***
Молодые супруги ходили по просторной квартире, в которую планировали переехать в ближайшее время, изучая разные детали, планировали, какие вещи нужно купить, чтобы оживить интерьер. Оба после месяцев поисков идеального жилья сошлись на том, что пока будут снимать квартиру, потому что в планах пары в будущем была покупка большого дома с красивым садом, где смогут бегать их будущие дети, а может даже пара собак, которые нравились Лукасу. – Жади, посмотри, здесь есть терраса, как ты хотела!— позвал жену Лукас, распахивая настежь стеклянные двери на балкон, откуда можно было любоваться на набережную и знаменитую гору Корковаду, а на её вершине– всемирно известная статуя Христа-Искупителя — одна из главных достопримечательностей Рио-де-Жанейро. – Да, мы можем там утром завтракать! Если я конечно научусь наконец готовить...– пробормотала девушка. Она улыбнулась, когда муж подошёл к ней, обнимая сзади, и откинулась на его плечи.– Здесь мы повесим картины, которые купили пару дней назад на выставке, а вот там — декоративные тарелки. И мне кажется, что к обычному классическому дивану подойдут восточные подушки, а ещё я хочу добавить несколько ламп, чтобы можно было читать и рисовать по вечерам. – Жади, мы можем добавить всё, что захотим,– радостно заявил молодой человек,— представь себе, наша первая квартира! Мне нравится компания Иветти, я даже привык к тому, что Лауринда вечно забывает закрыть дверь, когда принимает ванну... Эй, не толкайся, я правда не специально туда заходил! Но мы столько выбирали, что я рад наконец найти что-то подходящее, пока мы не купим дом. Только наше место! – Да, и твой отец не сможет больше притвориться, что приходит в квартиру Иветти только чтобы увидеться с нами! Он выглядел, как сытый кот, когда она отрезала ему этот кекс... Кажется, я впервые поняла, почему он «Львеночек»!– хихикнула Жади. – Я тоже,– хмыкнул Лукас,– мой отец исключительно приятный человек, когда Иветти сидит напротив и наступает ему на ногу всякий раз, когда его заносит. – Лукас, мне не нравится, что твой отец сбегает от неё каждый раз, как только приходит время серьёзного разговора,– нахмурилась девушка.– С его стороны было крайне эгоистично разрушить её отношения с сеньором Жорже Луисом! Представь себе, заявил, что место Иветти до сих пор свободно, а потом сбежал! – Знаю-знаю, я в тот день выслушал от тебя целую лекцию о том, что моему отцу нужно посетить психоаналитика!– поднял руки парень, якобы сдаваясь.– Ты ведь понимаешь, что мы не можем вмешаться в их отношения, они должны сами принимать серьёзные решения. Жади только кивнула, сдержавшись, чтобы не сказать, что без вмешательства Далвы здесь не обходится. Она не хотела говорить плохо о женщине, которая заменила Лукасу мать, однако отношения у них не задались. После того катастрофического ужина в доме Феррас домоправительница позвонила и сухо перед ней извинилась, вероятно ради того чтобы помириться с воспитанником. Жади приняла извинения, но так уж сложилось, что в дом детства Лукаса они больше не ездили, несмотря на регулярные приглашения; им пришлось пару раз поужинать с сеньором Леонидасом, но для этой цели был заказан столик в ресторане, однажды старший Феррас даже согласился поужинать у них,– это была идея Жади, подсознательно невероятно довольной, что Далва наверняка в священном ужасе от того, что хозяин ужинает на «вражеской территории». – А в той комнате сделаем детскую! — заявила вдруг Жади, чем шокировала мужа настолько, что тот немедленно повернулся к ней с широко открытыми глазами, в которых читался не озвученный вслух вопрос. Глаза девушки загорелись:– Я уже присмотрела в детском отделе кроватку. Как думаешь, постельное белье покупать розового или голубого цвета? А может у нас сразу родятся близнецы? – Жади! – губы молодого человека медленно расплывались в улыбке.– Ты... – Я беременна, Лукас! Уже три месяца! – радостно поделилась марокканка, бросаясь в объятия мужа.– У нас будет ребёнок!***
– Вам совсем не обязательно переезжать так быстро, Жади! — возразила Иветти, помогая девушке укладывать вещи в коробки, заклеивать клейкой лентой и подписывать маркером. Прошла неделя с тех пор, как Жади рассказала мужу, что ждёт ребёнка. Квартиру поспешно обставили мебелью, которой не оставляли хозяева, купили необходимые мелочи. Несмотря на то, что изначально каждый из них приехал к Иветти с маленькой сумкой или чемоданом, за месяцы, пока молодые супруги обитали в этих стенах, многое было куплено или – в случае Лукаса — перевезено из особняка. Дошло до того, что пришлось установить дополнительные вешалки, потому что вся одежда не умещалась в шкаф. Потому сборы оказались не настолько короткими, как изначально ожидалось. – Мы не можем оставаться здесь дольше, Иветти, это уже просто неудобно!— возразила Жади, собирая косметику в сумку, после того, как уложила все книги и канцелярские принадлежности.— Где это видано, чтобы хозяйка квартиры вынуждена была спать на диване? – Зато здесь совсем не скучно! – непосредственно улыбнулась блондинка. — О, здесь определённо не будет скучно, когда через пару недель родится ребёнок Деузы! Одной из причин поспешного переезда Жади и Лукаса стало то, что несколько дней назад поздно вечером появилась беременная Деуза, попросив временного приюта у Иветти. Женщина рассказала, что поспешно отказалась от собственной квартиры, собираясь уехать к матери, но теперь осталась без приюта. Иветти радушно приняла Деузу под своё крыло, даже уступила ожидающей ребёнка подруге собственную спальню. Так дальше продолжаться не могло: в квартире стало слишком тесно, как сказал Лукас, кому-то нужно было переехать, Жади совсем не возражала, узнав к тому времени, что сама ждёт ребёнка. Если в доме уже было так тесно, невозможно представить, что здесь — вместе с пятью взрослыми — будет расти сразу два маленьких ребёнка. Накануне они удивлялись, как доктор Альбиери осмелился не только снять Деузу с автобуса, когда она уже почти уехала, но и поселить беременную женщину под одной крышей вместе с собственной женой. Естественно, что дона Эдна — так звали жену доктора — заподозрила неладное, увидев исключительный интерес супруга к беременности посторонней женщины. Жади понимала, почему сеньора "прижала к стенке" маникюршу,— она сама поступила бы точно так же, приди однажды в голову Лукасу отчебучить нечто подобное! Но ведь бедная Деуза ни в чём не виновата – это доктор ставит её в дурацкое положение! Неужели врач действительно осмелился рискнуть своей безукоризненной репутацией, престижем клиники, чтобы оплодотворить пациентку собственным материалом вместо донорского, как однажды вскользь предположила Иветти? Но зачем иначе Альбиери проявлять настолько очевидный интерес к ребёнку, которых на его памяти за всю врачебную практику рожали множество? Жади успела убедиться на собственной практике, что доктор Альбиери исключительно странный человек. Когда стало широко известно о скором пополнении в молодой семье, сеньор Леонидас настаивал, чтобы невестка наблюдалась именно в клинике его давнего друга, и Лукас похоже поддерживал отца в этом выборе. Жади не стала спорить: в Бразилии у неё не было постоянного доктора, потому незачем отказываться от консультации отличного специалиста. По прибытию в клинику брюнетку ждал большой сюрприз: первый осмотр жены крестника хозяин больницы решил провести самостоятельно. Он был настолько дотошным и задавал тысячу вопросов, даже откуда-то достал карточку из детской поликлиники, где когда-то стояла на учёте маленькая Жади, что она почувствовала себя полностью сбитой с толку, после чего назначил множество обследований и анализов, каких даже в помине не было среди обычного перечня за целую беременность! Затем мужчина начал допрос – иначе она назвать не могла — о её детстве, родственниках, привычках и увлечениях, о знакомстве с Лукасом и планах на будущее, а напоследок поинтересовался, насколько она дружна с Деузой, нет ли у женщины постоянного мужчины, и не собирается ли маникюрша его жены опять уехать. В конце-концов Жади не выдержала и таки спросила, входят ли все эти вопросы в стандартную анкету на первой консультации с гинекологом, после чего сеньор быстро стушевался и под предлогом того, что у него «много дел», поспешил спровадить пациентку. Потом она получила по почте результаты анализов с пометкой, что никаких отклонений не обнаружено и в дальнейшем её будет наблюдать доктор Жулио, чему Жади очень обрадовалась, потому что всерьёз подумывала о поисках другой клиники после первого опыта с весьма эксцентричным Альбиери. – Мне кажется, уже немного заметно,– заявила Иветти, изучая фигуру Жади со стороны.– Вы уже думали, как назвать будущего ребёнка? – Мы решили, что девочку называет Лукас, а имя для мальчика придумаю я. Лукас хочет назвать девочку Мелиссой, ну а я пока не знаю, как назвать нашего сына. Раньше я бы сказала, что дам ему имя в честь дяди, но он не желает даже знать меня... Кроме того, я пока не определилась, бразильськое или арабское имя выбрать для ребёнка. Разве не будет необычно, если нашего сына будут звать Али Феррас? – Опять грустишь? – притворно строго спросила Иветти.– Э, дорогая моя, так не годится! Будущая мамочка просто обязана думать только о хорошем! Когда я вижу, как в женщине растёт новая жизнь, как она прекрасна в этот момент, у меня появляется желание завести собственного ребёнка! Жади невольно улыбнулась: – А почему бы и нет? Если кому-то и нужно стать матерью, так это тебе, Иветти. Ты всегда знаешь, как понять, успокоить, поднять настроение, мне кажется, когда-то твоему ребёнку очень сильно повезёт! Уверена, что у тебя заранее будет заготовлен целый арсенал имён для малышей! Вот как бы ты назвала свою дочь? – Когда мы с Львеночком собирались пожениться, мы обсуждали возможные имена для детей. Он хотел назвать нашу девочку Кристиной, в честь своей бабушки. Ах, Жади, когда я закрываю глаза, я почти могу представить эту маленькую девочку...— женщина закрыла глаза, улыбаясь, но потом нахмурилась и топнула ногой.– Маленькую девочку, которой у меня никогда не будет! Мерзавец! Приходит, даёт мне надежду, а потом сбегает, как подросток! Ради кого, спрашивается, я бросила Жорже Луиса? А ведь он был такой замечательный мужчина, годы идут, а я не становлюсь моложе! Он делает всё, чтобы у меня не появился другой мужчина, но и сам ничего не делает, не проявляет никакой инициативы! Думает, я буду ждать вечно? Сколько ему нужно меня мучить? Десять, двадцать лет?! – Успокойся, Иветти! Успокойся! – Жади подошла к подруге, заключая в объятия.— Однажды, я уверена, у тебя на руках будет прекрасная маленькая девочка! И если сеньор Леонидас перестанет валять дурака, может быть он даже станет её отцом! – Жади, когда я думаю о той катастрофе в Марокко, мне хочется крушить всё вокруг себя! Колотить до изнеможения себя, его, всех, кто был там и не помешал мне поддаться этому дурману! Ведь счастье было так близко! А он? Разве он лучше? Вокруг него всегда было множество женщин, мне постоянно приходилось их от него отгонять! Но ведь он злится не потому, Жади. Знаешь почему он злится? — Почему? – тихо спросила марокканка. — Потому что был со мной и не смог предвидеть, что вертолёт упадёт! Он винит меня в гибели Диогу! Как будто я могла предвидеть авиакатастрофу! – Тогда ему нужен психиатр! – твёрдо заявила Жади. — Львеночек у психиатра? – хрипло рассмеялась Иветти.– Он никогда в жизни не переступит даже порог кабинета психоаналитика. Да Леонидас Феррас скорее наденет красное платье и будет танцевать кармен перед своими деловыми партнёрами! – заявила блондинка, вызывая приступ смеха у Жади, невольно представившей свёкра в таком виде. – Зачем папе танцевать кармен перед деловыми партнёрами? – переспросил вошедший неожиданно Лукас у смеющихся женщин. – Не обращай внимание, Лукас, это женские разговоры,– хитро улыбнулась марокканка. Она указала мужу на коробки, которые он должен отнести в машину, а сама подхватила небольшую сумку.– Это последние. – Вот вы и уезжаете...— с грустью проговорила блондинка.— Кажется, что вы только-только приехали! – Иветти... — улыбнулся Лукас, обнимая женщину.– Мы будем жить в десяти минутах ходьбы отсюда, потому увидимся даже раньше, чем ты соскучишься. – И больше никто не будет разбивать твои вещи и сжигать кастрюли! Не нужно будет просыпаться рано утром от моего громкого будильника и стоять в очереди в ванную! — добавила Жади, тоже крепко обнимая подругу, тихо прошептала:– Спасибо тебе большое... И я тоже буду очень по всему этому скучать. Вскоре молодые люди покинули квартиру, где прожили почти полгода. Блондинка с грустной улыбкой осмотрела опустевшее помещение и быстро смахнула слезу.***
Шумное Марокко просыпалось, когда на рынке появлялись первые торговцы, открывая лавки, чтобы начать торговлю. Вскоре улицы наполнялись многочисленными людьми: туристами и местными жителями, которые спешили пополнить запасы продуктов или сделать другие запланированные дела. Улицы Феса почти никогда не бывали полностью пустыми, в них бурлила жизнь, однако на деле город совершенно не изменился от того, что было сто лет назад: всё те же простые стены, скрывающие как богатые, так и бедные дома, звучная Медина — главное средоточие всех сплетен, величественные развалины, раскинувшиеся на окраине города около футбольного поля. По узкой улочке среди многих других спешила сплетница Карима, несущая охапки свежей мяты и другой зелени, за которой её отправила ещё утром Зорайде — главная служанка дома шейха Али эль Адиба. Она переживала, что женщина отругает и запретит потом выходить на Медину за то, что она так задержалась. Но как Кариме было удержаться, чтобы не узнать, не обсудить подробно все последние новости о жителях Феса, Мараккеша, Мекнеса, Агадира, и многих других городов, и не только в Марокко, но и в других странах? А как иначе? Ведь родственники многих местных жителей переехали за границу, скажем, куда-то в Париж, или в ту же Бразилию, где жили племянницы сида Али — обе его племянницы, хотя про одну из них предпочитали не говорить в доме, потому что она вступила в брак, который не одобрили родственники. Но ведь вышла таки замуж! И Кариме было интересно, как там поживает Жади, не один месяц прожившая с ними под одной крышей, родная кровь сида Али, который вслух говорил о ней только ругая, но сам выписывал куда больше газет из Бразилии, нежели раньше, и потом долго смотрел у себя в кабинете! А как иначе? Ведь Карима имела репутацию одной из главных информаторов на Медине, а это дорогого стоило! Женщина тихонько прошмыгнула мимо гостиной, радуясь, что Зорайде не ждёт её прямо на пороге, но надо было только войти на кухню, как послышался грозный окрик: – Карима! Подойди! – Карима, всегда Карима! — проворчала служанка, но таки пошла на звук голоса "начальницы". Зорайде сидела на кухне с чашкой — кажется, пустой чашкой из-под кофе, как подметил острый взор сплетницы,– а напротив неё протягивала чай Лара Назира, сестра мужа Латифы. Женщина якобы равнодушно относилась к тому, чем занималась главная служанка, но её глаза внимательно следили за чашкой в руках Зорайде, как бы старательно она их не отводила. — Карима, где ты была? Я когда отправила тебя за зеленью? Мне вечером лететь в Бразилию, и я не уеду, пока не буду уверена, что могу оставить дом на тебя! Где ты ходишь? Опять сплетни собирала? – На рынке была очередь, Зорайде! – принялась оправдываться Карима.– Пришлось подождать, чтобы купить самую лучшую зелень! Карима всегда покупает лучшую зелень, все дела всегда на Кариме! Я немного поговорила с ларой Наимой, у её дочери на днях была свадьба, но ведь мне всё равно нужно было ждать зелень! Карима только слушала, я никому не говорила того, о чём говорить нельзя! Карима ни слова не сказала никому о том, что Жади беременна от своего бразильца! И что такого? Они же поженились, вот и ребёнок будет! – Карима! Хватит, Карима! – разозлилась Зорайде.– Иди! Сид Али вот-вот вернётся с ковровой фабрики! А в кальян в гостиной до сих пор не готов! Подождёшь сида Али там же и спросишь, не хочет ли он чаю! Ты поняла, Карима? – Вечно все дела на Кариме! Всегда виновата Карима! — не прекращая возмущаться ушла женщина. Надо же, сказать такую новость при Ларе Назире, чтобы к вечеру знала вся Медина! А ведь только-только начал забываться скандал с отменой свадьбы: Жади спокойно жила в Бразилии, а Саид наконец вышел из затворничества и снова вернулся к работе, занявшись модернизацией ковровой фабрики, доставшейся ему по наследству. Даже сид Абдул, который не прекращал ругать бывшую невесту племянника, временно уехал в Агадир, чтобы помочь сосватать несколько пар, где он не станет много говорить, заботясь о репутации рода Рашид. Один только Мохаммед в Бразилии никак не мог успокоиться, хотя не он был обманутым женихом! Именно ради того, чтобы помочь Латифе, брак которой был под угрозой, как утверждала сама девушка, сид Али отправлял свою верную наперстницу в Рио-де-Жанейро. А ещё ему хотелось, конечно, узнать о жизни Жади,— хозяин не говорил об отвергнутой девушке, но женщина слишком хорошо знала сида Али, чтобы верить, что тот вправду выбросил племянницу из мыслей и сердца. Ведь Зорайде не удержалась и рассказала хозяину о состоянии Жади в надежде растопить его сердце! Видимо тогда и услышала Карима то, чего ей слышать не следовало! Или она подслушала телефонный разговор? Теперь уже и неважно, как именно узнала Карима, важнее, что знает Лара Назира! И она точно молчать не будет! – Жади беременна? — ахнула Назира.— О, Аллах, значит у одалиски будет ребёнок! А у меня нет ни мужа, ни ребёнка! Ничего у меня нет, всю жизнь я отдала своим неблагодарным братьям, которым до меня нет никакого дела! Один женился на одалиске, другой продолжает страдать по другой одалиске! Саиду пора жениться, но он не хочет! Но разве ему не найдут невесту, если он только слово скажет? Конечно, найдут! Только для Назиры годами не находят жениха! А ты всегда защищала Жади, Зорайде! Наверняка помогала ей бегать на свидания с любовником, который позже стал её мужем! Я всё вижу, Зорайде! От меня ничего не утаить! — потрясла пальцем сестра братьев Рашид. – Лара Назира...– покачала головой Зорайде, не находя слов, чтобы защитить себя. Ведь женщина во многом была права! Лару Назиру можно было назвать многими словами, но точно не глупой! – Хватит, Зорайде! Не оправдывайся!– махнула рукой женщина.– Лучше скажи мне, что ты видишь! Что меня ждёт? Опытная служанка, которая годами тайно занималась тем, что гадала на кофейной гуще, да ещё имела репутацию, ведь все гадания Зорайде всегда сбывались, начала внимательно изучать чашку Лары Назиры. Женщина следила за ней, изнемогая от любопытства: – Ну, что ты видишь? – Я вижу пустыню...— после небольшой паузы заявила Зорайде. – Пустыню?! – взвилась Назира, хватаясь за голову.– О, Аллах, я никогда не выйду замуж! Навсегда останусь одна, чтобы прислуживать этим ослам, которых я называю братьями!— она вскочила и начала топать ногами от ярости и разочарования.– Я расскажу сиду Али, расскажу, что ты грешишь на его кухне! Ведь гадать на кофейной гуще — харам! – Стойте! – Зорайде выставила ладонь вперёд, внимательно глядя на гущу.– Я вижу мужчину... – Мужчина... Ты видишь мужчину... — прошептала Назира, немедленно оседая на пуфик, словно вот-вот лишится сознания. — Даже двух мужчин. В вашей жизни скоро появится сразу двое мужчин. И один из них станет вашим мужем, да, я вижу, что вы выйдете замуж, и рядом с ним несколько детей... – О, Аллах! Я выйду замуж! — закричала Назира, теперь уже бросаясь обнимать ту, которую недавно собиралась проклинать, готовая обнять весь мир.– Спасибо! Спасибо тебе, Зорайде! – вдруг она насторожилась:– Ты точно говоришь мне правду, а не врешь, чтобы спасти свою шкуру? – Я говорю правду, Лара Назира! Всегда говорю только то, что вижу, когда читаю по кофейной гуще! Примерно полчаса спустя, продолжая восхищаться тому, что и у неё на горизонте вероятно намечается личная жизнь, на что у неё оставалось мало надежд после последнего фиаско, когда Саид отверг предложение на временный брак от одного мужчины, Назира таки засобиралась домой: – Мне нужно вернуться и приготовить ужин! Ведь мой неблагодарный брат не собирается жениться и все дела ложатся на хрупкие плечи Назиры! Неужели я наконец буду избавлена от этого рабства? Аллах пошлет мне мужа и детей! Ты знаешь, как тяжело жить одной, каждый вечер ложиться спать без мужа? Ты знаешь, Зорайде! – Лара Назира молода и красива! У вас в жизни ещё всё будет! – уверенно заявила Зорайде, однако в голосе женщины отчётливо слышалась тайная печаль:— Но Зорайде... Зорайде умрёт без мужа, никогда не прижмёт к груди родное дитя. Но разве можно спорить с судьбой? Моё время давно прошло! Нужно принять и благодарить Аллаха за новый день, еду и коврик для молитв. Что ещё нужно Зорайде? Многолетняя служанка в доме сида Али даже не догадывалась, что последние её слова были сказаны не только для Лары Назиры: хозяин дома стоял за колонной и слышал каждое слово многолетней соратницы и подруги по духу. Но Зорайде этого не заметила. Женщина привычно поправила многочисленные подушки на диване и ушла на кухню, чтобы убрать чашки, оставленные после гостьи. Позже, когда миновал обед, прежде чем подняться в свою комнату, чтобы последний раз проверить, все ли вещи готовы для поездки в Бразилию, Зорайде заглянула в тайник, где хранила чашки своих девочек. Именно на кофейной гуще служанка однажды прочитала судьбу Жади, что подтолкнуло юницу к борьбе, теперь же, сама не зная для чего, ведь перед свадьбой уже гадала Латифе, она снова перечитывала давно засохшие символы, медленно бледнея. Но как же она могла столько всего не видеть раньше? Не могла ведь написанная заранее судьба измениться! Или Жади, преломив собственную судьбу, невольно изменила и судьбы других людей, незримо связанных с ней невидимыми нитями проведения, какие человеку видеть не дано? – О, Аллах! — взмолилась Зорайде, поднимая руки к небу.– Защити мою девочку! Защити Латифу!***
– Беременна? — переспросил Саид ничего не выражающим, бесцветным голосом, глядя на осколки разбившейся кофейной чашки, выпавшей из внезапно ослабевших рук молодого человека.— Жади беременна? Последние месяцы Саид старался не упоминать бывшую невесту при людях, притворяясь, что забыл, но в то же время в рабочем столе молодого бизнесмена продолжала расти стопка бразильских газет, из которых он методично вырезал фотографии Жади, при этом сжигая изображения того, кто отнял у него любовь всей жизни,— в этом он был уверен, потому что ядовитая лиана горечи продолжала сжимать тисками сердце обманутого жениха, как бы он не старался выбросить из мыслей образ девушки. Она — чужая жена, пусть даже жена бразильца, и против всяких приличий фантазировать о чужой жене, да ещё в таких образах, как она являлась ему во снах: танцуя в чёрном костюме с саблей, пока глаза горят вызовом, который так его в ней зацепил, извиваясь под ним на простынях, крича до исступления его – только его — имя. Понимая, насколько неправильные, порочные мысли приходят ему в голову, Саид не мог от них избавиться. Глаза ни одной воспитанной восточной девушки не горели этим огнём, который горел в глазах Жади,— не зная вкуса истинной свободы, они никогда её не жаждали. Этих девушек не нужно было покорить, завоевать, они готовы были сдаться без боя, вручая на расписном блюде с печеньем и своё сердце. Что ему их дух, когда он скован цепями приличий! Парень работал на износ, лишь бы поздно вечером упасть на кровать в изнеможении, не думая о безвозвратно утерянной для него женщине, но она вновь появлялась и он ждал визита этой дикой тигрицы; иногда его ум был настолько ясным, что Саид мог здраво рассудить, что это вовсе и не настоящая Жади, ведь настоящей девушки он никогда не знал, а лишь его — вполне возможно – ошибочные представления о ней, но затем наваждение вновь накрывало, манило, как вино манит к себе отчаявшегося грешника, и молодой человек сдавался. Вспоминая слова сида Али, он продолжал цепляться за надежду, что однажды, пусть даже двадцать лет спустя, судьба может вновь свести его с ней, и тогда уже он точно не упустит своего, но сегодня его мечты, надежды окончательно разбились, когда Назира вернулась домой с новостями, которые разделили жизнь её брата пополам. – У неё будет ребёнок,– очередной раз повторил Саид, словно не мог поверить, что такое недоразумение могло действительно произойти. Как она могла носить чужого ребёнка, если судьбой была предназначена именно ему? Она должна быть его женой и рожать ему детей, а не какому-то бразильцу! Иначе почему его сердце горит так сильно, почему не может успокоиться? В этот час он ненавидел Жади, ненавидел соперника, который увел его женщину прямо из-под носа Саида, но ещё больше ненавидел этого невидимого захватчика, растущего в утробе Жади! – Да-да, у неё будет ребёнок! — раздражение явно слышалось в голосе Назиры.– Она живёт и не вспоминает тебя! Так почему ты, как последний верблюд, продолжаешь думать об этой одалиске? Знаешь, я устала, Саид! Всю жизнь я посвятила вам, а теперь хочу пожить и для себя! Потому можешь сколько угодно предаваться мечтам о чужой жене, а я умываю руки! Думаешь, я не слышу, как ты продолжаешь стонать имя этой женщины по ночам, метаться, как одержимый? Я умываю руки! Первым же свободным рейсом я улетаю в Бразилию! — Я пошлю слугу, чтобы он купил тебе билет. Собирай вещи!– твёрдо ответил Саид, удаляясь из комнаты, чем настолько удивил сестру, что она даже прекратила свою нотацию. Молодой человек заперся в своём кабинете, не в силах находиться рядом с людьми, пока в его жилах продолжала кипеть пугающая его самого ярость. Он не хотел становиться убийцей, о чём напоминал себе каждую минуту относительной ясности, но иногда чувствовал, как дьявол искушает его поддаться соблазну, дать уму отдых, обрести полную свободу, покорившись жажде крови; он боялся, что в приступе ярости убьёт даже не Лукаса Ферраса, а сам корень всех его проблем – Жади. Ведь кто сказал, что потом не появится другой человек, который может вновь отобрать у него любовь, вновь заставит пережить ту же агонию? Дьявол кружил над ним, смеялся над его неудачами мелодичным голоском бывшей невесты, шептал, что она навеки будет его, если он вонзит кинжал в самое её сердце. Саид сжимал кулаки, пока скупые мужские слёзы угрожали упасть с его глаз, что только больше приводило парня в ярость. – Что ты со мной сделала, женщина? — обращался он к девушке, которая находилась на другом континенте, и точно не слышала его.— Я безумец. Я становлюсь безумным из-за тебя. Саид вскочил на ноги и вытащил из ящика уже изрядно потёртую фотографию юной смеющейся девушки. Или он был во власти безумной иллюзии, или просто показалось из-за случайно проникшего в комнату солнечного луча, но в какой-то момент парню показалось, что глаза Жади на фотографии двигались, смеясь над ним за то, что он не может ею обладать. Повинуясь неизвестному порыву, он схватил спички и поджёг фото, наблюдая, как изображение Жади быстро плавится и сгорает, превращается в пепел, не отпуская, пока огонь не обжёг его руки.