"Legacy of Heaven"

      Колыбель разместили в зале суда рядом с моим креслом. Стражи, вереница подсудимых в отдельном помещении. Плаха, не попадающая в обзор. Секретарь передала очередную стопку указов о наказании. Я удивлённо перебрала все, не находя резолюции Мальбонте. Полукровка должен был появиться два десятка минут назад, но соседнее кресло всё ещё пустовало. Я нервно ёрзала, пытаясь понять причины заминки. Полторы недели тишины были несколько странными. Обещание сдержал — я вернулась с сыном в свои прежние покои, в которых сделали ремонт и поставили максимально надёжную дверь. Стража сменялась только после появления новых дежурных. И, как и было оговорено, общение наше свелось только к рабочим вопросам.       Даже прибывшая с «проверкой» несколько дней назад Мими не удостоилась его внимания. Всё чаще полукровка предпочитал коротать время в одиночестве, появляясь на публике исключительно по необходимости. От ребёнка держался так далеко, как только мог. Сегодняшний суд должен был стать первым за прошедшее время, когда отец и сын оказывались в одном помещении. И всё же что-то происходило.       Послышались торопливые шаги, и я подняла голову от бумаг.       — Повелитель не появится. Он… не важно себя чувствует, — отрапортовал Торендо, вставая за моим плечом. — Полагаю, сегодня вы единственный гарант правосудия, Виктория.       Я чуть приподняла бровь:       — Что случилось?       — Позже, — он сморщился, чуть тише добавив. — Слишком много лишних ушей. Я бы предпочёл, чтобы мы закончили с этим и смогли поговорить с глазу на глаз.       Поднявшуюся панику пришлось осадить. Приказ и в зал ввели первого осуждённого. Марисса без заминок вложила в мои руки тонкую папку с подшитыми пергаментами. Снова без подписи. Пробежавшись глазами по графе обвинения, я оставила роспись и оттиск энергии. Убийство с отягчающими обстоятельствами. Короткий жест в сторону плахи и извивающегося демона передали палачу.       Следующий. Точнее — следующая. Торговля порошками от зачатия. Я поджала губы, глядя на заключённую, которая уже, кажется, смирилась с собственной участью. Вспомнилось, что когда-то мне подсыпали такую же дрянь в подавитель сил. «Не её ли заготовки были?..» — немного нервно подумала я. Минута размышлений, и рука в очередной раз выводит вензель, следом оттиск, заменяющий печать. Женщину-ангела увели в темницы — заключение на полгода. Убивать за то, что даже Мальбонте в данный момент предпочёл бы, чтобы я принимала противозачаточное… Глупо как минимум.       Ещё десяток указов, из которых три казни, одни исправительные работы, четверо отправленных в заключение с разными сроками. Я ловила себя на мысли, что окончательно очерствела и решения о казни принимаю без особых проволочек. Успокаивало в большей мере то, что причины тому были. Один проступок хуже другого. И всё же пугало, что все подсудимые, видя пустующее кресло правителя, надеялись на снисхождение, которое я им давать не собиралась. Не теперь. «Каждому воздастся по грехам его…» — вспомнилась выдержка из земной библии. Как никогда точная.       Гидеон недовольно закряхтел через несколько часов, и пришлось сделать перерыв. Подняв сына на руки, я побрела на знакомый балкон, кивком пригласив Торендо следовать за собой. Коридор, в конце которого покачивалась от сквозняка неплотно закрытая дверь. Короткая просьба распорядителю, чтобы принесли попить и лёгкий перекус.       Я опустилась на деревянный стул, распуская ворот платья и накрывая плечо и грудь пелёнкой, чтобы укрыть сына во время кормления от лишних глаз:       — Надеюсь, вас это не смутит…       — Ничуть, — он всё же благоразумно отвернулся, подойдя к зубчатой стене, опоясывающей балкон. — Это необходимо, и мы оба понимаем.       — Не тяните резину. Что произошло? Где повелитель?       Серафим вздохнул:       — Полагаю, вчера он ощутил подступающее помутнение и направился в казематы, потребовав, чтобы его заперли там. Собственно, когда безумие вступило в свои права, он попытался выбраться. Камеры, как вы знаете, заглушают почти всю магию, но не избавляют от физических возможностей. Разогнул прутья, пытаясь выбраться, но… — Торендо вздрогнул, — Сломал несколько рёбер, когда застрял. Его нашли обессиленным, когда приступ уже прошёл. Сейчас он в лазарете… Мне кажется, вам стоит попытаться поговорить с ним, пока рассудок ясен.       Прикрыв глаза, я ощутила приступ паники и острый укол жалости. Мироздание играло с нами обоими, пытаясь выровнять баланс сил двух половин, но совершенно не принимая во внимание то, что мы всё же были живыми и испытывали боль и страхи. Я искренне пыталась ненавидеть его, но при этом уже почти смирилась. По крайней мере, он опять же исполнял обещание — сын был в безопасности до той меры, которую он мог ему гарантировать.       — Я попробую, когда закончится поток подсудимых.       — Не думаю, что стоит оттягивать. Отправьте их обратно в камеры, потом просмотрите дела, расставите все предписания, и я проведу суд. Сейчас стоит обезопасить наследника, а достаточное влияние на его отца имеете только вы, — глухо проговорил серафим. По балкону пролетел его тяжёлый вздох. — Всё становится хуже с каждым днём. Нет ничего, что было бы способно снизить влияние. Его разум поглощает тьма, тогда как ваш остаётся трезвым и собранным. Две стороны медали, Виктория.       Поджав губы, я поинтересовалась:       — Что вы предлагаете?       — Нужно забрать и спрятать наследника. Но загвоздка в том, что для Мальбонте любое место этого мира, как на ладони… Укрыться невозможно, особенно с учётом того, что у наследника сила развивается не менее быстро. Он чувствует в нём конкурента. Как Малум когда-то видел конкурента в Шепфа. Однако, мы все понимаем, что положение не равное. Младенец и принявший свою силу взрослый полукровка. Может случиться непоправимое… И случится, как не старайся снизить риски… Мне не хочется становиться предсказателем, но…       Он осёкся, когда на балконе появилась девушка из кухни, выставившая на стол поднос с чаем и перекусом. Быстро сервировав столик, она так же торопливо удалилась, снова оставив нас наедине.       У меня в голове отчаянно пролетела мысль, которую я не успела ухватить, чтобы обдумать. Гидеон задремал, сыто улыбаясь сквозь сон. Взгляд невольно скользил по умиротворённому лицу ребёнка, который основательно подрос и окреп. Любопытный, сильный для своего возраста, сильный и физически, и ментально. Подтянув к своему лицу детскую ладошку, я осторожно тронула её губами, чувствуя: единственное из произошедшего, что я не стала бы менять — его рождение. На задний план отступали и события его появления и зачатия… Единственный стимул, чтобы жить. Единственная причина никогда не сдаваться…       Со вздохом справившись с воротом и шнуровкой платья, я задумчиво покосилась на серафима. Тот со вздохом принял в руки ребёнка. Не знаю, что повлияло в большей мере, но после событий в лазарете, когда они с Полидором пытались защитить меня от Маля, я переборола своё недоверие. Серафим не был глуп, умел оценивать угрозу и осознавал ценность жизни наследника. Не пугало почему-то даже знание, что он имеет отношение к сопротивлению. К Гидеону советник относился с каким-то трепетом и довольством. Очевидно, наслаждался тем, что когда-то упустил со своей дочерью, чтобы избежать наказания.       Дойдя вместе до лестницы, я отправила Торендо с ребёнком в свои покои, взяв обещание, что до моего возвращения серафим останется в комнатах. Тот лишь насмешливо поправил покрывало, и, что-то довольно бормоча под нос, побрёл к башне. Я же направилась к мраморным ступенькам, предчувствуя, что не слишком хочу видеть Мальбонте. Особенно сейчас. В любой момент можно снова оступиться, и едва он уловит слабину, как угасший конфликт возродится с новой силой.       Полидора в лазарете не было. Я лишь отдала короткое распоряжение на всякий случай поставить стражу у палаты правителя, если что-то пойдёт не так. Десяток архангелов показался в конце коридора, и я со спокойной душой шагнула в дверь, получив после стука разрешение войти. Палата другая. Больше, чем та, в которой была я после ночной стычки. Лекарь хлопотал вокруг полукровки, с отрешённым взглядом меняя повязку на груди. Меня успокаивало, что он в первую очередь оставался медиком, а уже потом подданным, который мог бы отказать правителю в помощи.       Стоило мне шагнуть в светлое помещение, как мужчины встрепенулись. Полидор учтиво и манерно отвесил приветственный поклон. Мальбонте лишь сморщился, откинувшись головой обратно на подушку. Когда повязка была закреплена, знакомый повелительный жест и лекарь оставил нас.       — Зачем ты здесь? — сухо поинтересовался он.       — Мне рассказали, что произошло ночью.       Кривая усмешка:       — Как видишь — тоже глупая вышла затея, — он приподнялся на локтях, пытаясь принять полу-сидячее положение. — Помоги мне.       Я осталась стоять, сцепив руки на животе:       — Я выучила тот урок… Всякую помощь ты воспринимаешь, как шанс снова сблизиться.       — Дьявол, Виктория… — Маль сморщился, — Мне действительно нужна помощь. Пожалуйста.       Внутренне кивнув тому, что он снизошёл до просьбы, я всё же приблизилась, помогая ему сесть и поправляя подушки. Короткий взгляд на кувшин с водой и я предала ему наполненный кубок. Молчание затягивалось. Я уже всерьёз думала о том, что напрасно пришла, чтобы узнать, как он себя чувствует. Закономерно отдалились, старались не пересекаться, стремительно, каждый по-своему, старались спасти общего ребёнка.       Я со вздохом опустилась на край постели, как можно ближе к изножью:       — Ты можешь объяснить, что происходит?.. Как это выглядит? Что ты чувствуешь, когда…       Мальбонте снова сморщился:       — Зачем тебе?       — Ты искренне просил о помощи, — спокойно ответила я. — Мне кажется, мы можем… попытаться в последний раз. Хотя бы преодолеть то, что надвигается.       По палате пролетел хриплый смех. Маль закашлялся, потирая перетянутую бинтами грудь:       — Не изменить уже ничего. Как минимум, до тех пор, пока ты не… — он дёрнул головой, всё же продолжив, — Пока ты не умрёшь.       Я вздрогнула:       — Выход должен быть.       — Не в этот раз, — он усмехнулся. — Этот мир всегда держался на двух основах, которые мы сейчас представляем. Моя Тьма и твой Свет. Гидеон ещё слишком мал и не осознаёт свою силу, чтобы принять правление, которое стабилизирует всё, что рушится сейчас. В восемнадцать… лет. Боюсь, этого мы уже не увидим. Оба.       Прикрыв глаза, я настойчиво потребовала:       — Как это происходит?       С кривой усмешкой, Маль откинулся затылком на подушку:       — Небытие лишилось своего покровителя, но не исчезло. Тьма тянется к Тьме, чтобы заполнить очередную брешь. Я слышу голоса тех, кто застрял там. Тех, кто лишился власти Малума над собой… А дальше… Дальше разум гаснет, оставляя только одну цель…       — Убить Гидеона, — закончила я.       — Я этого не допущу, — он стиснул челюсть. — Сын должен жить. Если это необходимо, я переберусь в казематы окончательно. Прикажу выстроить такую темницу, из которой не выйду до тех пор, пока рассудок не вернётся.       Отведя взгляд, я прошептала:       — Ты ведь говорил, что не безумен…       — Я верил в это! — выкрикнул он, швырнув через палату кубок. Глаза на мгновение почернели, но тут же стали нормальными, и он снова откинулся на подушки, бездумно таращась в потолок. — Я верил… И я сам себя обманул.       — Быть может, всё же умнее было бы отправить меня и сына в Школу? Или куда-то ещё дальше…       Хриплый смех:       — Каждый раз, когда мне кажется, что ты умнеешь, всё возвращается на круги своя, — в этом мире нет места, где я не нашёл бы тебя или его. Так же, как Шепфамалум когда-то безошибочно определял моё местонахождение, я знаю, где находится сын. История повторяется…       «Что было однажды, то будет и дважды…» — пролетели в голове слова, произнесённые Фенцио. Я нервно обняла себя руками. Снова промелькнувшая на краю сознания мысль, слишком стремительная, слишком… Отчаянная, кажется. Я сглотнула, протянув руку, нерешительно пробежавшись пальцами по ладони полукровки, готовясь одёрнуться, если появится знакомое свечение. Но было тихо, сила не шевельнулась. Напряжённая ладонь раскрылась, переворачиваясь, сжимая мою. Несильно, словно признавая поражение.       — Я буду искать выход, — тихо проговорила я. — По крайней мере, пока я жива, я постараюсь его найти. Но мне… нужна твоя помощь.       — Я бессилен. Сейчас действительно бессилен, — тихо ответил он. Короткая кривая усмешка. — Что ж, ты была права… За прошедшие годы я наверстал почти все упущения. Женился, получил сына, но твоё сердце так и не смог завоевать. Мы слишком разные в том, как видим жизнь, как бы не были похожи в своей сути, — ладонь сжала мои пальцы сильнее, и я попыталась их вытянуть, но не выпустил, упрямо поджав губы, глядя в глаза. — Ты любила меня хотя бы в ту единственную ночь?       Потянув носом воздух, я опустила голову:       — Нет. Я… я не умею любить. Этому ты тоже научил меня. Заставил в это поверить, понять.       — Глупая Виктория… — вздохнул Маль, — Гидеон показатель того, что любовь тебе доступна. Самая чистая и искренняя.       Выжав улыбку, я поднялась с постели, направляясь к выходу:       — Поправляйся. И… — я сглотнула, — Если тебе будет нужна моя помощь… Я постараюсь помочь.       — Милосердная королева бессмертных… — усмешка в спину, и едва уловимый шёпот, — Спасай сына. Что бы не случилось… Что бы я не делал. Если надо — спасай и от меня.       Сглотнув, я молча кивнула и вышла из палаты, покидая лазарет.       Последней репликой он развязал мне руки. Защита ребёнка — приоритет. Убивать Маля… Нельзя. Если я верно понимала расстановку сил — с его гибелью всё снова обрушится. Уйти в Небытие, заняв положенное место, он почему-то не может. Нас всё ещё удерживает сын. Удерживает вместе, как бы мы не противились этому.       И всё же с каждой секундой отчаяннее крутилось в голове, что выход есть. Очень и очень близко. Вот только я снова его не вижу…       Выйдя из палаты, я прислонилась спиной к стене и прикрыла глаза. Стражи немного удивлённо и нервно переступали с ноги на ногу, ожидая указаний. Получив отмашку, спокойно направились обратно на свои посты для дежурства. На сей раз всё прошло гладко. Более гладко, чем я могла бы предположить. Вопрос оставался лишь в том, до какой степени хватит его адекватности. И что ещё важнее — что становится триггером помутнения? Только ли развитие моей силы, или есть что-то ещё?       Несколько не слишком уверенных шагов в сторону лестницы, и я всё же заставила себя направиться в башню. Перехваченный по пути клерк был отправлен к секретарю, чтобы принести в мою комнату личные дела подсудимых, которые сегодня не получили наказания, как это было предписано системой правосудия цитадели. Требовалось немного поработать, чтобы быть на стороже. По статистике, самое опасное время — ночь. Маль старался запираться и уходить как можно дальше, когда сгущались сумерки. А это значило только то, что отныне распорядок дня менялся. Снова.       Стоило оказаться в комнате, как серафим встрепенулся, поднимаясь из кресла, стоявшего рядом с колыбелью:       — Как всё прошло?..       Я неопределённо махнула рукой:       — Весьма… спорно. Небытие зовёт нового хозяина.       — Но цель — уничтожить ребёнка, поскольку с вами он сможет биться наравне… — протянул серафим, отступив к окну, — Дьявол… Нам нужно как-то обезопасить мальчика, но…       Короткий стук в дверь, от которой я ещё даже не успела отойти в сторону. Марисса в сопровождении клерка принесла пару стопок личных дел подсудимых. Папки перекочевали на небольшой столик в углу комнаты, и я закатала рукава, предвкушая, что нужно успеть поработать и передохнуть перед тем, как начать вести свои бдения ночью. Убористые строчки на пергаменте спустя час начали рябить перед глазами. Я стоически распределяла наказания, стараясь быть непредвзятой.       Торендо, так же занимавшийся анализом приговоров удивлённо приподнял брови:       — Удивительно. Я думал, что такая практика давно уже канула в лету…       — О чём вы? — я посмотрела на него, оторвавшись от очередной папки.       — Помните, что я рассказывал о том, как представил свою… дочь? Когда шли войны за Равновесие, или позже, в особо страшные времена переделов власти, детей не редко относили на землю, чтобы спасти. Существует не слишком трудоёмкий обряд, который лишает бессмертного крыльев… Это… — он поджал губы, — процедура, которая применяется к ссыльным, которые не заслуживают даже казни. Такие дети мало чем отличаются от смертных. Лишь живут несколько дольше… если пробудившийся талант не сводит их с ума прежде, чем те осознают, что они не смертные в полном смысле своего происхождения…       Я сглотнула, протянув руку, и забирая у него документы, скользя взглядом по обвинению. Пара, демоница и ангел, предпочли сохранить ребёнка, но не сообщили о том, что очередной полукровка получил жизнь. Ими же принято было решение укрыть ребёнка в смертном мире от той крови, в которой тонет мир нового Равновесия. Ангел погиб в попытке защитить свою пару, но и та не управилась, лишившись поддержки. Демоницу поймали уже почти у водоворота, отобрали ребёнка, и арестовали. Сейчас она ожидала своего наказания в казематах.       Неожиданно истерически хохотнув, я откинулась на спинку кресла, потирая лицо руками. Последнее звено уравнения встало на своё место, увязав всё, что я знала.       Взгляд скользил по потолку, вырисовывая вокруг люстры бесконечную спираль, и я улыбалась:       — Скажите, советник, а у смертных есть энергии?       — Разумеется… — Торендо приподнял брови, — Виктория, удивляете… Вам это ещё в школе рассказывать должны были. Любое живое существо, обладающее разумом, несёт отпечаток индивидуальной энергии. Она же может при долгом использовании каких-то предметов перекидываться на них. Напитывать так сказать…       Улыбка стала шире:       — Где находится амулет, который скрывал бестелесную часть повелителя, когда он скрывался в школе после того, как ангел Фенцио помог ему бежать из адской тюрьмы?       Торендо передёрнуло:       — Странные вопросы… Полагаю, у повелителя. Сейчас он ему без надобности. Не от кого скрываться. Полагаю, если только при облаве использовал, когда радикальную повстанческую ячейку разбили. Его энергию сложно не заметить издалека, особенно при зашкаливающих эмоциях, — серафим вытаращился на меня. — Виктория, что происходит?..       Я поднялась из кресла, отступив к окну и обняв себя руками, глядя через стекло и щит на заснеженный город бессмертных. Ещё несколько недель, и белый покров сойдёт, оставив грязь и слякоть. В свои права вступит сырая и промозглая весна. В голове невольно проскочила аналогия о том, что наш, бессмертный мир и есть такая же цитадель, скрытая щитом от смертной части, даже не догадывающейся о том, какие кошмары творятся за белыми стенами. Лишь изредка проскакивают какие-то новости, которые либо повышают веру в чудо и спасение, либо… Либо же наоборот обещают всё низвергнуть в хаос.       Пришлось прочистить горло:       — Шепфа сверг Анабель и Гидеона старшего в смертный мир. Одни из первых бессмертных, память которых не стёрли должным образом. Они лишились крыльев, бессмертия, но всё же остались вместе. От них пошла история Непризнанных, верно? — серафим настороженно кивнул, и я хмыкнула. — Гидеон из-за меня имеет непосредственное отношение к смертному миру. И я всё это время, как и говорил Фидеро, старалась стать той, кого из меня хотели сделать прежде: бессмертной. Заменой матери на посту серафима. Я всеми силами старалась вытравить то, что во мне оставалось от человека, убеждённая в том, что иначе здесь не выжить. Вот только… Здесь всё ещё не моё место.       — К чему вы клоните? — Торендо неуютно заёрзал. — Подумайте, как следует — стоит ли…       — Выбора нет, — я отступила от окна, меряя шагами комнату, прикидывая в голове какой-то мало-мальски удобный план побега. — Амулет, возможность достигнуть водоворота, скрыться… Там я смогу защитить его. Мальбонте… Не имеет отношения к смертному миру. Если вспомнить то, что опять же рассказывали в школе, чистокровные бессмертные, без примеси человеческой крови не могут долго находиться там, среди смертных… Там не их место.       Советник, будто мельница замахал руками:       — Погодите! Погодите… Но мы не знаем, как мальчик отреагирует на обряд лишения крыльев!..       Я замерла, поджав губы:       — Нельзя. Мне нужна ваша помощь. Заклинание, которое их не уничтожит, но скроет… Амулет, зелье… Что угодно! — голова начала кипеть. Выход оказался таким предсказуемым и глупым, что становилось смешно. Покосившись на колыбель, я вздохнула, — Нам нужно скрыться… Хотя бы попытаться. Вернуться так или иначе успеем, но если среди смертных есть реальный шанс спасти Гидеона…       — Виктория, там время течёт иначе. Восемнадцать лет… Ваш возраст снова придёт в движение… Бессмертие будет утрачено! Безвозвратно! Вспомните Фенцио, который прожил в школе более двух десятков лет. И даже там оно не столь скоротечно!..       Истерически хохотнув, я почти злобно полоснула взглядом неуютно поёжившегося серафима:       — Какое, чёрт возьми, мне дело до бессмертия, если Гидеон погибнет от руки собственного отца?! — голос сорвался на агрессивное шипение. — Более того, сын сможет быстрее вступить в необходимый возраст. Лишь дождаться…       — Восемнадцатилетия… — Торендо огорошенно вытаращился на меня, — Кажется, у мальчика безумны оба родителя… Виктория, вы забываете, что ваше бессмертие так же истекает. Кто в этом случае защитит наследника?       Я дёрнула подбородком:       — Не знаю… Действительно не знаю… — надежда начала рушиться, едва забрезжив на горизонте событий, — Господи, неужели действительно нет выхода… Ну хоть какого-нибудь?!..       Опустившись в кресло, я закрыла лицо ладонями, стараясь не дать слезам политься. Очередная волна бессильной злости. Всё так очевидно, так достижимо… Но я снова забыла самую простую истину: спрятать мало, нужно ещё и направлять. Я смогу дать ему шанс избежать смерти, но… История Маля повторится — лишённый родителей мой мальчишка тоже рискует превратиться в изгоя, которому в последствии не будет места даже в родном мире, куда я собиралась его унести. Давление на закрытые глаза пальцами до цветных пятен. Я всё же всхлипнула, чувствуя безнадёгу. Упрямая попытка успокоиться.       Послышались шаги, плеск воды, наливаемой из кувшина.       — Возьмите, — Торендо протянул мне кубок. — Буду честным: идея на данный момент бредовая. Искренне надеюсь, что лишь по той причине, что мы не имели достаточного времени, чтобы её досконально обдумать. Если вы не против, я бы хотел… — он вздохнул, — Обсудить это ещё с несколькими бессмертными, заинтересованными в спасении мальчика. Мими, несколько представителей сопротивления…       Я сглотнула:       — Если вы в них уверены…       Кривая усмешка:       — Полагаю, госпожа директор костьми ляжет, но вас не предаст. В остальных я уверен не меньше, чем в себе самом. А это, уж поверьте, весьма достаточная характеристика, — серафим неожиданно опустился на корточки напротив меня, усмехнувшись. — Что-то в этом есть, знаете?.. Ваша, земная, религия… Многие из них твердят о том, что сын Бога попал к смертным, или родился среди них. Так почему бы не попытаться, верно?.. — он чуть качнул головой, словно соглашаясь с собственными мыслями, — Что ж… Если это выход, то нам осталось лишь отшлифовать план и продумать его до мельчайших деталей, чтобы ничего не пошло наперекосяк. Если я не найду заклинания, скрывающего крылья ваши и наследника, понадобится лишь немного больше времени. В остальном…       — Спасибо… — я выжала усталую улыбку, — Возьму на себя поиски амулета, скрывающего энергию. Моя… не столь значительна. Думаю, она затеряется без особых проблем. Но Гидеон… — я снова покосилась на колыбель, — Их энергии похожи почти полностью. Боюсь, Мальбонте будет улавливать её так или иначе, если амулет не найти. Всё так… зыбко…       Серафим неожиданно погладил мою ладонь, и поднялся, собирая папки, чтобы унести их из комнаты:       — Постарайтесь поспать. Я отдам распоряжение об усилении охраны комнаты и сам отработаю документы. Если возникнут какие-то ещё мысли, я в любое время дня и ночи готов выслушать вас. Две головы в любом случае лучше, чем одна.       Мне едва хватило сил кивнуть.       За серафимом спустя пару минут закрылась дверь, и я осталась в комнате с ребёнком. В неполном одиночестве подступало осознание, что задумка действительно смахивала на бред. С другой же стороны… я прожила среди смертных большую часть собственной жизни. Тот мир я знаю лучше, чем когда-то смогу узнать этот. А Гидеон… Ему так и вовсе будет легко адаптироваться едва ли не везде. Вот только кому я смогу доверить его жизнь, когда время придёт? Что, если это случится неожиданно? Что, если я ещё кому-то наврежу от возросших сил?..       Провалиться в страхи не дал ребёнок, заголосивший в колыбели с явным требованием о кормёжке. Я выжала улыбку, стягивая платье, и убирая его в шкаф. Ослабленный ворот на исподней рубашке, поднятый на руки сын, улыбающийся первой парой молочных зубов, выросших не симметрично. Наивный, голубоглазый, пухлый и розовощёкий. В голове пролетало воспоминание, как он родился, как впервые оказался в моих руках. Отёчный, отмытый от выделений, сопровождающих процесс родов. Такой маленький, такой хрупкий…       Словно отражением воспоминаний: выбившаяся из пелёнок детская рука, перебирающая мои волосы. Улыбка чуть угасла, и Гидеон продолжал молча смотреть в мои глаза. Почему-то на меня накатывал стыд: родившийся не в любви и согласии; родившийся в страхах и кошмарах мира, который стоит над смертными; родившийся вопреки моим ошибкам. Всё же родившийся, и ставший самым дорогим в этом мире и любом другом. Похожий и не похожий на собственного отца.       Я удивлённо застыла, чувствуя энергию лавров: мягкую, пряную. Сознание чуть померкло, выталкивая ворох событий прошлого. Всё от попадания сюда, на небеса, до последних дней. Знакомая вереница лиц — бесконечный калейдоскоп утрат, заставляющий проваливаться в воспоминания о битвах, о том, что началось с моей смерти. «Не верно… Началось значительно раньше…» — поправил внутренний голос. Смахнув набежавшие слёзы, я чуть дёрнула головой, глядя на сына, продолжающего спокойно лежать на руках. Неожиданно серьёзный, словно осознавал всё, что без труда нашёл в моей памяти.       Лавры стали чуть насыщеннее, и мне захотелось потереть глаза: картинка в воспоминаниях была не моя. И эмоции не мои… Покачивающаяся колыбель, перемещаемая на балкон. Удушливая отцовская, такая похожая энергия, мешающая сопротивляться. Захлопнувшиеся створки, отрезающие его, младенца от того, что происходит в уже знакомой ему комнате. Пугающий грохот, крики… Мыслей нет. Только страх, который он сам себе не может объяснить. Мой собственный образ, заставивший вздрогнуть и поёжиться. Своего лица я толком не видела после той драки, однако, воспоминание было отчётливым… Кровоподтёки, гематомы. Узнал только ощутив энергию, доверчиво успокаиваясь, понимая, что сейчас безопасно…       В горле пересохло, и я всё же выскочила из его памяти:       — Похоже, я напрасно уповала на то, что ты об этом не вспомнишь… — Гидеон снова улыбнулся, что-то лепеча, требовательно оттягивая рукой ворот моей сорочки. Я усмехнулась, — Понятно. Воспоминания воспоминаниями, а ужин пропускать нельзя…       Ещё спустя час с лишним, ребёнок был перемещён на постель рядом со мной, радостно крутясь со спины на живот и обратно в окружении подушек. На меня же накатывала дремота. Чуткая, болезненная. Бессознательно дёрнулась рука, нащупывая клинок, всё так же неизменно прикреплённый петлями к торцу постели. Успокаивающая чуть шероховатая кожаная оплётка рукояти прибавила уверенности.       Последней мыслью перед тем, как я окончательно уснула, была только одна: «а смогла бы я убить Мальбонте, если угроза сыну будет безусловной?».       — Не медля… — прошептала я, засыпая под сопение Гидеона.              В покои повелителя попасть не представлялось возможным. Кабинет я излазила вдоль и поперёк, сославшись перед секретарём Мальбонте на необходимость найти документы для суда. Ящики стола, полки, книги… Двое суток потраченных на поиски было не жаль, но мне всё чаще казалось, что время слишком стремительно утекало сквозь пальцы. Нужно было поторопиться. Максимально поторопиться. Но ни единого тайника. Ни одной зацепки.       К своему удивлению, единственное, что я нашла, датированные пятью годами ранее переписки с той самой женщиной, с которой он делил постель, и которая умерла от нестабильности вместе с их так и не родившимся ребёнком. Невольно вспоминалось, как бережно хранил переписки с моей матерью Фенцио. Здесь же, сваленные в угол ящика стола выпотрошенные письма, которые порывался выкинуть, судя по всему, но отчего-то не мог. Не удержавшись, я всё же по диагонали прочла пару, максимально близких друг к другу посланий. Сухой, едва ли не официальный тон, выведенный нервным почерком, словно отчёт о событиях жизни повелителя, и словно реверс его писем — мягкий и ласковый ответ, рассказывающий о том, как протекает беременность, что она скучает, и ждёт встречи…       Попытка достучаться от той, кто, вполне вероятно, его искренне любил. Мне хотелось в это верить, по меньшей мере. И всё же… Как я знала, он даже не пришёл проститься, разочарованный тем, что родить девушка так и не смогла. Невольно подкрадывалось понимание, что мне не делали поблажек в большей мере лишь от того, что он был уверен — я смогу доносить и подарить жизнь наследнику. Он воспитывал меня, надеясь создать ту, кто будет рядом до последнего вздоха, но выбирал совершенно не ту тактику, не тот путь. Если и мелькали какие-то зачатки чувств, то он вытравливал их. То ли сознательно, то ли по глупости… теперь уже и не понять.       Уточнив, что Мальбонте, возможно, отпустят из госпиталя к вечеру этого же дня, я выбралась в сад с ребёнком, чтобы немного обдумать то, что удалось выяснить, ту информацию, которая оказалась в моих руках за прошедшую неделю. Теплое солнце поглаживало лицо и открытые руки. Гидеон довольно жмурился, снова пытаясь лепетом передать какие-то свои эмоции. Дэлия шла чуть позади с пледом и парой среднего размера подушек. Сын становился всё более тяжелым и с рук слезать крайне не любил. Впрочем, мы нашли компромисс — мне достаточно было находиться рядом, и самостоятельный досуг переставал быть проблемой.       Плед расстелили под раскидистым деревом в пару слоёв. Обряженный в подобие комбинезона, сын издал довольный вопль, едва был переложен на вышитую шерстяную ткань. Требовательно протянутая рука, широченная улыбка. Взмах маленьких, но сильных бордово-золотых крыльев пригнул траву. Служанка суетливо вынула из кармана завёрнутую в платок погремушку-прорезыватель для зубов, которую передал Полидор. Гидеон снова разразился довольным хохотом, полностью утратив ко мне интерес.       Я с усмешкой устроилась на боку рядом с ним, рассматривая одухотворённый профиль маленького полукровки. Запланированный анализ данных накрывался медным тазом. Я слишком любила наблюдать за ним. Слишком любопытным было улавливать смену настроения, эмоций. Как он стоически пытается подняться на вытянутых руках верхней частью тела, помогая себе крыльями, словно летать собирался научиться куда раньше, чем ходить.       Над головой раздалось деликатное покашливание:       — Так вот как выглядит причина всех переполохов…       Невольно дёрнувшись, я поморщилась от всё ещё болевших временами крыльев и поднялась на локте, глядя на приближающегося в сопровождении охраны ангела Миндера. Процессия остановилась на почтительном расстоянии, и он, немного лукаво улыбаясь, отвесил приветственный полупоклон.       — Добрый день, — я чуть кивнула в ответ, садясь и прислонившись спиной к дереву. Короткий жест стражам, отступившим ко входу в сад, но бдительно следящим за нами. — Рада вас видеть…       — Взаимно, королева Мальбонте… — он ухмыльнулся, обходя плед и садясь прямиком на траву под немного удивлённым взглядом Гидеона.       Я скривилась:       — Оставим титулы… Вы знали меня до навязанных регалий. Задолго. Так к чему этот пафос?..       — Тоже верно, — хмыкнул ангел. — Наш общий знакомый довёл до сведения доверенных лиц, что выход найден. Хоть и выглядит он достаточно… сомнительным, но попытаться, как мне кажется, стоит.       Хлопнув глазами, я удивлённо вытаращилась на своего собеседника, едва ли не шёпотом поинтересовавшись:       — Вы тоже… из сопротивления?..       — О… Более того, моя королева. Я его лидер.       — Вот как?.. — я немного нервно пробормотала защитное заклинание и положила ладонь на спину сына под насмешливым взглядом Миндера. — Простите, перестраховка после нападения на наследника. Вреда вы мне не причинили, но его жизнь многократно дороже моей.       Понимающий кивок:       — Бесспорно, — он чуть приподнял глаза, оценив расстояние от себя до стражей. — План прорабатывается максимально быстро и чётко. И на случай, если вам удастся в какой-то момент покинуть цитадель с сыном без погони, и в случае экстренного побега. Торендо говорил, что амулет, скрывающий энергию, вы пока не нашли. Мы обнаружили чуть более слабую вариацию в школе… На первое время поможет, но наследник, как я вижу, уже сейчас полон сюрпризов. Год, если не меньше, и амулет будет бесполезен. Потому я всё же настаиваю на том, чтобы вы искали усерднее.       Вздохнув, я пережала переносицу свободной рукой, тихо ответив:       — Я не могу проверить только личную спальню правителя. Полагаю, сегодня вечером, или завтра днём я попытаюсь поговорить с ним и оглядеться. Если бы идея с побегом пришла в мою голову несколько раньше, полагаю, я бы нашла амулет без труда. Мы делили спальню до того дня, когда вы отнесли меня в школу, — сморщившись, я добавила. — Сейчас объяснить своё присутствие в спальне повелителя будет довольно-таки сложно.       Усмешка, затронувшая только губы, но не коснувшаяся глаз солдата:       — Вы женщина, Виктория… Не стоит считать честь разменной монетой, но женская хитрость перекраивала историю смертного мира тысячи раз. Уверен, последние годы вы набрались нужной мудрости и опыта, чтобы перестать быть его добычей, — от уверенности в голосе, я нервно поёжилась, но Миндер чуть завёл руку за спину, словно находя опору, для удобства. Раздался короткий едва различимый дребезг: — В траве будет три склянки. В одной очень сильное снотворное. В двух других — зелье, изменяющее на время структуру энергии. Как и когда всё это использовать — решать только вам. Однако, рискну предположить, что снотворное при встрече с повелителем будет вполне к месту, чтобы избежать возможного… насилия.       Взгляд несмотря на растянутые в улыбке губы оставался холодным. Солдат, который привык рассчитывать каждый шаг, чтобы избежать лишних жертв. Предводитель сопротивления, который хочет устранить только одно звено, влекущее проблемы. Но никто не знает до конца, как скажется смерть Маля на бессмертных. Прямое нарушение баланса, которое повлечёт за собой… что? Очередную волну ужаса, смертей и кошмаров?..       Я прочистила горло:       — Повелитель не должен умереть. По крайней мере, не раньше, чем это случится со мной. Мы — два гаранта стабильности этого мира. Я не берусь предположить, как скажется мой побег с ребёнком на мироздании. Что уж говорить или думать о том, чтобы лишить Мальбонте жизни… — я вздохнула, погладив ребёнка по спине, — Это не сострадание его участи, а…       Короткий кивок:       — Мы видимся вам монстрами, судя по всему, но спешу успокоить: как и вы, наша ячейка стремится сократить количество пролитой крови и не более того. Насчёт смерти повелителя никто из нас не задумывался ровно до тех пор, пока его действия не начали напрямую угрожать жизни наследника, — он сморщился. — Более того, мы нашли тот самый ритуал, некогда проведённый Шепфа, чтобы разделить светлую и тёмную часть. Вот только опять же, невозможно предсказать результат. Слишком многое изменилось. Он уже не испуганный ребёнок, желающий только спасения и воссоединения с семьёй.       «Уже хорошо…» — нервно подумала я, и кивнула:       — Я поняла вас. Ещё что-нибудь, что мне следует знать?       Миндер подмигнул Гидеону. Взгляд на мгновение смягчился:       — Пожалуй, да… На случай экстренного побега в цитадели есть наши люди, которые подадут сигнал об угрозе жизни кронпринца. Вся цитадель под наблюдением. Вам нужно лишь покинуть замок. После —лишь неукоснительно следовать требованиям того, кто окажется с вами «в одной упряжке». Пока у нас три кандидата. Все — подготовленные и достаточно боеспособные, чтобы суметь избавиться от погони, так и позволить вам с сыном скрыться, если потребуется, пожертвовав собственной жизнью, — он чуть качнул головой, когда я собиралась возмутиться. — Виктория, будьте благоразумны. Жить в нынешнем кошмаре страшнее, чем погибнуть в бою для любого из тех, кто взялся вам помогать. Просто примите это как данность.       Я послушно кивнула, глотая воздух пересохшим горлом:       — Мой срок тоже…       — Это тоже решается. Мальчик не останется один, даже если с вами что-то случится…       Словно сообразив, что речь была о нём, Гидеон выпустил игрушку, немигающе глядя на Миндера. Нетерпеливо вытянутая детская ладонь в привычном жесте «знакомства». Ангел вопросительно покосился на меня, всё ещё удерживающей над ребёнком защитное плетение заклинания. Снова хлёсткая волна паники, но сын ещё никогда не ошибался на моей памяти, когда хотел касаться кого-то. У него было какое-то своё чутьё, своя арифметика доверия.       Нерешительно убрав ладонь, я смотрела, как ангел закатал рукав своей мантии, обнажив предплечье, и чуть подался вперёд, подставляя его под детскую ладонь. Прикосновение, и хлынувшая энергия юных лавров колыхнула ветви деревьев сада вокруг цитадели. Короткая вспышка, кажется, выпускающая все скрытые энергии разом. Мою, отзывающуюся неукоснительно, стражей и самого Миндера. По губам перекатился вязкий привкус древесной смолы, выдёргивая мурашки на коже.       Ангел и маленький полукровка несколько минут пристально смотрели друг на друга. После чего ребёнок, как и всегда, утратил интерес, словно нашёл то, что искал. Снова перехваченная маленькими пальцами погремушка, сноровисто отправленная в рот и довольный лепет.       Миндер опустился обратно на траву, усмехнувшись:       — Что-то мне подсказывает, что этот сорванец все миры ещё не один раз на уши поставит… — усмешка стала шире, — Что ж, наследственность так или иначе берёт своё, Виктория…       Я хлопнула глазами:       — Ч-что вы почувствовали?..       — Скорее: что увидел. Жизнь… — Миндер вздохнул, поднимаясь на ноги с наигранным кряхтением и отряхивая полы мантии, — Мне пора. Помните — один крик о помощи, и события начнут развиваться с невероятной скоростью. Всё необходимое желательно постоянно иметь под рукой. И я искренне желаю вам как можно скорее выкрасть амулет… Удачи, ваше величество…       — Спасибо… — выдохнула я, глядя в его прямую, преувеличенно расслабленную спину.