Лавандовый

- Да, он в порядке, лучше, чем ты себе представить можешь. Через минут 20. Подъезжай, - услышал Балор и почувствовал, что они ускорились. Возможно, скоро будет удар, шум, лязг и они превратятся в месиво из мяса и костей, тем более, что оба ехали непристегнутыми. Балор зафиксировал этот вариант событий, не испытывая ничего по этому поводу. Так же он не испытывал ничего по поводу того, что его реальность сузилась до автомобильного сиденья, неудобной позы и члена Часового во рту. Это были факты, которые никак не задевали его состояние - ленивое дурманное всеохватывающее блаженство. Они приехали к дому, где жил Антихрист, и поднялись к его квартире. У входной двери стоял мужчина, который напоминал Очередько, но производил впечатление человека с более высоким статусом - бизнесмена средней руки или офицера - то ли из-за горделивых повадок, то ли из-за стильного вида: он носил кожаный плащ и его волосы были подстрижены по последней моде. Элитный такой Очередько. Балор усмехнулся, подумав об этом. Часовой и этот человек вежливо поздоровались, после чего они все вместе зашли в квартиру. Балор стянул кеды, отошел на пару шагов от двери и прислонился к стене, но стоять было так тяжело, что морок просто сполз вниз и осел на пол, запрокинув голову назад и закрыв глаза. Армилус и человек в плаще отошли подальше и что-то обсуждали. Балор не мог разобрать отдельных слов. Спустя какое-то время он почувствовал коленом тяжелую полу плаща и слишком горячие пальцы на своей скуле. - Можно? - сказал человек. Морок почему-то был уверен, что спрашивали не его. Горячий палец надавил на нижнюю губу и Балор безвольно открыл рот. Знакомое ощущение, второй раз за этот день, - твердый гладкий член скользнул ему в рот, но этот был больше, чем у Эвана, и у морока заболели челюсти от необычайно широкого раскрывания рта. А с ним не собирались церемониться, человек толкнулся глубже, в горло. Это было даже больно. У Балора снова пошли слезы - не от боли, а от этих странных рефлексов. - Может, положишь его на стол? Так удобнее будет, - послышался знакомый бархатистый голос слева. Балор ощутил пустоту во рту и жадно задышал, и сразу же его бесцеремонно сгребли, подняли и понесли. Было чертовски неудобно, чужие руки врезалось в ребра, этот человек совершенно не церемонился с ним, но это длилось совсем недолго, и вскоре его положили на что-то твердое - видимо, пресловутый стол - так, что его голова свешивалась назад. Ему снова засунули член в рот, в горло, на этот раз быстро и глубоко. Глубоко в горле омерзительно першило, Балор пытался кашлять, но не мог, так же как и дышать. Он беспомощно извивался на столе, пытался оттолкнуть головой человека, слезы шли ручьем, и только спустя мучительно долгие пару минут его горло освободили, дали вдохнуть, чтобы снова войти так же глубоко. Эта пытка не продлилась так долго, как предыдущая, человек стал равномерно двигаться, давая Балору дышать почти столько, сколько нужно. Он хотя бы мог это терпеть. Затем морок почувствовал, как его джинсы скользнули вниз по бедрам, его ноги приподняли, согнули в коленях и поставили ступнями на край стола, и такой же твердый член, но не такой большой, скользнул в него. Это было хотя бы не больно. Это было даже приятно, мягкие равномерные движения, от которых возникало удовольствие, отдающее в ноги и живот. У морока вообще не было критической оценки ситуации, он просто получал удовольствие, которое мог, и старался дышать, но не сдерживал слезы. Его горло... В какой-то момент произошло нечто, слетел предохранитель, или черт знает, что еще, но из его желудка хлынула жидкость и его рот наполнился чем-то омерзительно горьким. Человек двинулся назад, дал ему глотнуть, а затем стал двигаться только резче и злее, и Часовой тоже ускорился, так что Балор мог чувствовать яркие вспышки наслаждения в одной части тела, и саднящую боль - в другой. Очень скоро Балор почувствовал, как член человека запульсировал, а в рот хлынула терпкая горьковатая сперма. И ему пришлось проглотить это, чтобы оно не залило его лицо. Балор открыл глаза впервые за все это время и посмотрел на человека, но практически не мог видеть его из-за слез. Ненависть хлынула ему в голову. Этот урод разложил его на столе, душил его, вызвал у него рвоту. Балор чувствовал себя слабым из-за действия наркотика, от нехватки воздуха, и от того, что его тело изнывало под Эваном, который все еще его трахал, но он взял себя в руки, собрал остатки силы воли и тонким точным движением ринулся в разум человека. ...Клетка, безумный взгляд Сергея, пять выстрелов, мысль "предатель", тошнотворный водоворот страха и боли, и вот Птица яростно смотрит огненным взглядом прямо в глаза, в паре сантиметров от его лица: - Ты просто вещь, которую я использую для своих целей, игрушка в моих руках, и конечно же, я убил тебя, ведь таковы правила. А ты думал, мы с тобой в дружбу играем? И он чувствует себя именно так, как игрушка в руках капризного ребека, который сначала возится с игрушкой, заботится о ней, а потом отрывает голову, руки-ноги и выбрасывает, наигравшись, и ему никуда не скрыться от Птицы, теперь они вместе на веки вечные. Он чувствует, что умер бы от ужаса и отчаяния, если бы не был уже мертв. - Балор, хватит! Не своди его с ума, он мне еще нужен. Морок почувствовал себя так, словно его разбудили от глубокого сна, он ошалело огляделся, а затем зло посмотрел на Часового, который не дал ему отомстить, и который насаживал его на себя, держа за бедра. Но он не успел ничего ответить, как почувствовал тяжелый, хлесткий удар по щеке и губам, от которого возникла острая боль, во рту появился металлический привкус и в ушах зазвенело. В тот же момент послышался резкий выдох - Армилус кончал. - Думаешь меня пугать?! Да я могу убить тебя голыми руками! - впервые человек обращался к Балору. Кошмар перевернулся, уже не чувствуя в себе Часового, уперся руками в стол и с ненавистью уставился в темные глаза. - Я могу сделать так, что ты сам себя убьешь голыми руками. Держись от меня подальше. Несмотря на ожесточенное выражение лица человека, Балор увидел, что в его глазах мелькнул страх, и что он сделал мелкое, неосознанное движение назад. Поверил, испугался, принял к сведению. Губы морока изогнулись в удовлетворенной усмешке. Балор собирался еще вернуться в эту голову, подарить хотя бы несколько кошмаров, чтобы отомстить, проучить - за изнасилование и за пощечину. Затем он почувствовал осторожное, но удивительно удачное прикосновение между лопаток, такое приятное, от которого хотелось выгнуться и замурлыкать... - Ну что вы как дети, сразу драться и ссориться. Нет бы познакомиться, поговорить на светсткие темы, выпить, наконец. - Никакого алкоголя больше, - прошипел Балор. - И с этим я и жрать вместе не стану. - Ладно, нам надо его оставить. Парню нужно отдохнуть, потом успокоится. Пойдем в другую комнату, обсудим дела, - сказал Часовой, обращаясь к человеку. Они ушли, и морок действительно почувствовал себя легче от того, что этот омерзительный урод пропал из поля зрения. Он слез со стола, натянул джинсы и поставил чайник. Но в какой-то момент внутри словно что-то сломалось, и Балор осел на пол и зарыдал. То, что с ним произошло, было невозможным, больным и невыносимым. Какой-то урод изнасиловал его в горло, спросив разрешения не у него, а у Часового, который, судя по всему, разрешил, и который в это же время выебал его, и который кончал в тот момент, когда ему разбили губу, а затем защищал от него эту сволочь... Антихрист продал его, одолжил его, чтобы им воспользовались, как вещью, и сам пользуется им как хочет, и когда хочет, и эта омерзительная сперма была у него во рту. Балор рыдал и не мог остановиться, и ему не становилось легче от слез, и в груди была разрывающая боль, как будто это он получил 5 пуль, он чувствовал себя сломанным и преданным, это было почему-то даже более омерзительно, чем его каббала на Сиерго. Тогда-то он был просто кошмаром, без личности и чувств, а теперь он был человеком, у него была личность, чувства, тело, личные границы, и все это бесцеремонно попрали, а телом его пользовались похлеще, чем раньше - его кошмарной сущностью. И как, черт возьми, он будет смотреть в глаза Яне после того, как его поимели два мужика? Он мог бы им сопротивляться, он мог бы превратить их мозги всмятку, натравить их друг на друга, но он ничего не сделал, а значит, он сам во всем виноват. Вся его бессильная злоба обрушилась на него самого. Не помня себя от боли и злости, Балор задрал рукав и оцарапал свою руку выступившими черными когтями, а затем остервенело терзал ее снова и снова, пока не потекла кровь из задетой вены. Эта боль в руке немного отвлекала от боли внутри, и ему становилось легче с каждым движением, с каждой новой раной, и постепенно он перестал плакать и восстановил дыхание, хотя его тело продолжало монотонно болеть, и он чувствовал себя сломленным и опустошенным. Не думая о кровопотере, морок механически встал и сделал себе чай - на этот раз, черный с лимоном, чтобы взбодриться и привести себя в чувство прежде, чем пойти домой.