жади. Девушка однако удивилась словам снохи, изучая ту какое-то время.– А ты и правда очень добрая... Саиду повезло иметь такую жену. Пусть Аллах пошлет вам много счастья!— совершенно искреннее пожелала она. – Мама!— вдруг прозвучал требовательный голос откуда-то из глубины дома. – Ох,— воскликнула Латифа, кинув быстрый взгляд на часы,– я совсем забыла, что Амин просыпается в это время! — Иди,— улыбнулась ей Рамиля, уверенно снимая с той фартук,— и не волнуйся, я здесь всё уберу. Позже все Рашиды собрались за столом, наслаждаясь в относительной тишине утренней трапезой, исключение составляли разве вопросы маленького Амина, или просьбы передать то или иное блюдо, поскольку каждый думал о своём в это утро. Первым закончил завтрак Саид, быстро вытирая губы льняной салфеткой, прежде чем мягко поцеловать ладонь жены – иного в присутствии родственников они себе не позволяли. – Мне пора уходить, Рамиля, иначе я опоздаю на деловую встречу и они сочтут, что со мной не стоит вести дела...– Саид слегка нахмурился, вспоминая, чего ему стоило опять договориться даже об одной встрече с этими людьми, которые отвергли их сотрудничество несколько лет назад после той скандальной статьи, где его выставили нестабильным безумцем. И опять Мохаммед ввязался в какую-то непонятную историю! Саид успел поговорить не только с женой брата, но и с соседями, чтобы понять, что дело определённо нечистое, а накануне даже купил в магазине брата этот самый чай, которым якобы отравился ребёнок соседей Латифы и Мохаммеда, и отвёз в лабораторию на анализ. — Конечно,– одобряюще улыбнулась Рамиля,– надеюсь, у тебя всё получится. Ты столько работал для этого контракта, они обязаны оценить твои усилия. – Я тоже на это надеюсь. А ты чем собираешься заниматься, пока меня не будет? – Помнишь, я говорила, что хочу посмотреть тот книжный магазин в торговом центре?— её муж кивнул на этот вопрос.— Пожалуй, я закажу такси и поеду туда. – Поезжай, и не отказывай себе ни в чём, посмотри в других магазинах духи, красивую одежду, или что-то в этом роде,– посоветовал парень. Саид знал, что его жена любила сидеть с чашкой чая и до безобразия толстыми романами, которые покупала один за другим, и не имел ничего против, однако до сих пор удивлялся, как женщина может предпочитать книги золотым украшениям или чему-то в этом роде. – У меня всё есть, Саид, мне больше ничего не нужно. Тем более, мы только недавно купили новую одежду в торговом центре. – Женщинам всегда что-то, да нужно,– пожал плечами молодой человек. Не то чтобы он действительно знал так уж много женщин настолько хорошо, чтобы судить об их пристрастиях, однако Назира всегда внушала ему подобные мысли на протяжении всей жизни. – А ещё я договорилась встретиться в торговом центре с Ларой Назирой, она будет с Надирой, я хочу заранее подобрать какой-то подарок для твоей сестры и племянницы. Знай я, что мы встретимся в Рио с Ларой Назирой, непременно привезла бы ей что-то из Феса! – Аллах,– вклинился, не удержавшись, Мохаммед,— какие ещё им подарки? Да главным подарком для этой одалиски должно стать то, что мы не выпороли её тут же, едва увидели! Не знаю, брат, как ты можешь не только говорить с Назирой, так ещё жене позволять с ней видеться! Мохаммед был очень зол на сестру. Мало того, что с её появлением в Рио он заново вспомнил весь кошмар, произошедший в его жизни несколько лет назад, так она посмела в добавок поселиться со своим бразильцем и маленьким ребёнком прямо над баром, в этом харамном месте, беззастенчиво общалась с крикливой хозяйкой бара, которая, конечно же, сразу стала подругой Назиры. И разве стоило ожидать иного? Назира, наверное, даже с самим шайтаном готова подружиться, только бы разозлить его побольше, как казалось самому Мохаммеду. Чего только стоила вчерашняя сцена! Он не впустил, конечно, Назиру в свой новый магазин, закрыл перед ней дверь, когда она хотела войти внутрь, так наглая женщина, которую он раньше звал своей сестрой, оставила дочь на своего мужа (а тот будто был даже не против такого произвола) и провела полдня, останавливая каждого посетителя магазина и рассказывая, скольким пожертвовала ради братьев, как растила Саида и Мохаммеда, как последний вероломно предал её, как это звучало из уст Назиры, советуя ничего у него не покупать. Ах, как хотелось Мохаммеду хотя бы запустить в неё тапком от досады (многие клиенты вправду не стали заходить в магазин после разговора с Назирой)! Он, конечно, не решался сделать нечто подобное в присутствии свидетелей, и не хватало ещё, чтобы этот тренер потом пришёл с ним разбираться, что чревато очередной неприятной сценой, а таких после переезда и без того уже было достаточно! – Мохаммед,— вмешался Саид, прежде чем заговорила его жена,– пусть Рамиля едет в торговый центр с Назирой, я уже сказал, что не против. И ради Аллаха, не пытайся никого пороть, иначе соседи могут и полицию вызывать! – Тебе, конечно, виднее, брат...— протянул Мохаммед, явно не одобряя решение Саида. Парень был задет намёком брата касательно полиции, Саид ведь знал, что это для него больная тема. А ещё он не знал, как относиться к невестке, та вызывала смешанные ощущения: вроде бы хорошая девушка из приличной семьи, никогда не повышала голос, говорила почтительно, но при этом иногда у парня возникало чувство, будто жена брата насмехается над ним, так иногда блестели глаза у Рамили, а ещё эта дружба с Назирой... Нет, прав дядя Абдул: женщина светла снаружи, но темна изнутри! – Мама,– как только вышли из столовой их гости, заговорил прежде молчавший, но, конечно, слышавший разговор старших, Амин,– а кто такая Назира? Латифа открыла было рот, чтобы сказать что-то сыну, не зная тем не менее, какое объяснение выбрать, чтобы Мохаммед потом не остался недоволен, однако отец Амина вмешался раньше: – Это очень плохая женщина, Амин! Никогда не называй её имени, и никогда не говори с ней, если она заговорит с тобой на улице! – Хорошо, папа,– кивнул мальчик, хотя не очень-то понимал, почему эта таинственная женщина настолько не нравится его отцу. – Молодец! А теперь ступай и поиграй!— парень проводил взглядом сына, а потом повернулся к жене.– Латифа, жена Саида может делать что угодно, пока мой брат это позволяет, я не могу приказать Саиду, однако я запрещаю тебе говорить с Назирой! Даже не подходи к ней, и следи, чтобы она не пыталась познакомиться с Амином! – Как скажешь, Мохаммед,– кивнула племянница Али Эль Адиба, с трудом сдерживая тяжёлый вздох. Как она может, спрашивается, просто пройти мимо, если Лара Назира заговорит с ней на улице? – Мне пора на работу,– Мохаммед быстро чмокнул жену в щеку, собираясь было уйти, однако повернулся, вспоминая одну новость.– Латифа, на днях к нам в гости придёт друг Саида, нужно будет приготовить что-то на ужин и принять его как следует. – Друг Саида?— переспросила его жена, убирая со стола посуду. Непонятное предчувствие закралось в её сердце. – Да, его зовут Зейн,– кивнул Мохаммед, не замечая, как вздрогнула в этот момент Латифа, задумавшись о своём.– Я, конечно, не одобряю образ жизни этого человека, потому что он отступник и никогда не следовал нашей религии, как подобает, но ради брата я готов пойти против принципа на один вечер. Тем более, мне пару раз всё же приходилось иметь дело с этим человеком по работе... Он говорил и дальше, однако Латифа его уже не слышала, все усилия девушки уходили на то, чтобы унять бешеный стук её сердца, а как только Мохаммед наконец покинул дом, она просто без сил сползла на пол. Как ей выдержать ужин с Зейном рядом с Мохаммедом, так ещё в присутствии Саида и Рамили? Лишь бы никто ничего не заметил! Последние годы девушка провела в вечных метаниях между двумя мужчинами в своей жизни. Оба были настолько разными, что казалось, словно жили в разных мирах, которые не соприкасались. Однако она совсем не ожидала, что очень скоро два мира столкнутся... Готова ли она к этому?