***
Между Гарри и Пэнси явно возникло недопонимание, но говорить об этом открыто Гарри было сложно. Он просто беспомощно наблюдал, как Пэнси злится на него. Иногда он и вовсе пытался гнать от себя страшные мысли о том, что строптивая слизеринка прошла этап влюблённости, а иные, более сильные и яркие, чувства у неё не вспыхнули. Его раздражало, что он не понимает Пэнси. Она была для него яркой головоломкой, которую пытаешься разгадать день за днём, и когда, казалось бы, ответ уже близко, что-то не сходится, и ты вновь ломаешь голову, лишённый сна. Девушка специально не смотрела на него, чёрные волосы закрывали от пристального взора её лицо. Гарри сглотнул, не зная, куда податься. — Может поговорим? — неожиданно для себя выдал он, по правде говоря, забыв все слова на свете. — О чём? — спросила она, всё ещё не смотря на него. — О нас. Гарри внутренне усмехнулся, представив, как парни его услышали и тут же подняли на смех. Гарри и сам не ожидал от себя такого. Ему было легче переваривать всё в своей голове, делать ложные выводы, а после выплёскивать свои обиды на окружающих. Что ж. Похоже, он взрослеет. Пэнси молчала несколько секунд, но Гарри казалось, что молчит она пару часов, не меньше, и эта мучительная тишина так и твердила: «Она тебя не любит. Смирись, парень». Пэнси повернулась к нему, придвинув стул ближе, склонила голову чуть набок, точно бросает вызов и ждёт ответный удар. Гарри уже не мог бороться с сухостью в горле, но и кашлять в такой ситуации было явно лишним. — Что происходит? Что это было? Почему мы ругаемся у всех на глазах? — По одной простой причине: ты идиот. Гарри вскинул брови. Чёртова девчонка! И секунды не прошло, как вывела его из себя. — И это всё? — А что ещё ты хочешь услышать, Гарри Поттер? — буквально промурлыкала Пэнси. У Гарри от её голоса по коже пробежали мурашки. Он хотел поговорить серьёзно, но при виде её хитрых глаз начинал возбуждаться без возможности контроля своих порывов. Пэнси придвинулась ближе, запах девушки коснулся его кожи. Гарри взял её за руку и сжал ладонь, как бы говоря: «Эй, я серьёзно! Прекрати меня гипнотизировать!» — Говори, что тебя беспокоит, Поттер. — Много чего. — Правда? — наконец-то Гарри заметил на её лице нотки волнения. Это его дико обрадовало. — Ты постоянно злишься на меня и говоришь, что я геройствую понапрасну, что веду себя как идиот. Но, Пэнси, я такой, понимаешь? Если ты меня не принимаешь — хорошо. Но не надо пытаться меня изменить. Если я вижу человека, которому нужна помощь, я не смогу стоять и смотреть на это. И никогда не смогу. Даже ради тебя. — Не всех можно спасти… А я не хочу, чтобы однажды ты умер, спасая незнакомца. — Видишь, мы разные, — Гарри тепло улыбнулся. Он услышал самое важное. Пэнси не хочет, чтобы он умер, а значит… — Я тебя принимаю такой. Немного жёсткой, прямолинейной, но искренней. А ты меня примешь таким? — Приму, — ответила она выдохе, — но есть ещё кое-что. Теперь хитрые глаза еле заметно заблестели, словно Пэнси сдерживает слёзы, сознательно запрещает им выступить. Гарри не на шутку испугался. — Говори. Пэнси встала. Она ходила туда-сюда, судорожно заламывая руки. Гарри просто наблюдал. Он хотел дать ей время собраться, в глубине души надеясь, что речь пойдёт не о её чувствах к нему. — Пэнси… — Да? — обернулась она, губы у неё дрожали. — Не бойся. Ты можешь сказать мне что угодно. Она кивнула. Гарри подошёл к ней сзади и обнял. Ранимая душа пряталась внутри девушки, что впервые вызвала в Гарри чувства столь похожие на любовь. Ему нестерпимо хотелось уберечь её от всех невзгод этого мира. От людей. И от неё самой. — Ничего страшного, если ты не можешь, — прошептал он, оставляя поцелуй на её макушке. Пэнси съёжилась, полностью растворяясь в его руках, и, казалось, немного выдохнула. — Если я скажу, ты меня не простишь, — Пэнси уже не скрывала слёзы. — А ты спроси. — Спросить? — Спроси: «Гарри, ты простишь меня?» — Это глупо. Нельзя спросить, когда ты ещё не знаешь, что я скрывала. — Спроси, — твёрдо повторил Гарри. Его руки гладили её живот, он наклонился и поцеловал девушку в шею. — Ты простишь меня? — Конечно, я прощу тебя, — не колеблясь, ответил он и вновь поцеловал в шею, ставя точку в её сомнениях, — мне плевать на всё. Ты веришь мне? — Верю… — её голос был взволнованный, но мягкий, полный любви и преданности. Пэнси повернулась к нему, коснулась щеки нежной ладонью и замерла, всматриваясь в его зелёные глаза. И как он мог подумать, что она не влюблена? Теперь он видел её любовь. Она пряталась в глазах, на уголках её губ, в слёзах, медленно стекавших по коже. Слова лишние. Что они могут сказать? Любовь молчит, чтобы не спугнули. — Ты расскажешь мне? — спросил Гарри. — Да, — решилась Пэнси.***
Что может быть хуже в жизни юной девушки, как невозможность докопаться до правды? Пфф. Любовные треугольники и рядом не стояли. Так устроен человек. Он любопытен. И если истина неизвестна, он с лёгкостью придумает свою собственную. Именно этим и занималась Гермиона — выдумывала, сидя на лестнице, когда её била лёгкая дрожь после жуткого видения. Амрит заполонил её мысли, проник в каждый уголок сознания, казалось, ещё немного — и он постучит прямо из её черепной коробки. Неприятное чувство, когда тебе что-то недоговаривают, а в мире нет ни одной книги, которая могла бы поведать таившиеся секреты. Гермиона с горечью приняла горькую правду: сама она не может нащупать истину, как бы ни пыталась. Все её идеи казались глупыми и нелепыми. Должно быть, она действительно из тех, кто читает книги, а не пишет их. Но одно она точно знала: Амрит ей лжёт. Во благо ли? Драко был наверху. Гермиона пыталась его избегать и пряталась на лестнице у входа в покои Амрита. По правде, ей никого не хотелось видеть. Помимо мыслей об Амрите, её посещали и иного рода мысли. О смерти, вечности, звёздах. О родителях. В один день они с Амритом навестили их. Более странной встречи и придумать нельзя. Гермиона смогла придумать более-менее правдоподобную легенду, по какой причине она явилась в родительский дом в компании неизвестного волшебника. Амрит поклонился матери с отцом и учтиво поблагодарил. Никто не понял за что, а он не стал объяснять, лишь по-хозяйски зашагал по гостиной, с интересом разглядывая детские фото Гермионы. Иногда он горько улыбался, впивая острый взгляд в общие семейные фотографии, а после сразу менялся в лице, словно разозлился на её родителей за что-то, впрочем, это наваждение быстро проходило, и он возвращал привычную горделивость и невозмутимость. Гермиона боялась, что он сделает им больно, но в глубине души не верила, что это действительно возможно, хоть это и казалось невообразимой глупостью. Ей нужно было быть начеку. Постоянно. После они все присели за стол. Амрит не притронулся к еде, и ужин вышел довольно неловким. Правда, было забавно наблюдать, как мама пыталась завести с ним разговор, весело рассказывая об интересных случаях с работы. Амрит кивал, не понимая ни слова. Отец пытался шутить, что было ещё хуже, чем рассказы мамы. — Что он делает? — спросил Амрит, наклонившись к Гермионе. — Это анекдоты. Шутки. — Но они несмешные. — Для папы смешные. — Хорошо, что ты пошла не в него. Гермиона рассмеялась, отец решил, что от его шутки, и немного расслабился. Амрит улыбнулся, довольный собой. Он пообещал защитить их. Для этого они и навестили родительский дом. Амрит колдовал незаметно, плавно наносил небрежные мазки по воздуху, и воздух с жадностью впитывал краски, рождая восхитительный шедевр, достойный тысячи почитателей. — Что за защиту ты сделал? — спросила Гермиона, когда они вышли за порог. Амрит нехотя ответил: — Магия больше никогда не сможет им навредить. Гермиона остановилась, не веря своим ушам. — А если их попытаются убить? — Полагаю, ты имеешь в виду ваше жалкое «Авада Кедавра»? Гермиона кивнула, не обращая внимания на издёвку. — Смерть от волшебника им не грозит. — Я точно знаю, что это невозможно, — встала она в позу, — такого заклинания нет. — Неужели? А разве твой друг не смог одолеть это заклинание будучи младенцем? — Но… — Ограничения лишь в твоей голове, Гермиона. Если узко мыслить, мы остановимся в развитии. Посмотри на людей вокруг себя! У них нет магии, но как они изобретательны. Ничего не может их остановить двигаться вперёд. Я был поражён. Они научились летать, переплывать океаны, возноситься к звёздам. И как я был разочарован при виде волшебников, что используют палочки для колдовства, а ваши учебники уже покрылись пылью, настолько они древние. Люди придумали электричество, а вы всё ещё отправляете письма с помощью бедных сов. Вы отдалились от людей и, поверь мне, отстали. Это позор. Не смей говорить мне, что что-то невозможно. Никогда. Если есть цель, для неё всегда откроется путь. Ты поняла меня? — Поняла. — Вот и молодец. Поменьше читай учебники старых мёртвых волшебников, и больше исследуй мир. Ты удивишься, как много он может тебе дать. — А твои учебники можно читать? Амрит тихо рассмеялся, уловив иронию в её голосе. — Я другое дело. — Думаю, так все волшебники и рассуждали. — Похоже на правду, — улыбнулся он, и у Гермионы в груди разлилось тепло. — Они хорошо о тебе заботились, верно? — внезапно в голосе Амрита прорезалась печаль. — Да, родители у меня замечательные. — По легенде, наши души не могут перерождаться, они идут вперёд, иной выбор для них мука, — Амрит остановился, словно задумываясь, стоит ли ему говорить дальше. Гермиона молчала, она всегда очаровывалась его способностью рассказывать истории. Амрит всё же решил продолжить, и Гермиона незаметно выдохнула. — Но если выходило так, что душа перерождалась, будь то проклятие или собственный глупый выбор, рождаясь вновь, её встречали земные отец и мать. Они представляли из себя стражей души, дабы подарить любовь и заботу, уберечь от невзгод и гроз. Качая дитя на руках, им обоим внезапно приходило одно единственное имя, оно мелькало в их голове, точно мания. Выбора не было, и в новой жизни душа получала именно это имя, которое всплыло в их разуме. Но, как уверяет легенда, имя душе дают при первом рождении её истинные отец и мать. Перерождаясь, это имя следует за душой, дабы души истинного отца и матери смогли её окликнуть и найти. Твои родители никогда не рассказывали, почему назвали тебя Гермионой? — Нет, никогда. Амрит горько усмехнулся. — «Hermes» — связующая. Всегда любил это имя. Внизу кто-то определённо ходил. Гермиона уловила скрип половиц. На мгновение она решила, что это Амрит вернулся, и чуть было не поддалась порыву спуститься вниз, как что-то её остановило. Гнетущий треск ветра свистел в оконных проёмах. Воздух стал тяжёлым, казалось, само дыхание затягивало в безвоздушную пустоту. Гермиона встала и спустилась на несколько ступенек, придерживаясь за перила. Пригляделась. Никого не было видно. По поместью пронеслась холодная дрожь. Вновь скрипнула половица, словно кто-то незримый прошёлся по коридору. За ней последовал ещё один скрип, затем ещё и ещё, словно нечто невидимое подкрадывалось к ней. Гермиона нащупала волшебную палочку и крепко сжала её, закрыв глаза на вопящее предчувствие — она тебе не поможет. — Тео! — воскликнула она и пару раз ударила его в грудь. — Тихо, принцесса. Я что, такой страшный? — Ты напугал меня! — Я заметил, — он облокотился на перила, с любопытством рассматривая её, словно хотел понять, по какой на этот раз причине она вновь сошла с ума. — Мне показалось что… Что кто-то ходит внизу. — Доброе утро, милая, мы в поместье, где есть разного рода живности, нет только водяных да чёртов. Стоит мне выйти из спальни, как обязательно встречу какого-нибудь монстра из параллельных вселенных. А как из пасти разит. Ты замечала? Этому Синиду и его дружкам не помешает мятное очищение. Передай Амриту, что он плохой хозяин своих зверушек. Гермиона перестала слушать после первого предложения, всё ещё пытаясь рассмотреть кого-нибудь внизу. Но то липкое ощущение страха уже исчезло, и звук ветра затих. — Наверное, ты его спугнул, — решила она и устремила строгий взгляд на Тео. — Тогда надо благодарить меня, а не дуться. Хотя ты довольно забавная, когда пытаешься походить на профессора. — Происходит что-то странное. Никто чужой не смог бы пробраться сюда! Тео, не обращая внимания на её вопли, смело зашагал вниз. Гермиона попыталась его остановить, но не успела, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Гермиона с осторожностью огляделась. Тео не утруждал себя проверками и плюхнулся на диван. — Может, это кто-то из его дружков? — предположил он. — У Амрита нет друзей. — Ты этого не знаешь. — Я знаю. — Не переживай. Уверен, что Синид любого сожрёт, — ответил он уже серьёзно. И Гермиона решила, что это действительно похоже на правду. Повисло неловкое молчание. Тео отвернулся, Гермиона решила рассмотреть потолок. Они вновь остались наедине. Похоже, план «дружить с Тео» был неидеально продуман и явно рушился на глазах. Так… Он любит космос. Что Гермиона знала о космосе, чего не знал он? Шестерёнки в голове стремительно завертелись. Нужно было срочно что-то придумать. Иначе не пройдёт и пяти минут, как Тео ничего лучше не придумает, чтобы заполнить тишину, чем вновь прижать её к стене и отыметь своими карими глазами. — Ты знал, что около сорока новых звёзд появляется в нашей галактике каждый год? — бросила Гермиона как бы невзначай. Тео рассмеялся. После встал и подошёл к ней. Гермиона вмиг покраснела. Мерлин! — Сухие факты, принцесса. Знаешь, что действительно очаровательно? Романтика угасающей звёзды. Ты мне напоминаешь это явление. — Я напоминаю тебе смерть? — Сияющий исполин, блиставший в небесах, медленно гаснет, уступая неумолимой судьбе. По мере того как звезда выдыхает своё последнее пламя, она сбрасывает внешние слои, образуя пылающие вуали газа и пыли. В самом сердце звезды ядро, когда-то источник её силы, сжимается в крошечное и плотное тело. Гравитация неумолима и тянет к центру, пока останки звезды не превратятся в белую карликовую звезду — пепел некогда пылавшего солнца. Планетарная туманность продолжает расширяться. Свечение белого карлика, теперь маленького, но горячего, пронизывает туманность, придавая ей призрачное свечение. Её планетная туманность — свидетельство прошлой славы — сохраняется как вечный памятник её существования. И хотя звезда больше не светит на небесах, её след будет служить напоминанием о необычайной красоте, что жила в нашем мире. Гермиона не сводила с него глаз. Она и не заметила, как Тео подошёл ближе. За окном падал снег, должно быть, стоял мороз. Но его присутствие грело, словно свет солнца. — Мы не сможем дружить, — прошептала она. — Я не хочу быть твоим другом. Я хочу танцевать с тобой всю ночь, хочу наслаждаться бесконечными звёздами, курить и лежать в обнимку на мокрой траве, болтая о всяких глупостях. Я слишком молод и слишком влюблён. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, хочу целовать твои губы. Завтра может не наступить. Не для нас с тобой. Я могу притвориться, что между нами ничего нет, если попросишь. Но ты нужна мне, и ты никогда об этом не забудешь. — Могу я что-то показать тебе? Тео кивнул. Гермиона взяла его за руку и повела за собой. Комната располагалась на самом верхнем этаже. Сокровенное место, интимное. Чужаки не смогли бы увидеть даже дверь, ведущую в комнату. Тео стоял за её спиной и ждал, пока Гермиона шептала заклинание. Резная дверь отворилась, открывая вид на цветущую весну. Тео удивлённо огляделся, словно поверить не мог в то, что видит. Разве может тёмное поместье прятать нечто столь волшебное? По розовому небу проплывали фантастические птицы, издавая звуки, похожие на шум волн, подобно созданиям из иллюстраций старых сказок, за ними тянулся флёр таинственности и мистики. По зелёному полю, усыпанному ромашками, пробегали духи деревьев, всё вокруг них цвело. — Что это такое? — спросил Тео. — Амрит привёл в наш мир не только монстров, — с гордостью ответила Гермиона. — Почему он прячет их тут? — Не хочет показывать свет, очевидно. Раньше он держал их в стеклянном шаре, но после своего освобождения выпустил и поселил здесь. Знаю, это невероятно! Комната поместья обратилась огромным полем. Дух захватывает. Магия Амрита прекрасна, — закончила она с придыханием, даже не пытаясь скрыть блеск в глазах. — Зачем ты привела меня сюда? — Тео отчего-то совершенно не выглядел довольным, и Гермиона немного смутилась. — Мне хотелось сделать хотя бы один шаг навстречу к тебе. Чтобы ты понял… Понял, что важен для меня. Это моё место, понимаешь? Амрит подарил мне его. Пойдём, это ещё не всё. — Ты уверена, что это не иллюзия? — Гермиона взяла Тео за руку, но он не двинулся с места. — Я никогда не слышал о подобном, скрыть целый мир в комнате. Это жутко. — Жутко? — не веря, переспросила Гермиона, начиная злиться. Она ожидала совершенно другой реакции. — Почему бы ему не отпустить этих созданий в реальный мир. У нас полей достаточно, им ничего не угрожает. — Их могут увидеть! — Кто? Маглы? — он усмехнулся, — если уж мы научились прятать драконов, то Амрит и подавно знает, как спрятать своих птичек. — К чему ты клонишь, Тео? Тео вздохнул, выпустил её руку и спрятал ладони в карманах. Гермиона начинала нервничать. — Амрит напоминает помешанного психопата, который прячет то, что любит, чтобы никто кроме него не видел и не трогал это. — Ты говоришь не о птицах, верно? — Да, не только о них. Ты не боишься, что в один день он и тебя спрячет в такой комнате, полной иллюзий, в искусственном мире? Он и сейчас держит тебя подальше от чужих глаз и никуда не выпускает. — Я пленница. Будет странно, если он станет меня выпускать. — Ты непробиваемая. — А ты ничего не понимаешь. — Так объясни. — Я не хочу ничего объяснять, я хотела только показать тебе озеро! Тео аккуратно притянул Гермиону к себе. Его губы украшала мягкая улыбка, от которой веяло лёгкой снисходительностью. Он нежно погладил её по спине, и ворох мурашек не заставил себя ждать, отчего Гермиона ещё больше разозлилась. Небо стремительно темнело, но из-за Тео в этом больше не было очарования. Иллюзия и только. — Покажи мне, принцесса. Когда Гермиона впервые увидела озеро, оно показалось ей живым и дышащим, словно душу человека насильно заточили в тёмных недрах воды, и, не найдя способ освободиться, он всё же смирился со своей участью, со временем полностью утратив человечность, и лишь тень его былой жизни отражалась в прозрачной поверхности озера. Тогда-то Гермиона и полюбила это место. Но показать его Тео хотела по другой причине. — Звёзды? — Гермиона улыбнулась и присела на траву. Тео сел рядом. — Это рыбки, — пояснила она. — Они светятся, и когда небо темнеет, кажется, будто тысяча звёзд упали в воду, но не потухли, а обрели новую жизнь. Однажды ты подарил мне звёзды. Теперь дарю я. Тео рассматривал звёзды в воде, его лицо выражало растерянность и… непонимание. Тело казалось скованным, словно стальная цепь захлопнулась на шее. Он не повернул голову, не улыбнулся ей, не поблагодарил, не отшутился. Ни-че-го. Возможно, она сказала глупость, последнее время только этим и занималась: несла глупость, совершала глупость, была глупостью. Очевидно, друзьям звёзды не дарят. Ну и пусть. Они будут первые, кто это изменит. — Скажи что-нибудь. Тебе не понравилось? — она сделала одно неосознанное движение, лишь лёгкое касание по его плечу. Тео вздрогнул. — Конечно понравилось. — Хорошо, я рада, — искренне ответила Гермиона, но ощутила странное жжение в груди, будто вот-вот случится катастрофа. — Сядь поближе, — попросил он, и она послушалась. Их плечи соприкоснулись, и привычный всплеск желания захватил тело. Рассудок мутнел. Это не сулило ничего хорошего. Тео приобнял её и потянул на себя, так, чтобы она села к нему на колени. — Тео… — неловкая попытка отстраниться провалилась довольно быстро. — Пожалуйста, молчи. Эта близость была словно видение, что-то размытое, когда кажется, что всё происходит не с тобой, и забудется, как только откроешь глаза. Его запах поселился на её коже, дыхание щекотало шею, и без того покрытую мурашками. Пронзительный взгляд Тео испытывал её, когда как его ладонь смело сжала колено, с каждой секундой поднимаясь выше, активно поглаживая бедра. Другой рукой он нежно сжал её шею, помогая верно выбрать курс — прямо к его губам. Всё или ничего. Вот что она чувствовала в этот момент, позабыв о звёздах над их головами и о звёздах у их ног. — Я хочу тебя поцеловать, — сказал он, впиваясь карими глазами в её губы, — но ты постоянно от меня убегаешь. Поначалу он только коснулся её щеки, словно исследуя запрещённый объект, после уголок губ. Только руки, сжимающие её талию, выдавали болезненную манию и пылкое желание. Казалось, Тео и впрямь обезумел, и ей нужно бежать, но Гермиона приняла решение: всего на мгновение утонуть в его безумии. Он её поцеловал. Гермиона ответила на поцелуй, прильнула, словно утопающая, наконец вынырнувшая из злобных вод. Болезненный поцелуй, приправленный чувством вины, тягой и болью. Нахлынула беспомощность. Она сдалась. Так долго сопротивлялась и сама остановилась, не дойдя до финиша. Страсть стремительно нарастала и готова была вот-вот разорвать их. Его губы упорно захватывали её. Сложно было признать, но Гермиона охотно целовала его, охотно касалась широких плеч и прижималась к нему всем телом, вовсе не обращая внимания на юбку, которая задралась целую вечность назад. Грудь высоко поднималась от прерывистого дыхания и от его стона прямо в губы. В глазах потемнело, словно сознание окончательно отключилось и вдалеке ждёт неминуемая смерть. Ещё чуть, ещё немного, всего секунду… И она отвергнет его. Только секунду. — Тео, я не могу… — прошептала дрожащим голосом, — не могу, прости! Гермиона вывернулась из его объятий и побежала к выходу, даже не оборачиваясь, оставив Тео одного у озера, где сияли звёзды. Возможно, они тухли прямо сейчас. Одна за одной. Выбежав, она не захлопнула дверь, чтобы Тео смог выйти. Возможно, он уже сейчас бежал за ней, а возможно, всё ещё сидел в иллюзорном мире, созданном Амритом, и жалел о том, что когда-то познакомился с ней. Гермиона остановилась, чтобы немного отдышаться и прийти в себя. Комната Драко располагалась совсем близко, казалось, она даже слышит, как он посапывает во сне. Ей нужно было его увидеть и объясниться. Скрывать данный инцидент было бы ещё одним предательством. Но что нужно говорить в таких случаях? Должно быть, ничего, кроме правды. Драко не спал. Его бил озноб, по лбу стекали капли пота, рядом стоял кувшин с какой-то настойкой из трав. Заметив Гермиону, он сощурил глаза, всматриваясь, точно она ему мерещится. — Где ты была? — спросил он насторожено. Гермиона подошла ближе, сердце у неё колотилось как сумасшедшее. — Что с тобой такое? — она коснулась его лба, — ты горишь! Драко зло усмехнулся. — Похоже уроки с Амритом даром не проходят. Так где ты была? Я искал тебя. — С Тео, — честно созналась Гермиона. — Вот как. Драко отмахнулся от попытки Гермионы не дать ему вставать с постели и, чуть пошатываясь, всё же поднялся. Он прошёл к окну и молча распахнул его. Холод не заставил себя ждать, моментально заполнив комнату. Гермиона подошла к нему со спины и поцеловала в горячее плечо. Драко тяжело вздохнул и захлопнул окно. Он повернулся и вгляделся в её лицо. — У тебя губы припухшие, — холодно заметил он. На лице Драко промелькнуло разочарование, мимолётное, еле ощутимое, но не почувствовать его было невозможно. Оно и послужило невыносимым наказанием. Злоба и ярость захлёстывала его, уже невозможно было различить от чего его тело дрожало: от боли или от лихорадки. — Лучше мне уйти, — Гермиона заплакала, не найдя слов объяснений даже для себя самой, — извини меня. — О, нет, Грейнджер, мы пойдём вместе, — выплюнул Драко. — Я помогу тебе определиться. Ты же никак не можешь понять, кто тебе нужен, верно? — из его слов сочился яд. — Мы всё решим сегодня. Пошли, — он схватил Гермиону за руку и потянул к двери, которую с шумом выбил одним ударом ноги. — Тео! — кричал он, пока они спускались, — Тео, выходи! — Гермиона плакала, в ушах у неё был белый шум. Ей хотелось отключиться или умереть. Тео уже был внизу. Увидев Драко с Гермионой, он гордо поднялся, словно только и ждал момента, чтобы получить заслуженный удар. Драко безумно оскалился, всё ещё не выпуская руку Гермионы. Он посмотрел на неё и проговорил: — Той ночью я сказал тебе, если это случится, ты будешь только моя. И ты, Грейнджер, согласилась. Ты слышишь, Тео? Она сказала «хорошо». Сейчас, моя любовь, ты увидишь, как серьёзно я отношусь к своим словам. Драко выпустил её и достал палочку, направляя на Тео. Тео со вздохом достал свою и направил на него. — Драко, прости меня, пожалуйста, и ты, Тео, прости, — Гермиона практически захлёбывалась в слёзах, но не ощущала и капли жалости к себе, по правде, ей было уже всё равно. — Не трогайте друг друга, лучше накажите меня. Это я во всём виновата, только я! — Ты ни в чём не виновата, — ответил Драко, даже не смотря на неё, — я поздно спохватился, поздно понял, но я исправлю ошибку. — Ошибка — это я? — Тео усмехнулся, — Драко прав, ты не виновата, поднимись к себе, принцесса, тебе не нужно на это смотреть. Драко взмахнул палочкой, и поток силы отшвырнул Тео к стене. — Я говорил не называть её так! — прокричал он. — Круцио! — прозвучало одновременно от Тео и Драко. Гермиона закричала. Внезапно заклинание застыло прямо в воздухе между ними, так и не добравшись до них. А после могучий рёв оглушил комнату. Синид что-то зашептал, его древняя неизведанная магия внушала первобытный страх, подобно силам природы, которые ты не можешь усмирить, не можешь контролировать, всё, на что ты способен, — только наблюдать и надеяться, что успеешь спрятаться, прежде чем молния рассечёт твою голову. Парни поднялись в воздух, их палочки выпали из рук. Гермиона закружила возле Синида, ей было сложно контролировать свои действия, она буквально была на грани истерики. Оттого только кричала и била его кулаками. — Что ты делаешь?! Прекрати, Синид! Прекрати! И вот Синид замолчал. Драко с Тео упали на пол. Гермиона бегала то к Тео, то к Драко, чтобы понять, что с ними сделал Синид. Они оба были без сознания. — Я стёр тебя, — ответил Синид, — стёр тебя из их разума. — Что?.. — Гермиона застыла и разрушилась на мелкие кусочки. — Но это необратимое заклинание… Это Амрит велел? — слёзы бесшумно стекали по её щекам, голос сел, ей хотелось завыть, но сил не хватало. — Амрит не велел, но они мешают тебе. Амрит говорил: ты не должна утопать в любви. И я это сделал, помог тебе, Гермиона. — Но они больше меня не вспомнят… — Амрит это изменит, если это будет правильно, а если нет — не вспомнят. — Грейнджер? — удивлённо прошептал Драко, который очнулся первым. Гермиона вскрикнула от радости и подбежала к нему. — Ты меня знаешь? — Конечно знаю. Ты с ума сошла? Что здесь происходит? — Синид? — Гермиона обернулась, — что это за заклинание? Я читала о нём, и оно работает не так. — Я стёр их воспоминания о тебе. Стёр любовь. Гермиона услышала его ответ, но пасть зверя не шевелилась, он пояснил это только для неё, его голос звучал лишь в её голове. Гермиона беззвучно присела. Голос Синида всё ещё звучал, в попытке объяснить, какие последствия её ожидают. Они её помнили. Помнили подружку Гарри Поттера, с которой учились вместе в Хогвартсе. Помнили заучку Грейнджер, что спала с учебниками и вечно ходила с лохматыми волосами. Она не исчезла полностью из их жизни. Но они не помнили, как зарождались их чувства к ней, не помнили ни одного дня, проведённого наедине с ней. Всё то, что было дорого и важно, уничтожили. Они больше не помнили, что любили её. Любовь осталась только у неё. Синид заменил некоторые воспоминания, чтобы прибывание здесь — в поместье Амрита — было логичным и не напугало их. Мотивация Драко и Тео отныне была иная, чем прежде. В их воспоминаниях она была не более чем невзрачным героем, что мелькает на фоне. Ничего не осталось. Все звёзды потухли. И она сама, похоже, окончательно умерла.